Глава десятая
Сожаление. От него можно сгореть, потому что это чувство — вечный двигатель, крутящийся вхолостую. Оно жжет тем, что уже нельзя исправить, но мозг снова и снова прокручивает варианты, в которых ты поступил иначе. «Если бы...», «Может быть...», «Почему я...»— эти вопросы не имеют ответа, но разъедают душу, как кислота.
Сожаление — это пламя, которое не греет. Оно только освещает уже опустевшие комнаты прошлого, где остались твои невысказанные признания, недоделанные дела, нерешительные жесты. И чем ярче этот свет — тем сильнее обжигает.
Но самое горькое в нем — это осознание, что даже если бы ты все сделал иначе, нет гарантии, что стало бы лучше. И тогда сожаление превращается в двойную муку: и за ошибку, и за бессмысленность этих терзаний. Оно — как последний лист на осеннем дереве: дрожит, цепляется, но всё равно упадет. Остается только смотреть, как он кружится в воздухе, и понимать, что время не перемотать назад.
Я стояла и смотрела на Энтони. На его какие-то ласковые глаза.. Именно сейчас.. Из-за этих глаз.. Я хочу быть с ним. Его глаза будто окутывают меня своей голубизной. Хотят потопить. Обмануть. Я даже не заметила, что Марко куда-то ушёл. Просто стояла и смотрела на Энтони. На его широкие плечи, на его большую фигуру, на его высокий рост почти под два метра. А мои сто семьдесят пять, хрупкое телосложение... Мы сильно разные. Я белокурая девушка, с карими глазами. Он брюнет с голубыми глазами.
Я сжала губы и решила, что это тупое молчание меня уже задолбало.
—Энтони.. Ты же не навредишь Марко?— прошептала я, делая шаг еще ближе. к нему. Так что моя грудь почти касалось его. Он заметно напрягся, его желваки заиграли на скулах, словно танец с огнём и чем-то темным. Я подняла взгляд, а точнее, запрокинула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Он смотрел на меня сверху вниз, его взгляд скользил по моему лицу.
—Ты беспокоишься о нём?— прохрипел Энтони, его взгляд был задумчивым. Его пальцы на моем предплечье стали сжиматься. Словно
легкий массаж для моих рук.
—Просто..— я сжала губы и уставилась на его грудь.— Я не хочу, чтобы из-за меня его наказывали.
Молчание. Тишина. Только где-то далеко, далеко в городе слышно свист машин. Ветерок поддувает мои волосы, играючи с ними. Я снова подняла взгляд на Энтони и чуть не отскочила. Его лицо было слишком близко, слишком. Я почти коснулась своим носом его нос.
—Моя льдинка,— прошептал Энтони, его дыхание коснулось моих губ.— Помнишь я тебе не разрешал идти в наш сад? Пошли туда прогуляемся.
Даже не дождавшись моего ответа, он просто потащил за собой. Мы прошли через дом, чтобы выйди на задний двор. Мое сердце пропустило удар, когда мы подходили. А затем ужас накатил с головы до ног, из горло вылетел визг. Я сжала руку Энтони, словно тиски и не хотела идти дальше. На глаза навернулись слезы, а мурашки катались по всему телу, словно муравьи. Рот открылся, дыхание участилось.
—Энтони нет пожалуйста!— прошептала я громко с большим ужасом, мурашки стали настолько большими, что сдавили мне грудь. Я всхлипнула, а затем разревелась полностью.
Марко стоял на коленях в этом саду. Вокруг него еще одни телохранители, просто стоят и смотрят. Марко поднял взгляд и в его взгляде было «Прости, я не смог тебе помочь». Я упала на колени, но даже Энтони этого не остановило. Он тащил меня. Мои колени обшаркались об щебёнку. Я закрыла рот от ужаса. Марко знал; что если он мне поможет, то умрёт. Знал! Но помог. Боже. Слезы катились, но я не кричала. Горло сдавливало. Энтони отпустил меня, но на смену ему вышли двое мужчин, взяли меня за руки. Грубо, сильно, чтобы я не вырвалась. Один из них зафиксировал мне голову, чтобы я смотрела. Чтобы наблюдала. Энтони ходил вокруг Марко, как режиссёр.
— Марко. Ты был хорошим человеком в моей семье. Но хорошие не предают,— из уст Энтони вылетел поток льда, снова буря, которая разыгралась зимой. Не оставляет ничего живого после себя.
—Энтони, прошу! Пожалуйста! — я закричала, мой голос дрогнул. Я даже не пыталась вырваться. Я смотрела на Марко. Меня просто убивают его глаза, которые говорят: «Это не твоя вина».
Не моя вина
Энтони не спешит, он даже не слушает меня. Я понимаю, что я никак не помогу. Он просто пытает меня этим. Ломает. Давит. Мое сердце бьется как сумасшедшее.
—Льдинка, ты хочешь, чтобы он умер быстро?— с улыбкой на лице, Энтони повернулся ко мне и развел руками в стороны.—Или показать тебе, на что я способен?
Я смотрела с ужасом. Он серьезно? Я метала взгляд с Энтони на Марко, а затем обратно. Энтони ждал, а Марко лишь склонил голову, словно на казне в средневековье. Его палач Энтони и сейчас его голова слетит на доски.
Я плакала. Слёзы текли по моему лицу горячими, солёными реками, смешиваясь с дождём, который начал накрапывать — будто сама вселенная оплакивала то, что должно было случиться. Моё дыхание было прерывистым, губы дрожали, а в груди колотилось что-то живое и безумное, рвущееся наружу с криком: «НЕТ!»
Я открыла рот. Воздух заполнил лёгкие, язык прилип к нёбу, но звук так и не родился. Раздался выстрел.
Резкий. Громкий. Окончательный.
Мои глаза округлились. Время замедлилось. Голова Марко взорвалась. Алая струя ударила в ночь, капли крови разлетелись по щебёнке, как первые брызги грозы. Его тело — такое сильное, такое верное — рухнуло вперёд, словно сломанная марионетка. Колени ударились о камни, руки беспомощно распахнулись, и он упал. Беззвучно. Без последнего слова. Без прощального взгляда. Просто... перестал существовать.
Я завизжала. Это не был человеческий звук — это был вопль загнанного зверя, рвущий глотку, раздирающий тишину. Я рванулась вперёд, но чьи-то железные руки впились в мои плечи, швырнули на колени. Камни впились в кожу, но я не чувствовала боли. Только кровь. Только предательство. Только ненависть, чёрная и густая, как та лужа, что растекалась из-под головы Марко.
Энтони опустил пистолет.Дымка от выстрела ещё висела в воздухе, а он уже смотрел на меня — спокойно, почти ласково, как будто только что не лишил жизни единственного человека, который ещё пытался меня защитить.
—Твоя просьба стоила ему жизни. Запомни этот момент,— его голос звучал тихо, почти нежным.— Но не переживай. Я не убью тебя. Ты мне еще нужна.
Но в его глазах не было раскаяния. Только удовлетворение. И ожидание. Он ждал, сломаюсь ли я. Но вместо сломленности во мне что-то умерло. И что-то родилось. Я смотрела на тело Марко. Меня отпустили мужчины, а Энтони взял под руку. Хотела я оттолкнуть, но тело меня сейчас не слушалось. Совершенно. Он повёл меня из сада за руку, словно отец ведёт свою дочь. Пелена слез затуманило мой взгляд. Я шла на автомате, ноги передвигались сами собой.
Я не заметила даже, когда оказалась у себя в комнате. Одна. Сидевшая на кровати. И тогда уже пришла в себя. Сердце снова начало биться как сумасшедший в кандалах. Я посмотрела на дверь, на окно. А затем. Я подошла к комоду, передвинула его к двери, чтобы никто не смог войти. Было тяжело, потому что сейчас.. Сейчас мое тело просто слабое, слабое из-за пережитого ужаса. Я снова виновата в том, что кто-то умер. Снова. Мои руки уже в крови, хоть я и никого сама не убивала. Это противно. Все что щас могло меня успокоить это душ. Я зашла под холодный душ, но холода не чувствовала. Чувствовала только вину и безысходность. Марко был единственным. Единственным! Кто хорошо ко мне относился. Кто не видел во мне обузу. Видел во мне человека. И тянулся. И тут слова Риккардо вспыхнули у меня в голове.
«Потопу что ты не похожа на них».
И сейчас меня осенило, что он имел ввиду. Я человек. Еще пока что человек и Марко потому и тянулся. Потому что ему нужен был свет. Свет, который его освободит от этого ужасного мира мафии. Я отключила душ, надела какой-то халат. Легла в кровать, накрывшись одеялом с головой. Неужели.. Неужели Марко помогал мне, потому что я могла бы исправить что-то. Очеловечить кого-то. Энтони? Сомневаюсь, что его можно как-то очеловечить.
Из-за усталости, мои глаза стали уже закрываться. И я уснула.