Глава 11
Время шло, нещадно утекало сквозь пальцы, но все, что изменилось за прошедшие два с половиной часа — мы поменяли дислокацию. С заправочной парковки на парковку перед гостиницей.
Я заплатил за ночь, перенес сумки в номер и вернулся в машину к девушкам. Не знаю, почему, но сидеть в машине им было спокойнее, чем ждать парней в номере. Будто от этого они быстрее приедут. У них оставалось чуть больше часа на то, чтобы доехать сюда, потом двери гостиницы будут закрыты — так сказал хозяин и администратор в одном лице. Почему гостиница закрывается именно в шесть, если темнеет не раньше семи, ответил, что последний час принимает опоздавших и отчаявшихся, и то, если они ему понравятся. Я напомнил ему, что законы Российской Федерации все еще действуют, на что он пожал плечами — законы в его компетенцию не входят. Следовало сказать спасибо за то, что в такое время он вообще принимает людей, но у меня не возникло желания этого делать, особенно после того, как он озвучил цену за номер.
Для апартаментов, что он предложил нам, стоимость оказалась слишком высока, и я было хотел возразить, однако понимал, что если мы пошлем его куда подальше, то окажемся ночью на улице, а это в наши планы не входило.
Как только сел в машину, почуял неладное. В воздухе висело напряжение, которого точно не было, когда я уходил. Я очень надеялся, что мне просто показалось, но, взглянув на Полину внимательно, понял, что опять что-то стряслось. Одно обнадеживало — слез на глазах девушек я не увидел, значит, никто не умер.
— Какие новости? — поинтересовался я у Полины.
— Не самые хорошие, — произнесла она мрачным голосом и, взглянув на свои наручные часы, тяжело выдохнула. — Они застряли.
— Далеко? — спросил я, даже не подумав, что означает "застряли".
— На выезде, — подала голос Лера. — Как будто специально.
— Погодите, а как застряли-то? — стоило мне задать этот вопрос, как я сам все понял, без объяснений. Похоже, то, с чем мы столкнулись на трассе в пробке, сейчас мешало проехать парням. Так же, как и тьма, окутавшая старый соседский Ниссан посреди заснеженного поля в декабре. Лера с Полиной это подтвердили.
— Позвони им, — твердо сказал я Лере.
Трубку взяли сразу.
— Максим, что за окном? — спросил я. Я вел себя так, будто от меня зависит их жизнь. Чувствовал себя так же. И это мне нисколько не нравилось, но я не мог быть даже в самом незначительном неведении.
— То же самое. Ничего не меняется, — ответил Макс.
— И как оно выглядит?
— Как и тогда. Как будто сидим в дыму.
— Есть какие-то шевеления? Дорогу видно хоть немного?
— Нет, ничего не видно. — На этих словах я впервые заметил, как дрогнул его голос. До этого наш разговор напоминал обыденную беседу. Где-то рядом с ним прозвучал тихий всхлип.
— Можете тронуться? Ехать потихоньку? Впереди кто-нибудь есть или вы одни на дороге?
— Я... я не знаю, — неуверенно ответил Макс. — Игорь? Сможем?
— Понимаете, — не дожидаясь ответа, продолжил я. — Если вы не успеете до темноты, может быть ещë хуже.
— Хуже, чем сейчас? Как может быть хуже, чем сейчас? Куда уж хуже?
— Артëм, может не надо, — тихо прошептала Полина, схватив меня за локоть. — Я кое-что придумала.
— Держитесь парни, попробуйте тронуться с места, — сказал я в трубку, и Лера отключила громкую связь и приложила телефон к уху. Что она говорила, я уже не слышал. Всë моë внимание было обращено на Полину.
— У нас есть фонари, ты забыл? — сказала она. — Поедем, поможем им.
— И как, по-твоему, помогут фонари? Сейчас день, Полин, если ты не заметила. Света она не боится. — Я старался, как мог отогнать от себя эти мысли, но то, что я говорил, вызывало у меня некое облегчение. Что бы ни произошло, о возвращении назад не могло быть и речи.
— Так ведь солнца нет. Что, если она появляется только в такую погоду?
— Если найдешь фонарь с солнечным светом, Полина, я тебе премию выпишу лично, хорошо?
Лера пододвинулась поближе к нам и взволнованно спросила:
— А что нам делать?
— Муравью хуй приделать! — не удержался я. — Ничего нам делать не нужно. Сидим и молча ждем их. Если надо будет, через окно к нам залезут. — С этими словами я вышел из машины и хлопнул дверью. Меня снова захватил гнев, и я злился до боли в груди, до побелевших костяшек на кистях рук, но ничего не мог с собой поделать. А больше всего я злился на то, что мы едва успели отъехать от города, а уже вляпались по самые уши.
Полина выбежала за мной, следом выскочила Лера. Она обогнала Полину и подошла почти вплотную. Я бы воспринял это как вызов, если бы не тон, которым она попросила меня.
— Пожалуйста... Или дай машину, я поеду одна.
В еë глазах уже стояли слëзы, она заметно старалась их сдержать, резко смахнула одну слезинку, сбежавшую по щеке, но не отвела от меня глаз, продолжала смотреть так же настойчиво. Тогда я понял, что с этой девушкой явно будут проблемы в будущем.
Я, ничего не сообщая девушкам, сходил за фонарем, вернувшись, попросил их уйти в номер. Они отказывались, и тогда я заявил, что никуда не поеду, если они не уйдут. Не сразу, но это подействовало. Когда на парковке не осталось никого, кроме меня и «Шкоды», я подошел к машине, открыл багажник и, достав оттуда монтировку, отошел к дороге. Подальше от машины и любопытных глаз, которые скорее всего уже смотрели на меня из окна гостиницы.
Лед треснул сразу же. В лицо полетели мелкие острые обломки, но я не чувствовал боли. Весь гнев, что сидел во мне с момента возвращения домой, изливался наружу, я кричал и матерился, с каждым ударом ярость кипела всë сильнее, и не желала угасать, пока я не отбросил монтировку.
Забросив инструмент обратно в багажник, сел в машину. Пришло время подумать. Я мог бы отъехать пару километров и переждать. А мог бы хотя бы попытаться протянуть людям руку помощи. Я был уверен, что от меня ничего не зависит, и это меня останавливало больше всего, больше собственного гнева и разочарования. До закрытия дверей гостиницы оставался ровно час.
Делать нечего, завëл машину и тронулся с места. С того момента, как решил ехать, в голове было пусто. Я не знал, что меня ждет впереди, и ждëт ли вообще что-либо, но не спешил прибавлять газу, всë еще надеясь, что парни последовали моему совету. С какой легкостью я принял свою судьбу, подставив грудь под пули в Светлогорске в декабре, и с какой тяжестью в груди я давил на педаль газа теперь — не высказать словами и никак не описать. Это был тот самый момент, когда я уже мог наконец рассмотреть свое отражение в зеркале более внимательно, но я не спешил этого делать. Думал — увижу черную дымку и тогда посмотрю своему страху в лицо. Как следует.
Как оказалось, случиться этому было не суждено. Во всяком случае, пока что. Проехав примерно половину пути на самой низкой скорости, которую я только мог себе позволить, я заметил вдалеке знакомый автомобиль. Съедаемый надеждой, решил съехать на обочину и подождать, и только тогда почувствовал вибрацию во внутреннем кармане куртки. Звонила Полина. Я взял трубку, не сводя глаз с приближающегося внедорожника, и снова едва не подпрыгнул на месте от голоса, прозвучавшего на другом конце линии.
— Ты почему трубку не берешь, Артем! Возвращайся, они выбрались!
— Уже вижу, — ответил я, окончательно убедившись в том, что этот внедорожник именно тот, который мне был нужен, и ощущая едва заметное облегчение, растекающееся по телу от груди до кончиков пальцев на ногах.
До закрытия оставалось минут пятнадцать, когда мы подъехали к гостинице. Я вышел из машины с фонарем в руках и тут же встретил недоумевающий взгляд Игоря.
— И с этим ты поехал нас вызволять? — спросил он, саркастически улыбнувшись одним уголком губ.
— Скажи спасибо, что вообще поехал, — бросил я. — Так легко не отделаетесь в другой раз, если будете и дальше цеплять на свою жопу неприятности.
— Да кто ж знал, что так выйдет. Три часа из города не могли выехать, везде пробки, черт-те что творится, а тут ещë и это...
Я ничего не стал говорить, только понимающе кивнул, собираясь чуть позже расспросить парней о том, как им удалось выбраться. Хозяин гостиницы без проблем пустил нас и тут же закрыл дверь на три замка.
Зайдя в номер и не желая смотреть на трогательное воссоединение, я рухнул на самую дальнюю кровать и закрыл лицо руками. Сразу же рядом тихо опустилась Полина и мягко обняла меня, положив голову на плечо.
— Я всë видела, — прошептала она. — И слышала. Прости меня, если сможешь. Это не входило в наши планы, я знаю.
— Всë нормально, — ответил я, больше не в силах слушать еë. От этих слов становилось только хуже, мало было сомнений, не хватало еще и чувства вины, которое я, с тех пор, как вырвался из лап тьмы, избегал всеми силами, ища себе оправдание за любой проступок. — Давай оставим это и сделаем вид, что ничего не было.
Полина только молча кивнула.
Оставшийся час мы устраивались поудобнее, делили кровати и придумывали себе ужин. А в пятнадцать минут восьмого за окном потемнело. Впервые за несколько дней. И это не сулило ничего хорошего.