Глава 10
Прогулочный катер «Ласточка» отважно боролся со встречным течением и прытью своей всецело соответствовал названию. Но шум мотора заглушал не только все окружающие звуки, но и мысли в голове. Капитан то и дело пытался перекричать его, чтобы поведать нам очередную часть истории на ломанном русском, но из всего, что удалось расслышать, нового было мало.
С его слов мы узнали, например, что на языке местных жителей столбы называются «Туруук Хайалара», что в переводе означает «Горы восставших богов». Саина добавила, что название это верно и с научной точкой зрения: скальный массив действительно поднялся в результате возвышения части Сибирской платформы. В течении многих тысяч лет известковая порода кололась под воздействием температур и осадков, а ветер превратил отдельные его части в многочисленные столбы, колонны и шпили.
Капитан не зря рекомендовал нам отправиться утром: когда в поле зрения показались первые башни, мое сердце замерло. Высотой не менее ста метров каждая, они отражались в реке и казались еще выше. Не удивительно, что местные до сих пор благовеют перед этими человекоподобными колоссами, наделяя их божественной сущностью. А в древние времена приближаться к ним разрешалось только шаманам. С одним из них, кстати, и связан миф о происхождении этого удивительного памятника природы. В нем говорится, что однажды здесь жил дракон, который обложил местных жителей непосильной данью. Но один из шаманов воспротивился его воле и тогда змей забрал его единственную дочь. Возлюбленный девушки, узнав об этом, вступил в схватку с чудовищем и поразил его. Однако последний, умирая, наслал на пару страшное проклятие, после чего влюбленные мгновенно окаменели.
Катер причалил к небольшой пристани и через несколько минут мы вошли на территорию парка. Подъем к вершине занял не более часа. К слову, когда мы увидели предупреждения о медведях, разгуливающих по тропе, то, не задумываясь, ускорили шаг. Наконец, тропа из деревянного настила вывела нас на смотровую площадку. А посмотреть там было на что!
Мне еще никогда не доводилось видеть таких огромных рек воочию. А в тот день, с высоты птичьего полета, Лена предстала во всей своей непостижимой красе.
Ветер и впрямь был талантливым скульптором, но здесь он дал полную волю воображению. Гигантские известковые массивы, испещренные узкими трещинами, выступами и впадинами, сливались в причудливые образы: в одном месте торчали стопы великана, в другом стояли старцы в остроконечных капюшонах, а прямо за мостом через расщелину обнималась та самая каменная пара, заговоренная драконом.
Мы остановились на мостике и заглянули в ущелье. На одном из выступов сидел крупный пестрый орел. Удостоив нас гордым надменным взглядом, птица возмущенно открыла клюв и взмахнула крыльями.
— Надеюсь, мы не пожалеем о том, что потревожили эту милую птичку, — опасливо произнесла Саина, глядя вслед улитающему хищнику.
— Я помолюсь за нас! — ответил я и перекрестился.
В той стороне, куда улетел орел, на одном из узких шпилей, высился массивный деревянный крест. Учитывая толщину и размеры брусьев, тот кто его там установил был поистине отважным человеком.
Сразу за мостиком, бесстрашно склонившись над пропастью, росло невысокое раскидистое деревце, ветви которого были сплошь усеяны разноцветными ленточками. Я часто встречал такие на юге, но никогда не задумывался, для чего люди оставляют эти цветные узелки.
Саина извлекла из косы красную подвязку и бережно обмотала ее вокруг крепкого молодого побега, на котором уже развевалась истлевшая белая лента.
— Мой дедушка говорил, — произнесла она, аккуратно затягивая бантик. — Что красный цвет символизирует жизнь, тепло и солнце. Будем надеяться, что духи природы не откажут нам в просьбе.
— А я думал их на память оставляют, — ответил я и прикоснулся к белой ленточке.
Я хорошо запомнил, что случилось потом: как внезапно закружилась голова, как ноги стали ватными и подкосились, даже глухой звук, с которым обмякшее тело рухнуло на гравий. Затем раздался взволнованный голос Саины и она тут же склонилась надо мной. Обморок, как мне показалось тогда, был настолько кратковременным, что я даже сознания потерять не успел. Но позже Саина призналась, что я был в отключке не менее минуты, на протяжении которой все тело сотрясалось мучительными судорогами. Она оттащила меня от ограждения и положила голову к себе на колени, после чего я внезапно открыл глаза и вскочил на ноги. Она помогла мне дойти до скамейки и после того, как мы сели, начала заботливо причитать:
— А я говорила, что нужно обязательно завтракать по утрам! А ты «не хочу», «не хочу»! И вот результат! Как ты?
Помню, как успокаивал ее, сочиняя нелепые оправдания, и одновременно пытался ухватиться за образы, которые плавно проявлялись в памяти: потрепанный ветром лоскуток, прикосновение, удар по голове и я уже в лесу. Передо мной ветхий бревенчатый саркофаг, по центру которого стоит деревянный гроб, поросший грибами и мхом. Крышка приоткрыта, но внутри зловещая черная пустота. Я подошел ближе и увидел на дне две деревянные колодки. Эти приспособления были знакомы мне с детства: дедушка часто использовал их, чтобы наша свободолюбивая лошадь не убегала из тесного загона. Днище массивного ящика было усеяно потускневшими монетами, а боковые стенки едва держались на прогнивших кожаных ремнях.
Слишком много деталей запомнил я из той неожиданной вылазки за пределы сознания. На протяжении всего спуска Саина бережно поддерживала меня под руку, не смотря на мои неловкие возражения.
— Да я здоров как бык! — помню, сказал я и поднял на руки свою миниатюрную супругу.
— Да, — ответила она и спрыгнула на землю. — Вот только быки не падают в обморок на ровном месте средь бела дня!
На выходе из парка я все же поддался уговорам Саины и попросил дежурную медсестру измерить мне давление.
— Как у космонавта! — заключила женщина, стравливая манжету тонометра. — Вам очень повезло с женой, молодой человек. Берегите ее!
Конечно, я сделал вид, что согласен с ее диагнозом: недостаток пищи и сна вполне могли спровоцировать потерю сознания после напряженного восхождения на гору. Но могли ли они стать причиной видения, которое я отчетливо помню по сей день?
Когда катер мчал нас обратно, Саина так крепко держала меня за руку, словно я в любую минуту мог улететь со встречными потоками воздуха. Да, мне и вправду повезло с ней и я ни на минуту об этом не забывал. Но после того, как я оказался на земле, первый раз в жизни, тревога снова начала овладевать моим разумом. Если бы я сжег то злосчастное письмо вместе с почтовым ящиком! Если бы не прикосался к той проклятой пожелтевшей бумаге, пропитавшейся сладкими ароматами смерти... Может быть тогда мне и не пришлось бы покорно стоять на коленях у богомерзкого захоронения, оцепенело выслушивая последнюю волю матери, доведенную до кровожадного безумия.
Тем же вечером мы решили устроить пикник. В нескольких сотнях метров вниз по течению, у самой реки, мы присмотрели живописный подлесок и незамедлительно облюбовали его. Я занимался мангалом, Саина нарезала овощи и без умолку о чем-то говорила. Я машинально отвечал, но мысленно был далеко. Меня не покидало тревожное ощущение, что Айана уже давно ответила мне и ждет нового послания. От этой мысли меня замутило. Чего она добивалась своими безобидными записками я решительно не понимал. Ясно было одно: девочка пропала, а через два года мой отчим обнаружил ее останки в школьной подсобке. После исчезновения девочки мать лишилась рассудка, несколько местных жителей погибли при невыясненных обстоятельствах, а позже деревня и вовсе опустела. Опер не стал отвечать на вопросы о матери погибшей, но упомянул, что односельчане косо смотрели на женщину из-за ее увлечения шаманизмом. И тогда меня осенило: Атал мог знать об этой истории! Почему я только раньше не вспомнил о нем.
— Поэтому теперь я буду кормить тебя с ложечки! — голос Саины пробил пелену размышлений и она положила мне на язык сочную виноградную ягоду.
Я проглотил угощение и поцеловал ее в сладкие губы.