Место под солнцем

***

— Ого, Кейт!.. Что с тобой? — удивлённо воскликнул Димон, когда я зашла на кухню в половину восьмого.

Несмотря на то что я всё-таки выпила на ночь воду с «Апатией», безысходность из взгляда никуда не делась, а только усилилась. Для меня было ясно как божий день, что направить такого, как Том, на правильный путь у меня не получится от слова «совсем». А самое противное открытие, которое я сделала, обдумывая сказанное мне накануне, — это то, что я и не хотела делать это. Всё, что я хотела, так это то, чтобы последний наш с ним год пролетел как можно быстрее, и мы расстались, как в море корабли.

Нет, я понимала его, я, чёрт возьми, понимала, как тяжело ему было прожить до семнадцати лет в каком-то подобии глухой изоляции, без единой живой души, которой он мог бы довериться. Мне было его жаль. Том был всего лишь заблудшей душой, которую мир завёл совсем не туда и научил совсем не тому, чему должен был. Но ещё одну порцию подобных откровений мне было не выдержать. У меня не было ни сил, ни желания учить его чему-то хорошему, да и он сам не хотел этого. Было видно, что Том уже определился с целями на жизнь, а всё, что оставалось мне, — это терпеть, а потом забыть всё как страшный сон. Такими были уже мои цели на ближайшее время, и отступать от них я не собиралась.

— Ничего, — сглотнув, ответила я, натянуто улыбнулась и подошла к вешалке, на которой висел мой фартук. — Просто всю ночь снились кошмары, вот и всё.

— Да уж... удалась экскурсия! — присвистнул Димон, неотрывно следя за каждым моим действием. — И что там с тобой делал этот индюк в своём Министерстве, что тебе всю ночь снились кошмары, а?

Усмехнувшись подобному вопросу и подобным выводам, я подошла к небольшому фарфоровому кофейнику, из которого шёл неповторимый запах кофе, и налила себе небольшую чашечку, чтобы как-то продержаться на ногах весь оставшийся день.

— Ничего не делал, Дим, — сделав глоток кофе, ответила я, а на кухню вошёл Морган, вставший явно не с той ноги. — Экскурсия была замечательной, а Фоули был крайне дружелюбен. Я просто впечатлительная личность, и я... не знаю, в темноте мне постоянно что-то кажется, вот я и напридумывала себе каких-то монстров. Не бери в голову.

— Ясно, — легко улыбнулся мне Димон, а Морган проворчал:

— А, явилась, предательница! И зачем тебе здесь крутиться, а, если у тебя теперь такие друзья? Или этот Фоули завербовал тебя, и ты теперь его маленькая шпионка и будешь писать на меня доносы после смены, да?

— Брось, Морган, — усмехнулась я его ворчанию и, подойдя к нему, крепко обняла. — Разве я могу писать доносы на своего любимого дедушку, которому в последнее время нездоровится, а?

— Да кто тебя знает, проходимка! — буркнул Морган, но по его тону было заметно, что он уже начинал оттаивать.

— Ты меня знаешь, — без капли иронии ответила я, отстранившись от него. — И ты знаешь, что я не могла отказаться. Для Тома... того парня, у которого в подружках дочка Фоули, это всё очень важно, а я... я не хотела его подставлять... мне ещё целый год с ним учиться, он мне такую весёлую жизнь устроил бы, если бы я начала отпираться! Он теперь староста школы... Прости...

Старик Морган пристально посмотрел на меня с минуту, а потом махнул рукой и благосклонно протянул:

— Ладно, чего уж там! Таких букашек, как ты или я, всё равно слушать никто не будет, так что... а, не хочу портить настроение! Лучше приберись как следует в зале, вчера полдня мне пришлось возиться с посетителями!

«Какой кошмар», — так и хотелось съязвить мне, но вместо сарказма я уже более искренне улыбнулась и, взяв в руки тряпку, пошла в основной зал приводить в порядок столики перед приходом гостей.

Всё-таки каким бы брюзгой ни был старик Морган, но в компании его и Димона мне становилось легче. Сама неповторимая атмосфера «Гиппогрифа», бывшая противоположностью унылому приюту, дарила лёгкость душе, заставляя чёрные тягучие пятна грусти и печали исчезать. Это было подобно той неповторимой свежести, которая бывает только после сильной майской грозы. Буря, отшумев, смывает всё плохое, что накопилось за осень, зиму и весну, воздух становится необычайно чётким, позволяя разглядеть всё до мельчайших деталей, а запах озона после разряда молний опьяняет. Вот так же себя чувствовала и я: после бури, разразившейся вчера от этих откровений, я как будто очистилась, придя в поистине светлое место и к поистине добрым людям.

И в этот момент мне было бесконечно жаль Тома, ведь ему подобных ощущений было совершенно точно уже не испытать. Наверное, он испытывал что-то подобное от наших с ним разговоров, и именно они были для него тем состоянием после бури, ощущением очищения, но... моего запаса прочности точно не хватило бы на все его откровения, и он это понимал.

За остаток лета я почти не видела своего соседа по приюту. Но «почти» не значит «совсем». Два или три раза он всё-таки приходил в кафе в обеденное время, чтобы выпить кофе и немного перекусить, иногда в компании вездесущей Элеоноры, на скулы которой Димон так и пускал слюни, а иногда и один. Но наши разговоры с ним не выходили за рамки дежурных «добрый день», «как дела?», «спасибо» и «пожалуйста». И только необъяснимая тоска, мимоходом мелькавшая в угольно-чёрных глазах, могла сказать больше, чем все слова на свете. Невероятно, каким же он всё-таки был противоречивым человеком, вызывавшим у меня абсолютно противоречивые эмоции!

Но лето постепенно закончилось, и пришла пора возвращаться домой. Старик Морган выполнил своё обещание платить мне каждую неделю по два галлеона, так что к школе в этом году я была вполне готова, имея на руках уже ощутимые излишки, придававшие твёрдости будущему. И в этот раз мы с Морганом и с Димоном прощались чуть ли не со слезами на глазах. Но все знали, что следующим летом я вернусь, а Димон обещал периодически писать мне и в течение года, поэтому разлука была не такой болезненной, как это казалось поначалу. Но она, несомненно, была пропитана тянущей грустью, какая возникает от мысли об уходящем лете и всём, что в нём было.

Мне не составило труда найти первого сентября на платформе 9 и ¾ Ханну, и мы уже вдвоём принялись рыскать по поезду в поисках свободного купе, которое нашлось в самом хвосте состава. И только поезд тронулся, а мы вместе с Марго и Дафной, подругой Ханны с Гриффиндора, с удобством расположились на сидениях и собрались как следует обсудить прошедшее лето, как в дверь купе постучались, а затем на пороге появился новый староста школы собственной персоной.

— Кейт, ты не уделишь мне несколько минут? — вежливо, но всё же настойчиво произнёс Том, уже переодетый в новенькую школьную форму с нашитым значком старосты школы, а я вздохнула, выразительно посмотрела на Ханну, отчего та сразу поджала губы от еле сдерживаемого смеха, а затем встала со своего места и вышла в проход, по которому всё ещё сновали студенты, не нашедшие себе свободных мест.

Том, дождавшись, пока двое мальчишек на курс старше меня пройдут с тяжёлыми чемоданами мимо нас, мягко взял меня под локоть и повёл в какое-то подобие вагона для багажа, в котором была навалена куча коробок и даже стояли клетки с совами и другими птицами. Впустив меня, мой проводник захлопнул за нами дверь, а я вопросительно уставилась на него, совершенно не понимая причин нахождения здесь.

— Мне нужно поговорить с тобой, Кейт, — пояснил он, а у меня от одной этой фразы сжалось сердце и нервно задёргалась бровь. «Только не говори, что ты за лето... кого-то ещё?!» — так и хотелось воскликнуть мне, но Том, заметив отчаяние на моём лице, только засмеялся и сел на один из больших ящиков.

— Ладно тебе, Кейт, не все разговоры со мной настолько плохи! — но я лишь поджала губы и крайне красноречиво посмотрела в ответ, так что он с улыбкой добавил: — Прекрати так смотреть на меня, я бы и вовсе не трогал тебя сегодня, но мне нужно поговорить с тобой до того, как этот поезд приедет в Хогвартс.

— И что за необходимость такая? — недоуменно поинтересовалась я, скрестив руки на груди. — Раньше ты не стеснялся говорить со мной в стенах школы... или ты боишься, что твоя драгоценная Элли узнает о тебе что-то такое, после чего бросит тебя? О нет, наверное, ты боишься, что она по нашим перешёптываниям всё-таки догадается, какой ты извращенец в душе и что влюбился в меня, тринадцатилетнюю девочку, ребёнка, по сути! Я угадала?

Том от моих слов уже в голос рассмеялся, а потом самоуверенно проговорил:

— Ты не ребёнок, Кейт, не забывай это, — но его щёки слегка покраснели, что только добавляло красоты этому... мужчине, в общем-то, ведь зимой ему уже стукнет восемнадцать, и он вполне выглядел на этот возраст. — Хотя я уже и не против того, что Элли прозреет и поймёт всё наконец, я абсолютно не знаю, что мне с ней делать...

— И ты привёл меня сюда, чтобы обсудить именно этот вопрос? — подняв бровь, уточнила я, так как в товарном вагоне было холоднее, чем в пассажирских, и менее уютно. — Слушай, я и сама понятия не имею, что тебе с ней делать, потому что ты уже слишком заигрался, и я более чем уверена, что ей весь этот год будут сниться по ночам белые платья и свадебные колокола...

— О нет, только не это! — с показным отчаянием протянул Том, закрыв ладонью лицо, а я так и удерживалась от смеха. Том же быстро заметил произведённый им эффект и довольно улыбнулся, мигом смутив меня этим, отчего пылали уже мои щёки. — Кейт, честное слово, если я и боюсь чего-то больше темноты, так это женитьбы! Ты только посмотри, мой пульс участился в два раза! — он демонстративно положил два пальца на запястье, а я не выдержала и всё-таки тихо рассмеялась. — А особенно на Элли, она сведёт меня в могилу своей безудержной болтовнёй!

— Ты сам виноват в своих бедах, Томми, — со смехом ответила я. — Если Элли позовёт меня подружкой невесты на вашу свадьбу, то можешь не сомневаться, я сразу соглашусь! А ещё посоветую ей украсить всё ярко-жёлтыми цветами, насколько я помню, ты очень любишь этот цвет, да? Лично буду расставлять вазы и составлять букеты, ты даже представить себе не можешь, какое это будет удовольствие для меня! И я даже попытаюсь поймать букет невесты в нужный момент! Должно же и мне повезти когда-нибудь в конце концов?!

— Какая же ты бессердечная стерва, Кейт, — с широкой улыбкой протянул Том. — Злая бессердечная стерва, в которой нет ни капли жалости! — но я открыто смеялась его обвинениям, а он, наклонив голову набок, будто наслаждаясь моим смехом, уже более спокойно произнёс: — Но поговорить с тобой я хотел не на эту тему, Кейт. Мы обязательно вернёмся к ней в школе, Элли точно не станет нас подслушивать, а ты, я более чем уверен, всё-таки поможешь решить мне эту проблему.

— И о чём ты тогда хотел поговорить со мной именно здесь? — немного успокоившись, спросила я, опять вдруг почувствовав какое-то подобие беспокойства. Том уже без улыбки пристально посмотрел на меня, а потом тихо сказал:

— Летом я долго думал над этим, Кейт. В этом году нам нужно будет как можно натуральнее играть близких друзей, потому что у стен есть глаза и уши, и к сожалению, они не всегда только мои...

— На что ты намекаешь?

— Дамблдор на твоём допросе в июне пришёл к определённым выводам, он начал догадываться, что всё не так просто, я сразу почувствовал это. И хотя Диппет, Фоули и все остальные свято верят мне, но он — нет. И он точно захочет восстановить справедливость и оправдать этого олуха Хагрида... — пояснил он, а мне от одного воспоминания о конце прошлого учебного года стало плохо. Том, заметив перемены в моём настроении, тут же жёстко добавил: — И я не собираюсь давать ему такой возможности, Кейт. А ты мне в этом поможешь.

— Почему я должна помогать тебе в этом? — с неподдельным мучением выдавила я, осознав, что точно не смогу врать одному из любимых учителей.

— Потому что ты уже помогла мне, — ответил Том, встав с ящика, а затем подошёл ко мне и указательным пальцем легко надавил на мой подбородок, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. — Не забывай, Кейт, что ты помогла мне обвинить Хагрида в несчастном случае с Миртл. Без тебя у меня ничего не получилось бы. Ты два года помогала мне строить заботливого старшего брата, строить алиби, пусть и не всегда по своей воле, но ты помогала. И сейчас ты тоже поможешь мне. Я понимаю, ты хочешь быть хорошенькой для всех, Кейт, но ты не такая, я это вижу, и не надо лицемерно притворяться святой. Остался последний год. Всё, что мне нужно от тебя, — это милые улыбки, публичные разговоры и иногда проводить с тобой время, хотя бы как мы это делали весной, в библиотеке. Ты будешь заниматься своими делами, я — своими, но люди всё равно будут видеть нас вместе. Это всё, что я прошу от тебя. Я не хочу угрожать тебе в этот раз... так что давай договоримся так.

— И потом ты уедешь? — хрипло спросила я, понимая, что настолько глубоко увязла в этой липкой паутине, что выбора у меня и не было.

— А ты хочешь, чтобы я остался? — насмешливо переспросил он, но я сразу отрицательно качнула головой, отчего его усмешка... стала отдавать горечью. — Что ж, жаль. Я ещё пока не решил до конца, что буду делать после окончания школы, Кейт, но ты права, скорее всего, я уеду. У меня накопилось слишком много дел во внешнем мире, слишком много планов, чтобы оставаться запертым в четырёх стенах. Мне немного грустно от мысли, что ты обрадуешься моему отъезду, но... такова жизнь, да? Я всё понимаю.

Том замолчал на минуту, а противоречивость в моей душе только нарастала. Вот же мерзавец, вывернул всё так, что я начинала чувствовать вину за то, что жду его отъезда, хотя это он издевался надо мной всё это время!

— Последний год, Кейт, — сглотнув, повторил Том, отпустив моё лицо. — Никаких приказов, никаких издевательств, ультиматумов... просто игра на публику, так сказать, заключительный акт в пьесе. Ну что?

— А ты не боишься, что как только ты уедешь, я сразу всё расскажу Дамблдору про тебя? — задумчиво спросила я, понимая, что сейчас точно не смогу отказать ему. Выбор был чистой иллюзией, и если я откажусь, то Том всё равно найдёт способ заставить меня, но уже «с жертвами». Слишком много было на кону, чтобы так сильно рисковать.

— Это будет ожидаемо, — усмехнулся Том моему вопросу. — Но я не боюсь, потому что ты ничего никому не расскажешь, даже если меня в школе больше не будет. Подумай сама, Кейт, что вы с ним сможете? Ты не знаешь, где находится вход в Тайную комнату, а Дамблдор не змееуст, чтобы открыть её и призвать Аминту. А если ты резко поменяешь полярность и свои показания, то меньшее, что с тобой могут сделать, — это поднять на смех, а большее — саму обвинить в убийстве... оно тебе надо?

«Да, и не придерёшься...» — с отчаянием подумала я, осознав, что сама в том числе загнала себя в этот тупик.

— А чего ты тогда сейчас боишься? — уже вслух спросила я, не понимая, зачем ему с такими убедительными доказательствами строить ещё чего-то. — Если мы с Дамблдором всё равно не сможем ничего доказать, даже если очень захотим? Зачем нам с тобой изображать что-то?

Том внимательно посмотрел мне в глаза, усмехнулся и тихо ответил:

— Потому что я хочу спокойствия. Я устал. За последние полгода я сделал столько всего... ты даже не представляешь, сколько сил у меня это отняло. Я хочу отдохнуть и восстановить силы перед... взрослой жизнью. Да ещё на носу ЖАБА, и с Элли что-то надо делать... этих забот вполне хватит на целый год, но если ещё и Дамблдор будет преследовать меня всюду со своим противным взглядом и совать длинный нос куда не надо... не хочу тратить умственные ресурсы ещё и на него. Мне проще попросить тебя вести себя как прежде, чтобы у него не было повода прицепиться ко мне, чем изобретать колесо, плести козни и выстраивать сложные схемы. Эти силы я планирую направить совсем в другое русло...

Несколько минут точно после его продолжительного монолога в воздухе раздавался лишь ритмичный стук колёс, позвякивание содержимого ящиков и птичье щебетание. А затем я обречённо выдохнула и сказала:

— Если ты придёшь ко мне в библиотеку, то я... так уж и быть, не стану тебя прогонять, — Том довольно улыбнулся моим словам, а я строго добавила: — И верни меня в купе к девочкам, впереди праздничный пир, которого я ждала два месяца, а после разговоров с тобой мне всегда почему-то хочется повеситься где-нибудь в лесу, а не праздновать!

— Нет, я не могу допустить этого, — усмехнулся он и открыл наконец дверь в товарный вагон, через которую мы и попали сюда. — Так что прошу...

Когда мы вернулись в пассажирские вагоны, то все купе были полностью забиты, а в проходе одного вагона нам встретилась миловидная продавщица волшебных сладостей, каждый год ходившая по поезду и предлагавшая купить что-нибудь перекусить. А когда Том подвёл меня к двери одного из купе под номером «32», то я усмехнулась и прошептала:

— Удачи в обсуждении цветовой гаммы на грядущую свадьбу, тебе очень пойдёт жёлтый цветочек в бутоньерке смокинга.

— Тебя точно надо поместить в тот справочник по змеям, Кейт, который я подарил тебе на день рождения, — с ответной усмешкой шепнул он мне на ухо. — В раздел особо опасных и поставить сноску: «очень ядовита, одна капля яда способна убить трёх взрослых мужчин».

— На одного бы хватило, и то было бы неплохо, — вздохнула я и, открыв дверь купе, натянула на лицо улыбку, чтобы у девочек не было повода догадаться, о чём мы говорили.

Ханна, Марго и Дафна, увидев на пороге меня, даже отвлеклись от развёртывания кексов в форме котелков и дружно загадочно улыбнулись, а я села на диванчик и демонстративно закатила глаза.

— Хотел посоветоваться, как лучше сделать предложение своей ненаглядной, — с усмешкой сказала я, но, заметив, что глаза девочек тут же полезли на лоб, быстро поправилась: — Шутка, шутка, просто хвастался, что теперь староста школы, да ещё кое-что сказал по мелочи.

— А что у них с Фоули? — нетерпеливо спросила Дафна, а Ханна разломала свой котелок пополам и протянула половинку мне, на что я благодарно улыбнулась и приняла угощение. — Моя мама работает в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, и она несколько раз видела их вместе в Министерстве... Элеонора чуть ли на шею ему не вешается... мне кажется, не так уж ты и далека от правды, Кейт...

От услышанного я звонко рассмеялась, а потом откусила кусочек кекса, отчего моё настроение снова вернулось в норму.

— Брось, Дафна, Том не дурак, чтобы жениться в восемнадцать лет, не имея за спиной вообще ничего. И её любимый папочка точно не даст благословения на такой брак. Так что придётся нашей мисс Вселенной поискать себе другого принца, если ей так хочется замуж в ближайшее время.

— Думаешь, ей хочется? — сказала Марго, запив кекс соком, а я пожала плечами в ответ.

— Без понятия, что ей там хочется. У меня уши вянут от её сладкого голосочка, слава богу, летом я его услышала всего раз...

— Неужели они расстанутся? — с подобием беспокойства предположила Ханна. — Они же теперь оба старосты школы... хотя оно и понятно. Один герой, а у второй всё решил папа... и как Диппет на это пошёл, они же с одного факультета!

— Мне всё равно, — безразлично протянула я, наслаждаясь невероятно вкусным кексом. — Лучше расскажите мне, как у вас прошло лето, девочки?

Вокруг поднялся заливистый смех, а потом девчонки наперебой стали рассказывать про свои каникулы. А я погрузилась в беззаботную болтовню, стараясь абстрагироваться от своей второй жизни... но я буквально чувствовала, что ещё чуть-чуть, и она закончится. И от этой мысли становилось невероятно легко.

***

Что ж, в Хогвартсе всё было по-прежнему. Этот древний за́мок по-прежнему был оплотом надежды и безопасности, даже несмотря на то, что случилось в начале лета с бедной Миртл. Её привидению, кстати, сотрудники Министерства после неоднократных жалоб Оливии Хорнби запретили выходить за пределы Хогвартса и издеваться над своей мучительницей, у которой летом произошёл нервный срыв. И Плакса Миртл, как её теперь все называли, не придумала ничего лучше, чем поселиться в туалете, в котором её убили, периодически заливать его на «радость» завхозу и отпугивать любого, кто решит зайти туда. Хотя желающих и так было немного, честно говоря.

Хагрид за лето пришёл в себя. По приглашению добряка Перкинса я как-то вечером заглянула к ним в хижину на чай и беседу, в том числе и потому, что меня до сих пор грызла совесть. Но совесть как-то мигом успокоилась, когда Хагрид начал с восторгом рассказывать об обитателях Запретного леса, которых он увидел за лето. Студентам даже старших курсов было запрещено ходить в лес, а он теперь мог свободно разгуливать по нему с лесничим и заниматься тем, чем ему всегда нравилось заниматься, а именно изучать зверушек и помогать им. И было видно, что и старичку Перкинсу было не так одиноко с таким отзывчивым помощником, так что они быстро нашли общий язык и были довольны таким сотрудничеством. Да и экзамены с их нервотрёпкой Хагриду больше не грозили, о чём он тоже не забыл упомянуть, так что, уходя от них, я была почти что счастлива. По крайней мере, хотя бы один тяжкий груз спал с моей грешной души.

Что касается учёбы, то с этого года мне пришлось выбрать себе несколько факультативных дисциплин, которые можно было изучать два года до самых СОВ. И дальше, если захочется. Посчитав, что Прорицания — это слишком мутная тема, а в Магловедении меня уже будет трудно чем-то удивить, я записалась на Нумерологию и Изучение древних рун. Последние были особенно мне интересны, потому что книга, в которой было написано про те чёртовы амулеты, благодаря которым я оказалась вмешана во всё это, была на кельтском, и я не теряла надежды когда-нибудь прочитать её, чтобы само́й понять, что к чему и к чему готовиться, если один псих всё-таки найдёт второй амулет. Хотя в последнем я сильно сомневалась, шансы были поистине ничтожными, но... я же оказалась как-то в сороковых годах в теле девочки-волшебницы, да? Так что и вероятность нахождения второго амулета тоже не была равна нулю.

Программа с каждым годом усложнялась, но и я с каждым годом всё больше привыкала учиться, оттачивать навыки, так что всё было терпимо. Наши тёплые посиделки с Трэвис возобновились почти сразу же с началом учебного года, было видно, что она, как и я, очень скучала по ним. Правда, иногда на них умудрялся попасть Том, но он вёл себя на удивление примерно, не ехидничал, поддерживал светскую беседу, так что его периодическое присутствие было... терпимым. Тем более что Том теперь брал меня с собой на посиделки к профессору Слизнорту, тоже любителю сладкого, чая и всяких знаменитостей, и в общем-то, мы были квиты. Слизнорт с каждым годом всё больше восторгался моим талантом в своей области, и я не сомневалась, что уже в следующем году буду сидеть на этих посиделках без сопроводителя. Всё-таки общение с одним проходимцем научило меня одной важной житейской мудрости: связи в этом мире решают многое, а с деканом Слизерина эти связи легко можно было завести. Боже, я даже рассуждать начала, как настоящая слизеринка!

Том, как и обещал, периодически приходил ко мне в библиотеку по вечерам, когда я делала свои домашние задания. И он был прав, за нами теперь ощутимо следили, точно я не могла быть уверенной в этом, потому что Дамблдор относился ко мне абсолютно как прежде, но... это чувствовалось на уровне интуиции. И раз Том хотел милой беседы, то я теперь без зазрения совести выспрашивала у него всё по своим домашним заданиям, когда мне было лень лезть в книги. И кое-кто, уж не знаю, боясь публичного скандала или просто по доброте душевной, благородно рассказывал мне интересующую информацию. Но иногда и мне приходилось думать над его непростыми вопросами.

— Так что мне всё-таки делать с Элли, а, Кейт? — протянул как-то раз Том, когда мы с ним сидели в самом дальнем углу библиотеки, каждый со своим учебником, а в небольшие окошки бился холодный осенний дождь.

— Я правильно поняла, ты меня спрашиваешь, как бы тебе поизящнее сделать предложение руки и сердца своей любимой? — уточнила я, не отрываясь от учебника по Заклинаниям, а напротив меня послышался тихий смех.

— Нет, Кейт, ты неправильно меня поняла, — возразил он, а я положила учебник на стол и с интересом посмотрела перед собой. — Я спрашивал тебя, как бы мне раз и навсегда избежать этой поистине ужасающей перспективы. Но изящество в этом вопросе тоже играет далеко не последнюю роль. Так что?

— Понятия не имею, — хмыкнула я, взяв в руки перо из чернильницы, а затем развернула его и начала царапать начало своего эссе. — И на самом деле, я полностью понимаю и разделяю чувства бедняжки Элли, ведь и сама пять лет безрезультатно ждала предложения руки и сердца от одного мерзавца... но так его и не дождалась. Пусть хоть у Элли всё сложится лучше, чем у меня.

— Вот как! — снова рассмеялся Том, тоже отложив свой учебник в сторону. — Женская солидарность, значит, да? А меня тебе не жаль, получается?

— Честно? — подняв бровь, спросила я, но, не дождавшись ответа, наклонилась вперёд и по слогам произнесла: — Ни-кап-ли.

— Какая же ты жестокая, Кейт! — нарочито обвиняющим тоном воскликнул он. — А ещё невинной овечкой притворяешься! Да ты самая настоящая волчица, не дай Мерлин, попасть тебе в пасть! — теперь уже я тихо смеялась его словам, а Том наклонился немного вперёд и по-деловому сцепил руки в замо́к. — Да и твоя забота — одно сплошное лицемерие! Вот посуди сама, если тебе так жаль Элли, если тебе она так симпатична... неужели ты пожелаешь ей связать жизнь с таким, как я? С чудовищем без моральных устоев, ценностей и рамок, ни во что не ставящего женщин? Такой судьбы ты желаешь для бедняжки Элли? И за что ты её так ненавидишь, позволь спросить?

— Ну ты и гад! — выдохнула я, возмущённая до глубины души подобным «обвинениям». — И как у тебя так получается вот так выворачивать всё наоборот, что теперь плохая я, а не ты?!

— Не знаю, — довольно усмехнувшись, сказал Том. — Но без этого таланта мне было бы очень туго жить в этом мире... — «Кто бы сомневался!» — В общем, я предлагаю тебе объединить усилия и подумать, как бы защитить нашу общую подругу, об интересах которой мы оба печёмся, от роковой ошибки на всю жизнь.

— Ты? Печёшься о её интересах? — рассмеялась я, даже уже забыв, что мы находились в библиотеке. — Да ты печёшься только о своих интересах и своей драгоценной шкуре!..

— Неважно, о чьих интересах я пекусь, Кейт, — перебил меня Том, а я так и впадала в ошеломление от кое-чьей безграничной наглости. Но тут он вдруг выпрямился и напряжённо посмотрел куда-то за моё плечо, а потом встал со своего места и кинул: — Подожди, я сейчас приду.

Быстро обернувшись, я увидела у входа в библиотеку Малфоя и Розье, которых привести в подобное место могла только крайняя необходимость, не иначе. Том быстрым шагом подошёл к ним, и они втроём вышли в коридор второго этажа. Я же снова повернулась на стуле и собралась вернуться к своему эссе, но немного задела стол, и сумка Тома, стоявшая на самом краю этого самого стола, покачнулась и упала, а её содержимое вывалилось на каменный пол библиотеки.

«Боже, теперь мне это ещё и собирать, — промелькнула полная отчаяния мысль, но я уже встала из-за стола и принялась собирать свитки и учебники обратно в сумку, молясь, чтобы там внутри ничего не разбилось. — Надеюсь, не заметит... а это что такое?»

Одной из последних вещей, которые я подняла с пола, была небольшая книжечка в чёрном переплёте с жёлтыми страницами. И эту книжечку я совершенно точно уже где-то видела. Сердце тут же начало биться чаще, а Том мог вернуться в любую минуту, так что я с опаской открыла её и быстро пролистала. Но все страницы книжки, больше похожей на тетрадь или ежедневник, были абсолютно пусты, что ввело меня в серьёзное замешательство. Но я буквально чувствовала, как секунды просачивались сквозь пальцы, поэтому быстренько обернулась и, убедившись, что никто на пороге библиотеки не стоял, на свой страх и риск сунула эту книжонку себе в сумку с мыслью: «Она всё равно пустая, он и не заметит!» А затем вернулась собирать оставшиеся вещи, как за моей спиной послышались знакомые шаги.

— Что это ты там делаешь, Кейт? — настороженно спросил Том, ускорив шаг, но я быстро сунула в сумку последний свиток, взяла себя за жабры и, подцепив сумку за лямку, встала с пола, повернулась и проворчала:

— Твоя сумка, которую ты оставил на самом краю, упала. Мог бы и спасибо сказать, что я собрала всё за тебя!

— Спасибо, — неуверенно улыбнувшись, сказал он, перехватив из моих рук свою сумку. — Хотя я мог бы и сам это сделать. И что-то мне подсказывает, что не без твоей помощи она и упала...

Демонстративно закатив глаза, я села на свой стул и буркнула:

— Если бы кое-кто клал вещи на место, а не на край стола, то этого бы не случилось!

— Ладно-ладно, виноваты оба, — примирительно проговорил Том, застегнув свою сумку, и повесил её на спинку стула, а у меня сердце было готово остановиться от мысли, что он сейчас заметит пропажу своей книжки и разозлится. Но Том, казалось, и не думал проверять содержимое сумки: он вальяжно расселся на своём стуле, закинул ногу на ногу и насмешливо посмотрел на меня.

— Так что мы будем всё-таки делать с Элли, Кейт?

— Понятия не имею, — закатив глаза, ответила я, стараясь держаться как можно непринуждённее. — А что, тебе уже не нужны связи её папочки?

— Нет, — беспечно сказал он, взяв в руки свой учебник, который читал до этого. — Свою зарплату я получил, у меня теперь целое состояние благодаря ей, моей премии по поимке чудовища, а ещё стипендиям за два года. Я могу спокойно путешествовать по миру несколько лет, абсолютно ни в чём себе не отказывая. Чем, собственно, и собираюсь заняться. И брать с собой Элли в мои планы не входит точно. И её папочка в этих путешествиях мне тоже не нужен. Но если я молча уеду, то она же будет ждать моего возвращения! Ужас! А так есть шанс, что за годы моего отъезда она всё-таки найдёт себе достойную пару... как ты считаешь?

Я как можно естественнее усмехнулась его словам и протянула:

— Может быть. Но тебе не проще тогда просто изменить ей? Скажем, поцеловаться с кем-нибудь на людях? Ты ведь уже привык, нет?

— Нет, Кейт, больше я связываться с женщинами не хочу, — категорично заявил Том. — От них слишком много ненужных проблем, над которыми я даже думать не желаю! Может, мне просто взять и перед своим отъездом нагрубить Элли? Хотя терпеть её ещё почти год... нет, надо решить эту проблему сейчас, безболезненно и постепенно... Если я сейчас нагрублю Элли, то это пошатнёт мою идеальную репутацию, а мне нужно, чтобы она осталась такой, если я всё-таки вернусь сюда... Да и Дамблдор опять прицепится... что же делать, Кейт, а?

Пожав плечами, я хмыкнула, как бы говоря: «Понятия не имею», а затем снова начала царапать на пергаменте своё домашнее задание. Том же ещё немного задумчиво посидел с книгой в руках, а после не глядя сунул её в сумку и, улыбнувшись мне напоследок, ушёл из библиотеки. И только когда до меня донёсся скрип тяжёлой двери со стороны входа, я выдохнула и, обречённо закрыв руками лицо, принялась думать.

«Что же ты творишь, Катерина Сергеевна?! Это же воровство! Этому тебя учили родители?! Вот ты и пошла по наклонной... преступника покрываешь, даёшь ложные показания... а теперь ещё и воруешь! А с другой стороны... как он там говорил? Стала ли я вором от того, что украла у вора? В той книжке ничего же нет! Но это она была на полу рядом с Миртл в тот день... я точно помню... это она! Он так откровенничает со мной в последнее время... ладно, посижу здесь до самого отбоя, если ему так важна эта книжка, он быстро за ней вернётся и прижмёт меня к стенке... а если не важна, то я ночью внимательно осмотрю её... так и сделаю!»

Трудно будет описать, в каком же напряжении я сидела до самого закрытия библиотеки! Мне постоянно мерещились шаги за спиной, я постоянно ждала вполне обоснованной агрессии, но... никто не пришёл. Что наводило меня на определённые мысли. «Может, это вообще пустая тетрадка Миртл, а он как истинный маньяк-фетишист присвоил её себе в качестве трофея? Или там есть записи невидимыми чернилами... точно, чёрт возьми!»

Прогулка до спальни убила даже больше моих нервных клеток, чем сидение в библиотеке, потому что появляться из ниоткуда в пустынных коридорах и угрожать мне было даже более свойственно для кое-кого, чем припирать меня к стенке на людях. Но меня и тут никто не остановил! С бешено колотящимся сердцем я буквально вбежала в гостиную, опустевшую в такой поздний час, а затем бросила свою сумку на пол рядом с одним из мягких кресел у камина, пододвинула к креслу стол и уселась поудобнее, достав из сумки загадочную тетрадку.

Внимательно осмотрев её со всех сторон, я не нашла ничего особенного: на обратной стороне обложки была печать магазина на Воксхолл-Роуд и дата — 1943. Причём магазин был самый обычный, даже не волшебный. На каждой странице были в верхнем левом углу даты, которые я не заметила при беглом осмотре в библиотеке, а в самом конце, так же на обложке — инициалы: «Т. М. Реддл».

«Всё-таки его, — подумала я, слазав в сумку за волшебной палочкой. — Ладно, посмотрим, что ты скрываешь... хотя если ты не пришёл за ним сразу же, то вряд ли там есть что-то ценное...»

Постучав по первой странице три раза, я прошептала:

— Апарекиум!

Но эффекта, ожидаемо, не добилась. Или Скрывающие чары были слишком сильными, или там просто было пусто. Или пусто было только на первой странице... отлистав несколько, я остановилась на случайной и вновь повторила заклинание, но ситуация повторилась: страницы оставались пустыми.

«Вот он будет над тобой смеяться, когда узнает, что ты украла у него абсолютно пустой ежедневник... — с отчаянием подумала я, а щёки загорелись от стыда. — Какой позор... завтра же отдам его и попрошу прощения... И зачем ты вообще это сделала?!»

Терзаемая муками совести, я решила, что письменные извинения потешат кое-чьё эго сильнее, чем устный их вариант, так что достала из сумки перо с чернильницей и, открыв первую страницу, в самой середине как можно аккуратнее нацарапала: «Прости меня, я не хотела!»

И к удивлению, только я закончила писать и вернула перо в чернильницу, как надпись исчезла. Я аж рот открыла от потрясения, а в следующую секунду на том же месте удивительно знакомым почерком появился текст: «В чём твоя вина?»

«Охренеть... — выдохнула я, а на душе сразу стало легче, потому что теперь это был уже явно не простой пустой ежедневник, а кое-что поинтереснее. — А может, я завтра и не верну его... Том же не слишком беспокоился о его потере... посмотрим, что ты ещё умеешь...»

Ни в чём, это просто проба пера, — нацарапала я, чтобы отойти от темы с похищением этого загадочного ежедневника. «Офигеть, да это как искусственный интеллект! Да ещё за несколько десятилетий до изобретения интернета! И что ты ответишь мне на это, Алиса Яндексовна?»

Надпись тут же пропала, но появилась другая: Всё понятно. Как тебя зовут?

«Хм... а так ли обязательно писать своё настоящее имя? — на секунду задумалась я, занеся перо над страницей. — Я не знаю, на что эта штука способна... ещё использует потом против меня мои же слова... надо выбрать кого-то... нейтрального и незнакомого. Точно».

Ребекка Уилер, третий курс, Когтевран.

Приятно познакомиться, Ребекка. Как к тебе попал этот дневник? — спустя мгновение появилось на жёлтом листе, а я поняла: врать, так напропалую... всё равно у дневника нет глаз, откуда он сможет узнать, кто я и что произошло?

Я нашла его на книжной полке в библиотеке.

Всё ясно, Ребекка. На последней странице есть инициалы владельца, ты бы не могла вернуть этот дневник ему?

«Я в шоке... ещё и защита от воров есть! — потрясённо подумала я, почувствовав небольшую злость оттого, что даже кое-чей дневник был умнее меня и с лёгкостью загонял в тупик. — Но не так быстро!»

Этот человек уже выпустился из школы, — написала я, надеясь, что это не был действительно искусственный интеллект с доступом к мировой базе данных или хотя бы к актуальному времени. — Я не смогу вернуть тебя, я не знаю, где он теперь живёт.

В этот раз мне пришлось ждать дольше обычного, чтобы дождаться ответа, но спустя десять ударов моего сердца всё же появились знакомые строчки.

Хм... вот как? Что ж, тогда я рад, что меня нашла именно ты, Ребекка. Я не сомневаюсь, что мы станем лучшими друзьями.

«Ты посмотри, как похож на хозяина! Я буквально слышу его голос! Как будто это он там сидит... но ведь это невозможно, да? — подумала я, и от этой мысли по спине прошёл холодок. — Или возможно... что он делал с этим дневником рядом с трупом Миртл? А что если он действительно смог как-то засунуть в эту книжку частичку себя, и для этого потребовалась... смерть? Убийство... нет, не хочу опять в это ввязываться!»

Но на душе стало совсем паршиво, так что я крайне бесцеремонно захлопнула дневник, даже не попрощавшись, а затем сунула его обратно в сумку.

«Утро вечера мудренее, — решила я, поднимаясь в спальню к девочкам. — Подумаю потом, что делать с этой вещичкой... если меня, конечно, завтра не казнят».

***

На следующий день я очень старалась вести себя как обычно, с трепетом ожидая часа расплаты, и моё сердце чуть не разорвалось, когда во время одной из перемен меня выловил хозяин украденного дневника.

— Кейт, подожди! — окрикнул меня Том, а я так и побледнела от неизвестности. Застыв на месте в коридоре третьего этажа, я старательно пыталась сохранять максимальное хладнокровие, а Том тем временем догнал меня и отвёл в сторону. — Эм, слушай, ты когда вчера убирала мои вещи в сумку, не находила... ежедневника в чёрной обложке?

— Нет, не находила, — абсолютно ровным голосом ответила я, и Том, пристально посмотрев на меня, протянул:

— Странно, нигде не могу его найти... но ладно, видимо, это я, растяпа, потерял его, а как жаль... только купил его в прошлом году, думал, мысли буду какие полезные записывать... у меня их очень много, к твоему сведению. Так ты точно не видела этот ежедневник?

— Нет, — покачав головой, повторила я. Том же улыбнулся и дружелюбно заметил:

— Да уж, какой я стал беспомощный, ты только посмотри! Чуть что случилось — сразу бегу к тебе, как будто ты можешь решить любую проблему, — я на эти слова тихо рассмеялась, а он с прежней улыбкой добавил: — Ладно, не переживай, сам найду эту несчастную книжонку. Беги на занятия, Кейт.

Улыбнувшись напоследок, я максимально ровным шагом направилась по коридору в сторону лестниц, внутри буквально уничтожая себя. «Ну что, Катерина, доигралась? Да он видит тебя насквозь! Он точно знает, что этот дневник у тебя... но надо же, не угрожает, слюной не брызжет... неужели ему так всё равно на это... чудо? Или не всё так просто?»

Конечно, правильным ответом был второй вариант. И до конца осени и весь декабрь до самого Сочельника я пыталась разгадать загадку таинственного дневника, обладающего поистине впечатляющим разумом.

Расскажи о хозяине дневника, — нацарапала я как-то раз поздно вечером, решив в очередной раз попытать счастья. И ответ недолго заставил себя ждать.

Его зовут Том Марволо Реддл, он учился на Слизерине.

«Это я и без тебя знаю, умник», — поджав губы, подумала я, соображая, как бы почётче задать вопрос, чтобы и себя не выдать, и узнать что-нибудь новое.

Как он смог создать тебя? Что ты такое?

Я — это его воспоминания, — всплыло на странице, а я жадно ловила каждое слово. — Том вёл дневник во время своей учёбы в Хогвартсе, а потом... оживил его. Теперь я существую отдельно от него, храня память о многих событиях, произошедших в школе... что ты ещё хочешь узнать от меня, Кейт?

— Блять! — воскликнула я, так и вскочив на ноги, когда на листке бумаги появились последние слова. Но вокруг всё равно никого не было, так что мои ругательства никто не услышал. — У книжки нет глаз, да? Но у неё же действительно их нет!

Сделав глубокий вдох, я снова села в кресло, обмакнула перо в чернильницу и нацарапала:

Меня зовут Ребекка, а не Кейт.

Ты действительно думаешь, что я не узнаю твой почерк, Кейт? Воспоминания о нём точно никогда не сотрутся из моей памяти...

«Даже жалкая книжка раскусила тебя, ничтожество, — промелькнуло в голове, а щёки запылали ярче свёклы. — И что теперь будем делать, а? Он же всё знает... это очередная его игра, а ты и попалась...»

Кейт, ты больше не хочешь со мной общаться? — появилось на странице, когда предыдущая фраза исчезла, но я тут же подумала: «Не хочу! Мне с тобой и в реальности общения хватает!» и зло захлопнула дневник.

Ещё пару раз я пыталась писать в загадочный дневник, меняя до неузнаваемости почерк, но чёртова книжка всё равно в конце концов узнавала меня, как будто... чувствовала, что это я. Том же по-прежнему всё это время приходил ко мне в библиотеку, по-прежнему помогал с домашними заданиями и никак не дал мне понять, что знает, где находится его пропавший ежедневник. А накануне Рождества меня снова позвали на Рождественский приём Слизнорта, уже даже не прикрываясь какими-либо намерениями.

— Мы с Элли... в ссоре, — пояснил Том, когда предложил мне вечером в библиотеке пойти с ним к Слизнорту. — Я случайно застал, как она целовала... моего друга, Абраксаса... это я вряд ли ей прощу... я расстроен, перед самым Рождеством! Как она могла? И только твоя компания может как-то скрасить этот вечер, Кейт...

«Гениально! — воскликнула я про себя, догадавшись, что Абраксас точно не по своей воле решил «увести» девушку у «лучшего друга». — Да уж, этот хитрюга мастерски умеет обставить всё так, что жертва сама оказывается виновной... потрясающе!»

Том как будто прочитал мои мысли и его показушное страдание тут же сменилось довольной улыбкой.

— Я рад, что ты оценила мой ход, Кейт. Надо было раньше до него додуматься, но тогда была бы вероятность, что мы помиримся до моего отъезда... так что так даже лучше. Ну что, пойдёшь со мной к Слизнорту?

— А у меня есть выбор? — вздохнула я, оторвавшись от учебника по ЗОТИ, который держала в руках.

— Выбора у тебя нет, зато есть куча платьев на выход, — усмехнулся в ответ он. — Элли же тебе подарила в прошлом году не одно, да? И у тебя как раз есть время, чтобы покудесничать над ещё одним платьем, я буду с нетерпением ждать твоего появления... Ребекка.

Услышав это, я так и выронила книгу из рук, и она с глухим звуком упала на пол. Но моя отвисшая челюсть упала гораздо ниже, до самого логова Аминты.

— Как? — выдохнула я, смутно представляя, как же жалко выглядела в этот момент. Том же бессовестно рассмеялся моему отчаянию и протянул:

— Неужели ты действительно думала, что я не догадаюсь, кто украл дневник, Кейт? Надо же, ты теперь не только маленькая лгунья, но ещё и маленькая воровка... потрясающе! Ты даже не представляешь, как я был рад, когда понял, что ты его нагло стащила из моей сумки! Твоя святость мне уже глаза резала, а теперь всё в порядке... ты такая же, как и я, Кейт.

— Я не такая же, как и ты, — гордо выдавила я. Пусть я и совершила небольшой промах, но мой поступок уж точно нельзя было сравнивать с убийством пяти человек.

— Но и к лику святых тебя теперь тоже не причислишь, — усмехнулся он в ответ. — Ты человек, со своими пороками и недостатками... и что, понравилось тебе играть с моим дневником? Столько стараний... но он честно пытался отвечать на все твои вопросы... хотя если тебе надоело играть с ним, то ты можешь вернуть его мне... честно, я не буду ругаться.

Поджав губы, я сглотнула и выдавила:

— Я верну тебе его завтра, он лежит в моей спальне.

— Отлично, — довольно улыбнулся Том. — Хотя мне и немного грустно, что он так быстро надоел тебе, вещица на самом деле занятная... может, мне и вовсе подарить тебе его, Кейт? В качестве подарка на Рождество? Я же уеду через полгода... вдруг соскучишься, напишешь пару строчек... и станет легче перенести разлуку, а? А я бы хоть чуть-чуть узнавал о твоей жизни... в этом дневнике немало воспоминаний о тебе, я уверен, что он сможет поддержать тебя в трудную минуту.

— Я верну тебе его завтра перед завтраком, — стараясь держать себя в руках, прошептала я, а щёки опять горели. Том же, заметив румянец на моих щеках, ещё шире улыбнулся и встал со своего места.

— Ладно, как скажешь. Придётся мне искать для тебя другой подарок. Но ничего, я что-нибудь придумаю.

— У меня нет для тебя подарка, так что можешь не утруждать себя, — ответила я, повернувшись к нему лицом, чтобы смотреть прямо ему в глаза. — Ни на Рождество, ни на день рождения... так что я не приму твой подарок.

— А я разве что-то у тебя просил, Кейт? — тихо спросил Том, и его голос звучал на удивление мягко. Надо же, я бы ни за что не поверила своим ушам, что это именно этот человек два года назад запугивал меня, если бы глаза не подтверждали это. — Подарки — это вещь добровольная, сама сказала в прошлом году. Да и ты так пахала летом... явно не для того, чтобы тратить на меня свои крохи. Будем считать, что твой поход со мной к Слизнорту — это и есть твой подарок, ладно? А ты примешь от меня подарок тебе на Рождество... не хочу жаловаться Трэвис, давай не будем впутывать её в это, хорошо? Он не навредит тебе, обещаю.

— Как скажешь, — наклонившись, чтобы поднять с пола учебник, выдохнула я, а когда выпрямилась, то поняла, что осталась одна.

«Вот и всё... наигралась, — приложив чуть тёплые ладони к горевшим щекам, подумала я. — Завтра я верну дневник хозяину, так и не узнав, в чём был секрет... а, к чёрту! Мне уже точно ничто не поможет, как же глубоко я вляпалась, как глубоко...»