Найди меня во тьме (18+)

       Просыпаюсь в одиночестве, но чувствую себя неплохо. Как минимум выспавшейся. Уже совсем потеряла счёт дням, но теперь всё труднее заставлять себя верить, что Геллофри опасен для меня. 

Может, правда? Стоит лишь переждать здесь опасный момент, и он меня отпустит?...

        А если нет? Пусть он не так плох, но всё же может держать меня взаперти годами, как своего ручного запуганного зверька. От подобной возможности меня передёргивает. Нужно бороться с привыканием к нему и с этими всеми странными чувствами. Здесь долбанный Сс мне совершенно не на руку: он может меня никогда не отпустить.  Он преступник, чем бы ни оправдывал похищение. 

       К тому же замечаю, что на мои руках снова ремень, теперь уже чёрный. Это вроде лучше, чем железный браслет на ноге, но всё равно оптимизма не добавляет. Планшет он тоже не оставил. На часах 10:03 и маленькое обозначение буквами дня недели. 

Четверг! С ума сойти! Ещё два дня и будет неделя, как меня похитили во второй раз... Кстати!... Я так и не спросила почему он бросил меня в первый раз в лесу? Лес... Эта подземная берлога скорее всего где-то недалеко от того места в лесу.

        Снова проигрываю в памяти всё случившееся и всё сказанное. Постепенно, пазл за пазлом складываются в общую картину. Он подстроил моё первое похищение, чтобы здорово меня напугать и подготовить себе историю-алиби, о том, что якобы меня спас. Притащил меня до того места, переобул, затем прошёл в других ботинках снова по этой дорожке, чтобы спутать следы и сделать вид, что там было двое. Артур ведь сказал, что они шли не вместе, а по очереди, будто один за другим.

        Дальше вспоминаю, что это жилище с самого начала было прибрано и подготовлено для пленницы со всеми атрибутами. 

Сколько времени нужно на всё это? А весть о пропаже девушек появилась только в день моего похищения! Значит это он! Он похитил их так же, как меня, и держал где-то, пока не заполучил меня. Сейчас они, возможно, уже на свободе...

        Или всё было не так. Он похитил меня в первый раз, но кто-то помешал и спугнул его, поэтому он просто бросил меня в лесу. Это объясняет то, что он пришёл в школу на собрание: послушать о пропавших и заодно узнать, смогла ли я выбраться из леса и найти дорогу домой...

        Нехорошие мысли одна за одной одолевают меня. Пора протрезветь и искать реальный способ выбраться, а не отговорки. Беру стул и водружаю его на тумбу под вентканалом. Он может и не знать, что я не достаю до верха. Нужно лишь чем-то сбить решётку. Хватаю шампунь и закидываю его наверх. Выходит только с четвёртой попытки, но воодушевление уже несёт меня вперёд. Некий план созрел в голове, и я не позволяю сомнениям в его реализации одолеть меня.

        Плотно позавтракав из ещё одного контейнера вчерашней уже холодной, но не менее вкусной картошкой с салатом, начинаю разминать мышцы, тренировать дыхание и выдержку. Останавливаюсь попить воды и неожиданно слышу его уверенные шаги. Часы! Только 12:43.

Дерьмо! Слишком рано! он ещё должен быть в школе!... 

        Хватаю глиняный ковш и прячусь у основания лестницы внизу. Стоило конечно разбить его, чтобы был хоть один острый осколок, но уже поздно, он услышит. Хватаю мешковую ткань, что с первого дня лежала в ящике у лестницы, залезаю в старый ящик и накрываюсь ею. 

Если он спуститься в самый низ, то окажется спиной ко мне, у меня будет преимущество, если не заметит меня раньше... 

        Вся моя надежда сейчас только на то, что он первее увидит мою попытку побега к вентканалу и не будет смотреть по сторонам. Серо-коричневая тяжёлая ткань имеет крупную вязку, что позволяет мне видеть его спускающегося и секундное замешательство, когда понимает, что меня нет на кровати, а на вентканале нет решётки и под ним стоит пирамида из мебели.

   — Лести? 

       Собрав всю решимость в кулак и рванув вперёд, бью его по голове ковшом, даже не успев снять с себя ткань. После толкаю его вперёд и сбрасываю мешковину. Думала, он сразу упадёт, но дальше медлить нельзя. Взбегаю по лестнице наверх и упираюсь в закрытую дверь. Пытаюсь вытолкнуть её наружу, дёргаю отчаянно за все затворы, надеясь найти как именно она запирается и открывается изнутри.

        Но его голос уже слышится позади, слишком близко. Оборачиваюсь, наполненная ужасным осознанием, что у меня нет больше никакого оружия в руках. Сердце мельтешит в припадке, словно птица, попавшая в ловушку. Оборачиваюсь и вжимаюсь в стену позади.

        Геллофри молча стоит на середине лестницы, одной рукой держась за голову, вторую протягивая мне. Он выглядит уставшим и расстроенным, но ни намёка на агрессию. Не приближается, но и вниз не идёт.

   — Я не прекращу пытаться, — честно признаюсь высоким испуганным тоном.

    — Знаю, и не виню тебя, — в его взгляде и правда понимание и чувство вины, хотя это я его ударила. Ковш осколками валяется у подножия лестницы, на одном из которыхх виднеется тёмная жидкость, похожая на кровь. Но отсюда сверху трудно сказать при тусклом свете всего двух настенных бра.

        Словно слыша мои мысли, черноглазый снимает ладонь с головы и видит кровь на ней. Тихо ахаю, осознав что только что сделала.

Он сам меня вынудил... 

   — Спускайся... Ты же знаешь, я не причиню тебе вреда, — произносит мягко, словно дитя зовёт. Весь его вид сейчас вызывает жалость, но всё ещё опасаюсь сдвигаться с места. 

   — Ты сам меня вынудил, — жалко облекаю мысль в слова, но в голове звучало достовернее, в реальности же звучит странно. Он не причинял мне боли...

   — Иди сюда, — эта короткая гипнотизирующая фраза заставляет меня сделать первый шаг вниз. Только его протянутая рука вызывает мурашки и неясное чувство беспокойства. Он словно просит ему довериться, но схватив меня может быть способен на что угодно. Медлю на последней ступеньке перед его раскрытой кистью. 

Если не протяну руку в ответ и просто спущусь — воспримет ли это как оскорбление и недоверие?... Я бы восприняла...

       Протягиваю к нему сцепленные руки. От прикосновения вздрагиваю как от тока, но иду следом. Покорно усаживаюсь на кровать и раздумываю стоит ли предложить ему свою помощь. Он достаёт еду и сразу кладёт мне на кровать. Жареная яичница с беконом. Маленькие помидоры черри. И... о, Бог мой! 

Гудбрандсдален...мой любимый сыр, который не так-то просто найти в захолустьях Джорджии... Откуда он знает?... Ах да, дерево...

  — Ты должен меня отпустить, — решаюсь подать голос. — Тебе незачем готовить для меня, убирать за мной и... всё это, если я буду всегда думать как отсюда сбежать. Я не хочу вредить тебе, но  мне придётся... пытаться вновь и вновь. Просто отпусти, если ты не тот, кто похищал всех этих девушек. У нас есть деньги нанять охрану.

   — Нет, — просто и чётко отрезает мне путь к свободе.

Тогда ты не оставляешь мне выбора... Ты ведь уже начал мне нравиться, Ройситер Геллофри, но не останусь твоей зверушкой в клетке... Даже в золотой клетке...

   — Ладно, подожду ещё немного, мне просто нужно знать, что я здесь не навечно застряла, — смотрю умоляющим взглядом. 

Правда не хочу тебе вредить, у тебя такой вымученный вид... Помоги мне, Господи...

   — Не навечно, — успокаивает меня и, нежно коснувшись щеки, забирает часть волос за ухо. Чуть резче вдыхаю воздух от пробежавших искр тока.

Не делай этого со мной, ведь мне всё сложнее решиться... Теперь ты тоже рождаешь во мне навязчивые мысли...

   — Хочу твоего вкусного чая, — стараюсь выхватить фору в ситуации, которую не планировала заранее.

   — Конечно, — он отходит к стулу, я тем временем достаю заострённую полукруглую кость от лифа и прячу в складке покрывала.

         Трясущимися связанными руками беру бутылку и нарочно роняю её, будто не удержав, вздрагиваю и испуганно вскрикиваю.

   — Всё в порядке, я сейчас уберу, — он уже приседает у моих ног и собирает осколки.

         Неизвестный бес нашёптывает мне подробности спонтанного плана, который не хочется воплощать, но это мой шанс: он не будет ожидать повторного нападения. Пальцы уже достали острую изогнутую косточку от лифа, а глаза ловко улучают момент. Медленно встаю, чтобы не спугнуть его.

   — О, Господи, у тебя там рана! — прикоснувшись к волосам, захожу ему за спину, — Не вставай, дай взгляну, — чуть разбираю волосы с той стороны, где он прикасался к голове. Геллофри доверчиво поворачивает голову ко мне затылком. В один момент приседаю, накидываю кольцо своих связанных рук ему на шею и, прижав к себе, давлю острой косточкой там, где должна быть яремная вена.

   — А теперь слушай меня внимательно, Ройситер Геллофри, если хочешь выжить! Я не верю в твою сказочку! Ты не один день готовил эту подземную могилу, обзавёлся наручниками, верёвками и мебелью. Ты немедленно расскажешь мне, где мы и как отсюда выбраться. Затем пристегнёшь себя наручниками к кровати, а мне отдашь ключ. И если ты не успеешь себя освободить — засядешь в тюрьму надолго, если успеешь — запомни: больше никогда не хочу тебя видеть. Я обязательно обзаведусь пистолетом, специально для тебя, и буду даже в туалет с ним ходить и спать с пальцем на спусковом крючке и убью тебя без сомнений, если увижу ещё хоть раз! — на последних словах мне начинает сдавливать рёбра, будто слышу эти слова в свой адрес, а не произношу их.

       Звучит жестоко, особенно если он правда тот, кто укрывает меня от психа. Странно неприятно в груди. Глаза наполняются слезами. Вся моя нервная система бунтует против того, что делаю.

   — Тогда убей меня прямо сейчас, железякой от своего лифчика, принцесса, потому что я не могу отпустить тебя, — он делает паузу, не шевелясь и давая мне прочувствовать каждое слово. — Тело ещё одной девушки нашли. Он съехал с катушек, оставляет странные сообщения, похищает всё больше школьниц, а я не знаю даже, как он выглядит. Наверняка он тоже не рассмотрел меня в ночном лесу. Этот гад слишком силён... — голос такой спокойный, бархатный, ласкает мой слух. Пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит, но вокруг холодно, а от него идёт приятное тепло, так и хочется прижаться и чтобы он просто согрел меня.

   — Когда второй раз пытался похитить тебя, он уже не вёл себя тихо. Напал на твоего отца. Старший Стенсон в больнице с затылочной черепно-мозговой травмой, не хотел говорить, пугать тебя. Состояние стабильное, уже не опасное. Он также проведывал твою мать. Откуда знаю? Вся школа гудит об этом и новости. Её в шоковом состоянии перевели в психиатрическое отделение и поставили под охрану шерифа, — произносит медленно, спокойно, всё так же сводя с катушек мой слух. А страх, который наполняет меня от этих новостей, лишь усиливает состояние возбуждения. — Фелисити с мамой срочно улетели во Францию пару дней назад, после истерического припадка у младшей Хоукингс из-за какого-то смс сообщения. Родители Анжелики объявили о том, что им обещали отпустить дочь, если Охотник( как окрестили его  газеты) получит тебя. Подозреваю, остальным тоже. Всё это я записал, если не поверишь мне...

Хочу спрятаться от этого кошмара, не слышать...  И чёрт! Как же дурманяще он пахнет... Чем-то важным, знакомым, безопасным...

   — Он хочет тебя, и способен на что угодно. А родители этих девочек сами готовы тебя преподнести хоть самому Дьяволу, лишь бы увидеть своих детей... И не факт, что они ещё живы. Тебя ищет весь город, только мотивы у всех разные...

   — Нет, всё не может быть так ужасно... 

   — Это единственное место, о котором никто не знает, только здесь есть шанс, что он тебя не найдёт... Пожалуйста, доверься мне. Или убей, попытайся. По-другому не выйдет.

   — Почему? — голос дрожит, дыхание снова даётся мне тяжело. Почему так волнуюсь всё время в его присутствии?

Почему так хочу того, чего не должна себе позволять?... Вдруг он лжёт?...

         Острое желание найти его губы и почувстовать его руки перекрывает мне умственную деятельность. Никогда раньше такого не испытывала. Не так остро. Голову пьяно кружит от его близости. И нет возможности помочь себе самой. Что за безумие?!

   — Поступай как знаешь... или прими мои правила игры... — отчего его голос настолько уставший и безразличный?

   — Почему хочешь спасти меня?

Он же не заметил, как дрогнула интонация моего вопроса?...

   — Если не понимаешь, значит ты не настолько умна, как я считал.

Что это значит? Неужели то, о чём думаю? И могу ли вообще трезво и адекватно соображать сейчас?...

         Моя кровь бурлит и пенится, как кипящее молоко, руки дрожат, дышать тяжело. Но он не пытается сопротивляться, даже не шевелится. Спокойно дышит и ждёт. 

Неужели не боится? Как может быть таким спокойным и хладнокровным? Почему терпит мои нападения? И что за беспредел со мной происходит, чёрт побери?...

   — Докажи хоть что-то, из того, что сказал!

   — Позволь взять смартфон из рюкзака...

   — Валяй... — не слишком уверенно это прозвучало.

        Привстаю вместе с ним, прямо за спиной, так близко, что от этого кружится голова и накатывает слабость. В следующую секунду, едва встала на обе ноги — покачнулась, из-за онемения в них. И сразу же его руки обняли меня позади себя и придержали от падения. Маленькая влажная капелька на моём запястье у его шеи даёт мне понять, что я неосторожно оцарапала его.

   — Прости, — вырывается против воли. Я не обязана перед ним извиняться. Тупица! — Только... не натвори какой-то хрени, а то живо распорю тебе глотку и брюхо, я уже на пределе!

        Он действительно достаёт смартфон и включает. Мне не видно, из-за того, что мои руки вокруг его шеи, и я еле держусь позади, на цыпочках. Он всё же выше меня. Крайне неудобно, и меня выбивает из колеи нахождение рядом, так близко к нему к такому горячему и пахнущему моим удовольствием.

   — Задом, не спеша, к кровати, — приказываю ледяным тоном, и мы начинаем двигаться.

        Залезаю коленями на кровать, он присаживается с краю. Итак, я снова чуть выше и могу всё видеть. Он показывает мне фото мужчины в чёрном возле нашего дома и затем, его же, в окне моего дома с моим телом на руках. Оказывается, преступник воспользовался раздвижной строительной лестницей, а не абордажным крюком, как я думала.

   — Где он взял лестницу и куда потом её дел? — меня начинает подмораживать и трясти от страха. Я так беззащитна перед ними, делают со мной, что хотят! Злость помогает обрести контроль над странным возбуждением.

   — Он, видимо, спрятал её заранее в кустах, а затем, спустив тебя на землю, снова закинул туда же и начал уносить тебя. За это время я сумел незаметно слезть с дерева и последовать за ним.

   — Дальше я знаю. А второй раз? — мой голос дрожит. Начинаю подозревать, что он что-то подмешивает в еду, от чего мне так рвёт нервную систему. Или обливается феромонами? Слыхала о чём-то подобном. Надо держать себя в руках, но не могу: хочу к нему в объятия. Эта мысль жужжит прямо в мозгу и сводит с ума. Возможно, от паники.

   — После школы я побрёл к твоему дому. Долго ждал, пока вы вернётесь, беспокоился о  тебе. Не видел, в какое время он появился, но когда уехал ваш гость, Охотник уже был недалеко. Не могу объяснить, но был уверен, что он сразу повторит попытку. Я чуть не уснул на том дереве, пока ждал его появления. Этот тип шарил вокруг дома, что-то высматривал, возможно, в поисках камер и случайных свидетелей. Затем затаился. Я в этот раз взял свой походный нож. Видел, как ты пошла в ванную и думал, что он нападёт в это время. Уже начал слезать, но он обошёл дом и направился ко главному входу. Пришлось последовать за ним, держась чуть в стороне. Он затаился невдалеке и позвонил в дверь. Смотри сама, — настороженно произносит и включает видео.

         Потрясённо наблюдаю на видео, как человек в чёрном нажимает кнопку звонка, притаившись за стеной, возле двери с красивой кованой решёткой поверх стекла. Когда отец выходит наружу осмотреться, преступник крепко бьёт папу чем-то по затылку, так сильно, что вскрикиваю и вздрагиваю всем телом, снова царапнув своего спокойного пленника. Сразу же отодвигаю острую часть, но не убираю полностью. Теперь моя очередь шептать ему на ухо:

   — Не хочу тебя убивать, отпусти меня: там мой отец и мать в опасности. Мне нужно к ним... — срывающийся осипший голос звучит жалобно.

   — В опасности сейчас только ты, Лести... — парень медленно поворачивается ко мне головой и корпусом, прямо внутри моих рук, оказавшись слишком близко. — Он зашёл в дом, пока я звонил в скорую, и снова пытался тебя вынести, усыпив. Мы подрались тогда и он сбежал, заслышав сирену. Я не отпущу тебя туда, — он наконец переводит взгляд на мои губы, то чего я давно ожидала.

Он ни разу не навредил мне... Сама я, на его месте, давно бы себя прикончила...

         Не знаю, кто сделал это первым — потянулся навстречу, но я лишь успела громко вдохнуть воздух, и в следующее мгновение его губы захватили меня, разрушив весь мир мыслей и эмоций в голове.

Такой обжигающе горячий, как Солнце... Хочу, чтобы меня согрели...

          Искры внутри меня начали зарождать новые звёздные системы. Только чувства: острые, интенсивные, приятные, пульсирующие в союзе с сердцем, бегущие вместе с кровью по телу, заряжая меня, как севшую батарейку. Роняю своё «оружие» и обхватываю пальцами рук его волосы, неизбежно раскрываясь ему не только губами, но и всем телом, навстречу рукам, обвившим меня. Облегчение от долгожданных нахлынувших чувств прорвалось, как вода через треснувшую дамбу. Не могу себя обманывать: я хочу этого. Хочу его...

         И вот горячие ласковые руки почему-то перестают обнимать меня и гладить... Затем пропадают и губы. Протестующе стону: только не это, не хочу снова в реальность, хочу утонуть в нём. Открываю растерянные глаза с немым вопросом и досадой в них. Он осторожно выбирается из кольца моих рук, не отрывая от меня глаз, и ножом перерезает двойной слой ремней на моих запястьях. Эти несколько секунд, в приглушённом свете светильников, пока он освобождает мои кисти, я тону в бесконечно чёрных глазах. Они теперь тоже бархатные и тёплые, как ночное летнее море, манят к себе, глядя на меня с обожанием и желанием. Он целует каждое измученное запястье и притягивает за них к себе. Губы снова сливаются в нечто единое, дающее энергию всему телу. Открытый и неизведанный космос сладких ощущений.

        Он мягко захватывает мои волосы и, пальцами удерживая затылок, делает напор сильнее, а поцелуй более страстным, требовательным и настойчивым. Теряю равновесие и плавно падаю назад на кровать, придерживаемая волшебными руками. Пока всё во мне пульсирует таким приятным водоворотом чувственности и сладостным предвкушением, он аккуратно заводит одну из моих рук наверх, над головой... И я не сразу осознаю, что на ней застегнулся наручник.

        Когда уже отодвигается от меня, всё ещё глядя в глаза, наконец соображаю, что это был за звук. Разочарование даёт мне хлёсткую пощёчину. Незаслуженно. Так я себя чувствую: ударенной без причины, обманутой, отвергнутой в моём самом искреннем в жизни желании. Я никогда ещё так не целовалась...

         Ранее я делала это скорее машинально, поддерживая любовную игру и придумывая технику поцелуя, чтобы казаться изощрённой и опытной. И только сейчас, не думая ни о чём, просто потерялась в своём внутреннем море удовольствия. В нашем...

Было ли это взаимно?... Или он просто обвёл меня вокруг пальца?...

        Смотрю отчаянно и ничего не могу с собой поделать. Не могу скрыть разочарования и обиды. Отвергнутая и уязвимая, будто голая, со своими обнажёнными откровенными фантазиями. Глупо потеряла разум.

   — Как бы я хотел, чтобы это сейчас не было твоим притворством, — холодно говорит с болезненной гримасой, вглядываясь в мои глаза.

Неужели ты, идиот, совсем ничего не видишь и не понимаешь?!...

        Взрываюсь, как тонкий надувной шарик под большим давлением воздуха — бури эмоций и ярости, что разрывают меня.

   — Да ты просто мерзавец! Тебе всего-то и надо было задурить мне голову, чтобы по-тихому пристегнуть к своей чёртовой кровати?! Всё это, лишь бы я не сбежала, да? Всё это ложь?! Что ещё ты сотворил со мной, говори?! Что это было? В еде? В воде? Как ты сумел меня одурманить? Облился феромонами? Я поверила тебе... Чёрт! Дьявол! Я же правда начала тебе верить! — кричу, уже не в силах сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Что теперь? Снова усыпишь меня, как взбесившуюся зверушку? Или что ты там припас для меня?

    — Ох, Лести... только если ты вынудишь. Там не бесконечный запас. Это то, что выронил твой преследователь в маленькой медсумке, ещё в первый раз, когда мы дрались. Этим препаратом нельзя перебарщивать. Твои крики опаснее, если нас найдут. Будь потише, ради нас двоих. Я хочу тебя защитить, — голос звучит совсем  потерянно и устало. Он делает паузу и чуть тише добавляет: — ... И не хочу пользоваться твоим отчаянным положением.

         Разумом понимаю, что он хочет сказать, но разбушевавшиеся гормоны не дают успокоиться.

Тоже мне, праведник нашёлся! Как будто сам не мечтает уложить меня в койку!...

   — Чудовище! Оборотень! Меняешь личину по пять раз на день! Я уже не знаю, во что мне верить.

   — Ты можешь верить всему, что говорю. Я должен был тебя пристегнуть, так как знаю игру, что ты затеяла, и всего лишь опередил тебя. У меня просто нет сейчас сил воевать с тобой, — сказав это, нервно запускает пятерню в волосы и отходит к рюкзаку, лежащему на стуле. Что-то достаёт из кармана и кладёт внутрь.

   — Игру, что я затеяла? Это, кажется, только для тебя игра. Решил поставить на место заносчивую сучку? Да? Спустить меня с небес?! — как бы ни хотела звучать озлобленно, выходит обиженно.

   — Ты заносчивая, как все настоящие принцессы, — с улыбкой оборачивается и продолжает, — но ты не сучка.

         Выражение лица сменяется на некое озарение, что посетило его голову внезапно, и чёрные глаза становятся ещё более завлекающими, горячими, опасными, как смола, в которой черти варят грешников. Голос снова ласковый и вкрадчивый.

   — Так значит, я облился феромонами и подсыпал тебе что-то в еду? Хм... Вот чего ты так бесишься, прекрасная моя. Неужели правда что-то чувствуешь? Ведь я никогда бы не опустился до того, чтобы привлекать к себе девушку химикатами и другими нечестными способами.

        Он неспешно подходит к кровати, держа руки в карманах, и смотрит своим особенным испытующим взглядом, пытаясь разгадать или прожечь во мне дыру. Но там, во мраке его глаз, есть ещё что-то, неуловимое и притягательное.

   — А похищать и привязывать к кровати, по-твоему, честный способ? Не подходи! Или лягну тебя со всей силы! — я нервничаю и с трудом борюсь с его странным воздействием на себя. Нужно выглядеть агрессивной и угрожающей, а не сражённой его очарованием.

   — Селе-е-естия, — голос теперь более глубокий, завлекающий. А его заинтересованное выражение лица, с желанием в глазах, выбивает воздух из лёгких, и я не могу его снова вдохнуть. — Что с тобой происходит? На саму себя не похожа...Ты боишься меня или хочешь... и не можешь с этим смириться? — он вопросительно хмурит брови и чуть склоняет набок голову с подначивающей ухмылкой.

Боже, его голос гипнотизирует меня, как кролика. Не хочу сбегать сейчас... 

   — Я боюсь?! Я — Стенсон! — и ведь действительно больше не боюсь его. Но признавать, что хочу, тоже совершенно не желаю. Как же я зла на себя!

   — Значит второе? — скорее утверждает, чем спрашивает, пронизывая меня взглядом, словно рентген.

   — Мечтай, девственник! — едко отвечаю, пытаясь незаметно вдохнуть воздух и не выдать, как внутри кружит вихрь эмоций.

У меня хоть выходит это всё скрывать?...

   — К твоему сожалению, нет,— говорит с хитрой и опасной улыбкой.

Он что, мысли читает? Или я свихнулась? О чём это он сейчас?...

        Я-таки лягнула его, но он чуть увернулся и, поймав мою ногу, второй рукой берётся мягко массировать её и гладить. С трудом подавляю стон. Я словно в пропасть падаю. Что со мной?

   — Что «нет»? Дебил, я не предлагаю тебе мечтать обо мне, это сарказм! И верни мне мою ногу! — изо всех сил пытаюсь сохранить разум и гордость, пытаясь выглядеть разгневанной и неприступной, пока всё тело изнывает и требует ласки.

   — Я не девственник. Как насчёт тебя? — подходит ещё ближе, вплотную к кровати. Чёрные глаза глядят в мои, но словно гладят меня по всему телу и будоражат мои несчастные нервные окончания, мягко подчиняя своей воле.

   — Сейчас двину второй ногой и потом без претензий, что не предупреждала! — очень стараюсь быть грозной, учитывая, что щёки горят и алеют раскалённым металлом, а приятное напряжение внутри никуда не исчезает.

   — Хочу предупредить: попробуешь — и я окажусь меж твоих ног так быстро, что ты и моргнуть не успеешь, и тогда, мне уже слишком сложно будет оставаться хладнокровным к твоим прелестям, — одновременно предупреждение и предвкушение в голосе.

        Начинаю нервно моргать, меня замыкает, все разумные мысли разом покидают опьянённую голову. Что теперь делать? Больше всего желаю проверить его угрозу. От его «окажусь между твоих ног» лихорадочно бьётся нерв на шее.

   — Так ты всё-же девственница? Твои пылающие щёки мне безумно нравятся! — его удивление с примесью восхищения, и мне очень не хочется его разочаровывать, но...

   — Не твоё дело! Но если ты строил подземелье для девственниц — можешь смело выпускать меня на свободу, — приподняв подбородок и глянув на него с вызовом, пытаюсь скрыть стеснение.

   — Тебе нечего бояться. Я никогда никого не насиловал и не собираюсь. Просто сейчас вижу в тебе то, что вызывает ответные чувства... — вкрадчиво, но ласково произносит слова успокоения. Не выдерживаю и пытаюсь пнуть его второй ногой.

        И, чёрт меня побери, у меня выходит! Он негромко, но как-то странно охает и чуть сгибается, отпустив мою ногу.

Это не то, на что рассчитывала!... Или он разыгрывает меня, чтобы купилась и пожалела его?...

        Скорее машинально поднимает клетчатую синюю рубашку и тёмную футболку, и глядит с таким удивлением, будто так же, как и я, не ожидал обнаружить там кровь. Под одеждой видна заклеенная марлей и клейкой лентой рана, внизу правого бока, над бедренной костью. Резко шумно вдыхаю воздух и чувствую укол стыда в груди. Сознание разом трезвеет. На моих глазах сквозь белую марлю проступает всё больше алой жидкости.

   — Ты ранен! Почему... не сказал?! — ошеломлённо шепчу, но в тишине подземелья это звучит слишком громко.

   — Серьёзно? — похоже на сарказм с его стороны. Он сужает глаза. Не спеша отходит к рюкзаку, достаёт уже знакомый непрозрачный пакет, а из него: банку со спиртом, марлю, клейкую медицинскую ленту и упаковки с неясным содержимым. — Дать тебе ещё один повод напасть на меня?

Вот откуда была кровь на бинтах!... Он всё это время был ранен и терпел мои нападения...

   — Отстегни меня, я помогу, — виновато обращаюсь к нему. Искренне хочу сделать это, что странно для меня.

   — Нет уж, спасибо. Думаю, ты уже давно догадалась. В этом и был твой план? — парень оборачивается и смотрит на меня с осуждением.

Я идиотка! Ведь на самом деле не догадалась, даже видя его болезненное и усталое состояние...

   — Какой к чёрту план?! Я не знала, что ты ранен! Это Энди? — слегка притушила свой наезд, вспомнив, из-за кого его избили и ранили. 

   — Нет, твой преследователь вернул мне должок, во время второго твоего похищения. Хорошо, что взятый мной нож был не с самым длинным лезвием, — он ухмыляется, будто это весёлая шутка.

   — Позволь помочь, — примирительный тон даётся мне с трудом.

   — С какой стати? — зато его голос более груб, наверное, ему очень больно.

   — Тебя ранили из-за меня... — шепчу растерянно, опустив взгляд на свои пальцы, нервно теребящие единственное кольцо. Что со мной? Я не такая... Не прячу взгляд и обычно не уговариваю никого.

   — Хочешь добить и сбежать поскорее... — невесело хмыкает Геллофри.

   — Неправда... Пожалуйста, подойди сюда, — так непривычно для меня упрашивать. — Сейчас я не лгу...

   — Есть в этом опыт? — оборачивается снова и глядит на меня с сомнением. Отвечаю честно:

   — Нет, но знаю, что кровоточащие раны нужно либо прижечь, либо зашить. Видела, как это делают... В сериалах... как зашивают...

   — Сам справлюсь. Не впервой. Лучшее, чем можешь помочь — поцеловать и отвлечь, — он говорит это серьёзно, без улыбки, не глядя на меня. Видимо, уверен в том, что откажусь.

   — Поцелую, если позволишь помочь, — внутри вспыхивает облако искр от предвкушения.

О чём ты, идиотка, думаешь, пока он истекает кровью!...

         Парень молча подходит к кровати и, придвинув одну из прикроватных тумб ко мне, водружает на неё пакет с медицинскими принадлежностями. Затем, взяв уже мягкие обёрнутые тканью наручники со спинки кровати, защёлкивает одну сторону за кровать и приглашающим жестом открывает вторую. Я понимаю, что полностью он не освободит меня, и потому покорно вкладываю ногу. Закрыв железяку, он нежно гладит ногу, как бы извиняясь, тянется вперёд, отстёгивает мою руку и неожиданно, не сдержавшись, целует.

   — Ройситер...  — шепчу на выдохе ему в губы.

   — Рой, — исправляет меня, пленяя крепким кольцом горячих рук.

   — Рой... твоя рана... — всё ещё барахтаюсь в плену снесшей меня волны удовольствия, пытаюсь не раствориться в ней.

   — ... подождёт... ты — моё лекарство!

         Мы, забывая дышать, взахлёб целуемся некоторое время, пока не ощущаю горячую влагу на своей кофте. Разорвав застывший миг моей внутренней вселенной, отодвигаю его от себя.

   — И, как любое крепкое обезболивающее, сносишь операционку и сходу вызываешь жёсткое привыкание, — глазами он всё ещё продолжает целовать мои губы, но затем поднимает взгляд и обжигает им меня. Тысячная по счёту волна эндорфинов разносит на атомы мою грудную клетку.

   — Нужно скорее помочь тебе, — оправдываясь с волнением и стыдом, что не остановила это раньше.

Твою мать, это я ударила его ногой прямо в рану...

       Отдышавшись, заставляю его лечь и, сняв повязку, обрабатываю колотую рану хлоргексидином, и спиртом по краям. Затем иглу и руки. Прошу его прижать края разрыва ткани, пока вдеваю медицинскую саморассасывающуюся нить в иглу. Здесь в наборе даже щипцы для иглы есть. Спасибо сериалам, я знаю как это делается, только мандраж неслабый. Но вид алой текущей на кровать струйки убеждает, что времени на сомнения и страхи нет.

   — Говори со мной, отвлекай...

   — Может, лучше ты возьмёшь что-нибудь в рот и прикусишь? — отвечаю, стараясь быть невозмутимой и спокойной.

   — Ещё чего. Хочу выведать твои тайны. Когда лишилась девственности и с кем? — голос серьёзный, без намёка на издевку. Внезапный и неудобный вопрос заставляет меня замереть.

        Гляжу на него сердитым взглядом. Я смелая и открытая, мне нечего стесняться... Придётся ответить, только потому, что именно сейчас мне нужно первый раз воткнуть в него немаленькую загнутую иглу. А ещё я задолжала ему. Руки слегка дрожат, но понимаю, что нельзя показывать свою неуверенность и страх. Врачей здесь нет, а я в любом случае справлюсь лучше, чем он сам. 

Хотя бы шить меня научили в школе моделей...

   — В пятнадцать. С редким гадом и мразью Итаном Вестбриджем. В Лос-Анжелесе.

   — «Редкий гад»... о-о-ф...не был послушным? — он чуть охнул, когда вонзила иглу и почти сразу начала вытягивать её с нитью наружу. Прикусываю щёку изнутри и стараюсь дышать ровнее.

   — Я вообще-то тоже хочу задать вопрос. Ты совсем не выглядел испуганным с острой штукой у яремной вены. Чувствовал опасность? — не знаю, отчего так хочется услышать его версию, но уже предчувствую ответ и знаю, что он не станет лгать.

   — Мне ничто не угрожало. У тебя не хватило бы ни сил, ни ловкости причинить мне серьёзный ущерб. Человеческая кожа и мышцы крепче и плотнее, чем ты думаешь.

   — Так почему же не попытался освободиться? — выдаю со злой иронией.

   — Не хотел причинить тебе боль. Я не собираюсь с тобой драться, мне нужно твоё доверие.

         На это мне сказать нечего и потому, взявшись снова за иглу, набираюсь смелости ответить на его вопрос.

   — Он был грубым и жестоким. Нескончаемое изнасилование, даже хуже. И после он... обвинил меня, что испачкала кровью его постель, унизил и выгнал, — говорю хладнокровно, но рука начинает дрожать сильнее.

   — Твою ж! Прости...что напомнил... Думал, к тебе всегда относились как к принцессе!

   — Как видишь, не всегда... — продолжаю зашивать рану, сцепив зубы и ощущая слабый привкус крови во рту, всё-таки щека чуть пострадала.

   — Кайл Лин тоже был груб? Ты бросила его так быстро... Это не моё дело, просто его я смогу прибить, а вот найти Итана в Лос-Анжелесе, не зная полного имени, кажется маловероятным, хоть и желанным.

   — Он просто разочаровал: я ничего не почувствовала. И ты, кажется, забыл, что Кайл сам избил тебя, — пытаюсь отвлечь его от мыслей о драках.

   — Ты, кажется, забыла, что их было трое, — цитирует меня, недовольно сузив глаза. — Сильнее всех и проворнее оказался Джаред, я не ожидал, что у него есть подготовка. Он отнял у меня слишком много энергии, но и получил тоже знатно. А потом я просто пропустил удар, и когда меня повалили на асфальт, то уже не щадили, за то, что дал отпор.

   — Прости... Это искренне...

   — Нечего прощать. Моя проблема, если не могу себя защитить. Не стоило бросать тренировки... Долго там ещё? — спрашивает терпеливо, лежит, не шелохнётся, как будто не чувствует боли, только скрипит время от времени зубами и дышит ровно, но тяжело.

   — Стежка три-четыре, примерно. У тебя в запасе только один каверзный вопрос, — сразу же предупреждаю, чтобы не придумал больше.

   — Кто доставлял тебе наибольшее удовольствие?

        Чуть не ответила «Ронан». Он единственный его доставлял хоть как-то, хоть иногда. Но теперь знаю, что ему не сравниться с Роем, который одними прикосновениями доводит до атомных реакций внутри. Потому говорю то, что ближе всего к правде:

   — Я сама, — отвечаю как можно тише, и надеюсь, он не будет заострять на этом внимание.

   — Принце-е-есса... — улыбается со смесью радости и нежности во взгляде. — Этот вопрос дался мне нелегко. И теперь не знаю, как правильнее реагировать: сожалеть о твоём сексуальном опыте или радоваться, что у меня есть шанс оказаться лучше этих недалёких и превзойти в этом тебя.

   — Откуда самонадеянность, что сможешь превзойти меня? Я знаю своё тело. И вообще, забудь! Нет у тебя никаких шансов! — несмотря на неудобные вопросы, я очень горда своей первой в жизни зашитой раной. Признаться честно, было нелегко и достаточно неприятно. Не ожидала, что могу справиться с чем-то подобным, но стоит отдать должное спокойно лежащему Рою.

   — Ты обещала меня поцеловать, — хитро улыбается, заложив руки за голову.

   — Думала, ты нацеловался вдоволь перед зашиванием, — деланно возмущаюсь, сама в это время глядя на его рёбра и грудь: там уйма больших и поменьше буро-фиолетовых синяков. Упрямец тут же опускает футболку, поймав мой взгляд.

   — То — было обезболивание. А сейчас меня ждёт награда. Неужели обманешь раненого? — взывает хитрец к моей совести, не подозревая, что у меня её нет. 

   — Для начала дай осмотреть свою голову, — вижу лёгкий блик сомнения в чёрных глазах. — На этот раз я правда волнуюсь и хочу обработать, — сообщаю раскаивающимся голосом.

        Нахожу небольшой порез на коже головы и прикладываю кусочек марли смоченной хлоргексидином. Небольшая ранка уже не кровит, но мысль о возможной травме мозга скручивает мне желудок и кишечник. 

Никогда не думала, что на такое способна...

   — Тебя не тошнит? Голова не кружится?

   — Кружится... от запаха твоего тела, —он берёт меня за руку и легонько тянет к себе, но не поддаюсь.

        В попытке отвлечься, деловито начинаю перемещать с кровати все принадлежности и марлевые лоскутки с кровью на тумбу. Рой, заметно борясь с болью, привстаёт и аккуратно притягивает меня к себе. Внизу живота раскрываются цветы и пускают цветение мне в ноги и вверх, к груди. Невыносимо притягательный, мой похититель переворачивает меня на спину и нависает сверху. Целует уже более осторожно и нежно, задыхаясь, как и я, от ощущений. Гормоны возбуждения снова бомбардируют все мои внутренние органы и нервные связи. Напряжение вибрирует под кожей.

   — Боже, Лести...  Так хочу тебя, что ничего не соображаю, — его глубокий сексуальный голос с нотками мучения вызывает горячий прилив крови к низу живота, груди и голове, словно взмывающий фонтан.

Со мной та же хрень, но тебе не стоит знать об этом. Как с этим бороться? И в чём смысл сопротивления? Никто ведь не узнает...

         Рой, явно наслаждаясь каждым моментом, покрывает поцелуями мою шею и плечи, медленно задирает изумрудную майку, целуя живот. Приподнимаюсь и помогаю снять её, волосы рассыпаются по плечам. Он одной рукой собирает их, вынимает из-под моей спины и отпускает сверху. Приятно, что этот парень в курсе, как девушке неудобно лежать на своих волосах. Снова продвигается от моих ключиц к шее и покусывает мочку, пока руки гладят чувствительную кожу на боках и рёбрах, целует моё ухо. В эту секунду, с ним, даже вдыхать воздух приносит какой-то особый кайф, и потому дышу глубоко и неровно. От его касаний так сладко, что по шее скользят щекочущие стебельки невидимых лиан..

        Но совсем не вовремя вспоминаю о своих огромных круглых ушах и поднимаю руки, спрятать их.

Вот чёрт! Не хватало ещё, чтобы и он смеялся над ними...

    — Что ты делаешь? — растерянное недоумение в его глазах выглядит забавно.

    — Не трожь мои уши и не смотри на них, — звучу немного испуганно и глупо, и чувствую себя так же. Почему-то мне важно ему нравиться.

   — Прелестные уши! Хочу смотреть на них и целовать, — столько уверенности в голосе, снова пронизывающий изучающий взгляд.

   — Нет, просто забудь о них, — обречённо вздыхаю, понимая, что момент испорчен.

   — Вот уж нет. Забывать хоть об одной части твоего тела — греху подобно, — смотрит на меня с ласковой улыбкой, как на расшалившегося котёнка и гладит пальцем ухо.

   — Это ирония? — нервно сглатываю слюну, и выглядит наверняка жалко. Я пропала.

Здравствуй, закомплексованная идиотка!...

   — Что за глупость пришла тебе в голову?

Да не смотри ты на меня так! Какого хрена здесь происходит?! У меня долбаные уродские уши, все это знают! А ещё, тот шрам...

   — Будто ты не знаешь, что у меня уши, как у слона, круглые и лопоухие, — говорю с сожалением, будто оправдываясь. — Давай не будем об этом. Ты всё портишь.

   — Кто внушил тебе этот бред? — его лицо становится злым и расстроенным одновременно.

   — Неважно. Не хочу сейчас об этом, — продолжать разговор о мразине Итане абсолютно нет желания. Кроме того, мама с папой тоже считают, что они ужасны.

   — Я буду целовать тебя везде, — говорит упрямо и серьёзно, без тени иронии, и смотрит снова с нежностью, как на божество.

        Но уже вспоминаю, что мы только-только справились с его раной, и секс сейчас не лучшее, что можно совершить с наложенными швами. Ему, наверное, ужасно больно. Я же всё время чувствую саднящие места на руках и ногах.

   — Мы совершаем ошибку, — чуть отворачиваюсь, когда снова тянется к моим губам. — У тебя свежие швы. Нельзя сейчас делать этого...

   — Серьёзно? — вздыхает с сожалением и умоляющим взглядом. — Моя самая смелая фантазия сбывается наяву, и я должен отказаться от неё? Да плевать на швы, — немного разочарованно звучит, будто не он только что крепко сцеплял зубы от боли.

   — Нет. Мы оба с помутнённым рассудком, на адреналине... Это к добру не приведёт.

   — К добру приводят другие вещи, а секс приводит к оргазму и расслаблению, — смеётся и снова меня целует.

   — Не у всех...

        С ума сойти, ну зачем я это ляпнула?! Идиотка! Дура! Долбануть бы себя тяжёлым, но выглядеть вообще будет как диссоциативное расстройство. Хватит того, что уже призналась во фригидности.

Адское пламя! Я никогда ни с кем не была так откровенна! Что он подумает? Захочет ли тратить время на безнадёжный вариант?...

        Зажмуриваюсь от досады и раздражения на себя. Ужасно поставить себя саму в такую глупую ситуацию, с единственным парнем, с которым моё тело буквально оживает.

Пропал мой шанс узнать об оргазме во время секса...

   — Принцесса? Ты откроешь глаза? — ну вот: смеётся надо мной, слышу довольный голос.

   — Нет, — раздражённо, чуть ли не плача, выдаю.

   — Ты не получаешь удовольствие от секса? — тон осторожный, без намёка на насмешки.

Сейчас он попытается унизить меня этим свежеоткрывшимся фактом?...

   — Ты поэтому сказала, что только сама можешь удовлетворить себя наилучшим образом?

   — Если отвечу, отстанешь? — тоскливо спрашиваю, глядя в стену мимо него.

   — Не отстану, а попытаюсь исправить ситуацию, — прикасается носом к моему носу, и от этого теплеет внутри. Хочу расплакаться от облегчения...

Я — жалкая размазня...

   — Тебе нельзя... и это бесполезно.

   — Неправда, — говорит мягко, но без малейшего сомнения. И меня так подкупает его серьёзный тон и уверенность. Безумно сложно отказывать себе и ему в этом.

Святые небеса! Просто невыносимо сложно!...

   — Тогда пообещай, что не будешь ничего исправлять сегодняшней ночью.

   — Как скажешь, Сладкая, — в голосе нет разочарования, укора или недовольства, лишь спокойное принятие ситуации. Удивляет в который раз.

        Он встаёт и выключает свет. Снова ложится на кровать и обнимает меня крепко. Целует в плечо и укрывает. А я вспоминаю, как первый раз проснулась в его объятиях. Это уютное чувство защищённости никуда не исчезло, но теперь к нему присоединилось наконец осознанное чувство принятия: меня принимают вместе со всеми моими недостатками, такую, как есть. Никогда раньше не ощущала этого и, наверное, потому никогда не спала с кем-то, не оставалась на ночь. Всегда хотела сбежать поскорее на свою безопасную территорию. Но это невыразимо прекрасно засыпать в чьих-то объятиях... 

Нет, не в чьих-то...

         Расслабляюсь и заныриваю в обволакивающую уютную дремоту со странно счастливой улыбкой... В темноте, под землёй, где никто не сможет её увидеть...