вы друзья?
тгк: кровь на наших руках
Субон стоял неподвижно первые секунды, его взгляд скользнул по толпе, вместо взволнованных лиц поклонников он увидел наконец-то её — Чан Мин. Всегда сильная и независимая, она резко выделялась на фоне этого хаоса, её руки скрещены на груди, а взгляд полон отрешенности. Он вспомнил момент, когда она уехала, оставив лишь суету и пустоту. "У подруги", — сказала она, но он знал, что это лишь отговорка, чтобы сбежать от него, от него, который так изменился.
Он чувствовал, как корчится внутри, словно в клетке, в которую он сам себя заточил. И вдруг, как будто подхваченный волной безумия, он слетел с места и бросился к ней, отталкивая фанатов, как муху, что раздражает его. В голове звучал звук рвущейся струны, и он не мог остановиться.
— Чан Мин! — закричал он, но в его голосе не было любви, лишь дикая ярость. Она повернула голову, и в её взгляде он увидел ужас. Он схватил её за руку, будто пытался удержать тот фрагмент жизни, который ускользал от него. Его сердце колотилось словно барабан, таща его на дно.
— Ты не должна была уходить! — выпаливало из него, а ударение, которое он ставил на каждом слове, разрывало её на части. Она смотрела на него с презрением, в его глазах она читала — это уже не тот человек, которого она когда-то любила. Наркотики лишили его разума, превратили в монстра, и Чан Мин, сильная как никогда, ощутила тяжелую ношу этой реальности.
Она вырвала руку и слетев со стула, сделала шаг назад, глаза полные слез. Словно разомкнувшаяся пружина на глухом разъезде, её смелость билась в ритме его безумия. Он и сам чувствовал, что теряется, но не понимал, что именно теряет.
Мир вокруг них продолжал вращаться, и звук убывающей толпы казался хриплым эхом, навсегда запомнившись, как их последняя встреча перед тем, как окончательно отдалиться друг от друга.
Субон, стоя в центре внимания, как будто сам не замечая, что вокруг него собираются любопытные взгляды, срывал с языка гневные слова, гремящие как раскаты грома. Ему не было дела до толпы; он видел только свою жену, словно она была одним из его врагов. Фанаты, пока ещё молчавшие, уже ловили каждый его жест на свои телефоны, как в ту самую секунду, когда его терпение иссякло.
Внезапно его взгляд упал на алый засос на шее супруги — как будто яркий маяк, который озарил его разум, заполнив его волной ярости. Словно гром с ясного неба, импульсивный гнев вырвался наружу: он потянулся к столу, и его рука с глухим звуком ударила по поверхности, заставив посуду дрогнуть. Толпа замерла, все взгляды прикованы к их сцене, предвкушая, что же произойдет дальше.
Уже не в силах сдерживать свой натиск, он схватил Чан Мин за плечи с такой силой, что она невольно взвизгнула от боли. Этот крик разрезал воздух, оставляя след глухого напряжения, и на мгновение всё вокруг словно остановилось, застыв в ожидании. Все понимали, что этот конфликт перешел границы, а исход мог быть непредсказуемым. Субон, потерявший контроль, и его жена, оказавшаяся в ловушке собственных ошибок, стали не просто участниками ссоры — они стали пленниками своей драмы.
— Мне больно! Пусти! — просила Чан Мин, но в глазах супруга уже не было ни капли понимания, он продолжал прожигать взглядом её шею.
Танос стоял в центре бара, его фигура, словно олицетворение мощи и ярости, привлекала внимание всех вокруг. Свет мерцающих огней отразился на его мускулах, когда он стиснул ладони вокруг плечей своей жены. Он не отпускал, несмотря на её просьбу. Его лицо исказилось от гнева, и от ярости на висках выступили вены.
— Ты мне лжешь, — прорычал он, сжимая её плечо сильнее, чтобы она почувствовала ту самую боль, которая терзала его сердце. И это была обида лишь за то, что у него забрали его собственность, а не его любовь. — Посмотри на себя! У тебя на шее этот... этот засос!
Кругом них собрались любопытные взгляды завороженных зрителей — люди, которые, кажется, забыли о своих стаканах и закусках, затаив дыхание, наблюдали за этой сценой. В воздухе витала напряженная тишина, прерываемая только иногда тихими шёпотами.
Чан Мин, полная гордости, пыталась освободиться от его хватки, но её голос был тихим и уверенным, будто обращалась к ребёнку, который не понимает очевидного.
— Да, дорогой, я это сделала, — сказала она с безразличием, прерывистый воздух наполняло ее дыхание. — Ты слишком часто пропадаешь. Я пыталась найти утешение. Да и что мы скрываем? Мы давно друг друга не любим.
Публика чуть-чуть зашевелилась, удивлённо переглядываясь. Танос лишь горделиво применил силу, не выпуская её из своих рук.
— Утешение? В чужих объятиях? Ты разрушаешь всё, что мы построили, — его голос поднялся до громкости, заставляющей пронестись мурашки по коже. — Разве ты не понимаешь, что это значит для меня?
Девушка вздохнула, смотря ему прямо в глаза, и в её взгляде не было страха.
— Ты думаешь, что всё держится на страхе? На твоих громких словах? Да, я изменяла... и это меня не мучает. Может, пришло время тебе понять, что я тоже жива! И что устала вечно терпеть измены, прощать, делать вид, что счастлива с тобой!
Мягкий свет отражался на её коже, подчеркивая горечь и решимость, но в то же время она была беззащитна, словно бабочка, попавшая в паутину. Танос ослабил хватку, подавляя волны эмоций внутри себя.
— Ты не понимаешь, что делаешь, — прошипел он, его голос стал тише, но от этого не менее угрожающе. — Я могу быть тем, кто может уничтожить миры, но не смог предотвратить разрушение нашего.
— Красиво пиздишь.. — шепнула она, выплюнув ядовитый смешок.
Постепенно бар заполнился звуками шепота и удивления, публика наблюдала за этой изощрённой игрой страсти и боли.
Танос отпустил её. Его рука медленно опустилась, но шрамы на их отношениях остались навсегда. В воздухе повисла тишина, в то время как фанаты в баре охали от потрясения, словно наблюдая за сценой из древнегреческой трагедии.
Субон стоял, сжатый в тисках мгновенной ярости, когда резкий звук удара разрезал воздух, словно удар грома. Его секундное спокойствие было затишьем перед бурей. Его рука, казалось, действовала сама по себе, не подчиняясь ни разуму, ни совести. И шлепок прилетел по женскому лицу, вызывая новый писк с её стороны. Чан Мин ухватилась за щеку, падая на стул. Публика ахнула, лица людей стали бледными от шока, забыв о счастливом вечере клуба. В этот момент он застыл, осознав всю бездну безумия, в которую только что шагнул.
Вспышка насилия поглотила его, и вдруг в голове раздался тихий, но настойчивый голос разума. Субон резко обернулся, осознавая, что находился не в каком-то уединенном месте, а в шикарном клубе, полном людей. Внимание публики сосредоточилось на нем, словно он стал центром мира. Сердце стучало в груди, в унисон с ударом его руки.
И вот, в этот тяжелый момент, раздался знакомый голос.
— Субон.. — прозвучал строгий, но томный оклик, и он обернулся. Это был Нам Гю, управляющий клуба, его старый друг, который с горьким удивлением смотрел на Субона. Когда-то они делили радости и печали, мечтали о будущем и поднимали бокалы в честь побед. Но сейчас между ними простиралось нечто большее, чем просто расстояние; это была бездна стыда, которую никто из них не решался преодолеть.
Нам Гю стоял, стиснув зубы, его глаза метали молнии. Эти смутные воспоминания о дружбе теперь казались далекими, как ночной сон, а реальность — мрачным кошмаром. Субон осознал, что внимание всех присутствующих было приковано к ним.
В этом сером мире выделялись два человека сейчас — Нам Гю и Чан Мин. Чан Мин, хрупкая и бледная, сидела с опущенной головой, её лицо было залито слезами. Внезапно она ощутила на себе его взгляд — понимание и сочувствие наполняли его сердце. Он быстро подошел к ней, чувствуя, что её боль — это и его боль. Но это было так странно..разве она не просто его оружие мести?
— Чан Мин..— произнес он тихо, стараясь привлечь её внимание.
Однако в этот момент к ним подошел Субон. Его ярость была как бушующий шторм, ослепительный и разрушительный. Он не замечал слёз своей жены, не слышал её молчаливых мольб о помощи. Вместо этого его слова лились как яд, поливая Чан Мин грязью обидных фраз.
— Ты - потаскуха! Как ты могла?! — кричал он, не давая ей шанса оправдаться. — Ты не заслуживаешь ни капли моего внимания!
Нам Гю замер на месте, сердце его сжалось. Он посмотрел на Субона, не веря своим ушам. С каждым словом, произнесённым в адрес Чан Мин, его гнев рос. Как мог он не знать правду? Как он мог не видеть, что её преданность кроется в его собственных поступках?
Субон продолжал в своём безумии, а Нам Гю, едва сдерживая себя, сделал шаг вперёд. Он не мог больше быть наблюдателем, не мог позволить этому унижению продолжаться. Он посмотрел на Чан Мин и увидел, как её глаза наполнились страхом и отчаянием. Вокруг них завихрился вихрь эмоций, не оставляя места для маневра.
— Субон! — его голос прозвучал уверенно, заставив мужа замолчать на мгновение. — Ты не имеешь права так говорить с ней!
В этот момент всё как будто замерло. Субон замолчал, осознав, что перед ним не просто случайный защитник.
Ситуация накаляла атмосферу, и время словно остановилось. Что произойдёт дальше — решат лишь их поступки, последствия которых отразятся далеко за пределами этой горькой ночи.
— А то что? Когда ты успел так осмелеть, Нам Су?
Чан Мин сидела, её руки бессильно опустились на колени, а правая ладонь неумолимо сжимала щеку, где все еще ощущалась резь от удара. Глубоко в её голове царило смятение, словно там бушевал ураган, не оставляя места для ясных мыслей. Она смотрела на двух мужчин, которые когда-то были частью её жизни, и сейчас, казалось, были готовы разорвать друг друга на части.
Субон, её муж, стоял напротив, его лицо исказилось от ярости. Густые брови были нахмурены, а щеки слегка побелели от напряжения. Он выглядел свирепо, как хищник, охраняющий свою территорию. В его глазах отдыхала бездна боли и предательства, и Чан Мин чувствовала, как этот огонь пронзает её сердце. Он метнул жесткий взгляд на Нам Гю, который, казалось, был абсолютно спокоен, хотя в его глазах тоже горел огонь.
Нам Гю, её любовник, стоял с легкой усмешкой на губах, как будто это была великая комедия, и он был только наблюдателем. Его волосы небрежно спадали на лоб, а в глазах сверкал азарт.
— Нам Гю. — в очередной раз поправил его парень, будто ничего и не изменилось с тех пор, как они виделись последний раз.
Он отошел на шаг назад, готовый к любому его движению, но было видно, что он ухмылялся не от страха – скорее, от удовлетворения, которое он испытывал от сложной игры, к которой их втянула судьба. Было странно видеть Субона снова перед собой.
"Как ты мог, Субон?" – проскользнуло в голове Чан Мин, но голос её зарубцевался где-то внутри. Вместо этого, в воздухе повисло напряжение, как натянутая струна. Она попыталась осознать, что происходит, но голова гудела, и чувства острее резали её душу.
Словно отголосок какого-то старого спора, мужчины начали бросать друг в друга обвинения. Они не жалели слов, ведь в их ранах была не только кровь, но и действующий наркотический яд. Все это время куча глаз смотрели на них с разных сторон.
Субон заговорил первым, срываясь на крик, как будто пытался разорвать невидимую оболочку, которая сжимала его от горечи.
— Клуб блять закрыт, пошли вон отсюда! – вглядываясь в Нам Гю с ненавистью и болью, он вырвал из своих уст слова.
— Да, прошу всех выйти, я попрошу компенсировать всем то, чего вы сегодня не допили. — Нам Гю знал, что сейчас это все разлетится в сеть, что каждый будет знать об этом скандале.
– Ты всегда был таким, Субон! – мрачно произнес Нам Гю, с презрением, направив пальцы на обвислую вину. – Задушишь, даже разбираться не станешь!
Субон сделал шаг вперед, его руки сжаты в кулаки. Чан Мин уже начала подозревать, что борьба между ними началась задолго до того, как она оказалась здесь, и теперь, когда скрытое прошлое всплыло на поверхность, всё вокруг казалось ненастным, как за окнами дождливого осеннего дня.
Народ нехотя, но понимающе стал медленно выходить, пока охранники вырывали камеры, просили выключить телефон и выталкивали народ наружу. И вот..двери клуба «Пентагон» с грохотом закрылись. Зале остались лишь они втроем и работники, которые с предельной скоростью спустись в подсобку. Так им велел Нам Гю.
– Ты не имеешь права говорить это! – прокричал Субон. – Я ей верил! А ты? Что ты вообще тут делаешь? Хорошо устроился, вот и сидел бы тихо.
На пару мгновений у Чан Мин захватило дух, когда напряжение зашкаливало. Но между ними возникло нечто большее, чем просто злость: это были годы скрытой ненависти и обманов. Слова, как острые ножи, резали кожу, оставляя за собой открытые раны: никто не знал, как все это началось, но теперь они обнажались прямо перед ней.
Чан Мин не могла больше оставаться в стороне. Она встала, обливаясь холодным потом, и должна была вмешаться — но что ей сказать? Молча наблюдать за тем, как два человека, которым она дарила свою любовь, занимаются самоуничтожением? Как они срывают друг с друга маски и отбрасывают всё, что она строила? Она почувствовала, как нарастающая невидимая волна её гнева переполняет всё её существо.
– Прекратите! – её голос прозвучал резко, как щелчок. – Что вы делаете? Вы... вы друзья? Когда-то были? Вы знали друг друга?
Это осознание словно обожгло её. Откуда она знала, что три года назад они были друзьями? Откуда она могла знать о том предательстве, которое разорвало их связь? Этот факт неожиданно ударил по её сознанию. Как же она могла так влипнуть..
Слова застряли в горле, но именно в этот момент Нам Гю, поднимая руки в защищающем жесте, произнес:
— А изменять своей жене тебе тоже можно? Так же, как и вешать свой срок на своего друга? Я вижу ты тоже на деньги сейчас не жалуешься.
– А ты не думала, что я их не любил, Чан Мин? Что всё это было лишь делом, игрой твоего разума? Что я тебя любил? — Субон повернулся на жену, а затем, медленно начал осознавать. — Погоди, а откуда ты так много знаешь, Нам Су?
Она почувствовала, как в само сердце вонзили холодный нож. Эта фраза звучала как приговор, и осталась одна мысль, прокравшаяся в сознание: «Теперь у меня нет никого». Она была лишь пешкой в чьей-то игре, и ни один из них не собирался освободить ее.
Создавая конструкцию своих отношений так, чтобы скрыть подавляющее одиночество, Чан Мин понимала, что эта ситуация освободила множество ее собственных демонов. Субон и Нам Гю бросали друг в друга упреки и обиды, но под всем этим сокрыто было одно: они оба страдали. И она, как будто играя в чужую драму, заставляла их приходить к вдохновляющим и убийственным выводам, не зная, на чьей стороне ей быть.
Но в этот момент, когда Нам Гю выпалил свою ужасную правду, речь шла о том, что всё было потеряно. И она, как теряющийся лист, лишь гадала: в каком направлении её жизнь обернется дальше.
— Я спал с ней, Субон. Я спал и сплю с твоей женой! Это мои губы на её шее, это мои руки дарили ей удовольствие, когда она сбегала от тебя.
Субон побледнел, его лицо исказила боль, он воссоздал в памяти все моменты, все её слова. Ещё в тот день, в ту ночь, когда он узнал, что она была в этом клубе.. Все началось ещё тогда. Чан Мин обратила внимание на его ладони, где стали заметны трещины, сложившиеся от собственного негодования. Она поняла, что вырывающиеся между ними слова осуждения поднимают пыль из их разрушенного счастья.
Тишина, нарушенная лишь их дыханием и шёпотом обвинений, пронзала пространство, и ей оставалось только надеяться, что этот бурный день закончится. Но в глубине души Чан Мин понимала: их отношения не могут остаться прежними, и последствия этого конфликта постепенно разрушали то немногое, что осталось от её мирной жизни.
я ничего не редактировала, может быть много ошибок, заранее извините. Жду всех в тгк: кровь на наших руках