17
Вторая половина ночи предзнаменовала большие перемены. Сладко спящие Джорданы и Сабрина с Гретой и не подозревали, какой разговор состоялся за длинным обеденным столом, при ярком пунцовом свете Луны, заглядывавшей через оконное стекло, отпарированное до блеска. Харрисон Гейзенберг, не спавший последние несколько суток и чувствовавший себя резиной, раздавленной под прессом, сидел напротив Эмили Роззи, находящейся в точно таком же состоянии, переживавшей сходные последствия недостатка сна.
Они сверлили друг друга взглядом: одна пыталась проникнуть во тьму замыслов этих зловещих, не имевших белков очей , а другой всё пытался уловить что-нибудь, кроме желтеющего синего безумия, смешанного с цветами иных миров, в этих водах смерти, бывших когда-то нежно-голубыми.
-Я предлагаю заключить союз,-бесстрастно сказала женщина,-
Новая муха, прицепившаяся к Гейзенбергу, после конца жизненного цикла предыдущей, ползала у самого уха, и шептала, что эта женщина опасна, но если довериться ей, шансов будет больше.
Муха рассказывала многое, действительно многое, хотя и далеко не всё, ибо некоторые вещи не могли быть сказаны, поскольку в случае, если хоть слово лишнего было бы произнесено, игра была бы напроч испорчена и это замечательное, неописуемое чувство жизни, ощущение момента своей вездесущности, это упоение хаотичными последствиями лжи сплетённой в тесные узы с правдой, просто бы растворились, не оставив после себя ничего, окромя скуки, простирающейся на бессиленые сценарии подступавшего будущего.
Харрисон узнал, что несмотря на цвет своих глаз, Роззи не имела покровителя.
Её сумасшествие начиналось в первую очередь от душевных тягот, от боли и переживаний, от несбывшихся надежд,-Вижу, кто летает над твоим ухом, кто пророчит в веках и взывает к светопреставлению ,-она говорила уравновешенно, но сердце её сжималось при мысли, что Яхве наблюдает за ней,-Я не глупа. Я не буду пытаться пойти против вас и это не моё дело, как ты заполучил внимание столь могущественного Бога. У нас общий враг.
И мы оба знаем его имя.
-Да,-произнёс Харрисон сдавленно,-Не так страшен Ге'Шниалот, как тот, что грядёт. Слепая душа, коли начнёт носиться в потёмках, потеряется в бескрайнем пространстве и не отыщет пиковой земли, где бездушная оболочка ждёт наполненности. Другое дело, если появится поводырь.
Она молча кивнула. Гейзенберг продолжал.
-Но сейчас нужно дать возможность ключам открыть скважины.
Ведьма, мой хозяин говорит, что ты знаешь, как расколоть океан. Я могу тебе доверять?
Эмили искренне улыбнулась:
-Как никому другому.
-От меня что-нибудь требуется?
Роззи утвердительно качнула головой:
-Шогготы. Ты знаешь, что в центре событий не будет времени ни на что, действовать нужно будет быстро, ибо Великая Тьма беспощадна. Только Он и Ахту способны вести за собой легионы этих зловонных пузырей. Я представить себе не могла, что Глашатай сам, без всякого предупреждения или намёка, явится на этот чумной бал. Но теперь, когда силы равны, мы во власти изменить судьбу. Спящий должен спать и Спящий должен оставаться один. Потому, Харрисон, веди ИХ к центру, дели их и множь, давай им и отбирай, Стань мухой и плоди их, как детей своих, ибо страшен будет тот час, когда неизрекаемое зло со своими целями, известными ему одному, явится в Тюрьму.
Она замолчала и устремила долгий, тягучий взгляд в самую тлеющую душу Гейзенберга.
- Моя семья?
- Я защищу их. Я наложу заклинание, которое убережёт их от надвигающейся гибели. Но мне нужно время. Собери Шогготов и, когда стены начнут сотрясатся и трещины пойдут по земле, идите к центру, через западный вход. Я пойду с Юга. Не вздумайте идти с Востока, ибо Вихрь начнётся там, но ,чем ближе к центру, тем больше человеческого будет в нем,-тут она запнулась, лицо её трогнула, лоб напрягся,- ибо оболочка его слаба, но нет сомнения, что сделано это было целенаправлено.
Харрисон отодвинул стул и встал. Он оглядел сидевшую перед ним умалишенную художницу. Секунду он колебался, но муха, откладывавшая яйца в его волосах, убедила его, что нужно верить женщине, поскольку ей уготована важная роль. В этот момент он не был способен произнести ни слова. Тогда, за него их произнёс Глашатай
- Я услышал тебя, землянка. Да будет так. Сделай то, что должно,-на этих словах был сделан особый акцент, в него было вложено колдовство такой силы, что Эмили чуть было не потеряла сознание, от наплывшей тошноты-эффекта этой переполняющей мощи. Она получила приказ, слышимый только ей. Маленькое указание, сделанное просто забавы ради, но, намного позже, эта прихоть перевернёт ход человеческой истории.
- Да, о великий,-прошептала она.
Харрисон вышел из столовой, поднялся наверх, заглянул в комнату к Джорданам спавшим сладко и беззаботно, словно не было всего того террора, пожиравшего их минувшие дни. Он зашёл в комнату к жене и дочке. Сабрина Гейзенберг сладко спала и посапывала во сне, прижимая к себе малышку, которая, отвернувшись от матери, продолжала читать, недовольная тем, что ей приходилось делать это на боку.
-Солнышко, ты чего не спишь?,-спросил мужчина, заходя в комнату и вставая на колени напротив самых любимых им сознаний во всём мире.
Она посмотрела на него сквозь линзы очков, которые почти не снимала и с суровой серьезностью проговорила:
-Мне приснился сон.
-Кошмар?,-улыбнувшись спросил Гейзенберг
-Я бы не стала мучить себя бессонницей из-за кошмаров, я же не глупая,-она закатила глаза совсем, как взрослая,-
Мне приснилась целая страна в огне.
Везде были взрывы, слабые люди лежали в гробах, а сильные ходили с ружьями наперевес и выслеживали оставшихся слабых, как добычу. В конце сна, я увидела, как пять большых пламенных грибов встают на пяти материках, а шестой быстро разрастается, покрывая собой треть всего океана,- она посмотрела на озадаченного отца,-Ты уходишь?,-как же он обожал эту кроху. Да, она была гениальна. Да, у неё были свои странности. Да, порой она пугала его. Но это его дочь.
-Я скоро вернусь, Грети, будь хорошей девочкой и слушайся маму.
Он поцеловал в лоб дочурку, спящую Сабрину и вышел под пристальным, немигающим взглядом дочери.
Гретта думала, что, как бы хорошо было бы жить только с отцом. Её мать-полная имбицилка, не читающая, не интересующаяся ничем, кроме домашних хлопот. Если и была бы у неё какая-нибудь мама, то только такая, как Тётя Роззи: развитая, интересная, исследующая и изучающая мир, погружённая в искусство.
Она закрыла книгу, повернулась к Сабрине и изучала её красивые черты. «Посмешище!»-с досадой думала девочка.
Харрисон, источая мглу, почти ощутимую, как вязкий туман, пахнущую гарью и сыростью, вышел из дома, сжимая в руках обломки меча. Он шёл по тротуару, слушая истины Ползучего Хаоса, а хлюпающие звуки доносились издалека и медленно приближались.
«То, что ты держишь в своей руке-признак моей безграничной веры в тебя,-говорил древний,-Это-клинок Хаоса, первобытное орудие, ставшее источником к зарождению моей собственной силы. В самом начале пути, в те времена, что стерты из летописей, до той поры, пока я стал тем, кем стал, в столь далёкой древности, что никто, кроме меня, отца моего и брата Азатота не помнит об тех мгновениях, это оружие раскрыло мой истинный потенциал, дав мне расцвести и стать Глашатаем Иных Богов, вошедшим в историю.
Я выковал его, скитаясь по пирамиде, отстроенной в тысячелетнем рабстве, из материи, добытой и принесенной через кровавые реки, пустоту чёрных дыр и безумную музыкальную трель, из окраины мира снов, воспоминания о которой стёрты во мне, ибо край Страны Грёз есть ни что иное, как сны вечножующего, столь необъятные и недозволительные, что даже сам Йог-Сотот не способен увидеть происходящее там и, отведя своё восприятие оттуда, сохранить в неизмеримой хоть частицу тех деструктивных сновидений. Клинком я убивал великих Древних, звездоподобных Старцев, Ми-Го, Рыбо-подобных, Котов Ултара Аморфных и безобразных гулей и химер, практически неубиваемых Йитанцев, Пауков Ленга и людей. Когда же, силы мои возросли бесчисленно, когда брат мой признал меня, я не имел нужды более в ношении клинка. И он покоился во дворце, в моей собственной стране снов, охраняемый тем, кто эоны назад являлся мной»
-Почему же теперь меч так необходимо ?,-спросил Гейзенберг
«Ибо ты ещё слишком слаб. Грядущий слаб в этой форме, и клинок хаоса способен пронзить его сердце и оставить бесплотного духа скитаться среди космический пивом. Я вдохну в меч частицу своей силы, дабы ты действовал и управлял им так, как я и был моей дланью и шутом моим и главной ролью близящегося конца»
Эфес покрылся отвратительными скользкими глазами, подобными глазам самого Ньярлатхотепа, структура орудия изменилась, словно возвращая его во времени к былой славе веков.
Уродливый, полусогнутый клинок тёмно-алого цвета удлинялся, отзеркаливая муки миллионов, испепелённых им.
Метаморфозы происходили не только с мечом.
А теперь, Харрисон Гейзенберг,-зажужжала муха,-Призови Тварей! Птицы Шантака уже летят, жди, Харрисон Гейзенберг, скоро начнётся жатва.
Эмили Роззи открыла дверь галереи, откуда доносилось чудовищное зловоние.
После этого, она вошла в столовую, взяла острый кухонный нож и поднялась в комнату Сабрины и Гретты.
Она подошла к Гретте, не мигая смотревшей на неё из объятий матери. Девочка прошептала раньше, чем произнесла Эмили :
-Вы пришли убить её?,-голос звучал холоднее воды в ледяном прорубе
Роззи остолбенела, потом улыбнулась и кивнула
-Мне нужно это сделать, Гретта, ты не поймёшь, но...
-Режьте скорее, она меня уже придушила,-спокойно пропищала девочка.
Эмили поверить не могла, что такой маленький монстр был так близко и она не замечала его. Гретта выжидающе смотрела на Роззи. Та, поняв, что ждут её одну, резко провела ножом по горлу Сабрины.
Брызнула кровь, заливая золотистые волосы девочки и попадая ей на лицо. Маленькая Гретта недовольно фыркнула т попыталась вырваться из хватки матери.
Женщина открыла глаза, оторвала руки от дочери, давая той волю двигаться и попыталась остановить кровотечение, с величайшим страданием и непониманием глядя то на презрительно глядевшую на неё Гретту, пытающуюся простыню оттереть липкую кровь с волос, то на страшно бледное лицо Роззи с её жуткими бегающими желтыми глазками.
-Пойдёмте уже, а?-державшая в руке слегка запачканную книгу девочка дёрнула Эмили за подол платья.
Они перешли в соседнюю комнату, где спали Лили и Филипп. Сначала Роззи полоснула Лили, а когда Филипп проснулся от брызнувшей на него жидкости и зарыдал, сделала то же самое и с ним. Филипп, теряя сознание и затыкая глотку, пробулькал:
-За..что...
Роззи посмотрела на девочку и спросила, как бы сама удивляясь холодности той:
-Он ведь был твоим другом, разве нет?
Маленькая Гретта поправила очки на переносице:
-Он стал меня раздражать. Раньше был тихоня, а этот толстяк умер и чуть что, так сразу в слёзы.
После этого, Эмили проводила девочку в галерею, а сама начала перетаскивать туда трупы. Маленькая Гретта с интересом разглядывала брошенные в углу комнаты начавшие уже разлагаться трупы поваров, дворецких и слуг, среди которых особо выделялось тело Ванессы, так как у неё у одной было не только перерезано горло, но и проломлен череп, из-за чего выражение лица было комично и отстранённо.
А ещё, Гретте понравились картины, большая часть которых стояла передний частью холста к стене, но две из них были повёрнуты лицом, а третья стояла почти готовая, в отсутсвие, казалось, совсем нескольких штрихов для предания яркости. То были три новейшие работы Карлотты Ви.
Сама художница в это время затаскивала в комнату последнее тело, ещё тёплую Сабрину.
-Мне нужно завершить картину, малышка. Подожди недолго, Хорошо?-Гретта устроилась поудобнее в пахучем углу и скучающе начала разглядывать тела и размышлять, какими были эти люди при жизни. А Эмили пододвинула к холсту стул, вспорола Сабрину и, взяв кисть, свежей кровью увлечённо начала изменять саму структуру своего произведения, делая его ярче и живее, оживляя каждую песчинку
красного песка.
Когда картина была готова, женщина подозвала к себе девочку. Та пришла в восторг, неописуемый ничем, ни одним земным словом. Они вместе выбрали название для этого шедевра, который, бесспорно, завоюет миллиарды сердец.
После этого, Эмили Роззи с не слишком толковой помощью Гретты сложила трупы по комнате в определенном порядке, зажгла четырнадцать свечей, по одной возле каждого и, прижав к левой груди одной рукой дрожащую, реагирующую раскрывающейся тайной дрожь, произнесла заклинание, другой рукой поочередно раскладывая заранее заготовленные цветы желтого лотоса на головы умерших. Ритуал продолжался небольшую получаса.
Когда он был завершён, стены городских зданий задрожали, особо хрупкие строения пали. Земля раскололась в некоторых местах, разошлась трещинами, роняя в бездну автомобили, деревья, скульптуры, которым не посчастливилось оказаться там. Остатки армии, окружавшей до этого город, ретировались.
Океан разошёлся в две стороны, оголяя свои внутренности на нескончаемые гектары. Пространство сузилось, искажая континуум, словно небо было необъятна, а воды вечны. И из земных недр , спрятанный магией Ключа и Врат на миллионы лет, источая зловоние тины и гнили и распространяя на дальние, дальние километры вопли ещё нерожденных, восстал из вод Виз'наашир.
-Тебе нужно будет остаться здесь, Хорошо? Я не могу взять тебя с собой, ведь иду на бойню,-Эмми погладила девочку, сидевшую перед ней в столовой, по голове
-Я поняла,-Гретта безразлично приняла это поглаживание, открыла книгу и продолжила читать.
Эмили знала, что девочка уцелеет, что бы не случилось. Она уже и забыла, что обещала Харрисону Гейзенбергу что наложит какое-то бредовое защитное заклинание. Женщина тихо усмехнулась.
Она поднялась наверх, проходя мимо захламлённой трупами галереи, в свою главную спальную. Там, она нашла своё любимое платье, канареечного цвета и надела его, глядя в зеркало.
Фигура её выглядело как никогда в тонусе, заманчиво и обольстительно. Ох, если бы Эд был здесь... бедный Эд...
Лицо её и правда выглядело ужасно: морщины, синяки под глазами, собранная в кожа, сжатые сухие губы и длинные, седые, но ещё слегка рыжеватые кудрявые пряди.
Не так она хотела выглядеть в свои двадцать пять, совсем не так. Но это была судьба.
Эмили Роззи припудрилась, спустилась на первый этаж и ушла, крепко удерживая в руке вырывающуюся брошь. Ещё отходя от дома, Эмми видела, как немыслимых размеров чудовищный город гротесков возвышается над Хоуптауном, а над тем городом усыпальница из мутного стекла, с волнующейся в ней в беспрестанном кипении бесформенной массой столь фантастичной, что не хватит и сотен листов бумаги для описания подобного.
Эмили шла часами, зная, что торопится некуда, ибо всё произойдёт в свой час. Она грациозно перепрыгивала через трещины и развалины, через павшие деревья и воняющие вздувающиеся лужи, ставшие такой обыденностью.
Она дошла до дома, когда-то, целую вечность назад, принадлежавшего Стюарту.
Она вошла внутрь, осматриваясь, видя, что всё так же, как и в последний раз, скользнула пальцами по пыльной полке, где она нашла книгу. Вспомнила, что «Некрономикон» она забыла в поместье.
«Девочка, наверняка, найдёт его»,-подумала она с улыбкой.
Нажав на ручку двери, она вышла на пляж, залитый светом кровавой луны и сделала несколько шагов вперёд. Виз'наашир лежал прямо перед ней, меньше, чем в миле.
В своём величии, полный безвременных кошмаров, с его перевёрнутыми зданиями, цветом из иных миров, игравшем в окнах, криками статуй с циклопическими, многогранными головами. Она ступила на морское дно, открывшееся перед ней. Скинула обувь, чтобы ощущать ногами эту твёрдую и пахучую землю. И пошла вперёд, к вратам города, где её уже ждали.
Чуть больше двух десятков утопленников в чёрных мантиях, стояли, склонив головы перед величием Спасительницы миров. Когда же она подошла к ним, те взяли её на руки и понесли, хлюпая своими вздувшимися кишками и внутренностями. Она повиновалась, получала удовольствие от этого процесса, смотрят небо, на алеющее око перемен и заглядывая за шторки окон, видя там судьбы тысяч иных миров, прошлое и будущее, своё и чужое, Рэндольфа Картера в стране грёз, великого Ктулху, спящего в Р'льехе, безобразного изгоя, стоящего в полном одиночестве перед холодной поверхностью зеркала и многое, многое другое.
Когда её принеси на центральную площадь, к церкви, статуи исаркофагу, когда ноги её коснулись земли и она сделала несколько нерешительных шагов вперёд, наступил последний, седьмой день Кровавой Луны.
Эмили знала куда и как и зачем она делала свои шажки, полные волнения. Она смотрела на монолит, изображавший, потаскай видимости именно то, ЧТО ОНА должна была освободить. Но ей не удавалось осознать это. «Каких поразительных масштабов должно быть существо, чьей душой является это богомерзкое создание?»,-восхищенно думала она.
Когда она уже почти подошла к церкви, монструозные узорчатые двери которой были распахнуты настежь, а каменные демоны, сидевшие в разных ее частях без всякой симметрии, выглядело так, будто приветствуют её, она услышала, сквозь бездонное множество звуков тот один, который так боялась и так ждала услышать в живую.
С Востока приближалась стая шогготов, извивающихся, ползущих, пускающих газы субстанций с мириадами глаз, а над ними летели две чудовищные, чешуйчатые, рогатые птицы, птеродактили, каждая размером с крупного слона. Они не смели двигаться в разнобой, каждый, казалось, был организован буйственным порядком двойственности их хозяина.
Впереди, ведя за собой этот Легион шли две фигуры.
Одной из них была Дженнифер Лозар. Голая, взлохмаченная, пританцовывающая в своей обсессии, оставленная лишь для той цели, чтобы быть пушечным мясом, она казалась, стала просто игрушкой на ниточках безумного кукловода.
Вторая фигура, с длинными серо-зелёными щупальцами, что извивались там, где должны быть ноги и издавали кошмарные скользящие звуки, парила в воздухе.
Широкоплечая, тонкая, одетая в ярко-жёлтые лохмотья, покрывающие её почти полностью, так, что не было видно рук, а тень падала на лицо, закрытое бледной маской, освещаемой золотым светом солнца, выходящего из глазных прорезей было спрятано под капюшон.
Фигура вела за собой легион, беспрекословно подчинявшийся ей.
И Этой фигурой был Король в жёлтом.