6
Эдвард Стюарт резко открыл глаза, наполнившиеся кровью. Ему казалось, что он спал целую вечность. Тело было вялым, весило в три раза больше, чем обычно.
Он перевернулся со спины на бок и его вырвало на пол. Перепил, что уж поделать. Эдвард с огромным трудом поднялся с кровати. нужно убрать эту вонючую лужу.
Вдруг, Эдварду стало не до этого. Он обнаружил себя, свою кровать и большую часть комнаты, находящимися в бескрайнем пространстве неизведанного. Тело стало лёгким, как пёрышко, мозг проснулся, а усталость, как рукой сняло. Эдвард сделал шаг туда, где заканчивались обрубленные в разных местах доски пола и начиналась чёрная каменная суша, дурно пахнущая гнилой рыбой и тухлыми яйцами.
Поверхность была твёрже, чем он ожидал, ровнее, чем казалось на первый взгляд и воняла куда хуже, чем показалось в начале. Стюарт озирался по сторонам. Только чёрная поверхность окружала его на тысячи миль со всех сторон.
В последнее время, у него было много видений, но все те так или иначе перекликались с действительностью, происходили, как бы в ней самой. А это было нечто новое, не изученное, но реальное, как реален был он сам или Эмили, или Хоуптаун. Эдвард чувствовал, видел, слышал это место всеми частичками своего тела. Не оставалось сомнения в том, что это-действительность.
Звуки он уже знал. Он привык к ним. Это был всё тот же невыносимый шум резни, сочетание самых ужасных и прекрасных звучаний, которые сопровождали каждое из его предыдущих видений, эти звуки он забывал сразу, как видение уходило и узнавал тогда, когда оно возвращалось.
Стюарт смело пошёл вперёд, туда, куда, как ему велело предчувствие, должно было попасть, туда, где его ждали.
Он шёл очень долго. Прошла как минимум неделя, но, возможно и дольше, ибо время здесь шло иначе.
В течение всего этого периода небо ни разу не почернело, ни облачка не было, а солнце так ни раза и не появилось. Стюарт похудел, его щёки впали, дыхание становилось прерывистым. Жидкость уходила из тела, вес терялся с бешеной скоростью. Мужественная грудь почти исчезла, сменившись выпирающими рёбрами, огромные бицепсы превратились в маленькие, тоскливо выглядишь руки, болтающиеся из стороны сторону, как ручки марионетки.
Он не спал всё это время, но не испытывал желания для подобного, ему хотелось найти разгадку, почему он здесь оказался.
Наконец, спустя бесчисленные дни блуждания, перед ним возник город. Сомнений не было. Он знал, что это за место. Но теперь всё выглядело как-то по-другому: гостеприимнее, что ли. Абиссальные шумы не были чем-то новым, они, скорее, являлись его единственным утешением.
Эдвард вошёл в город. Улицы были огромным, сам Стюарт казался муравьем, ползающим по тротуару. Гротескные дома, уходящие в самую высь, к небу, были полны того самого света. Иные миры в каждом из окон рассказывали свою историю. Эд шёл медленно, исступлённо, заглядывал во все окно, в которых мог хоть что-то разглядеть. Его тайных знаний уже было достаточно, чтобы понимать языки, созданные вне времени и вселенной. В одном из окон он видел представителя расы Ми-го, в других он различал фигуры грядущего и прошедшего с самых разных концов галактики, даже с такой ничтожной планеты, как Земля.
Ему также удалось заметить кое-что, едва не пошатнувшее его разум к безумию, саму часть процесса мироздания, существовавшую от начала времён, но отвёл глаза, зная, что То, что нельзя описать никакими словами земного языка, наблюдало за ним и даже когда он отошёл у ушёл далеко вперёд, он понимал, что где бы он или кто-либо ещё не находился, То, что он увидел через окно, смотрит за всеми и нет спасения от Всесодержащего.
Через пару дней, дойдя до центра города, он смог лицезреть саркофаг. Его содержимое по-прежнему оставалось недоступным, однако извивающееся нечто, повторяющее само себя в разных частях усыпальницы, привело бы его к отчаянию, если бы не истощение физических и умственных сил, когда хватало наглости лишь на то, чтобы наблюдать и слушать, еле передвигать тело и делать выводы.
В центре города, где он находился, возвышался огромный монумент, размерами своими доходивший до середины саркофага. Монумент изображал неописуемое существо, отдалённо напоминающее смесь сороконожки, змея, старика, младенца, пса, козла, лошадь и кашалота. По всей видимости, то была миниатюра. Бесчисленное множество конечностей, их концов и начал, безликих лиц и зубастых глаз, хвостов и ресниц, анусов и пальцев, нет укладывалось в голове, человеческое сознание не могло себе позволить полностью сохранить образ этого необузданного создания.
Под скульптурой стояла церковь, размером, примерно, в тридцатиэтажныый дом. Эд видел много церквей в этом месте, гораздо больших, чем эта, но они не производили подобное впечатление надвигающейся катастрофы.
Неожиданно для себя, не до ходя ко церкви и километра, Эдвард упал на колени и начал молиться. Молитва его была ужасна и богохульна, он произносил её без всякого акцента на языке, рождённом в пустоте. В своей молитве он обращался к демонам, к высшим и древнейшим, клеветал на земных богов, упрашивал и вопрошал и воспевал имя Отца тридцати шести нерожденных, он не мог остановить себя, язык высох, стерся о зубы, но он всё говорил и говорил, молил и умолял, плакал и смеялся, а колокола террора звенели со всех сторон, но перепонки Эдварда словно не замечали этого.
Крик о помощи, такой родной и близкий, такой знакомый и полный боли раздался откуда-то неподалёку. Молитва остановилась сама. Эдвард вскочил. Он озирался по чёрным и вонючим сторонам площади, простиравшийся на несколько миль. Он увидел, как с одной из четырёх улиц, ведущих в центр, бежит, запыхаясь Майкл Джордан.
Он бы обезображен, бесформен, худ, худее Стюарта, хотя это казалось невозможным. Грыжа мешала его бегу, но он ни на секунду не останавливался. Джордан кричал, надрывая глотку.
Он выбежал на площадь и не заметив Эдварда, не услышав не сорвавшегося с высушенного языка окрика, побежал в сторону Саркофага. Стюарт сделал шаг вперёд и упал. Он мог только смотреть, сил больше ни на что не оставалось.
Что-то преследовало Майкла.
Что-то, что могло стереть его с лица земли.
Джордан бежал так быстро, как никогда.
«Почему он здесь? Как он здесь оказался?
Почему он?»,-бессильно задавался этими вопросами Эдвард. Он пытался кричать, окликнуть брата, но ни слова не слетало с языка.
Тварь, блестящая и чёрная, как смола, длиной футов двадцати кошмарно извиваясь, показалась оттуда, откуда не так давно назад выбежал Джордан. К вони, окружавшей всё пространство, примешался густой смердящий пар, источаемый этой бесформенной пузырящейся протоплазмой, флюоресцирующей тонкими лучами тёмно-зелёного цвета. Эд не мог на это смотреть. Он ещё не выяснил, кем являлось эта мерзость, было ли у неё название или оно было утеряно в годах. Сейчас, всё, что его волновало-это Майкл Джордан. Он просил Судьбу, чтобы она помиловала брата, чтобы дала ему возможность оторваться от неведомого. Но судьба была жестоко. Синусоидное нечто, отрастило с десяток вытянутых ушей в одно мгновение, уловило звук удаляющихся шагов Майкла и, образовав сферу липкой грязи, тины и гнили, с неистовой скоростью покатилась за ним. Она настигла его через пару минут.
Эд наконец смог закричать.
Стюарт моргнул, из глаз сочились слёзы.
Он понял, что стоит в одних трусах по горло в воде. Ночь уже уходила, светало.
Тело было полно сил и нечеловеческой мощи, словно ничего и не было. Усталость исчезла.
Он выплыл. Берег был тихий и пустой.
Дверь в доме была открыта, словно он сам её открыл. Всё стояло на своих местах.
«Это был не сон»,-уверенно подумал он.
Эд решил набрать Майки через пару часов, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, потому что сейчас он бы не взял трубку, было ещё только пять часов утра.
Эдвард подошёл к зеркалу и осмотрел себя. Мускулы были на месте, вены пульсировали здоровьем, лицо выглядело свежим и как никогда отдохнувшим.
В глазах играл золотистый огонёк, переливающийся цветами, не существующими в человеческом мире.
Майкл Джордан ему не ответил, вместо этого в трубку сонно отвечала его жена. Лили сказала, что где-то в середине ночи Майки проснулся и созвонился с кем-то. После этого он спокойно, нерасторопно собрался, поцеловал её и сказал, что собирается со знакомыми мужиками на охоту, до следующего вечера. Как он выглядел? Совершенно обычно. Был бодр и весел, в приподнятом состоянии духа, после вчерашнего празднества.
Эд долго думал, но решил не спешить делать выводы. Он помнил, что Майкл хотел рассказать ему что-то, но вчера у них так и не выдалось возможности поговорить наедине. Стюарт решил действовать без лишней спешки и подождать до возвращения Майкла. Было ясно, что какая-то опасность, некий Рок преследовало его брата, но тот был в безопасности, по-крайней мере, пока что.
Его так же успокоило в некоторой мере отсутсвие лужи рвоты на полу. Значит, возможно, это видение не было до конца связано с реальностью.
Весь оставшийся день Эдвард сидел в комнате и делал записи, изучая заветный фолиант. Он был настолько увлечён, что в течение всего этого времени ни разу не притронулся к еде.
Вечером, он списался с Эмили и она пригласила его остаться у неё этой ночью, а завтра он заберёт машину и поедет по своим делам. На том и порешили.
Эд достал бутылку виски из холодильника, закинул её в сумку, вышел, запер дом и поставил на сигнализацию. Путь до Эмили был не близкий, около четырёх часов ходьбы, ведь она жила на другой стороне Хоуптауна.
Зайдя в ближайшие супермаркет, Эд купил рыбный стейк и всё ингредиенты для приготовления великолепного ужина.
Он был уверен, что холодильник у Эмми был полный, ведь она, немного не мало, обладала божественным талантом к искусству, даром, который имели единицы по всей Земле. И это способность не просто кормила её, но делала даже успешнее и богаче Эдварда, что его жутко волновало, хоть он и не выказывал этого. Поэтому, все расходы он старался брать на себя сам, даже если в них не было нужды. Отношение Эмми к деньгам было пустяковым-она могла нарисовать новую картину и деньги появлялись, поэтому она не воспринимала их, как что-то ценное. Стюарт, конечно, разделял эту позицию, но его мужская гордость не позволяла ему смотреть, как женщина расплачивается за него.
Эдвард, закупившись, вызвал такси. Через несколько минут машину подали и он поехал к Эмми. За окном мелькали улицы, он видел перекрёсток, проезжая вниз по которому можно было попасть на Лудлет-стрит, к дому Джорданов. Он вновь подумал о Майки, но отогнал тревожные мысли.
Через треть часа, он был на Брайдстоун-эвеню, одной из самых недоступных территорий всего Хоуптауна.
Здесь проживали богачи, знаменитости, вроде Мэра Вотертона или актёра Фредерико Берттони.
Эд вышел из автомобиля, заплатив шесть долларов водителю. Для входа в эти угодия, нужен был специальный пропуск. Земля была обнесена непреступным пятиметровым забором с колючей проволокой, единственный способ войти или выйти-через автоматические ворота, которые могли открыть только сидевшие в будке и посменно сменявшие друг друга охранники. Брутальные, лысые с косматыми бородами, стражи этой части города, неприступной для простых смертных,недоверчиво посмотрели на Стюарта.
-Он ко мне!,-крикнула Эмми и помахала охранникам. Те дружественно улыбнулись и открыли ворота.
-Я этим парням не нравлюсь,-он обнял её
-Нравишься, просто в этом из работа.
Она посмотрела на него и сглотнула ком, подступивший к горлу. Что-то неправильное было в его лице, что-то злое и неуютное, при том, что выражение этого лица было милым её сердцу, заставляло его биться чаще. Она не знала, как это спросить, потому опять поинтересовалась его самочувствием, на что получила тонну уверений, что всё прекрасно.
Они пошли по огромным облагороженным землям с различной архитектурой. Ренессанс, барокко, готика, модерн.
Всего на Брайдстоун-эвеню было двадцать четыре доип. Двадцать третьим из них было фамильное поместье Роззи. Они шли до него около получаса, настолько необъятны были здешние территории.
Эмили крикнула Ванессу, свою служанку, та прибежала и с недюжинной легкостью отворила большие тяжёлые ворота, украшенные металлическими узорами, символизирующие тёрн. Четырехэтажное поместье Эмми занимало добрых две трети всего участка, исполинским размером напоминая скорее отель, чем персональный дом. Остальное место во владениях Роззи занимало здание сауны, гараж с несколькими машинами, включая автомобиль Эдварда, огромный бассейн, поле для гольфа и крытый мини-кинотеатр.
Эд уже не выказывал удивление, хотя попав сюда в первый раз он был не мало поражён.
В поместье было сорок шесть комнат, по двенадцать на этаж, за вычетом восьми уборных и подвала.
Так же, там работало одиннадцать человек прислуги: две служанки, три дворецких, три уборщицы и три повара. Это были благонадёжные, почтенные люди, профессионалы своей работы.
Все они любили и уважали отца Эмили и относились к ней самой ни чуть не хуже, а может даже и с большим уважением.
Они прошли в большую обеденную залу, украшенную с итальянской простотой стиля . Сели рядышком за длинным дубовым столом и разговаривали о том л сём. Эмми не могло казаться, теперь она видела наверняка, что её Эдвард теряет себя и становится кем-то другим. Когда она смотрела в его глаза, то видела там не решительный и тихий карий, как раньше, но лишь отстраненную бездну всевозможных оттенков с золотом, которую она не могла расшифровать. Их разговор, несмотря на это, шёл очень плавно, Эд охотно рассказывал ей про работу, чего не случалось давно. Без всяких эмоций поделился историей о чудовищном убийстве семьи Уайтчепел. Её пугала глухота его чувств. Не мускул не дрогнул на его лице, когда он говорил.
Она решила перевести тему и предложила показать свои картины, он был только за.
Они поднялись на четвёртый этаж, по дороге несколько раз поцеловались и, на секунду, ей даже показалось, что это всё ещё её милый Эдди. Но только на секунду.
Потом, они вошли в галерею. Шедевры были повсюду, такие, что даже и описать сложно, однако не старые её работы привлекли внимание Стюарта.
-Я вчера закончила «Короля»,-гордо сказала она. Прошу, проходи. Вот они обе.
В центре комнаты стоял холст. На холсте было нарисовано нечто: На троне из звёзд, костей и чёрной, словно скатывающейся со всех сторон субстанции, гордо восседала человеческая фигура в жёлтом, грязном и потрёпанном плаще, с невидимыми или испещрёнными временем чертами лица. Рук не было видно, они было спрятаны в плащ ниже кистей. Но вместо ног, монструозные , как бы извивающейся тёмно-синие щупальца, двигались, действительно двигались, словно Он был живой и сидел прямо перед Эдвардом, в ожидании, когда тот поцелует перстень своему Королю. Королю в жёлтом.
-Это... великолепно,-с искренним восхищением, вырываясь из забытья своих мыслей, сказал он,-Как ты это сделала?
-Талант, что уж там поделать,- нервно улыбнулась она ему. Эмми заметила, как крупная слеза покатилась из глаза Эдварда, неотрывно смотрящего на картину воодушевленным взглядом. Он пугал её. Она не могла находиться с ним рядом, ей нужно было пути причину того, что так сильно начало менять его.
Она предприняла последнюю попытку.
-А это та картина, который я не могу придумать название. Что скажешь?,-она мотнула головой в сторону холста, который опирался на мольберт с другой стороны.
Эдвард нагнулся. И все ужасы прошлой ночи, прошедшего месяца скитаний, всплыли с новой, яростной силой.
Тот самый город. Та самая статуя, хоть и скрывающаяся в небосклоне. Мутные стенки саркофага. Церковь. Чёрная каменная поверхность, словно через холст истощающая вонь:
-Виз'наашир,-спокойно сказал он.
-А?,-вздрогнула она
-Назови эту картину «Виз'наашир»,-он говорил каким-то чужим, потусторонним голосом и смотрел на неё своими безумными, горящими глазами.
Название очень странно подходило.
Она и правда решила сохранить его в памяти. Но поведение Эдварда было странным. Ей стало страшно. Она не могла больше оставаться в неведении:
-Какого черта с тобой происходит?!
Последние пару дней ты сам не свой. Что тебе гложет? Со мной же ты можешь поделиться?!
Она видела, что он борется с самим собой. Но в итоге, он опять простодушно улыбнулся и заверил её, что всё в порядке.
Эмми выгнала его.
Она решила, что пока он сам не захочет ей открыться, она не подпустит его к себе и на десять метров. Эду же было всё равно. Слишком много важных вещей предстояло сделать. Он понимал, что так не должно быть, но иного он просто не имел. Ему хотелось защитить её, а для этого нужно было оставить человечность в прошлом, на какое-то время.
Он сел за руль автомобиля, выехал с территории Эмили ни с кем не попрощавшись. Ему открыли ворота слегка озадаченные охранники. Эдвард уехал в ночь, чтобы падать в стакан с виски и читать манускрипт, чтобы спасти Эмми и спасти себя.