20 часть
рано утром вылезать из кровати было тяжко. котёнок, забравшийся в одеяло, мелко дёргался, барахтаясь и запутываясь в ткани. я сначала не сразу поняла, что происходит, а потом, увидев, как она лапками дергает, тихонько засмеялась.
— ну ты и клуша, булочка, — пробормотала я, осторожно распутывая её.
она тут же прижалась ко мне, свернулась калачиком и сладко заурчала, вновь проваливаясь в сон. эх, вот бы и мне так — весь день спать, мурлыкать и ничего не делать. но нет, работа зовёт, а значит, надо вставать. я вздохнула, скинула одеяло и пошла в душ, стараясь взбодриться.
когда я вышла в зал, мама сидела на диване, что-то читала, даже не особо обратив на меня внимание.
— доброе утро, — коротко бросила она, не отрываясь от книги.
— доброе, — ответила я, заходя в комнату, чтобы собраться.
оделась быстро: свитер, юбка, пальто. застёгивая его в прихожей, кинула взгляд на часы — полвосьмого. отлично, успеваю.
— я пошла, — сказала, кидая ключи в сумку.
— хорошо, будь осторожна, — отозвалась мама.
я вышла из квартиры, а потом и из подъезда, наслаждаясь свежим утренним воздухом. день обещал быть спокойным. шагала я неспешно, время позволяло, да и сил на быстрый шаг с утра не было. но стоило мне свернуть на знакомую улочку, как в темном переулке послышались приглушённые голоса. я сразу узнала их.
«марат? кирилл?»
я решила завернуть, посмотреть, что они там делают. и, конечно, зрелище открылось примечательное: оба стояли, лениво прислонившись к стене, с сигаретами в руках, о чём-то негромко переговариваясь. явно не ожидали, что их кто-то увидит.
я остановилась, сложила руки на груди, хмыкнула. потом нарочно громко покашляла.
марат дёрнулся первым, затем кирилл. оба резко повернулись на меня и… тут же, не сговариваясь, выбросили сигареты.
— о, ну надо же, — усмехнулась я, подходя ближе.
— на горячем застала.
— не застала, — буркнул кирилл, недовольно посмотрев на меня.
марат быстро глянул на него, а потом с деланым спокойствием спросил:
— слушай, ну ты ж никому?
— а то, — я прищурилась.
— это ж страшная тайна, ага.
— лика, ну серьёзно, — взмолился марат.
— если старшие узнают, нам конец!
— нам не просто конец, там вся скорлупа получит фанеру, — добавил кирилл.
— вот беда-то, — я притворно поджала губы.
они смотрели на меня в ожидании. я выдержала паузу и наконец усмехнулась:
— ладно, не скажу.
они облегчённо выдохнули, переглянулись.
— но, — я хитро прищурилась,
— вы сейчас собираетесь в школу?
— эээ, — замялся марат.
— вообще да, — сказал кирилл, но неуверенно.
— ну так бегом туда, — я махнула рукой в сторону их школы.
— уже почти восемь! опоздаете, умники.
— ты нас за кого держишь, — проворчал кирилл.
— мы всегда успеваем.
— ага, конечно, — фыркнула я.
они всё же попрощались, нехотя двинулись в сторону школы, а я продолжила свой путь.
дошла до больницы быстро. войдя внутрь, сразу огляделась, выискивая знакомое лицо. наташа тут же заметила меня, подбежала, как всегда поцеловала в щёку и крепко обняла.
— наконец-то, — вздохнула она. — ну, рассказывай, как у тебя там всё?
— давай в коморку, — я ухмыльнулась, увлекая её за собой.
наташа кивнула, взяла меня под руку, и мы быстро направились туда. мне уже не терпелось рассказать ей всё, что накопилось за недолгое время.
весь день пролетел в привычной больничной суете. обход пациентов, постановка капельниц, уколы. у кого-то нужно было поменять повязку, кому-то — наложить гипс. но больше всего мне нравилось, когда старенькие бабушки или дедушки просили просто посидеть рядом, поболтать.
— доченька, садись, не спеши, — махала мне рукой одна бабушка, поправляя на себе теплый вязаный платок.
— ну чего ты всё бегаешь?
я улыбнулась, присаживаясь на краешек кровати.
— так работа же, бабуль, сами понимаете, дел полно.
— да какая работа, вот пирожочек держи, сама пекла, — она ловко достала из-под подушки аккуратно завёрнутый в салфетку пирожок.
я посмеялась, но отказываться не стала — бабушкино угощение всегда было кстати.
— спасибо, бабуль.
— кушай, внучка, а то ты худая, как щепка, — буркнул дедушка с соседней койки, покачав головой.
такие моменты мне нравились больше всего. пусть даже день уставший, пусть руки уже ноют от работы, но всё равно находишь время просто сесть рядом, выслушать, поговорить. и ведь им это важно — чтобы кто-то уделил внимание, послушал их истории.
так и пролетело время. в больницу пришли другие медсестры — смена, значит, кончилась. мы с наташей собрались, вышли на улицу. на улице уже сумерки, прохладный воздух бодрил, но ноги гудели от усталости.
наташа чуть помолчала, а потом неожиданно спросила:
— ну, и что там с вовой?
я сразу помрачнела, даже головой махнула отрицательно.
— нет, и не хочу.
наташа ничего не сказала, только крепко обняла меня.
— всё будет хорошо, — тихо сказала она.
я молча кивнула.
мы попрощались, развернулись в разные стороны. я пошла домой.
дорога была тихая. я шагала быстрее, мечтая только о том, чтобы прийти, завалиться на кровать и не вставать до вечера. но стоило мне повернуть к своему двору, как я увидела впереди знакомый силуэт.
«твою ж...»
вова.
он шёл прямо на меня, уверенный, спокойный, будто всё в порядке.
я напряглась, ускорила шаг, сделала вид, что не вижу его. но это не помогло.
— лика! — окликнул он.
я не повернулась.
он подошёл ближе, попытался схватить меня за руку, но я резко одёрнула её.
— не трогай меня.
вова тяжело выдохнул.
— подожди, ну не кипятись. давай поговорим.
— не о чем, — я остановилась, но держалась на расстоянии.
он потёр шею, хмурясь.
— ты тогда всё не так поняла. вообще всё не так пошло…
— да мне плевать, — я перебила его.
— не хочу тебя ни видеть, ни находиться рядом. а то ещё кто подумает, что я с кем попало хожу.
он резко поднял голову, в глазах мелькнуло что-то похожее на обиду.
— ты чё несёшь?
голос стал грубым, жёстким.
— ровно то, что ты слышал, — я усмехнулась, развернулась и пошла к подъезду.
— ну и шуруй куда хочешь! — выкрикнул он мне в спину.
— таких, как ты, лик, полгорода!
сердце неприятно сжалось.
«вот же гад...»
но я даже не остановилась. не обернулась. зашла в подъезд, поднялась в квартиру, захлопнула за собой дверь.
и только потом, в полной тишине, зло стиснула зубы.
скинув с себя пальто и ботинки, я как обычно прошлась по коридору, закидывая сумку на полку и думая только об одном — переодеться и поесть. вся эта встреча с вовой оставила после себя мерзкий осадок, и хотелось смыть его чем-нибудь тёплым, домашним.
открыла дверь в зал — и на мгновение застыла.
мой отец… строгий, молчаливый, всегда собранный до невозможности, словно весь из железа. он сидел на диване, слегка наклонившись вперёд, а на его коленях… булочка. маленький пушистый комочек, который уютно свернулся калачиком, а он — он чешет её за ушком.
— ну чё ты, дурында малая, — пробурчал он почти шёпотом.
— хорош вертеться, лежи спокойно… ну? чешу же…
его лицо было мягким, каким я его почти никогда не видела. на нём не было ни тени строгости, только какое-то отцовское тепло. он говорил с ней, как с ребёнком. аккуратно гладил, мурлыкал что-то себе под нос…
я невольно улыбнулась.
— пап, привет, — тихо сказала я.
он вздрогнул, будто не заметил меня до этого, и сразу будто вернулся в привычный режим.
— а… привет, — кивнул он, выпрямляясь и откашливаясь.
— как утро?
— нормально всё, — пожала плечами я.
— смена прошла, как всегда.
он кивнул.
я пошла в свою комнату, только начала переодеваться, как вдруг зазвонил телефон. я на секунду замерла, выругалась про себя — как всегда, не успеешь даже штаны сменить, уже звонил кто-то.
— лика! — крикнул отец из зала. — к телефону тебя!
я подскочила, застёгивая на ходу брюки, и пошла к аппарату.
— алло?
— лииик… — раздался жалобный голос айгуль.
— пойдём на улицу, а? я уже не могу, дома сижу — с ума схожу.
я чуть нахмурилась.
— с чего это ты вдруг? что случилось?
— с папой поругалась… — вздохнула она.
— опять сцена, опять крики, я больше не могу, мне дышать тяжело рядом с ним. сил нет. вырваться бы хоть на час… ты ведь дома, да? выйдешь?
— а чего не с маратом? — спросила я, прислонившись к косяку.
— он не сможет, — чуть грустно отозвалась она.
— и я с тобой хотела. ты мне нужна. я соскучилась, честно.
я улыбнулась, хоть и про себя.
— ладно, — сказала я.
— где встретимся?
— через двадцать минут, у дк, пойдёт?
— пойдёт.
положила трубку, вздохнула. ну а что — делать особо нечего, айгуль я давно не видела, и хоть мы с ней и с разницей в возрасте, но мне с ней легко, по-доброму. она милая, ласковая, добрая. с ней просто.
я быстро вернулась в комнату, натянула брюки, накинула сверху куртку, волосы собрала в небрежный хвост. надела серёжки — пусть и на улицу, но выглядеть прилично никто не отменял.
вышла на кухню, чтобы перекусить. достала тарелку, налила себе суп. села. в этот момент резко хлопнула входная дверь — кто-то вернулся домой.
зашагали тяжёлые шаги. я и обернуться не успела, как в кухню влетел кирилл. злой, с бровями нахмуренными до переносицы, в школьной форме, даже не переоделся.
— привет, — буркнул он и бухнулся на табурет рядом.
— ты чего такой? — удивилась я. — лицо как у бурого медведя.
— да отстань, — фыркнул он.
— школа — дерьмо. всё бесят.
я хмыкнула, сделав глоток супа.
— опять завалил что-то?
— не завалил! — рявкнул он, потом тяжело выдохнул.
— просто все тупые.
— ой, нашёлся умный, — я ухмыльнулась.
— угу, расскажи мне, как ты им там лекции читал.
он закатил глаза, закинул рюкзак под стол и уставился на мою тарелку.
— а мне есть чё?
— сам наложи. руки есть.
— вредина ты, — проворчал он, но встал, пошёл за тарелкой.
я смотрела на него, и мысли сами полезли в голову.
вот он, злится, бурчит, ходит, как ежик колючий.
а ещё ночью носился по району, заступаясь за меня…
уникальный, конечно, этот кирилл.
— кстати, — пробормотал он, садясь снова.
— а ты куда собралась-то? вся при параде.
— с айгуль погулять.
он приподнял брови.
— ты ж её давно не видела.
— вот именно, — кивнула я.
— соскучилась.
он пожал плечами, отломил кусок хлеба.
— ну и правильно. тебе полезно.
я усмехнулась.
— ты ж вроде злился?
— злюсь, — буркнул он с набитым ртом.
— но тебя это не касается.
— ага, конечно, — хмыкнула я.
— а то я не вижу.
он не ответил. только криво усмехнулся и уткнулся в тарелку.
а я допила свой суп, встала и направилась к выходу — айгуль уже, наверное, ждёт.
но на душе как-то полегчало.
дом — он и есть дом. где даже ворчащий кирилл — это тепло.
я быстро накинула пальто, застёгивая на ходу пуговицы, обулась в коридоре и, не говоря кириллу ни слова, вышла. пусть греется на кухне и дальше хмурится.
на улице было ещё светло, но уже чувствовалось — день на излёте. воздух прохладный, небо серое, будто ткань, натянутая перед дождём. я неспешно дошла до дк, где меня уже ждала айгуль. она стояла, слегка кутаясь в пальто, взгляд бегал по сторонам, будто боялась, что её кто-то увидит. увидев меня, сразу оживилась.
— ой, лика! — она подошла, обняла.
— как же я рада тебя видеть, честно. дома просто крышу сносит.
— да уж, выглядишь ты как будто сбежала из тюрьмы, — хмыкнула я, улыбаясь,
— что опять?
— с папой разругались... — вздохнула она,
— просто задыхаюсь там. да и марат... он какой-то не такой в последнее время.
— угу, — кивнула я.
— кирилл тоже бесится на всех. чё за время пошло, все мужики с ума посходили.
— марат нервный, раздражённый. может, что-то случилось, а он молчит... — она вздохнула и немного замолчала.
— слушай, а ты с вовой... вы не помирились?
я на секунду отвела взгляд, потом мотнула головой.
— нет. и не хочу.
— жалко... вы же были такие... ну, настоящие.
— были. а теперь вот — нет, — я пожала плечами, стараясь звучать как можно равнодушнее.
— всё равно, я уверена, — голос у неё стал тихий, почти шёпот.
— всё ещё наладится. ты просто не сейчас это видишь. ты — сильная. но и сильным нужно, чтоб кто-то рядом был...
я посмотрела на неё. такая она добрая, честная, простая. с ней рядом даже воздух мягче. а потом...
машина. чёрная. тормозит рядом. сердце у меня вздрогнуло. в голове сразу одна мысль:
«только б не он».
дверь хлопает. выходит он — вадим. хмурый, строгий, губы сжаты в тонкую линию.
айгуль невольно прижалась ко мне. я, не думая, резко встала перед ней, заслоняя её.
— да не зверь я, девчонки, чего вы, — ухмыльнулся он.
— я ж к ребёнку пальцем не прикоснусь.
— и слава богу, — процедила я,
— а то бы я тебе пальцы эти и свернула.
— ай, лика, — фальшиво вздохнул он,
— ну чё ты как бешеная? я поговорить.
— давай ты не будешь ни с кем говорить. и вообще — катись.
— либо вы сами сядете, — его голос стал холодным, ледяным,
— либо я сам посажу.
я сделала шаг ближе. наклонилась, едва коснулась его руки, и как будто нежно, почти шепотом, сказала прямо в ухо:
— подожди тут. я только айгуль домой отведу, ладно? потом сама вернусь.
он посмотрел на меня, немного расслабился. кивнул.
я взяла айгуль за руку, и уже через пару шагов прошептала:
— бежим.
мы побежали. айгуль не поняла сразу, но, услышав за спиной визг тормозов, побелела и только крепче сжала мою ладонь.
я чувствовала, как земля под ногами уходит, как сердце колотится в ушах, как будто в гонке за выживание.
— в качалку! — крикнула я.
— быстрее!
она была ближе всего, там точно кто-то будет.
мы несёмся, дыхание сбивается, но я не оглядываюсь.
только бы успеть. только бы не догнал. только бы...
айгуль споткнулась — я резко потянула её за руку, удержала.
почти у двери.
почти...
чёрт. чёрт. чёрт.
господи, только бы он не поймал нас.
внутри — свет. голоса.
мы вбегаем. мы в безопасности.
а сердце всё ещё бьётся так, как будто его сейчас разорвёт.
в голове крутится только одно:
«вот зачем я тогда рот открыла… вот зачем…»
в качалке было шумно, но в тот момент всё будто затихло для меня. воздух был тяжелый, грудь ходила ходуном, сердце колотилось так, что я слышала только его. вся дрожала, руки ватные, ноги еле держат. запыхавшиеся, сгорбленные, мы с айгуль ввалились внутрь — и сразу всё застыло.
парни, кто был ближе, бросили гантели, сломя головы подбежали к нам. кто-то — с круглыми глазами, кто-то — сразу нахмурился, понял, что не шутки.
— лика?! — первым рванулся ко мне кирилл.
— что случилось? ты чего? ты ж белая вся… ты дрожишь!
валера и вахит подбежали следом. валера положил руку мне на плечо.
— ты дыши, слышишь? дыши ровно, лика, ты не бойся. всё нормально, ты в безопасности.
вахит склонился с другой стороны:
— кто вас напугал? что случилось? от кого бежали?
я молчала. я слышала их, но не могла ничего сказать. не то что говорить — вдохнуть не могла нормально. голова гудела, всё поплыло перед глазами. даже айгуль, которую утащил в сторону марат, будто растворилась в пространстве.
— дайте ей воды, срочно! — крикнул кто-то. я не разобрала, кто именно.
какой-то незнакомый мне парень подбежал, протянул пластиковый стакан. я схватила его обеими руками, но вода дрожала так же, как и я. только немного пригубила, а губы уже онемели.
в этот момент в толпе появился никита. он шагнул к нам уверенно, хмурый, сосредоточенный.
— лика? — тихо, но строго позвал он.
— ты что, вся дрожишь… эй, тихо, всё хорошо. сядь. турбо, держи её под руку.
но я не села. я не могла.
— я… — я пыталась выговорить хоть что-то, но не вышло. губы пересохли.
— я не могу…
— да успокойся ты, мы с тобой, — подал голос кирилл.
— никто тебя тут не тронет.
гул вопросов, голосов, рук, суеты. но я слышала только свой пульс. это был приступ, это был страх, это было что-то новое. паника. впервые я поняла, каково это — когда боишься до оцепенения.
и тут… в качалку зашёл вова.
он встал прямо в дверях. и всё… стихло.
его взгляд сразу нашёл мой. тяжёлый, уверенный. как будто он всё понял в ту же секунду. и даже не спросил. просто подошёл, растолкал парней, даже никиту, взял меня за плечи.
— всё, хватит, расступитесь, — громко, отчётливо приказал он.
— дайте ей пройти.
— ты что творишь-то, адидас? — возмутился никита, но вова только зыркнул на него.
— она со мной. остынь.
он обнял меня, развернул и повёл к выходу.
я резко остановилась у двери, руки его оттолкнула.
— я… не пойду…
— почему? — нахмурился он.
— лика, что случилось?
— он… — я сглотнула, взгляд шарахается.
— он там.
— кто? — уже чуть резче.
— кто он?
— вадим, — прошептала я.
— желтый.
на лице вовы всё поменялось. губы сжались в тонкую линию, глаза стали холодные. он выругался сквозь зубы:
— тварь.
потом резко обернулся и крикнул в зал:
— пацаны! все сюда! турбо, зима, фантик — особенно! бегом!
все тут же среагировали. прибежали. даже те, кто уже были заняты своими делами. перед ними вова был как генерал.
— с жёлтым порешать надо, — коротко пояснил он.
— сейчас поедем его искать. быстро, чётко. фантик — возле дк зайди, турбо — на переулки глянь, зима — к домам. остальных — за мной.
он снова повернулся ко мне. взгляд его смягчился.
— иди к кащею, ладно? он тебя не тронет. просто сядь, согрейся. тебе надо успокоиться.
я кивнула. не из-за страха, а просто… сил уже не было ни спорить, ни думать.
— пальцем тронешь — пришибу, — сказал вова тихо, но грозно, глядя на никиту.
кащей хмыкнул, но промолчал. подошёл ко мне:
— пойдём. садись. просто отдохни.
он взял меня под локоть, повёл в сторону. и в первый раз в жизни я не дернулась, не огрызнулась, не закатила глаза. просто пошла. села на диван, прислонилась спиной к спинке. голова откинулась назад. наконец-то дыхание стало ровнее.
что было дальше — меня уже почти не касалось. за спиной всё ещё стоял гул, беготня, суета. но я будто выпала из всего. просто сидела и смотрела в одну точку.
какая же я дура… как всё могло вот так пойти?
в качалке стояла тишина, напряжённая и плотная, будто воздух стал гуще. я сидела на диване, обхватив руками колени, прижавшись к подлокотнику. никита тоже молчал. видно было, как он внимательно на меня смотрел, не спеша, давая время отдышаться, прийти в себя.
— ну как, полегчало чуть? — тихо спросил он, наклоняясь ближе. его голос был ровный, спокойный, без толики спешки. как будто и правда можно было выдохнуть рядом с ним.
— чуть-чуть, — ответила я так же тихо.
— где айгуль?
— марат увёл её домой, — сказал он, мягко улыбнувшись.
— всё с ней хорошо. даже не переживай. я сразу кивнула. внутри немного отпустило — главное, что айгуль в порядке.
никита сел рядом, не прикасаясь, но близко, чтоб чувствовалось: он рядом. просто рядом.
— рассказать, что случилось? — спросил он спустя минуту.
— если не хочешь — не надо.
я вздохнула и кивнула. и начала рассказывать. сначала сбивчиво, потом всё ровнее. про встречу с айгуль, про то, как подошёл вадим, как я его обманула, как мы бежали. как сердце колотилось так сильно, что не слышала ничего кроме него.
никита слушал внимательно, не перебивая. он только кивал иногда и успокаивающе хмыкал.
— ты молодец, — сказал он, когда я закончила.
— не растерялась. и за подругу — встала, как стена. правильно сделала. и сюда добежала, и с жёлтым сыграла грамотно. — он усмехнулся.
— мне бы в твоём возрасте такой мозг.
я хмыкнула и немного улыбнулась. стало легче.
— знаешь, — продолжил он,
— если б у меня такая была рядом в восемьдесят первом, мы бы ту разборку у клуба выиграли с треском. — он криво ухмыльнулся.
— а то пришлось мне тогда в окно вылезать. и в драных штанах. через весь район бежать.
я рассмеялась. впервые за весь день — по-настоящему.
— да ладно, — фыркнула я.
— ты же всегда такой… уверенный. не верю, что ты убегал.
— ох, милая, — он хитро прищурился.
— в восемьдесят первом я был уверен только в одном — что не доживу до конца недели, если тот баклан с арматуриной попадёт по мне ещё раз.
я снова рассмеялась. он продолжил, уже накатом:
— а был у нас ещё один тип, колян-саксофон. потому что вечно с собой его таскал, думал, джаз — это сила. так вот, он в драке однажды этим саксофоном как дал... прямо по голове. — никита улыбнулся.
— грохот стоял, как будто тромбон из танка выстрелил. с тех пор его только в подвал пускали играть, чтоб не позорил.
я буквально уткнулась в ладони от смеха, а никита довольный продолжал шутить. про модные плащи, в которых нельзя бегать, про танцы под modern talking, когда у тебя мозоли от ботинок, про то, как однажды перепутал лечебный крем с клеем момент.
всё стало светлее. проще. я даже не заметила, как снова начала дышать спокойно. он это почувствовал и замолчал, только кивнул с лёгкой улыбкой. как будто "всё, теперь ты снова ты".
в этот момент в качалку с гулом и весёлым гомоном зашли вова, кирилл, валера и вахит. смеясь, что-то обсуждали между собой, переговаривались.
я подняла взгляд — и сразу заметила кровь. немного на куртке вовы, на костяшках пальцев. у кирилла на рубашке тоже пару пятен. валера вообще был чистый, только на куртке чужая кровь, видимо.
я замерла. страх вернулся, на мгновение. а потом — гнев. и непонимание. и какая-то тревожная тишина между нами.
вова подошёл, сел напротив. глаза — в глаза. не отворачивался. не моргнул даже.
— всё, — сказал он.
— решили.
и замолчал.
тишина снова сгущалась. я не знала, что сказать. не знала, как это понимать.
и тут никита, не выдержав, резко встал и сказал:
— ну чё, мальчики, а ну-ка, быстро на улицу. покурить. всем. даже тебе, фантик, — подмигнул кириллу.
те переглянулись, но послушались. вышли без споров. даже кирилл, бурча что-то под нос. последним выходил никита. он задержался у двери, посмотрел на меня и… подмигнул. тепло так, чуть хулигански. и закрыл дверь.
я осталась наедине с вовой.
в комнате стояла тишина. даже дыхание слышно. мы молчали, смотрели друг на друга. и я не знала — что будет дальше.
я опустила взгляд, руки сами собой начали теребить пуговицу на моём кардигане. пальцы дрожали — выдавало волнение. я злилась на себя за это. ну что с тобой, лика, ну собралась бы уже… вроде всё нормально, всё уже позади, ты в безопасности, рядом он… и всё равно сердце стучит, будто барабанщик с ума сошёл. я чувствовала, как он смотрит. вова молчал, но его взгляд — я буквально кожей его чувствовала. потом он усмехнулся, тихо, по-доброму, и сел рядом. диван под ним скрипнул, я замерла.
— чего прячешься? — его голос был мягким, как будто смеялся.
— я тебя съем, что ли?
не успела ничего ответить, как он аккуратно повернул меня к себе. его ладони — тёплые, крепкие. он смотрел мне в глаза, и я, сама не понимая как, смотрела в ответ. пару секунд — и всё. он поцеловал меня в лоб. тепло, бережно, как будто боялся, что я могу разбиться. потом аккуратно притянул к себе, уткнул меня лицом в свою грудь и обнял. так крепко, так… по-настоящему. не как пацаны на улице — на показ. а как человек, который боится потерять.
— ты мне нужна, — прошептал он прямо в волосы.
— одна такая. одна. понимаешь? и только ты мне нужна.
я прижалась к нему сильнее, будто только это и спасёт. сжала пальцы на его куртке. не хотелось ни думать, ни говорить. просто быть в этом моменте.
— спасибо… — прошептала я, даже не зная, за что. просто за всё. за то, что он рядом. за то, что он пришёл. за то, что спас.
вова усмехнулся, чуть качнул головой:
— ты чего, дуреха. это мой долг — невесту свою защищать.
я резко отпрянула, вскинула на него глаза, чуть не задохнулась:
— невесту?.. — переспросила, будто не поняла. а я ведь поняла. просто не поверила.
вова хитро прищурился, губы его растянулись в улыбке:
— а ты против?
я смотрела на него, и всё внутри сжалось. сердце забилось как сумасшедшее, но на этот раз от счастья. и, может, от страха. я покачала головой, медленно, будто боялась спугнуть это всё:
— нет… — прошептала.
— не против.
вова тихо рассмеялся, по-доброму, с какой-то внутренней теплотой. он снова обнял меня и поцеловал. сначала — нежно, осторожно. губы мягкие, тёплые. дыхание у него чуть сбивалось. мои пальцы сжались у него на груди, и я не отстранялась. наоборот — всё ближе. поцелуй стал другим — глубже, сильнее, увереннее. руки вовы скользнули по моей спине, прижимая крепче, жадно. дыхание сбилось у обоих. я чувствовала, как меня просто затопляет — его присутствием, его теплом, этой невысказанной, но очевидной любовью.
мы отстранились через время — тяжело дыша, глядя друг на друга. глаза в глаза. ни слов, ни объяснений. просто тишина и дыхание.
а потом он вдруг снова обнял меня, положил мою голову себе на плечо, погладил по спине.
— поехали отсюда, лика, — сказал он тихо, почти шёпотом.
— подальше. от всего. от всей этой грязи.
я подняла на него глаза.
— куда?
— в абхазию. — он улыбнулся.
— я там на сборах был. помнишь, рассказывал?
— с группировкой? — я нахмурилась, прищурившись, но больше в шутку.
он хмыкнул:
— да ну тебя. с боксом. соревнования были. там сейчас почти лето, море… людей нет. тишина. можно начать всё заново.
— вова… у меня работа…
— там найдёшь. — он пожал плечами.
— домик построим. вместе. землю дадут — там такие участки, прям у берега, никому не нужны. за спасибо оформляют.
я замерла. представила — море, дом, он рядом. и тишина. и никакой казани.
— не знаю… — прошептала я, уткнувшись в него.
— страшно…
он ничего не сказал. просто поцеловал меня в лоб. долго, крепко. а потом прошептал:
— я с тобой. и больше никого не боимся.
мы только вышли из качалки, накинув куртки и пальто, как с нами захлопнулась дверь. вечер был холодный, но с каким-то удивительным покоем — тот самый момент, когда напряжение спадает, и вместо страха на лице появляется усталое, но настоящее облегчение. валера первым нарушил тишину, хмыкнув и с хитрой ухмылкой протянул:
— ну чё, голубки, когда собираться-то? я на вокзал вас лично отвезу, с гармошкой.
— с чего это с гармошкой? — фыркнул вахит.
— ты на ней играть не умеешь!
— зато выгляжу с ней, как настоящий жених! — весело отмахнулся валера.
— да и вообще, поддержка будет полная. и финансовая, и моральная. я тебе, вова, хоть спальник отдам. выстоит и абхазскую ночь.
вова тихо рассмеялся, притянув меня за плечи ближе, а я смотрела на этих придурков — уставших, с тенью на лицах, но таких родных и добрых. всё-таки какие бы они ни были, но… золотые.
— а я, — внезапно вставил кирилл,
— лично прослежу, чтоб вы уехали по-настоящему. без вот этого вот… "передумали", "пока не время", "в следующий раз". сказал — сделал. как мужик.
он взглянул на меня, немного виновато, но уверенно. я только кивнула, слегка улыбнувшись.
— а я, — добавил вахит,
— перед отъездом борщ сварю. чтоб сытно вам было дорогу держать. и вот чтоб потом не говорили, что казань не накормила вас напоследок.
— ты сваришь? — вскинул брови вова.
— вот этого не надо. она потом обратно вернётся, лечиться.
— не бойся, — рассмеялся валера.
— наташа поможет.
— не, ну всё, значит, точно свадьба, — покачал головой никита, улыбаясь своей мягкой, немного ироничной улыбкой.
— а детей, как заведёте, я крестить пойду. с ремнём, конечно. если фантик в них вылезет хоть чуть-чуть.
все засмеялись, даже я — устало, но искренне. смеялись, пока шли по улице, пока фонари кидали длинные тени на асфальт, пока дома, серые и знакомые, не выросли впереди.
— ладно, поехал я. удачи вам, — напоследок кинул нам никита. а мы пошли дальше.
— да и что там… — вдруг тихо сказал вова, сжав мою ладонь.
— если надумаете приезжать — дом у нас будет. приезжайте. всегда. в гости примем.
— а если не надумаем? — переспросил валера.
— всё равно приезжайте, — усмехнулся он.
когда дошли до подъезда, стало как-то тепло, по-домашнему. мы остановились. кто-то потирал руки от холода, кто-то просто молчал. я повернулась к вове и, не раздумывая, поцеловала его в губы. нежно. благодарно.
и тут — как по команде — все трое парней, стоявших за спиной, дружно отвернулись, делая вид, что рассматривают кирпичи на стене. я даже захохотала в голос, а вова только усмехнулся:
— ну, культурные всё-таки у нас люди. сдержанные.
— ага, — добавил валера, не оборачиваясь,
— ещё бы не сдержаться. поцелуи эти ваши... только нервы мучай.
прощались тепло. все обнялись, перекинулись короткими фразами — «держитесь», «не пропадайте», «на связи» — и мы с кириллом зашли в подъезд. поднимаясь по ступенькам, я бросила на него взгляд.
— рот пока на замке, ясно?
— ясно, — кивнул он.
— за ужином скажем. вместе.
— хорошо, — тихо ответил кирилл.
дома пахло едой. как-то по-семейному, просто и по-настоящему. я сбросила пальто, прошла в комнату, переоделась в простую кофту, заколола волосы. кирилл ушёл в свою, переодеваться.
а у меня в груди впервые за долгое время было спокойно. прям как на том абхазском берегу, который я ещё не видела.
на кухне пахло картошкой с жареным луком, укропом, тёплым хлебом. всё как обычно. привычный семейный ужин — только вот внутри всё сжималось. мы с кириллом молчали, ковыряли еду в тарелках, избегая взглядов родителей. напряжение висело в воздухе. мама что-то заподозрила — она прищурилась, положила ложку, глянула на нас.
— что случилось? — её голос был тихим, но цепким, как будто она уже знала ответ, просто ждала.
я вздохнула. тяжело. и вдруг, почти выпалив, сказала:
— я уезжаю. с вовой. в абхазию.
тишина. вилка у папы замерла на полпути ко рту. мама застыла, глаза у неё стали круглыми, стеклянными. в следующую секунду по её щеке скатилась слеза. папа прокашлялся, будто не знал, как реагировать, а кирилл уставился в свою тарелку.
— когда? — тихо, почти шёпотом спросил папа.
— пока точно не знаю... скоро, — голос дрожал, но я старалась держаться.
— мы пока всё обдумываем. но решили точно — вместе.
кирилл медленно опустил голову. даже есть перестал. мне захотелось вскочить, обнять его, сказать, что всё будет хорошо. но я не двигалась.
папа вдруг сказал:
— ну что ж... благословляем вас. пусть всё у вас будет хорошо.
я моргнула, не сразу поверив в эти слова.
мама кивнула, вытерла слезу:
— только будь счастлива. это всё, что нам надо. и... береги себя. и его.
а я смотрела на них и не могла понять — правда ли они это говорят? правда ли они не против? не держат?
и тут кирилл, не поднимая головы, сказал глухо:
— я... очень за вас рад. правда.
и тут уже я не сдержалась. слёзы покатились по щекам. я шепнула:
— спасибо...
мама встала, обошла стол, обняла меня крепко-крепко. потом подошёл папа, крепко прижал к себе, по-своему, сдержанно. и наконец кирилл. он тоже подошёл и обнял меня, неловко, по-пацански, но так крепко, что я чуть не захлебнулась в слезах. даже булочка крутилась под ногами, ластилась, будто тоже хотела участвовать.
мама плакала от радости. я — тоже. папа и кирилл старались держаться, но глаза у обоих были мокрые. и тут кирилл снова заговорил, хрипло, срываясь:
— я буду скучать... очень.
он резко развернулся и ушёл к себе. я не выдержала — пошла следом. зашла в комнату. он сидел на кровати, смотрел в пол. глаза блестели.
я молча села рядом, обняла его. он не отстранился. наоборот, уткнулся в плечо, как маленький.
— ты... ты лучшая сестра, — прошептал он.
— я скучать буду. уже скучаю. но рад. за тебя. за него. за вас.
я гладила его по голове, как когда-то он гладил булочку, когда та только появилась у нас в доме. с нежностью, с теплом.
— и я за тебя. я никогда не забуду. вы — моя семья. ты — мой братик. и я всегда буду рядом, слышишь? всегда.
мы сидели так долго. в тишине. в мягком вечернем свете, под скрип половиц и дыхание булочки, которая устроилась у нас в ногах.
это был конец дня. и конец главы.
но не конец истории.
прода на 50 звёздочек)