12
Существовал четкий курс действий. Я знал, что большинство моих коллег сделали бы в
подобной ситуации. Убили бы и похоронили Валю, благополучно о ней забыли и
отправились к Боссу.
— Черт! — выругался я себе под нос. Надо было послушать Германа когда он предлагал
вложить деньги в недвижимость или другие активы. Но я был слишком занят, трахая горячих
женщин и занимаясь контрактными обязательствами, чтобы обращать на него внимание.
Чертовски глупая ошибка. — Черт!
Я стал искать свой сотовый телефон и замешкался. В этот момент Валя подбежала ко
мне и крепко обняла. Я застыл, свесив руки по бокам, потому что не знал, как реагировать.
— Что ты делаешь?
— Успокаиваю тебя, — ответила она, сжав меня крепче. — Давай все обдумаем. Крики
и пробивание дыр в стене ничего не решат.
— Мне уже лучше, — сказал я, почувствовав тепло ее тела, прижатого к моему.
Наконец Валя отпустила меня и сделала шаг назад. Ее ярко-голубые глаза были широко
раскрыты, а взгляд наполнен неуверенностью.
— Нам нельзя здесь оставаться, да? Входная дверь сломана, стул не защитит нас и не
помешает бандитам зайти.
«Господи, когда все стало так сложно?»
— Да, — признал я. — Здесь оставаться нельзя. Но нас также не должны видеть вместе.
Я зашел в спальню, достал из комода патроны и, заметив на стуле черную толстовку с
капюшоном, бросил ее Вали.
— Вот. Надень. Натяни капюшон пониже и убери патроны в сумку. Тебе надо идти.
Прямо сейчас. Выйдешь из дома, повернешь налево и пройдешь четыре квартала. Там
увидишь закусочную с большой оранжевой вывеской: «У Лёши». Зайдешь внутрь, сядешь за
столик у окна. Когда я постучу по стеклу, выйдешь и последуешь за мной, но на расстоянии.
Поняла?
— Да, — Валя начала плакать. — Все слишком быстро происходит. Я боюсь, Егор!
— Вытри слезы и иди. Сейчас же.
— А машина? У тебя нет машины?
— Не напоминай мне, — пробормотал я.
Я отвернулся от Вали и полез в карман. Там лежало полторы тысячи долларов, и все.
— Готова? — спросил я, повернувшись к девушке.
Она натянула черную толстовку, низко опустив капюшон, надела мешковатые брюки и
ботинки. Сзади Валя походила на мальчишку, который пытался круто выглядеть.
— Ты имеешь в виду, в ужасе ли я? То да, в этом смысле я уже давно готова.
Я направился к двери, но девушка положила руку мне на грудь. Моей первой реакцией
было схватить ее за запястье и переломать кости. Именно так я поступал всю свою жизнь,
когда кто-то касался меня. Но эта рука не желала причинить мне вред. Эта рука хотела
утешить, успокоить. Я бы рассмеялся, если бы увидел себя сейчас со стороны: я поднял свою
руку и накрыл ею пальчики Вали.Я реально держал ее за руку, хотя меня учили, что это
слабость. Я прикасался к ней, потому что, честно говоря, чувствовал себя в тот момент
просто чудесно.
Но потом я быстро отпустил девушку. О чем я только думал? Мне было не привычно это
дерьмо, нельзя было поддаваться эмоциям.
— Иди.
Валя кивнула, бросила патроны и свою картину в сумку и застегнула молнию. Она
посмотрела на меня так, будто я начну спорить по поводу ее картины, но мне лишь хотелось,
чтобы она ушла.
Девушка вышла из квартиры, и я испытал нечто необъяснимое. Появилось такое
ощущение, словно я находился рядом с ней, оглядывался через плечо и переживал, что она
могла пострадать. Приходилось постоянно напоминать себе, что я ни черта не знал о ней.
Она — Валя, вот и все что мне было известно. Ее история могла быть полным дерьмом. Все
могло оказаться ложью. Это могла быть подстава. Что, если девушка работала на Ларионова?
Я знал, что "русские" и преступная семья Бьянки являлись врагами, и, возможно, это была
ловушка. Но, несмотря на здравый смысл, я поверил Вали.
Я всегда держал женщин на расстоянии и прощался с ними сразу же после того, как те
меня удовлетворяли. Но я никогда не ощущал того, что чувствовал сейчас — чем бы оно ни
было. По правде говоря, это пугало. До смерти. В ожидании я сидел на краю кровати,
пялился на окровавленные костяшки пальцев и задавался вопросом: во что, черт возьми, я
ввязался и как, вашу мать, все так быстро вышло из-под контроля?
Я успокоился, но не особо. В висках до сих пор стучал пульс, словно пытался пробить
дырку в голове, и от волнения я сжимал челюсть и проводил рукой по своим коротким
Светлым волосам, которые стали скользкими от пота.
Заглянув на кухню, я сунул руку под раковину и достал аптечку. Самое необходимое
киллеру — аптечка первой помощи. Я потерял счет тому, сколько раз меня ранили, пинали,
кололи, резали, били… вдобавок ко всему в меня дважды стреляли, так что я определенно
пользовался лекарствами первой необходимости.
Я положил аптечку на стойку и открыл ее. Это выглядело странно — нереально чистая
коробка на грязной кухонной стойке. Я заметил разводы на ее поверхности, видимо, Валя
пыталась очистить грязь. Пока я обрабатывал свои костяшки, из дыры в стойке выполз паук
и посмотрел на меня.
— У тебя все просто, — произнес я, обматывая руки бинтами. Можно было бы и не
бинтовать, но я знал парней, которые поймали инфекцию после нескольких раундов с
кирпичными стенами. Последнее, что мне было сейчас нужно — гребаная инфекция; у меня
и так достаточно проблем. Я не стал убирать за собой, засомневавшись, что вернусь сюда в
ближайшее время. Когда я отошел от стойки, паук юркнул обратно в щель. Казалось, будто
он помахал мне на прощание лапками, прежде чем исчез.
«Все это ради узкой, сексуальной маленькой влажной дырочки» , — подумал я, но
становилось все труднее и труднее в это поверить. Возможно, было нечто еще, что
притягивало меня к девушке. Хоть у меня и имелся опыт общения с женщинами, но здесь
было иное. Такое было ощущение, будто я находился посереди озера. С одной стороны
находилась моя прежняя жизнь, с другой — Валя. Я осознавал, что нужно было плыть
обратно к прежней жизни, но волны толкали меня к девушке, и чем больше я думал о
возвращении, тем сильнее становились волны. По какой-то причине, не совсем мне
понятной, я не мог ее бросить.
Выбросив подобные мысли из головы, я сунул пистолеты в кобуру под кожаной курткой
и вышел из квартиры. Дверь качнулась, сломалась и с грохотом ударилась о косяк позади
меня. В покрытом граффити грязном коридоре было тихо, пока я спускался по лестнице.
Оказавшись на втором этаже, я уже собирался свернуть за угол, когда услышал, как в
коридоре открылась дверь и послышались шаги. Моя первая реакция — развернуться и
ударить того идиота, который пытался подкрасться ко мне. Но через мгновение я узнал эти
шаги. Они были дрожащими, но решительными. Я повернулся и улыбнулся, увидев старушку,
но она выглядела слишком странно и не заметила мою улыбку. Дарина Максимова было лет восемьдесят. Она была похожа на корявое дерево.
Но красивое. Ее руки были длинными, а под обвисшей и постаревшей кожей были заметны
хрупкие кости. Ноги тоже выглядели тощими, а суставы постоянно хрустели. Старушка
красила губы красной помадой, а на ее лице сияли потрясающие, яркие карие глаза.
Я вздохнул. В один прекрасный день она свалится с лестницы, это уж точно. Я бы не
хотел услышать от соседей подобные новости и не смог бы смотреть на расстроенное лицо
Вали, если позволил бы Дарины Максимовой свалиться сегодня.
«Неужели у меня появляются чувства? Дерьмо, почему я не могу выбросить Валю из
головы?» — мелькнуло в голове.
— Дарина Максимова, — поздоровался я и подошел к ней с распростертыми объятиями.
Я знал, что терял время. У меня перед глазами стояла Валя в черном капюшоне. Я до сих пор
слышал ее сердцебиение, такое тяжелое и испуганное. Все время представлял себе, каково
было бы залезть к ней в голову и узнать ее мысли. Обычно, мне не приходилось думать о
женщинах в таком ключе. Это было нечто неизвестное для меня. Тайна. Какой-то
смертельный, но греховно сладкий яд под названием Валя овладел мной, и я терял гребаный
рассудок.
Дарина Максимова в винтажной цветастой ночной рубашке ковыляла ко мне на кривых
ногах, ее колени то разводились в разные стороны, то снова соединялись вместе. Ее грудь
проглядывала сквозь тонкую ткань, и я отвел взгляд. Старушка прижимала к груди буханку
пшеничного заплесневелого хлеба.
— Нужно вернуться обратно в квартиру и одеться, Дарина Максимова.
— Яша? — спросила она таким хриплым голосом, будто говорила по телефону с
плохой связью. — Яша, это ты?
Она искоса смотрела на меня своими прекрасными карими глазами. Запах мочи и
детской присыпки витал вокруг. Скорее всего, ее внук Егор не навещал женщину часто,
как я ему велел, иначе она бы не находилась в таком плохом состоянии. Я взял на себя
смелость заходить к Дарины Максимовой несколько раз в неделю и проверять, что она
помылась, поела и приняла лекарства. Ведь ее мудак внук не прилагал никаких усилий,
чтобы позаботиться о бабушке.
— Да, это я, — ответил я. Мне вновь пришлось солгать и максимально дружелюбно
улыбнуться. Я в курсе, что у меня была обаятельная улыбка и идеальные белые зубы.
Однажды я практиковался улыбаться перед зеркалом. Но не увидел особого очарования,
только гримасы ожесточенного человека. — Это я, Дарина Максимова, — повторил я. —
Давайте я отведу вас обратно в квартиру и позвоню Егору, чтобы он пришел.
— Хорошо, Яша, — она улыбнулась. Женщина выронила буханку хлеба и
облокотилась на стену. Я бросился к старушке для поддержки, обхватив ее руками и
почувствовав лишь одни кости. Она была какая-то «угловатая», закаленная долгой тяжелой
жизнью. — Ты ведь сильный, правда, Яша?
— Надеюсь, что да, — ответил я. — Как думаете, смогу донести вас до постели?
— О, да, конечно! — Дарина Максимова закашлялась и попыталась поднять руки над