Глава 5
Арчын мастерски управлял пультом, не сводя прищуренных глаз с поворачивающейся стрелы манипулятора. Та плавно оторвала джип от земли и уже через минуту бережно опустила его на площадку эвакуатора. Затем мы закрепили колеса ремнями и забрались в салон. Двигатель он не глушил и перед тем как тронуться с места я сказал ему:
— По пути будет заброшенный поселок. Я бы хотел ненадолго заехать туда. Ты не мог бы остановиться на въезде минут на двадцать? Если нужно, я доплачу.
Арчын смерил меня обеспокоенным взглядом, согласно кивнул головой, но говорить ничего не стал. И только после того, как машина остановилась перед крутым съездом в призрачное селение, он положил мне руку на плечо и произнес:
— Не знаю, что ты хочешь найти там, брат. Это твое дело, но промолчать я тоже не могу. Остерегайся этого места, нехорошее оно.
Я посмотрел на него и нервно сглотнул. Он вообще молчал всю дорогу, а тут внезапно возьми да выдай такое.
— Ну спасибо, брат... Буду осторожен! — ответил я и выскочил из кабины.
В указанном координатами месте я не нашел ничего, что могло бы броситься в глаза. Оно располагалось на углу стены, обращенной к лесу. Здесь стояли руины какой-то хозяйственной пристройки, посреди которой стояла большая глинянная печь с устремленным в небо дымоходом. Я вышел на улицу и осмотрелся: ничего, кроме десятка таких же безжизненных хижин. Где-то высоко в небе кружил ворон и криком своим ежесекундно напоминал, что пора возвращаться. Чтобы хоть как-то потешить разыгравшееся любопытство, я вернулся к печи и пошарил в куче золы. Каково же было мое удивление, когда рука нащупала что-то твердое и правильное. Этим предметом оказалась небольшая плетеная коробочка из бересты. От времени поверхность ее стала темно-зеленой, но с крышечки по прежнему смотрели два жутких глаза, которые я уже встречал на дверях комнатки в спортзале. Помню, как непростительно быстро отогнал от себя наивные суеверия и с самодовольной ухмылкой сорвал крышку.
Внезапный порыв ледяного ветра чуть не сбил меня с ног и я оперся на стену. Ощущение было такое, словно из меня высосали литр крови: тело стало настолько слабым и немощным, что я едва доковылял до машины. Коробочку с ее содержимым я, все же, прихватил с собой.
Меня знобило на протяжении всей дороги домой. Пока Арчын занимался автомобилем, я уже едва стоял на ногах. Помню, как щедро отблагодарил его, но он вернул половину суммы и добродушно произнес:
— Вам они еще пригодятся, брат!
С этими словами он уехал. Я неуклюже дополз до порога, открыл дверь и обессиленно рухнул без чувств на глазах у подоспевшей Саины.
Целую неделю я не поднимался с постели и только на восьмой день горячка ослабла. На протяжении этого времени Саина ни на минуту не отходила от меня. Лихорадка то отпускала, то снова бросала меня в холодное беспамятство и тогда я начинал бредить. Но ужаснее всего были сны, которые терзали меня постоянно, не позволяя отличить иллюзию от яви. К слову, о них я потом никому не рассказывал. Я вообще никогда не придавал им значения, даже в тех редких случаях, когда мне удавалось запомнить их бессмысленное абсурдное содержание. Но в этот раз все было по-другому: сюжеты повторялись, едва я опускал веки.
В самую первую ночь после обнаружения таинственной коробочки я оказался посреди бескрайней ледяной тундры. Все тело было сковано мучительным оцепенением, я как будто находился в нем и наблюдал со стороны одновременно. Свинцовое полотно неба чернело от несмолкающих птичьих стай, летящих в направлении тусклого солнца. Когда я посмотрел на снег, то увидел, что земля покрылась густым слоем перьев, а птицы, оставшиеся внизу, отчаянно махали крыльями, но никак не могли взлететь. Я тоже попытался взмахнуть и неожиданно оторвался от мерзлой земли. Но взлетать удавалось с трудом: поднимаясь на несколько метров, я через несколько секунд выдыхался и падал. Мои старания не были похожи на полет: скорее это напоминало попытку сделать двойной прыжок в воздухе, который неизменно заканчивался падением. А когда я, наконец, посмотрел на свои крылья, то увидел лишь бледные немощные руки.
В другом сновидении я всегда возвращался в то покинутое селение, только видел его уже совсем другим: повсюду зеленела трава и солнце заливало окна домов пылающим светом. Повсюду сновали счастливые люди и я всегда ждал, что будет дальше. Затем ко мне подходила молодая девушка с вьющимися черными локонами, протягивала руку и я послушно шел за ней до того самого домика, где был тайничок. Я садился за стол, а она брала на руки дочь и усаживала мне на колени. Затем подходила к печи, вероятно для того, чтобы приготовить ужин. Девочка озадаченно смотрела на меня и пыталась что-то сказать, но слов я никак не мог разобрать. Тогда на ее глаза наворачивались слезы и я поднимал голову вверх: крыши уже не было, а из черного провала на меня смотрела полная холодная Луна.
Было и еще кое-что, что мне бы хотелось забыть, но развидеть такое уже вряд ли возможно. Это случилось через два дня после моего полного выздоровления. Я проснулся среди ночи и долго не мог уснуть. Саина всегда оставляла на ночь свет в прихожей и я просто лежал, глядя в освещенный дверной проем. В какой-то момент мне показалось, что у порога справа начали сгущаться тени. Это было отчетливо заметно на фоне освещенной стены. Я попытался бесшумно подняться с кровати, дабы не разбудить хозяйку, но тут же застыл на месте, парализованный первобытным ужасом.
Лицо плавно выплыло из-за дверного косяка, не издав ни единого звука, открыло рот и опасливо посмотрело на меня. Ком встал поперек горла. В тот момент я, казалось, разучился дышать. Но вспомнив, что рядом беспечно лежит самый дорогой мне человек, я каким-то образом взял себя в руки и бесстрашно вскочил с кровати. Существо метнулось на кухню, а я, схватив на ходу кочергу у камина, рванул за ним следом. На кухне раздался лязг разбитого стекла, но когда я включил свет, костлявое долговязое тело уже протиснулось в форточку и скрылось во мраке ночи.
Когда Саина спросила, что произошло, я ответил, что не запер форточку перед сном и она разбилась от сквозного ветра. По-моему, она мне поверила, даже не спросив, зачем я взял кочергу и отчего мои руки трясутся.
Если бы адвокат выстраивала мою линию защиты, основываясь на таких «фактах», меня бы наверняка отправили в сумасшедший дом. Возможно так было бы даже лучше, подумаете вы, но после того, что случилось позже, я в этом уже не уверен.
Прошло еще много времени до того, как я, наконец, осмелился повторно изучить содержание загадочной коробочки. На улице стоял солнечный июнь и воздух прогрелся до двадцати градусов с плюсом. В тот день Саина взяла машину и отправилась в столицу, чтобы закупиться кожей и попутно доставить кое-какие заказы. Я впервые не поехал с ней, сославшись на ремонт газового котла и я действительно привел его в порядок. Но это не умаляет того факта, что я должен был прислушаться к ее словам и отложить эту затею до следующего дня. Мне теперь даже кажется, что беспокойство за меня никогда не оставляло ее чуткое женское сердце. Она всегда прислушивалась к его советам, я же продолжал оставаться глухим. В тот день я крепко обнял ее, стараясь сохранять невозмутимость, и пообещал, что все будет хорошо. А когда джип скрылся за поворотом, поспешил к своей злосчастной находке.
На всякий случай я поставил кочергу рядом и, собравшись с духом, открыл берестяную крышечку. На дне коробки лежала резная кукла с волосами из конского волоса. Локоны ее были украшены разноцветными бусинками. Ничего необычного, подумал я, покрутив игрушку в руках. Такие можно найти сотнями в торговых палатках на любой набережной юга. А под ней лежал сложенный в несколько раз лист пожелтевшей бумаги. Я аккуратно развернул его, но под ноги все равно высыпались мелкие крупинки земли. Тогда я подумал, что это, вероятно, была зола из печи и не придал этому большого значения. Витиеватым чернильным почерком на листе было написано:
«Өлбүппүнэн өлүөм суоҕа, сүппүппүнэн сүтүөм суоҕа.
Кыыс оҕоҥ кыптый, сүүтүк былдьаһарын саҕана, Уол оҕоҥ, оноҕостоох сааннан, оонньуурун саҕана күрүлгэннээх харылҕаннаах көй хаан холумтаныҥ ортотунан күөрэйээхтиэм буолуоҕа.
Эн диэтэх киһи умнарыгыҥ саҕана, мин диэтэх киһи өйдүүрүгүҥ саҕана ый кыһылыгар дьыл ыпсыырыгар аны биирдэ көрсүһүөхпүт буолуоҕа».
Что в переводе значило приблизительно следующее:
«Умирая, не умру я, исчезая, не исчезну я.
Когда дочь твоя ножницы и наперсток начнет выпрашивать, когда сын твой луком и стрелой начнет играть, из центра большого, бурного мощного твоего шестка поднимусь уж, наверное, я.
К тому времени, когда ты забудешь, в тот момент, когда буду помнить я, в период красного месяца, в промежуток годов еще раз мы с тобой свидимся, наверное.»
Помню, как первым делом проверил значение слова «шестка» и нервно посмотрел на темное жерло камина. Воспоминания о глинянной печи и вовсе пошатнули рассудок. С того дня в душе поселилось тревожное давящее чувство, что я вляпался в какую-то липкую, мрачную, непостежимую историю, нити которой уже были надежно пришиты к моим нервам. И тянулись они от пожухлых страниц детской анкеты.
Наверное, лучшим решением было не углубляться в эту историю но, видите ли, она очень беспокоила меня. Беспокоила именно потому, что я не мог ее объяснить! Помню, как стряхнул с покрывала песчинки земли и набрал номер Арчына. На этот раз он уже не пытался отговорить меня от этой безрассудной затеи, а просто молча отвез к заброшенному селению.
Дверь с изображением Луны была заперта и я нисколько не удивился: закрыть ее изнутри мог кто угодно. Я спустился по лестнице, прошел по темному коридору в помещение спортзала и увидел, что деревянная стремянка была сброшена на пол. Стоило ли останавливаться из-за такой ерунды? Я поднял лестницу, неуклюже перевалился через перила и замер: на столе была целая гора шоколадных конфет, а журнал был открыт. Медленно опустившись в кресло, я включил фонарик и начал читать:
«Наконец-то, я тебя дождалась!
Здесь было так холодно и одиноко. Мама ушла и мне стало совсем страшно. Но она обязательно заберет меня, наверное. Я чувствую, что она все еще рядом, хотя увидеть ее нелегко. Но зато теперь я вижу тебя!
Знаю, ты очень хороший. Ты поделился со мной секретом. И поэтому я теперь никогда тебя не брошу. И ты не забывай обо мне. Прости, что испугала тебя, но мне очень хотелось на тебя посмотреть.
Напиши мне что-нибудь, чтобы не было грустно. А я прочитаю и снова буду ждать тебя.
Здесь. В нашем особом месте.»
Капля холодного пота сорвалась со лба и размыла имя, старательно выведенное розовым маркером — Айана.