Первый день
Хосок всю ночь провёл в одиночной камере, куда его посадили до начала суда. Холодная скамейка, обшарпанные стены и маленькая щелка, которую нельзя назвать окном, вот, что составило ему компанию этой ночью. В принципе, было всё равно, потому что уснуть он так и не смог. Тот мёртвый взгляд и кровь на руках появлялись каждый раз, когда Чон закрывал глаза. Слова инспектора о том, что Хосок в полном дерьме въелись в голову и не собирались выходить из неё. Он это прекрасно понимает, но легче не становится.
Парень лежит на скамейке заведя руки за голову и пустым взглядом смотрит в потолок. Нет представления о том, что будет дальше, он даже не знает, что с ним будет сейчас. Поэтому остаётся плыть по течению. Волноваться о Хосоке всё равно некому. Мать умерла ещё когда Чон был маленький, помнит он её только по фотографиям и из рассказов отца, который и сам умер, когда Хо было 18. Жил он с тётей, а после двадцатилетия переехал в дом родителей и жил там один. Тао был другом со школы и работали они в одном месте, долго дружили и всегда были вместе. И увидеть его в тот момент было ужасно. Бесконечные раздумья брюнета прервал громкий стук дубинки о решётку.
— Поднимайся. — Хорс быстро подрывается на ноги и подходит к двери, судорожно хватаясь за холодное железо.
— Сегодня суд? — спрашивает он, в надежде, что ему ответ, но тщетно.
— Руки. — мужчина поднял над головой указательным пальцем наручники намекая, что их нужно надеть.
— Серьёзно? Опять? — вздыхает парень, на что офицер даже бровью не повёл, — Ащщ... — он протягивает руки, а мужик заключает их в наручники. Чона выводят из клетки и ведут в зал суда.
***
Заседание длилось уже полчаса, и шло оно не в пользу Чона. Адвокат, которого предоставило государство, не очень то активно защищал "преступника". Все доказательства были против него, отпечатки, и даже откуда то взявшиеся свидетели, подтверждали вину Хорса.
— Подсудимый Чон Хосок, встаньте! — произносит судья не отрывая взгляда от дела Хосока в руках. Хо послушно поднимается и нервно хватает воздух, набирая полные лёгкие и снова мгновенно их опустошая, нервы уже на пределе, а сердце готово выпрыгнуть из груди, — Вы обвиняетесь в совершении умышленного убийства и приговариваетесь к десяти годам строгого режима. У Вас есть возможность на последний звонок. — Хо лишь тяжело вздыхает и, понимая, что звонить ему некому, устало произносит.
— Он мне не нужен.
— Ваша воля. Дело закрыто. — судья стучит молотком и забирая папку, выходит из помещения.
Хосок обречённо выдыхает и наблюдает затем, как его вытаскивают из клетки и снова тащат в автобус. Дело закрыто, приговор вынесен, а значит, сегодня Чон Хосок будет спать в своей тюремной камере, которая станет ему домом на ближайшие десять лет. Если выживет в таких условиях. Парень наслышан о том, что происходит в тюрьмах. Беспредел хуже, чем на воле. Унижения, избиения, насилие и подобное. Хосок пока не задумывался об этом, ему совсем не до кого-либо. Он, наверное, даже ещё не до конца осознал, что случилось и что его ждёт.
Чона засовывают в автобус и везут в тюрьму. Парень следит за переливающимися лучами солнца на стекле, а после за природой, глядя в окно.
Нахмурившиеся тучи собрались на небе. Машина едет через какие-то горы, а после мимо непонятной пустыни, что размывает порывистый ветер. В автомобиле сидит не только Хо, помимо него здесь ещё несколько заключённых. Мужчина средних лет сидит правее от Чона и что-то бубнит себе под нос. В углу сидит парень, по виду, немного старше Хосока. Двое мужиков слева тихо беседуют о женщинах и ещё один молодой парень спереди чуть ли не плачет. Чон бегло оглядел их всех и вновь отвернулся к окну.
— Ножки у баб немаловажная часть. — ржёт один уже в голос.
— И то, что выше тоже. АХАХАХ. — поддерживает его собеседник и тоже заливается смехом.
— Идиоты, до них ещё не дошло куда их везут? — мужчина, что до этого бубнил себе под нос, обращается к Хорсу, но на него не смотрит. — Чему радуются? — Хо не отвечает и даже не разворачивается к нему, — А ты?
— Что я? — спрашивает брюнет.
— До тебя дошло? — Хосок одаривает его безэмоциональным взглядом.
— А до тебя?
— Хах, нет. — мужчина оголил зубы в широкой улыбке, — Но я не веду себя так вызывающе, как они, а в тюрьме — это главное.
— Быть мышью?
— Да. Но тебе это вряд-ли поможет. — Хосок смотрит в тёмные глаза напротив и непонимающе щурится.
— Почему?
— За что сидишь? — парень резко меняется в лице и отворачивается, — Внешность у тебя... очень сладкая. А там сидят голодные мужики. Если ты понимаешь, о чём я говорю.
— Мне плевать. — отрезает он, несмотря на этого противного старикашку.
— Как тебя зов...
— ПАСТЬ ЗАКРЫЛИ! — кричит один из сопровождающих полицейских, — ЯЗЫКИ ВЫРВУ, ЗАСТАВЛЮ ПОМЕНЯТЬСЯ ДРУГ С ДРУГОМ И СОЖРАТЬ!
Все сразу замолкают и спокойно сидят. Чон старается не принимать слова этого мужика близко к сердцу, но сам понимает, что такое случается в тюрьмах. Мысль о тех извращениях, что творятся в тюрьме, никогда не заботила Хосока. Пока он сам туда не попал.
Автобус останавливается около огромного здания из белого кирпича окружённого высоким забором и колючей проволокой сверху, и двери распахиваются.
— На выход, мясо. — кричит какой-то мужик в форме, выпуская всех. Заключённые по очереди выходят и выстраиваются в ровную линию, — Здесь вы не в гостях у бабушки! Но пиздить буду, как дедушка. — он идёт вдоль новоиспечённых преступников и, осматривая их, читает правила, — Что, когда, где и как с вами делают мне откровенно похуй! Любое неповиновение будет жестоко наказано. Я для вас — и Бог, и Дьявол. — он остановился возле молодого парня, который уже рыдает, — Тебе страшно?
— .... — парень лишь быстро и часто кивает.
— Хорошо, ведь ты, блять, должен бояться. — он ударяет с колена прямо в живот парню, — Но не тюрьмы, а меня! Зовут меня — Ван Чи, но обращаться ко мне ТОЛЬКО на Сэр! — надзиратель снова идёт вдоль прибывших, — Скандалы и драки — мне плевать. Но троните моих ребят, и вам масштабный пиздец. Пиздец с большой буквы П. Доходчиво объяснил?
— Да. — хором ответили они.
Заключённых толкнули вперёд, дабы те двигались в направлении здания. Проходили они через двор, в котором гуляют здешние обитатели и изучающе смотрели. Кто-то дружно играл в баскетбол, кто-то шумно разговаривал, кто-то спокойно дрался, ну а остальные присвистывали новеньким в этом "дружном" заведении. Эти люди облокотились на сетку и выкрикивали разные мерзкие вещи.
— Эй, красотки! Вы к нам надолго?
— Девочки, присоединяйтесь.
— Какие попки.
Чон лишь фыркнул на такое типичное поведение. Всё как в фильмах. К новеньким всегда так относились. Прибывших провели в белое помещение, где заставили полностью раздеться, чтобы проверить на наличие запрещенных предметов. Голое тело осматривают, а после ещё и лапают, что не могло не раздражать Хо. После недолгого осмотра им выдали тюремную форму: белую футболку, жёлтые штаны и белые кроссовки.
Сейчас время обеда, так что как только всё закончилось новеньких отправили в столовую, закрыв за ними тяжёлую железную дверь. Половина стояла не двигаясь и осматривала всех здесь присутствующих, оценивали свою ситуацию, а другая половина отправилась на поиски места, чтобы поесть. И было такое решение очень даже зря. Те парни, что мерзко болтали в машине о девушках, попытались присоединиться к одному столику. В итоге им сильно досталось. Одного несколько раз били лицом об стол, а другого ногами на полу. Пока они молили о пощаде, весь зал присвистывал и поддерживал обидчиков, а Хосок, взяв поднос с едой, тихо прошёл к столу, где сидел один парень, что-то быстро записывая в блокнот.
— Я сяду? — в ответ тишина, — Сочту за "Да"! — брюнет присаживается и начинает есть, на что получает недовольство соседа по столу.
— Я разрешал?
— Что? — прожёвывая, не понимает он, — Ты промолчал. Не возражал.
— Это значит, что я не хотел говорить, придурок! — парень серьёзно смотрит в глаза Хосоку, пытаясь сломать.
— Не знал, что ты умеешь. — с сарказмом произнёс Хорс, тот настолько взбесился, что подскочил и схватил брюнета за шиворот.
— Ты сдохнуть что-ли торопишься?
— Отпусти! — вырывается Хо, — Тебе что, места жалко?
— Да! Будешь и дальше лезть я свой ботинок тебе в зад засуну.
— А какой у тебя размер?
— Вот же ублюдок.
Парень заезжает Чону с кулака по челюсти и швыряет на стол, скидывая всю еду на пол. Пока он сел на Хосока сверху и продолжал бить, Хо дотянулся до подноса и со всей дури ударил этому говнюку по голове. Парень отшатнулся и Хосок воспользовавшись моментом ударяет того в челюсть прижимая к стене. Некоторые люди смотрели на всё это и забавлялись столь весёлой картиной. Чон бьёт ногой парня в живот, но тот перехватывает и заваливает его на пол. Хосок перекидывает заключённого под себя и схватив вилку подставляет к горлу.
— УСПОКОЙСЯ, БЛЯТЬ! — прерывисто дышит он, — Я ПРОСТО ХОТЕЛ ПОЕСТЬ. ЛИБО Я ТЕБЯ ОТПУЩУ... ЛИБО... ПРИБЬЮ НАХУЙ. — учащённое дыхание не даёт спокойно разговаривать Хорсу.
— Ага, не боишься? — язвит паренёк.
— Мы в тюрьме. Что может быть хуже? — Хо откидывает вилку и вставая с парня уходит.
Хосок направился в камеру под своим номером и слава богу, что во время еды их не закрывают. Он прильнул головой к холодной стене и не понимает, в чём так провинился перед "шутницей" Судьбой.
Чон подходит к койкам и падает на ту, что снизу прикрывая уставшие веки. Проводя языком по нижней губе почувствовал металлический привкус. Разбил. Он тяжело вздыхает и, шипя, бьёт кулаком об стену. Первый день, первые минуты и уже подрался. Что будет дальше? Сразу убьют? Что за придурки обитают в этом месте? Хосока так всё раздражает, что он невольно сжимает челюсть и прикрывая глаза пытается успокоиться. В этом месте явно нет понятия дружбы или доброты. Придётся выживать здесь как получится. Вымотанный сегодняшними бурными событиями и бессонной ночью брюнет заводит одну руку за голову, а вторую кладёт на грудь и проваливается в царство Морфея.
***
Юнги весь вечер сидел в общем кабинете и перебирал дело Чон Хосока. Труп есть, заключение тоже, но кое-что не складывается. Тао был уже мёртв, когда ему вкалывали наркотик, так установила экспертиза. Зачем Чону вкалывать наркоту мёртвому? Мин лишь плюнув свалил это на последствия затуманенного рассудка от наркотиков и собирался домой, так как скоро ужин. Он берёт папку с собой, думая, что разберётся позже, и идёт к машине. Блондин достаёт телефон и вновь набирает номер брата.
"Абонент недоступен или находит..."
— Твою ж! — он ударяет о руль и печатает сообщение.
"Пак, блять, Чимин! Возьми трубку или напиши мне! Почему не появляешься на учёбе? Зайди домой, дай хоть знать, что ты жив!"
— Инспектор!!! — Шин подбегает к машине и запыхавшись садится в неё.
— Сломаешь дверь и сам ей станешь.
— Ваш брат... звонили из соседнего участка... — тяжело дыша парень смахивает пот со лба, отбрасывая светло-русые пряди волос назад.
— ЧТО? — Юнги заводит машину и, не теряя времени, двигается.
— Два дня назад его взяли за пьянку в баре и посадили.
— КАКОГО ХУЯ? — кричит и сжимает руль от злобы парень, — Почему мне не сообщили?
— Его спрашивали о контактах, но он... — Ли замялся, так как не хотел расстраивать старшего.
— Говори.
— Он сказал, что у него никого нет...
Юнги мгновенно помрачнел и закусив губу опустил голову. Их отношения никогда не были нормальными и спокойными, но до таких крайностей ещё не доходило. Попасть в беду и, даже не то, чтобы попросить помощи, а сказать, что у него никого нет. Это было словно ножом по сердцу. Чимин младше и Юнги никогда не пытался найти с ним общий язык, но приглядывал всегда.
Всю дорогу с участка до дома парни ехали в абсолютной тишине. Когда Шуга зашёл в участок, то прислонился к клетке и устало смотрел на младшего, который даже глаз не поднял на хёна. Клетку открыли и Пак молча, быстрыми шагами вышел на улицу. Если бы Шин, который ждал около машины не поймал его и не посадил в автомобиль, то тот бы снова свалил. Ли отвезли домой, а братья молча ехали к себе.
— Ты должен был мне позвонить. — спокойно произносит Юнги, паркуя машину около дома не отрываясь от дороги.
— ... — Чимин смотрит в окно никак не реагируя.
— Тебе 20 лет, ты должен учиться. А ведёшь себя как ребёнок. — Мин грубо бросил последнее слово и вышел из машины. Чимин остался сидеть, но Юнги открыл его дверь и пристально смотрел.
— Здесь будешь спать?
— ... —
— Ащщ... Чимин. Не будь эгоистом, ты понимаешь как мне тяжело? — Пак ошарашенно поворачивается к брату и с возмущением грубо отталкивает его выходя из машины. Тем временем, уже тучи собрались в кучу и первые капли дождя уже достигли земли.
— Тебе тяжело? — Чим сильно хлопает дверью и отойдя в сторону заводит руки в волосы, — Я эгоист? Ахереть. — истерически смеётся он, — Ты, блять, смеешь ещё такое мне говорить? — Пак развернулся и пошёл прочь, а Юнги подбежал и схватил того за руку. — Пусти!
— ХВАТИТ! — орёт старший.
— НЕТ, НЕ ХВАТИТ! ТЫ ВЕЧНО ДУМАЕШЬ ТОЛЬКО О СЕБЕ! ТЕБЕ ПЛЕВАТЬ НА МЕНЯ!
— НЕ НЕСИ ХУЙНИ, БЛЯТЬ!
— АХ, ДА, ПРОСТИ. Я ЗАБЫЛ, ЧТО ТЕБЕ И НА СЛОВА МОИ ПОХУЙ! ВСЮ ЖИЗНЬ ТЫ НЕ ПРИНИМАЛ МЕНЯ. — младшему так больно и обидно, что слёзы рвутся наружу, — РАБОТА, ВОТ ЧТО ТЕБЕ ВАЖНО. ВСЁ ЧТО ТЫ ДЕЛАЛ И ДЕЛАЕШЬ, ТАК ЭТО ПЕРЕЧИСЛЯЕШЬ ДЕНЬГИ, И СПРАШИВАЕШЬ, НЕ ПРОПУСТИЛ ЛИ Я УЧЁБУ.
— А ЧТО Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ? — Мин всегда злился на брата, потому что тот его не хочет понять, но и сам Юнги не проявляет должного внимания младшему.
— НУ НЕ ЗНАЮ... НАПРИМЕР, СПРОСИТЬ КАК Я СЕБЯ ЧУВСТВУЮ, ПОЕЛ ЛИ, НЕ ЗАБОЛЕЛ ЛИ! И ПОСЛЕ СМЕРТИ РОДИТЕЛЕЙ ТЫ ВЕЧНО ПРОПАДАЛ НА РАБОТЕ, ПРЕСЛЕДОВАЛ СВОЮ ЦЕЛЬ, А Я БЫЛ ОДИН, Я СПРАВЛЯЛСЯ СО СМЕРТЬЮ БЛИЗКИХ МНЕ ЛЮДЕЙ ОДИН! В 15 ЛЕТ! НЕ БЫЛО ТЕБЯ, ТАК ПУСКАЙ И НЕ БУДЕТ! МЫ ВСЁ РАВНО НЕ БРАТЬЯ!
— ЗАТКНИСЬ! — блондин немного стихает, так как уже люди повылезали из окон наблюдая, кто же так шумит, — То, что у нас разные отцы, не значит, что ты мне не брат. Я просто пытался уберечь тебя, поэтому всегда был на работе.
— Нет. — спокойно говорит тёмноволосый, — Ты так справлялся со своей болью. А о моей... даже не подумал.
Чимин разворачивается и уходит, а Юнги не пытается его остановить.
Это бессмысленно сейчас. Если младший что-то задумал, то так и сделает и переубедить его, практически, невозможно. Да, Мин понимает, что не лучший брат в мире. Но эти ссоры уже достали его за последние пять лет. Пак, зло шипя себе под нос, направляется в дом родителей и скинув с себя мокрую одежду, принял тёплый душ и завалился спать.