Глава 14. Горечь
Сатору шел вдоль аллеи деревьев, каждый шаг отдавался в его груди эхом, словно сердце слишком сильно билось в ответ на осознание, что жизнь сейчас повернулась в ту самую мгновенную грань, когда все меняется, его взгляд вдруг пересекся с такими же черными, как бездна, глазами. Озлобленными. В них было что-то такое... такое злое, что казалось, будто сам воздух вокруг него стал тяжелым и колючим.
Мужчина остановился. Он мгновенно узнал того, кого не ждал увидеть. Это был тот парень,который всегда был рядом с Айко. Друг её... или, как он сам всегда думал, «друг». Но теперь, глядя в эти глаза, в лицо этого мужчины, всё стало ясно.
Сатору стоял перед ним, демонстративно расправив плечи, словно зная, что победил. Этот взгляд, этот презрительный холод, который исходил от него, заставил Татоши ощутить, как все внутри него бурлит от гнева и боли. В этом маленьком бою за Айко, за её внимание и любовь, он уже проиграл. И этот парень, на против него, знал это. И не скрывал своего триумфа.
Гнев пронзал его до самых костей. В висках пульсировала боль, всё тело от напряжения слегка дрожало. Он стиснул зубы, не в силах сдержаться. Он никогда не думал, что столкнется с этим лицом. Лицом, которое для него стало лицом предательства. Он был так уверен, что между ними не было секретов. Он был так уверен, что Айко никогда бы не допустила этого... а теперь перед ним стоял тот, кто был в её жизни всё это время, как тень, незаметно и беспрекословно.
Татоши медленно шагнул вперёд, чувствуя, как его грудь сдавливает боль. Он подошел к Сатору и, глядя в его глаза, почувствовал, как внутри него накатывает буря. Это не просто гнев, это было настоящее, чистое отчаяние. В этих глазах был холод, непроницаемый, как камень.
Татоши не мог сдержаться. Он прошипел, как зверь, почти лишённый человеческого облика:
- Убирайся отсюда, и никогда больше не возвращайся.
Но Сатору лишь лениво закатил глаза, с улыбкой на лице, словно не замечая угрозы. Он ответил спокойно, как если бы говорил о чем-то совершенно обыденном, что не стоило даже упоминания.
- Она сама позовет меня... - его слова звучали, как приговор. В его глазах промелькнул ледяной блеск, и Татоши вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Эти глаза были полны чего-то странного, темного, почти животного. В них заплясали ёкаи, и от этого в его теле всё сжалось, будто он вдруг очутился в ловушке.
Сатору, ничего не сказав больше, с вальяжной грацией развернулся и направился дальше, его шаги звучали, как победный марш. Он начал посвистывать, словно весь мир был под его ногтями, и ему не было равных.
Татоши стоял, не в силах оторвать глаз от его фигуры, удаляющейся в темноту. Он сжал кулаки до крови, а в груди всё бурлило. Он был на грани срыва. Его эмоции захлестывали, и в голове всё путалось. Как это возможно?! Как могло случиться, что Айко молчала о нём?! Он не верил, что она могла хранить этот секрет. Он не верил, что её сердце могло быть занято этим мерзавцем!
Всё внутри него горело яростью. Он не знал, кто этот мужчина, но теперь он понимал одно: он стал его главным противником. И если бы не эта невидимая нить, которая связывала его с Айко, Татоши мог бы уже вцепиться в него, как зверь. Но вместо этого, не решаясь на большее, он развернулся и пошел к дому. Сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу.
Неужели она уже выбрала его? Этот вопрос терзал его изнутри. Он не мог успокоиться. Но он знал одно: он будет бороться до конца.
Подойдя к машине, Сатору задержал шаг, когда один из охранников, сдерживая любопытство, решился нарушить молчание. Его вопрос был не столько прямым, сколько вкрадчивым, как тень, скользящая по ночи.
- Господин Сатору, не стоит ли обратить внимание на этого юношу? - произнес он с едва заметным намеком, который не мог остаться незамеченным. В его словах было что-то почти ехидное, как если бы он понимал, что этот юноша, стоящий на пути, стал чем-то большим, чем просто случайной помехой.
Сатору не ответил сразу. Он стоял, чуть наклонив голову, и взгляд его был устремлен в пустоту ночи, как если бы он искал что-то за пределами видимого мира. Он знал, что охрана неотступно следит за ним, его тени, как невидимые стражи, всегда с ним, не давая ни секунды уединения. Всё это было частью игры. Но эта ночь, эта встреча с Татоши, становилась чем-то особенным. Слишком ярким, слишком опасным.
Он медленно открыл дверь машины, вставив ногу на порог, а потом повернулся, его глаза метнулись к охраннику:
- Оставьте это здесь. - его голос был тихим, но в нём звучала такая властная решимость, что слова буквально застывали в воздухе. - Никто не должен знать о сегодняшнем вечере.
И, не дав охраннику ни малейшего шанса на дальнейшие вопросы, Сатору сел в машину, резко захлопнув дверь, как будто окончательно прерывая все ниточки, которые могли бы привести к дальнейшим обсуждениям. Всё остальное стало неважным. В этот момент он был просто сильным, беспокойно молчаливым человеком, который не нуждался ни в чьих комментариях. Ночь поглотила его, и мир снова стал пустым и тихим, как прежде.
Когда Татоши вернулся домой, весь мир словно сжался до размеров маленькой клетки, в которой он оказался заперт, не имея ни возможности выбраться, ни силы победить этот внутренний вихрь. Он вошел в свою комнату, но даже стены, которые когда-то казались ему защищенным убежищем, теперь казались холодными и чуждыми. Он снял обувь, не в силах поднять взгляд от пола, и вошел в темный угол, где, казалось, можно было раствориться, скрыться от своих собственных мыслей.
Его сердце билось так сильно, что в ушах стоял гул, а грудь казалась сжимающейся с каждым вдохом. Мысли путались, словно зыбкое облако, в котором не было ясности. Он закрывал глаза, но перед ним вновь и вновь возникал тот взгляд - холодный и презрительный взгляд Сатору. Его слова, будто яд, впивались в разум: "Она сама позовет...". Эти слова, такие уверенные и безжалостные, эхом отдались в его сознании, заставляя его сомневаться во всем, что он знал о Айко. Она не сказала ему ни слова о нём! Почему? Что она скрывает? Почему этот человек оказался рядом с ней? Вдруг он понял: все эти годы, когда он думал, что между ним и Айко не было ничего, что могло бы нас разлучить, теперь кажутся ему пустыми и ложными. Что если её сердце уже занято другим?
Татоши опустился на колени, сжимая голову руками, как если бы он пытался стереть из памяти этот образы. Гнев, который бурлил в нем на улице, теперь стал невыносимым горем. Он ощущал его во всей глубине своего существования - это была не просто злость, это было чувство, будто он потерял самое важное в своей жизни.
Он встал и подошел к окну, взгляд его застыл на темных силуэтах ночных деревьев. Луна едва освещала мир, как тонкая вуаль. Этот свет был таким же холодным и отстраненным, как и всё, что окружало его в этот момент. Где была Айко? Почему она не была рядом? Почему она не заметила, что его сердце было разбито? Разве она не видела, как он мучился, как ждал этой самой минуты, когда сможет открыть ей свою душу?
В его груди вновь закипала буря, и Татоши сжал кулаки до боли. В голове снова и снова прокручивались сцены с её улыбкой, её взглядом, её голосом. Но все эти воспоминания теперь не приносили утешения. Он искал в них ответ, искал какой-то знак, который мог бы вернуть ему хотя бы часть надежды.
Он снова опустился на пол, зажмурив глаза, будто пытаясь унять собственные терзания. Гнев и боль накатывали волнами, и его было трудно унять. Он не мог найти выхода. Он не знал, что делать дальше. Татоши чувствовал, как внутри него загорается огонь отчаяния. Он терял себя в этом бездушном мире, где любовь становилась разорванной, ускользающей, неуловимой.