Исповедь Самбервилля

Резкий запах медикаментов — первое что отрезвило, пока неподвластное сознанию тело болталось в невесомости, лишенное всяких чувств.
Попытка открыть глаза, отдалась какой-то чудовищной болью, и приступом тошноты. Ресницы задрожали, горло саднило от режущей жажды.
— Мисс Рэй, мисс Рэй, вы меня слышите?
Марта попыталась сфокусировать взгляд, но видела только яркий столб света, вырезающий дыры сквозь чувствительные зрачки, прямиком в мозг.
— Как вы себя чувствуете? — Все тот же обеспокоенный голос, мелодичный, заставляющий сфокусировать зрение, остаться здесь, не уплывать на разливающихся внутри волнах.
— Где я? — Прохрипела Марта, не сразу понимая, что этот жуткий, скрипучий голос, принадлежит ей.
— Вы в госпитале святого Фрэнсиса, в Самбервилле, — поспешила её успокоить девушка. — Меня зовут Никки, я ваша сиделка. Вас привезли несколько часов назад, и доктор Аддерли, провела операцию.
Марта попыталась встать, но медленно возвращающаяся к телу чувствительность, словно вспыхнула агонией.
— Вам нельзя вставать, мисс Рэй, — прохладные ладони коснулись плеч, — я сейчас позову доктора, и он вам все расскажет.
Никки суетливо убедилась, что капельницы на месте, и буквально выбежала в холл.
Марта на мгновение прикрыла тяжелые веки, прислушиваясь к организму. Навязчивое ощущение того, что она находится не в своем теле, не на секунду не отступало.
— Мисс, Рэй?
Новый голос был значительно ниже, и более зрелым, чем предыдущий.
— Меня зовут Сара Аддерли, — я ваш лежащий врач.
С большим усилием, Марта снова разлепила веки, глядя на пышную чернокожую женщину, в светло-зеленой больничной форме.
— Вас доставили к нам в тяжелом состоянии, и мы немедленно приступили к операции, — проговорила она, сверяясь со своими записями. — Операция длилась около трех часов, была произведена частичная лапароскопическая резекция желудка. Не переживайте, это операция с минимальным удалением, — продолжала говорить Сара, пока Марта боролась с неконтролируемой жаждой. — При вмешательстве нам не потребовалось обширного разреза, через узкое отверстие, в брюшную полость был введён лапароскоп, с помощью которого, манипулятивно были удалены поврежденные части желудка. Запустили вы свою язву, милочка.
— Когда я смогу уйти? — Слабо произнесла Марта, ощущая невыносимую боль.
Обезболивающее и наркоз потихоньку стали отпускать, и все чувства сконцентрировались только на одном участке тела.
— Пару дней вам точно придется побыть под наблюдением. Мы сделаем УЗИ, и если все будет в порядке, и вашей жизни ничего не будет угрожать — ваши близкие смогут забрать вас домой.
Марта глубоко выдохнула прикрывая глаза.
Все навалилось так не вовремя, так не кстати. Она должна была бороться за свое будущее, вырывать его зубами, у Вселенной, которая категорически против, вступить в схватку с самим богом, и отвоевать свое, но вместо этого, ее свалила с ног болезнь, отправляя в тайм-аут.
— От кого этот букет? —  Марта открыла глаза, повернув голову к окну.
Там, стоял большой букет, изящно перевязанный белой атласной лентой.
— Я не знаю, курьер принес, — пожала плечами доктор, — но в любом случае, ваш поклонник очень внимателен. Орхидеи безопасны, на них находится минимум пыльцы, и вероятность того, что вас сразит аллергия — равна нуля. Так что не беспокойтесь.
Отчаянно захотелось верить в то, что это жест Кристиана, но недавно испытанная боль от его недоверия, легла сверху физической, но Марта была готова терпеть. Она понимала, что добиться от него такого важного решения, это только первый шаг. И, если небеса не прогневаются, и будут благосклонны, на их пути встретится ещё не одна трудность.
Они оба никогда не состояли в отношениях. Не испытывали на своей шкуре подростковые драмы, и разводы. Не делили имущество и детей. Все, что своевременно было прожито их сверстниками, им только предстояло испытать.
И Марта была готова.
Готова с жадностью впитывать каждый подаренный день, с упоением готовить завтраки, дарить ночи любви, полностью растворяясь в этом человеке, ведь иначе смысла не было. Иначе жизнь её, являлась пресной и безвкусной.
Только бы он решился, и она заменила бы ему все на свете, стала такой как нужно ему.
Только бы ему было достаточно...
Только бы он прижал её к себе крепче, и сказал, что готов.
— Отдыхайте, — проговорила Сара, поправляя подушку Марты. — Никки будет с вами большую половину времени, помимо этого у кровати есть кнопка, не молчите, если вас будет что-то беспокоить. Любые необычные ощущения, договорились?
— Да, спасибо, — тихо проговорила Марта, позволяя тяжёлым векам наконец-то сомкнуться.

***

Мередит протирала барную стойку и в пол уха слушала передачу, в которой из обычной простушки, стилисты обещали сделать красотку и покорительницу мужских сердец.
В углу, за красным диванчиком, сидела новоиспеченная парочка, и щебеча, как пташки, в весеннем лесу, потягивали мохито.
На них Мередит тоже кидала взгляд, а если быть точнее, то на бокалы, с коктейлями.
«Что ты цедишь, пей быстрее», — думала она про себя, когда молоденькая девушка, смущенно тянула коктейль через трубочку.
Кажется, эту особу она видела в книжном магазине. Хорошая работа, ничего не скажешь. Ни тебе мозолей на пальцах, от мойки бокалов, ни провонявшей сосисками и рыбными закусками, одежды, ни пьяных лиц, алчно взирающих на твою грудь. Не работа, а мечта. Ходи только пыль собирай с корешков.
— Двойной виски.
Мередит пару раз моргнула, отвлекаясь от своих мыслей, и переводя взгляд на посетителя.
— Мистер... Мистер..., — она запнулась, только сейчас понимая, что не знает его имени.
То есть, она постоянно пересекалась с этим человеком, вела беседы, просила совета.
— Монсеньор, — на одном дыхании выпалила она, совершенно забыв про даму, у которой на голове уже сообразили боб-каре, а теперь наращивали ресницы; про тряпку, которой она терла стойку, и уж тем более, о влюбленной паре в углу.
Но он одним движением пресёк, и так застрявшие в горле девушки слова.
— Кристиан, — проговорил он, устраиваясь на барном стуле, — или мистер Коул, этого достаточно. Не стоит изощряться.
— Хорошо, — пролепетала девушка, на самом деле не знающая как себя вести.
Как-то резко стало стыдно за свой внешний вид, ярко накрашенные алые губы, глубокий вырез декольте на униформе.
— Двойной виски, — проговорила она себе под нос, не в силах прекратить разглядывать мужчину, из под опущенных ресниц.
Так, вообще, бывает? Может она тронулась умом, и теперь бредит? Нужно ли говорить о скидке на каждый третий коктейль, или вообще заткнуться и оставить священника наедине со своими мыслями?
Судя по хмурому каре-зеленому взгляду, их в его голове было достаточно.
— Пожалуйста, — проговорила Мередит, протягивая бокал. Ей было непривычно видеть Кристиана в такой одежде, а уж тем более в стенах сосредоточия блуда прекрасного города Самбервилля.
— Я как-то странно выгляжу? Ты так смотришь на меня...
— О, нет, простите, — Мередит почувствовала как вспыхнули её щеки.
Нет, действительно, абсолютно ничего странного.
Просто их местный святой отец, зашел на неделе пропустить бокальчик, это же обычное дело. Да и при том, оделся весьма недурственно.
Если бы она не знала, кто перед ней сидит, обязательно заинтересовалась бы мужчиной.
Было в его внешности что-то такое величественное, статное, даже слегка надменное, её мать всегда называла эту черту "породой".
К сожалению, в этом городе таких людей было катастрофически мало, разве что Самбер, который приходил молча выпить абсент, но при его виде, у Мередит слегка тряслись коленки, и она старалась на автомате обслуживать мужчину, чтобы не показаться дурой.
Таких мужчин не хочется огорчать, в их глазах хочется видеть хотя бы временный интерес. Восхищение, что ли, чтобы чувствовать себя немного значимее, чем ты есть на самом деле.
— Можно переключить? На спортивный канал.
Мередит вздрогнула от его голоса, и хотела было ответить что- то вроде: "да конечно, святой отец", но вовремя прикусила язык, просто кивнув.
Она дрожащими руками переключила на sport time, и пробежалась взглядом по черной кожаной куртке, по белоснежному поло. Интересно, если немножко отодвинуть край поло, обхватить его шею руками, почувствует ли она цепочку, на которой висит распятие? Или Кристиан, когда ходит в бар, не берет своего начальника?
Она улыбнулась уголком губ, не зная, греховными являются ее мысли, или же нет.
— Повтори, — мистер Коул придвинул бокал, в котором остался лишь не до конца растаявший лед.
— Вроде бы циклон отступил, и нас перестало заваливать снегом, — проговорила Мередит, наполняя второй бокал.
Когда не знаешь о чем говорить, — говори о погоде. Пусть это не покажет каких-то особых талантов, но ты, по крайней мере, не будешь стоять и молчать как дура.
— С божьей помощью, — Кристиан как-то криво усмехнулся, поднимая бокал немного в воздухе.
Отличный тост. Всевышний наверняка с гордостью наблюдает за ним, укоризненно качая головой и потирая седую бороду.
Ну что-же, пусть смотрит, как его шоу "Последний герой", потерпело фиаско, ещё до своего релиза.
Пусть посылает страшный потоп, и прочие спец. эффекты, если, конечно, он делал ставку на такой исход, и подписал контракт с нужными инстанциями. Марионетки тоже ломаются. И можно сколько угодно продолжать дергать за нитку, и веселится от того, как смешно дергается вывернутый сустав.
Вторая порция была принята организмом ещё более мягче чем первая.
— Третья порция за счёт заведения, — все-таки проговорила Мередит, без слов понимая, что она потребуется.
Девушка даже вздрогнула, когда её запястье обхватили тёплые пальцы. Требовательно. Заставляя посмотреть в глубокие как озера глаза.
— В чем смысл жизни? — Проговорил Кристиан, продолжая придерживать запястье девушки.
— Чьей? — Спросила Мередит, переводя взгляд то на мужчину, то на свое запястье.
— Ну, например твоей. Или моей. Разве это важно? — Кристиан пожал плечами, отпуская руку.
Мягкая, бархатная кожа приятно колола кончики пальцев.
Сейчас хотелось почувствовать себя живым, доказать себе еще раз, что он все решил, и пути назад больше нет.
— Я думала, вы точно знаете ответ на этот вопрос. Вы же читали... Библию, — Мередит покраснела, потому что происходящее здесь, совсем выбивало ее из колеи.
— Библия просто книга. А я просто человек; — возразил он, принимая из рук девушки, третий, бесплатный бокал с виски.
— Надо же, святой отец решил надраться, а я даже не в курсе, — раздавшийся за спиной смех, заставил Кристиана повернуться, хотя он и так знал, кому принадлежит этот голос.
Он выучил его достаточно хорошо. Ненавистный, проклятый голос Самбера.
— Как обычно, — бросил он, практически не глядя на девушку. Стало обидно. Мередит  слышала о том, что к предыдущей официантке, господин мэр питал тёплые чувства.
Всегда неприятно чувствовать себя пустым местом.
— Я был в храме, заезжал к тебе домой, даже посетил религиозный уголок в библиотеке, усмехнулся Самбер. — В чем дело, монсеньор? Твой костюмчик износился, а я не успел прислать тебе новый?
У Мередит поползли глаза на лоб, но насколько это получалось, она пыталась не подавать  виду.
— Не надо, — Кайл резко выхватил у неё их рук стопку, и квадратный сахарок, покатился по наполированной столешнице.
Мередит нервно придвинула нарезку из лайма, но Самбер даже не притронулся к закуске. Она ощущала себя невольным свидетелем, чего-то по-настоящему ужасного.
— Я в состоянии сам, покупать себе костюмчики, — ответил Кристиан, чувствуя как разум медленно обволакивает тепло.
— За деньги, которые я тебе плачу, — прищурившись проговорил Кайл. — Если тебе так не терпелось испробовать запретных даров, мог бы это сделать у себя дома. Мне не нужно недоверие в глазах прихожан, которые будут идти на очередную проповедь.
— А может быть мне плевать, на то что тебе нужно, а что нет. Не рассматривал такой вариант? Ещё, — Кристиан показал взглядом на свой стакан, и Мередит перевела свой испуганный взгляд с него на Кайла.
— Тебе хватит,  Кристиан, — очень настойчиво с приказными нотками произнес мэр.
— Что ты стоишь? Наливай, я сказал! — Монсеньор резко оттолкнул бокал, который чуть было не упал, если бы Самбер вовремя не накрыл его своей ладонью.
Повисла леденящая тишина, мэр прищурившись, сканировал своего собеседника, и то, что он перед собой видел, ему совсем не нравилось.
— Повтори, — уже мягче произнес Кайл, бегло улыбаясь новенькой официантке.
Девушка взяла два бокала, но пальцы ее практически окостенели и перестали слушаться.
Она кажется жаловалась на свою работу, несколько минут назад? К черту. Вот это уже по-настоящему интересно, не то что пьяные россказни местных строителей.
— Не нужно кричать на девушку. Я понимаю, что опыт общения у тебя напрочь отсутствует. Это не красиво, монсеньор.
— Из меня такой же монсеньор, как из тебя мэр города, — насмехаясь проговорил Кристиан, — одним словом, полное дерьмо.
— Вот это ты плохой парень, — Кайл насмешливо покачал головой, сдерживая смех. — А ещё знаешь какие-нибудь ругательства? Ты выглядишь как расхрабрившийся малец, курящий первую сигарету. И только тот, кто способен зрить в корень, замечает как на поверхности лежит страх того, что сейчас вбежит мамочка, и надает тебе по губам. Не испытывай судьбу, Крис...
Кайл опрокинул шот, не отводя своего тяжелого взгляда. Вот она, человеческая благодарность. Стоило ему слегка ослабить руку, сжимающую глотку, и все начало рушиться к чертям.
— Какого хрена тебе нужно от девчонки? — Кристиан чувствовал, что язык покалывает и слегка немеет.
— Кого ты имеешь в виду? Её? — Самбер продолжал насмехаться, кивая в сторону взволнованной Мередит. — Честно, пока ты не спросил, ничего не было нужно, — он пожал плечами, — а теперь даже задумался...
— У тебя дома уже есть одна, возомнил себя коллекционером?
— А теперь я узнаю старого доброго карманного монсеньора, прочти мне выговор, отче.
Отругай, скрипя зубами, потому что есть вещи, которые я могу позволить себе, а ты нет.
— Я знаю о тебе достаточно, не нужно строить из себя того, кем ты не являешься, — отрезал Кристиан, — когда хочешь получить все и сразу, то забываешься, и не замечаешь, как застрял по самое горло в грехах. И молиться уже поздно. Бегать на исповеди... Твое любимое развлечение, правда? Я могу написать чудесную книгу, из твоих рассказов. Как насчет "Исповедь порочного мэра"? Или "Сто один грех Кайла Самбера"? Или нет, вот. Придумал. " Исповедь Самбервилля". Как тебе?
— Звучит замечательно, — Кайл ухмыльнулся и перегнувшись через стойку, взял в руки бутылку абсента, которую оставила там Мередит, — может быть, ты еще и стихи будешь мне посвящать? Серенады под балконом петь? Так я не по этой части. Ты же сам говоришь, что достаточно знаешь меня.
— Зачем ты врал Марте? — Перевел тему Кристиан, не сумев промолчать.
Это было тем, что больше всего грузило, тем, из-за чего он пришел сюда, чтобы испачкать свои мозги и уснуть не думая о ней...
— За мной действительно тянется вереница того, что в твоей любимой книге зовётся грехом, но ложь, это так пошло, — поморщился Кайл.
— Я просто выполнил твою функцию, подарил прозрение заблудшей душе.
— Нимб не давит? — Усмехаясь спросил Кристиан.
— Слушай, я не знаю, что ты тут пытаешься мне продемонстрировать, вылезая из кожи вон, только что-то мне подсказывает, что впечатлить тебе меня не удастся. У тебя есть ряд обязанностей, и ты будешь их выполнять, хочется тебе этого или нет. Я ничего не делаю просто так, ты знаешь об этом.
— Мне больше от тебя ничего и не надо. Не твоей милости, ни этого поганого пойла, — Кристиан брезгливо отодвинул от себя бокал, который Самбер наполнил изумрудной жидкостью.
— Стало быть, ты покидаешь Самбервилль? Ну тогда тебе пора собирать вещи. Больше всего я не люблю изменников и неблагодарных. По несчастливой случайности, ты являешься и первым, и вторым одновременно.
— А ты предлагаешь жить мне там, где я жил? — Монсеньор возмущенно ухмыльнулся, — я не смогу. Каждый день сомневаться, понимать, что я оступился, сошел с верного пути...
— Ты уже заранее уверен в том, что этот путь не правильный? Может быть, стоить выпить эту рюмку, и отмолить ее? Все мы не без греха. Теперь и ты тоже.
— Принятое решение не значит то, что оно заведомо правильное, — возразил Кристиан.
— Идти на поводу у своих желаний, вот это точно не правильно. Тем более, для человека, взявшим себе в жены церковь. Называть себя священником и грешить? Просить других покаяться, а самому предаваться искушениям? — Самбер хитро прищурился, кажется нащупав ту самую болевую точку.
— Иди к черту, мэр, — Кристиан залпом осушил свой бокал, ощутив горечь полыни на своем языке и сомнения в сердце.
— Ну раз мы так мило беседуем... Не думай, что у меня больше нечего тебе предложить. Как насчет домика, который находится недалеко от моего? Всего в паре шагов. Он конечно одноэтажный, но вполне просторный. Вам, с Мартой, будет уютно, — Кайл мельком улыбнулся, с трудом выдавливая из себя эти слова.
— И что я буду за это должен? Продать душу дьяволу?
— Я не думаю, что Дьявола интересует товар не первой свежести, перестань переоценивать то, что сам запятнал. Это выглядит нелепо.
Я сейчас говорю о серьёзных вещах, о более реальных, — Самбер нахмурил брови, словно его голову объял металлический обруч.
— Ответь мне, священник, как ты, человек привыкший постоянно на кого-то уповать, собрался откинуть от себя всякое господство, всякое управление? Ты же не знаешь жизни, Крис, ты не видел ничего кроме обветшалых храмов и пейзажей из треугольных окон. Ты знаешь, что такое ипотека? Банковские клерки, мошенники, которые будут целенаправленно пытаться лезть в твой карман? Изматывающая работа, обозленная тяготами женщина рядом, привычная, надоевшая, совсем не похожая на тот запретный плод, переступающий порог твоего мирка?
— Я родился не в каменном веке, — процедил Кристиан. — У меня даже есть айфон, если тебя это удивит.
— Не понимаю зачем он нужен, если на него по вечерам не приходят фото шикарных цыпочек? Или, подожди, — Кайл понизил свой голос до шепота, — в айфоне тоже за иконки просят деньги. Это такой суррогат, а, Крис?
— С меня достаточно, я выхожу из игры, — процедил Кристиан, и его губы сложились в плотную линию. Его всего коробило от разыгравшегося представления. Выворачивало от того, что он так долго позволял над собой насмехаться.
— Из игры? — Повторил за ним Самбер, словно пробуя на вкус это слово.
Выражение его лица, потерпело какие-то чудовищные метаморфозы. Побледневшей Мередит, практически не чем стало дышать.
Бесцветные глаза мэра, потемнели, кожа на перчатках обтянула крепкие ладони, а губы искривила презрительная насмешка.
Одним резким рывком, он схватил Кристиана за воротник, так сильно, что его куртка издала треск.
— Достаточно будет тогда, когда я скажу тебе об этом. Ни одной гребаной секундой раньше. Я слишком долго был добрым и милым правителем, а если сделать небольшой экскурс в историю, у великодушных королей летели головы с плеч, чаще чем в твою голову приходили такие идиотские мысли.
— Ты не король! — Кристиан вцепился в стальное предплечье, пытаясь оторвать руку от своей шеи.
— Не король, — продолжая усмехаться ответил Кайл, — ни у одного короля нет столько власти над своим человеком, чем у меня над тобой.
Стоит мне только захотеть, приоткрыть тёмную вуаль, которой я так бережно укутал твои грешки и... —
Самбер отпустил воротник священника, приставив два пальца к его лбу.
"Пау" — медленно и беззвучно произнесли его губы.
— Пресса, СМИ, духовенство, все сойдут с ума, обгладывая как кости открывшуюся миру сенсационную информацию. Смакуя подробности, презирая и проклиная тебя повсеместно. Но, это ещё не самое страшное, что тебя ждет. Нет ничего страшнее обезумевшей религиозной секты, во главе которой ты совсем недавно стоял. Тебя пристрелит за углом, как паршивую собаку, какой-нибудь самоназванный апостол, а твою тушку раздерут на трофеи для какого-нибудь ритуала... А что будет с той, кто играет в этом главную роль, ты подумал, монсеньор? Что вечно требующая справедливости толпа сделает с ней? Ты станешь сомневаться в том, что не живёшь в каменном веке...
Челюсти Кристиана сжались, когда он продолжал неотрывно смотреть в потемневшие глаза того, кого он ненавидел больше жизни.
— У меня тоже есть что сказать, — выдавил из себя он.
— Шантаж тайной исповеди? — Кайл рассмеялся, стаскивая с руки перчатку, и отбрасывая её на барную стойку, словно теперь брезгует носить её на своей руке, — ты действительно в дерьме, Крис. Можешь болтать что угодно, у тебя нет доказательств. Потому что в храмах, в отличии от приватных комнат дешёвых борделей, нет скрытых камер. В храмах не боятся, что какой-нибудь психопат в рясе, заплатив пятьдесят баксов, не захочет придушить своим крестом шлюху, который, почему-то висит на толстой золотой цепи, вместо бечёвки, как полагается. А ещё, ты намного уязвимее меня, потому что позволил вирусу, под названием "любовь", поразить свой организм. Я всегда был здоров в этом плане, и у меня больше шансов, одержать победу в очередной раз.
Ты мог бы прийти ко мне, и попробовать договориться, возможно, я бы отыскал вариант, который устроил бы нас двоих, но теперь... Ты огорчил меня, монсеньор, разочаровал. Я всегда считал тебя мудрым человеком, а мудрым человеком не может быть идиот.
Кайл достал из кармана бумажник, выкладывая пару крупных купюр.
— Но, все же, я обещаю тебе подумать о том, что делать с тобой дальше. Возможно, ты сгодишься на роль придворного шута... Они тоже ряженые, а мне всегда хотелось приодеть тебя повеселее.
Кайл поднялся со стула, продолжая упиваться зрелищем. Он только что свалил на шеи сидящего напротив такой груз, что тот, едва шевелил шеей.
— Завтра, возьмёшь машину, и отправишься выполнить моё поручение. Ранним утром, я отправлю к тебе человека, поедете вместе. Собери немного одежды, обратно вернетесь через неделю. Пока ты будешь искупать свою дерзость, я подумаю, над твоим возможным будущем.
Больше ему не наливай, — Самбер метнул быстрый взгляд на Мередит, и не дожидаясь ответа, направился к выходу.
Ему не нужно было слышать подтверждение своего подчинения ни с уст девчонки, сжимающей в руках купюры, ни с уст падшего ангела.
Это был его город. Его люди. И все здесь принадлежало ему, ничего страшного,  если иногда, об этом приходилось напоминать.
Так даже было интереснее. Никто не заводит террариум с питонами, для того чтобы с умилением наблюдать за тем, как нарочито медленно, вводя в заблуждение, там ползают зелёные гады. Гораздо интереснее, бросать туда мышь, и соревноваться в хладнокровии с пресмыкающимися.
Прям перед носом Самбера распахнулась дверь, и золотоволосая красотка, от неожиданности едва не распласталась на его груди, что есть силы прижавшись своими объемами.
Ее глуповатый смех, и нелепое "простите", выдавало как минимум приговоренную бутылку вина, которой оказалось мало.
Практически следом за ней влетел Рич, образуя в проходе своеобразную пробку. Зажатая телами с двух сторон, Алекса ещё раз кокетливо засмеялась, пытаясь обойти Кайла, который и не собирался уходить с дороги.
— Рич Алертон, кого я вижу, — Кайл холодно усмехнулся, оценив как девушка вцепилась в руку копа, пытаясь затащить его внутрь. — И самое главное где.
— У меня выходной, Самбер, имею право.
Алекса ещё раз подергала остановившегося парня, и дождавшись от него, на взгляд мэра, достаточно пошлого подмигивания, разжала пальцы, надув губки.
— Иди, малыш, займи место, я сейчас тебя догоню.
— Малыш? — Губы Самбера сложились в язвительную усмешку.
— Я смотрю, ты не в духе, старина?
Въевшаяся в кожу привычка подавлять свои эмоции, почему-то в этот раз не сработала. Рич не мог точно определить, что отобразилось на лице Самбера. Потрясение? Удивление? Шок?
— Слушай, если ты тоже положил на нее глаз, то я был первый, ок? — На смазливом лице парня, отобразилась собственническая улыбка. — У нас, типо, все серьезно, наверное .
— То есть ты уже успел её трахнуть? — Самбер посмотрел на него с удивлением и какой-то ноткой отвращения.
— Я действительно должен это сейчас обсуждать, да? — Рич веселился, и по всей видимости, рыжеволосая девчонка, пила совсем не в гордом одиночестве.
— Скажи мне когда, Алертон? Тогда, когда ты искал отсутствующее тело в могиле, или когда отправлял его на место?!!
— Послушай, Кайл, — веселье сползло с лица Рича. — Почему я должен стоять и делиться с тобой подробностями своей сексуальной жизни, словно я какой-то провинившийся школьник?
— Да потому что ты идиот, кретин! — Кайл нервно запустил свои пальцы в волосы, приглаживая их. — Тебе что, баб мало, чертов ты придурок?!!
Рич нахмурился, глядя на Самбера. Ему не нравился этот разговор, и он всем своим видом решил показать, что продолжать его не намерен.
— Я сам в состоянии разобраться со своими, как ты выразился бабами. Мне в этом случае не нужен консультант.
В ответ Самбер лишь покачал головой, словно в миг решился всего красноречия. Но потом взял себя в руки, и похлопав копа по плечу, указал ему на фигуру человека, сидящего за барной стойкой.
— Иди подойди к нему, и попроси лекцию, на тему : "Чем чревата неконтролируемая похоть, и какие плачевные последствия она может нести".
— Это кто? Кристиан что-ли? — Алертон хохотнул, возвращая свое прекрасное расположение духа. — Серьезно?
Но Самбер не разделил его веселье, окончательно погрузившись в свои мысли.
— Ну вас к черту, — буркнул он, обходя Алертона и толкая дверь. Он слышал, как переполненный весельем Рич, принялся звать монсеньора, словно не верил своим глазам, а потом дверь захлопнулась, отрезая его от этого дурдома, и погружая в привычный безмолвный холод.

Недавние события, вызванные спонтанным решением, пусть и протекали достаточно удачно, но все же заставляли мэра нервничать. Невозможность взять под свой собственный контроль все аспекты задуманного, вызывала в мужчине раздражение.
Ждать, и ничего при этом не делать, никогда не было его кредо, а время, словно издеваясь, тянулось по-особенному медленно.
Кайл шел по своему городу, и белоснежный снег хрустел под его ногами. Уже через несколько дней, в это тихое и спокойное место ворвется рождественская суета, заставляя мигать  каждый дом в эпилептическом припадке потраченной впустую электроэнергии. Совсем скоро, тёмное, редко видевшее солнце небо, взорвут фейерверки, гремя и нарушая тишину.
Самбер, конечно, мог наложить запрет, на раздражающее его празднование, но это было бы слишком странно, а объясняться он не любил.
Только одно событие могло обрадовать его в праздничную ночь, заставить снисходительно улыбнуться, и заменить привычный горький абсент, газированной дрянью.
Преодолев свой сад, Кайл задержался у входа, закурив сигару. Нервы действительно были не к черту, только молчаливые снежные завалы, привносили в душу леденящее умиротворение. Он видел, что в гостиной горел свет, и это  тоже оттягивало его возвращение.
Кайл не принадлежал к числу мужчин, которые нуждались в теплом приеме при возвращении. Если  бы он страдал подобной сентиментальностью, то обязательно завёл какого-нибудь стаффа, и довольствовался тем, как он заискивающе трется у его ног.
Картина, которую он застал, распахнув дверь, была совсем не той, которую он ожидал увидеть.
Амели сидела на диване, закинув ноги на стеклянный журнальный столик, подогнув колени, и подпевая стереосистеме, нанося на ногти кроваво-красный лак. От резкого вторжения она вздрогнула, пузырек перевернулся, и Кайл отчетливо видел, как алое пятно, расплывается на его белоснежном диване.
Амели вздрогнула, перевернув лак, и беззвучно хватая ртом воздух, посмотрела на Кайла.
— О, Господи, прости, я сейчас все уберу!
Девушка быстро подскочила на ноги, пытаясь удалить пятно ватным спонжем, но оно, как назло, впитывалось ещё сильнее.
— Конечно уберешь, ведь это твоя работа, — процедил Кайл, взвинченный недавними событиями. Последний инцидент, стал последней каплей в переполненной чаше терпения.
— А как только избавишься от этого, можешь убрать и себя из моей гостиной. Ты, кажется, проведя здесь столько времени, стала забывать на каких условиях, я позволил тебе остаться. Я не знаю, и знать не хочу, чего  ты там навыдумывала в своей голове, но я предпочитаю, чтобы моя прислуга, была тихая и незаметная, и не мозолила мне глаза, кроме тех редких случаев, когда наше столкновение неизбежно.
— Я не твоя прислуга, Самбер, — выкрикнула девушка, бросая попытки оттереть пятно, — хватит вести себя, как скотина. Зачем ты спас меня? Зачем привез сюда? И не нужно намекать мне на свое благородство. Его нет в тебе. Ты — хладнокровное чудовище, которое не знает ни жалости, ни любви.
— Все рано или поздно совершают ошибки. Моя ошибка — ты, — Кайл подошел смертельно близко, возвышаясь над ней, — я тебе столько раз говорил уехать из моего города,  оставить свои идиотские попытки соблазнить меня. И если твоя голова настолько пуста, то хотя бы инстинкт самосохранения должен был сработать?
— А я хотела уехать. Хотела. Но твоя глухая деревня, была закрыта, а потом, меня чуть не прикончили! Ты — такая же черная, заваленная ненужным  хламом, дыра, как и твой город. Здесь нет нормальной одежды, нет нормальных людей, и нет нормального мэра. Ты — убийца всего вокруг. Жалкий и ничтожный. Только обиженные и униженные ведут себя таким образом. Пустое место. Никто.
— Ты закончила? — Самбер больно стиснул ее горло, чувствуя, как тонкая шея под его руками напряглась.
— Нет, не закончила, — Амели дернулась, но он и не думал ее отпускать, — очень зря ты надеешься, что я влюблена или хочу заполучить тебя. Ты настолько ненужный приз, как
безалкогольное пиво. Тебя может захотеть либо какой-то идиот, либо тот, у кого плохо со зрением, и он схватил первую попавшуюся под руки бутылку. А потом, когда он откроет ее, и отхлебнет жидкость, то наконец поймет, какое же дерьмо ему досталось. И если ты еще не понял моего посыла, то говорю прямо: ты дерьмо, мистер Самбер.
— Ещё, — процедил он, сильнее сдавливая руки вокруг ее шеи.
Что больше раздражало его? Бесило? То, что она говорит, какой тон использует, или то, что совершенно спокойно смотрит в его глаза, в то время, как он медленно убивает ее? Перекрывает кислород. Доставляет боль, от которой любой нормальный человек, захочет поскорее избавиться.
— Ты никогда не станешь тем, кем пытаешься стать, — произнесла Амели, с небольшим трудом.
Говорить стало сложнее, но отступать она не была намерена. Нужно было раз и навсегда поставить его на место. Что если это сработает? Ласка и забота не берут Самбера. Эти два вируса совершенно никак не влияли на его тело. Железный иммунитет, отторгающий женское обаяние и любовь.
— Внутри себя, ты обижен и зол. Внутри, ты ребёнок, которому ничего не досталось. Ребенок, который компенсирует свою ненужность, властью. Признайся, ЧТО ТЫ НИКОМУ НЕ НУЖЕН!
— Еще, — Кайл приподнял бровь, и его пальцы изо всей силы сомкнулись на ее коже.
Боялся ли он, что переусердствует? Скорее нет, чем да. Ведь она все ещё дышала, все еще смотрела на него. А соблазн закрыть ее рот, ее глаза был очень велик.
— Я ненавижу тебя, как и каждый в этом городе, — выдавила из последних сил Амели, чувствуя, что воздуха больше совсем не осталось.
Легкие были пусты, как и взгляд Самбера.
Умирать так с открытыми глазами. Амели не добыча.
Амели такой же хищник.
И она никогда не отведет взгляд. Даже если проиграет.
Кислород поступил в грудь,  неожиданно. Она смогла бы продержаться еще. Еще секунд двадцать или полминуты. Можно ли считать, что она выиграла этот неравный бой? Какой же из Самбера хищник, если он не довел дело до конца?
Шею больше ничего не сдавливало, хватка сперва ослабла, а после, и вовсе исчезла.
А Амели дышала и не могла надышаться. Ей нравился этот воздух. Воздух победы.
И только после третьего, или четвертого глотка, ей снова перекрыли кислород. Только уже совершенно по-другому. Мозг еще слабо соображал, но горячие, очень настойчивые губы Самбера, быстро провели его реанимацию. К черту дефибрилляцию и массаж сердца. Умелое искусственное дыхание, от мистера Самбера, можно было преподавать в лучших медицинских учебных заведениях.
Амели хотела было отпихнуть его от себя, ведь победитель в конце соревнований, не целуется с лузером, для него всегда припасен более интересный трофей, но и на этот раз, хватка была стальной.
Пальцами, он надавил на щеки, открывая себе полный доступ в ее рот. Возбуждение на грани ненависти, это тот еще коктейль. После него, будет еще очень долго штормить.
Самбер толкнул девчонку на злополучный диван, придавливая ее своим телом. Так она меньше сможет сопротивляться. Хотя, пусть делает это, ему даже так больше нравится. То самое чувство, когда не знаешь, чего больше хочешь: трахнуть или убить. Целовать или выгнать на мороз, в одном нижнем белье.
Футболка жалобно треснула, когда сильные руки, наплевав на тонкую преграду, пожелали сжать ее грудь.
Кайл наслаждался молодым и упругим телом. И как он раньше не замечал, насколько аппетитно она выглядит?
Каждый изгиб тела, стоны, срывающиеся с ее припухлых губ, стройные длинные ноги, — зрелище не для слабонервных. Риск кончить от одного только вида, был неприлично высок.
— Хочешь меня? — Ухмыльнулся он, кайфуя от того, насколько жадно она впитывает каждое его движение.
Каждый поцелуй.
— Нет, — простонала Амели, зажмурив глаза.
Ну вот. Теперь она точно проиграла. Как и любая другая женщина, которая наконец оказывается под мужчиной, которого любит.
Но он ведь этого не знает? Он не умеет читать мысли.
Твердое тело, руки, обвитые черными узорами, серый, ядовитый взгляд — мистер Самбер, возьмите меня, черт бы вас побрал.
Амели чувствовала, как его ладонь скользнула вниз, как прошлась сперва по кружеву, а после, и вовсе стащила их, как совершенно не нужный аксессуар.
— Ты врешь, Амели.
Но Амели уже плохо слышала его. Только его пальцы, только наслаждение, которое разрывало ее сознание.
Она хотела коснуться его, взыграла острая необходимость обвить тугим кольцом его плоть, почувствовать, что он точно так же возбужден до предела, но как только она расстегнула ремень, и ее попытка была грубо пресечена.
Самбер замер, отрываясь от ее тела. Взгляд стал более осмысленным, самодовольная улыбка коснулась его губ.
— Хрен с ним, с пятном, —  он приподнялся, застегивая сначала пуговицы на своей рубашке, а потом защелкивая ремень.
— Забей, — добавил Кайл, приглаживая волосы.
Идеальный вид. Как будто только что совсем ничего не произошло. Как будто перед ним не лежала раскрасневшаяся от ласк девушка, с разорванной футболкой и спущенными до коленей,  трусиками.
— Завтра не нужно подавать завтрак утром. Я планирую хорошо выспаться, будь хорошей девочкой, веди себя тихо.
Амели боялась взглянуть в его глаза, боялась расплакаться, кинуться к его ногам, вымаливая дать ответ, за что же он так с ней? Что она сделала ему, что он так ее ненавидит?  Зачем мучает?  Пусть отвечает или убивает.
Удаляющиеся шаги Самбера, прорвали плотину. Амели разрыдалась, пряча лицо в подушку. Не исключено, что  громкие всхлипы были слышны на втором этаже, но ей было наплевать. Сколько еще раз, он будет возносить ее до небес, а после, с нечеловеческой силой, сбрасывать на землю? Амели не могла каждый раз хладнокровно становиться на ноги, ударяясь спиной больнее и больнее. Скоро от нее не останется ни одного живого места.
Аве, мистер мэр.