Локон

Лукас стоял у выкрашенной в голубой цвет двери магазина, скрестив ручонки на груди. Губы его плотно сжаты, брови нахмурены - весь он был большое, обиженное пятно в жарком мареве полдня. Маргарет ушла, оставив его одного, и строго наказала, чтобы мальчик стоял смирно и никуда не уходил.

А Монтгомери всё дулся.

Дулся так, будто весь мир должен сейчас же рухнуть к его ногам и умолять о прощении. Лукас считал поступок матери вопиющей несправедливостью, потому что она отказала ему в покупке очередной хотелки. Вот почему взрослые могли делать всё что угодно? Пить газировку прямо из банки, засиживаться допоздна у телевизора, брать с полки любые конфеты без спроса...

А ему даже пазлы не купили! Те, что с чёрными пауками. Самые идеальные из всех, что он когда-либо видел за свою короткую жизнь пятилетнего крохи. Пауки казались огромными и пугающими. Интересными! Разве мама не понимала? Это же не просто картонка с картинкой - это целая вселенная, которую он соберёт своими руками, а потом будет тыкать на зубастых насекомых пальцем и рассказывать, как эти пауки сожрут плохих людей.

Но нет, мама просто вздохнула, что-то пробормотав про другие пазлы, которые занимали полки дома. Как будто те, что с уточками и мишками, вообще считались! Не хочет он играться с такими глупостями. Пауки лучше...

И ещё Лукас мечтал получить большую резиновую змею! Он растянет её через всю комнату, посмеётся над нелепой картиной и покажет отцу. Может тогда папочка перестанет пугать его этими тварями, снующими в траве на ферме? А если они вовсе не ядовитые? Откуда родителям это известно?

Мальчик топнул ногой. Не сильно, чтобы мама не услышала, но достаточно, чтобы песок под ботинком взметнулся серым облачком. Вот если бы Лукас сейчас исчез, тогда она бы испугалась. Заплакала бы, может быть, и бросилась искать его по улицам. Потом он бы вышел и великодушно простил.

А вообще... Не будет Лукас больше целовать мамочку перед сном! Пусть это делает папа с его колючей бородой.

Наконец, Монтгомери тихо вздохнул и скучающе посмотрел по сторонам. Тень от старого дуба шевелилась над ребёнком, пока его ножка пнула камень на потрескавшемся тротуаре. Среди веток каркнула ворона, поглядывая на него глазками-бусинками, и взмыла в чистое небо. Лукас показал улетевшей птице язык и вдруг заметил нечто яркое на фоне однообразных домов.

Качели на игровой площадке через дорогу.

Они качались сами по себе. Лениво, едва-едва, будто их толкала невидимая рука. Ветер донёс до Монтгомери скрип металла, маня подойти поближе. Он оглянулся на дверь магазина, видя через стекло, как Маргарет встретила свою подругу со времён школы и разговорилась. Значит, мама ещё не скоро выйдет... Может и не заметит, как он убежит на пару минуточек и покачается. Ничего же не случиться, верно?

Песок под ногами хрустел, как сахар, когда Лукас сделал первый шаг. Потом второй. А дальше и вовсе сорвался с места и побежал, забывая про все обиды, не купленные пазлы и слова матери. Перешёл дорогу, коротко посмотрев по сторонам, и остановился у самой дальней качели. Мальчик широко улыбнулся и вскарабкался на неё, цепляясь за ржавые звенья. Деревянное сиденье шершавое, цеплялось за брючки крошечными занозами, а цепи, за которые держался ребёнок, нагрелись на солнышке.

Монтгомери неуклюже дёрнулся вперёд, но качели лишь жалобно скрипнули и не желали сдвинуться с места. Так нечестно! Мама всегда толкала его так сильно, что ветер свистел в ушах, а живот приятно щекотало. Тогда Лукас сосредоточился, высунув кончик языка, и сжал звенья крепче. Откинулся назад, болтнул ногами изо всех сил, и качели дрогнули. Ещё раз - они качнулись чуть заметнее. Мальчик изумленно рассмеялся. Получается!

Толчок. Ещё толчок.

Лукас высоко взмыл вверх, зависая на мгновение в воздухе, словно птица, а потом упал обратно вниз.

- У-у-ух! - покатился по пустой площадке восторженный звук.

Цепи звенели, песок мелькал под ногами, а солнце било прямо в лицо, заставляя мальчика щуриться. Он раскачивался выше, и с каждой новой взлётной волной внутри него росло ликование. Ну не купила мама пазлы, зато он теперь умел сам качаться! Без помощи взрослых! Это даже круче, чем пауки.

Неожиданно раздался треск.

Резкий и сухой, будто кто-то надломил кость.

Лукас не успел испугаться, не успел понять что произошло. В тот миг, когда качали достигли самой высокой точки, под ним вдруг что-то дрогнуло и сиденье рухнуло вниз, увлекая ребёнка за собой. Дерево раскололось на две части. Монтгомери не вскрикнул, просто полетел, беспомощно выпустив из рук цепи. Удар о землю вышиб из легких воздух. Лукас завыл, морщась, и растянулся на песке.

И тут - хлоп! - что-то тяжёлое и острое врезалось ему в затылок.

Боль вспыхнула белой искрой, разлилась по черепу жгучими волнами. Монтгомери ахнул, но звук застрял в горле. В глазах мальчика поплыли тёмные пятна, в ушах звон смешался с криком Маргарет, который послышался вдали вместе с её торопливыми шагами. Лукас поднял дрожащую ладошку к голове, пальцы наткнулись на что-то мокрое и тёплое.

Кровь.

С губ мальчика упал всхлип, ему становилось очень страшно, но мама уже оказалась рядом. Женщина рухнула на колени рядом с сыном, слёзы застилали её глаза, пока она торопливо сорвала с себя кофту, накинутую поверх платья, и прижала ткань к ране.

- Всё хорошо, малыш, всё хорошо... Дыши, слышишь? Мамочка рядом.

Лукас резко сел в кровати, впиваясь пальцами в мокрую простыню. Горло сжало, дыхание рвано вырывается изо рта. Серые глаза забегали вокруг, смутно узнавая очертания собственной комнаты, залитой утренним светом. За окном кудахтали куры, в гостиной на первом этаже играл телевизор и оттуда доносилось ворчание отца, пока мать шкрябала по сковороде на кухне. Парень прошептал проклятие и провёл ладонью по лицу, смахивая липкий пот. Пальцы дрожали, как после долгой работы с тяжелым плугом.

Чёртов сон. Монтгомери встряхнул головой в попытке отогнать навязчивые образы. Но воспоминание из детства впилось в него, как колючка репейника - болезненно и глубоко.

Он потянулся к граненому стакану на тумбочке. Вчерашний чай оставил на дне коричневый осадок, что не помешало Лукасу жадно проглотить горьковатое пойло. Свободной рукой парень пробежался по затылку. Движение небрежное на вид, но намеренно медленное. Жёсткие и непослушные волосы слиплись у висков от пота. Пальцы продирались сквозь непослушную гриву, пока не наткнулись на неровную полоску кожи.

На шрам, который у него остался от удара качели.

Монтгомери ненавидел прикасаться к нему. Не потому, что больно - никакой боли он не чувствовал уже давно. А потому, что вновь чувствовал себя маленьким в такие моменты. Пятилетним. Беспомощным сопляком. Лукас резко отдернул руку и внутри забурлила злость на себя.

Что за дрянь? Он больше не ребёнок. Не тот испуганный мальчишка, который звал маму.

Парень с рыком отбросил одеяло в сторону, вскакивая с кровати, и наклонился, чтобы собрать с пола одежду. На мгновение в глазах закружилось от резких движений, но Лукас лишь сжал челюсти и натянул на длинные ноги бежевые брюки с порванной на коленях тканью.

Монтгомери вышел из комнаты, желая скорее оставить её позади, и прогрохотал в столовую, витая в полусонной дымке. В нос ударил запах жаренного мяса с овощами, только подогревая его внутреннее раздражение. Он остановился в дверном проёме, сунув руки в карманы, чтобы никто не видел, как он отрывает кожицу вокруг ногтей. Маргарет стояла у плиты, готовя обед, и помешивала блюдо деревяной ложечкой, блестящей от масла и томатного соуса. Лукас колебался, сам не понимая, что притащило его к матери, и почти повернулся для ухода. Но передумал.

Парень осторожно приблизился к маме, вставая за её спиной, и положил ладони на хрупкие плечи. Монтгомери тяжело вздохнул, утыкаясь носом в висок Маргарет, вызвав у женщины удивленный писк, и сдавленно пробормотал:

- Утро, мам...

- Уже почти полдень, Лукас. - рассмеялась она, повернувшись к сыну. - Долго ты спал сегодня. Отец уж хотел идти будить, да я сказала, что ты вчера уработался на ферме. Хорошо отдохнул?

Монтгомери улыбнулся краем губ, неуверенно кивнув, и почесал затылок.

- Ага... Спасибо, ма...

Маргарет слегка нахмурилась, не упуская перемену в поведении подростка, и протянула руку, чтобы пригладить его непослушные локоны. Но прежде чем женщина смогла спросить в порядке ли он, Лукас успел натянуть на губы привычную ухмылку и потянулся к ломтю хлеба, лежавшему в плетеной корзиночке неподалёку. Он откусил от хрустящей корочки и вдруг осознал, что в доме слишком тихо. Монтгомери замер, шаря по углам взглядом.

- А где Катрин? - спросил он, стараясь звучать небрежно.

- В город пошла на прогулку. - с нежной улыбкой ответила Маргарет, возвращаясь к готовке, и взяла в руку нож.

Лукас цокнул языком, проклиная этот день, и прошагал в гостиную. Он остановился перед телевизором, загородив экран, и обратился к отцу.

- Пап. Дашь ключи от машины? - Монтгомери сделал паузу, будто обдумывая оправдание. - Надо в город. Гвоздей купить.

Джон ничего не произнёс сразу, всматриваясь в лицо мальчишки, и нарочито медленно поправил съехавшие на носу очки.

- Гвоздей.

- Угу. - Лукас пожал плечами, равнодушно добавляя. - А то сарай скоро развалиться. Разве не ты жаловался на это? Куплю, помогу подлатать развалюху.

Старик покачал головой, ни на секунду не поверив во внезапно пробудившуюся совесть в сыне и желание быть полезным своему отцу. Однако выудил из кармашка на рубашке ключи и подбросил в воздухе. Лукас ловко поймал связку на лету, коротко кивнув в знак благодарности, и поспешил к выходу. На бегу подхватил свою толстовку с заедающей молнией, как вдруг услышал брошенные вслед слова мужчины:

- И Катрин не забудь захватить.

Подросток простонал, закрыв уши руками, и почувствовал, как покраснели его щеки. Чёрт, вот сказанут же иногда родаки...

Машина стояла под богатой, ярко-зелёной кроной дуба, ветви которого, тяжелые от влажного воздуха Луизианы, почти касались крыши. Это был Шевроле Импала семьдесят второго года - крепкий, ухоженный ветеран, будто прошедший войну и вернувшийся в родные края без единой ссадины. Краска, тёмно-синяя, как ночь над Миссисипи, всё ещё ловила солнечные блики, хоть и потускнела на десятилетия. Только на кромках дверей проступала лёгкая ржавчина - не запустение со стороны хозяина, а скорее благородная седина.

Дверь открылась с глухим щелчком замка. Салон пахнет кожей и сосной от ароматизатора, болтающегося на зеркале. Лукас сел за руль, покрутив между пальцами ключи перед тем, как вставить их в замок зажигания. Двигатель завёлся с первого раза, глухой раскатистый рокот выдавал мощь, скрытую под капотом. Монтгомери с улыбкой провёл ладонью по рулю, ощутил мелкие царапины на кожаном покрытии. Это красотка не просто железо, а гордость всей семьи.

Лукас тронулся с фермы. Машина мягко покачивалась на разбитой дороге, подбрасывая на выбоинах. За окном мелькали бескрайние пейзажи, зеленые стебельки травы колыхались под ленивым ветром, а кое-где вдали темнели заросли вековых деревьев, опутанных испанским мхом. Воздух густой, с нотками аромата цветущего жасмина и дымком от печи, в которой кто-то из домов жарил свинину со специями. Живот парня закапризничал, требуя хоть кусочка еды, и Монтгомери на мгновение пожалел, что не взял ничего с собой. Он пошарил в карманах брюк, найдя пару мятых купюр, и уже думал куда мог бы заскочить перекусить, чтобы не пролежать оставшееся лето на грани смерти и не травануться. Из радио мягко лилась музыка - что-то из старого блюза. Может, Би Би Кинг или Мадди Уотерс. Гитарные переливы смешивались с шелестом шин по асфальту. Лукас напевал себе под нос, постукивая пальцами по рулю в такт.

Мысли его занимала Катрин. Ушла на прогулку, даже ничего не сказав и не попытавшись его разбудить? Конечно парень мог понять подругу. После недели, проведённой на ферме, где время текло, как патока, и скука настигала на каждом шагу в свободную от работы минуты, любой захотел бы движения, увидеть другие лица, услышать шум улиц. Но Монтгомери не мог не волноваться. Не только переживал за безопасность Леруа, а просто её отсутствие заставляло нервничать.

«Наверное, засиделась в кафе», - подумал Лукас, помня все любимые места девушки, о которых она могла упоминать в их беседах, и решил проверить. Или Катрин могла зайти в антикварный магазинчик, которым владела какая-то старуха. Кажется, Леруа иногда навещала её и помогала с делами по дому. Да чего ж добрая душа, всегда изумлялся парень. Хотя, именно поэтому Катрин тоже полюбилось ему, не так ли? Всегда терпеливая, нежная и спокойная... Единственная, кто не смотрел на него как на грёбанного психа.

Дорога сужалась и по краям начало появляться всё больше домов - неброские, с широкими верандами, уставленными кадками с геранью, или кирпичные однотипные коробки, слипшиеся друг с другом. На одном из заборов сушились пёстрые лоскутные одеяла, рядом крутились двое босоногих детей и играли в догонялки. Лукас свернул на главную улицу, где тени от высоких магнолий ложились на тротуар кружевными пятнами. Он притормозил недалеко от кафе и прищурился, вглядываясь через окно в парочку посетителей. Катрин сидела за столиком у витрины, пила кофе с молоком и что-то записывала в блокнот, время от времени покусывая кончик карандаша. Монтгомери улыбнулся, но покидать автомобиль не спешил. Парень откинулся на спинку сиденья и сложил руки на животе, рассматривая подругу.

Леруа обхватила чашку, поднося край к губам для глотка, и слизала кончиком языка пенку. Иногда девушка задумывалась, и тогда её взгляд становился стеклянным, устремлённым куда-то вдаль. За пределы этого кафе, этого города, может быть и за пределы понимания Лукаса. Потом она встряхивала головой и продолжала писать в блокноте, пока парень не мог отвести взгляда от её волос, забранных в небрежный пучок. Пару прядей выбились, обрамляя мягкие черты лица, и щекотали кончиками пухлые щёчки.

Лукасу захотелось узнать, что же девушка писала. Но не мог. Пока что.

Когда Катрин наконец отодвинула стул и встала, его пальцы судорожно сжали руль. Она оставила деньги на столе, забросила свои вещи в сумку и вышла на улицу. Девушка на миг остановилась, чтобы поправить голубое платье. Монтгомери невольно проследил за её рукой и опустил взгляд на широкие бедра подруги, тяжело сглотнув.

Нет, в его серых глазах мелькнула вовсе не похоть, а благоговение перед красотой Леруа и намёк на что-то более тёмное... одержимость. О, только Господь знал, сколько бессонных ночей провёл юноша и витал в мечтах прикоснуться к Катрин... Не как к подруге, а как к женщине. Как любовник. Укрыть каждый участок её нежной кожи поцелуями, осыпать её восхищенными речами, и поклоняться ей, словно собственному божеству... Но боялся осквернить столь чистое создание прикосновением своих недостойных рук.

И всё же, если бы Катрин позволила ему это, Лукас не смог бы отказаться.

Леруа повернулась и пошла по тротуару, рассеяно скользя пальцами по кирпичной кладке стен, когда из-за угла на полной скорости вылетел велосипедист. Разлетающийся песок и пыль, визг тормозов - парень их возраста в выцветшей бейсболке и джинсовых шортах едва успел вывернуть руль, проносясь в сантиметре от девушки. Ветер от стремительного движения взметнул подол её голубого платья.

Лукас резко подался вперёд, туман его сладких мыслей рассеялся, и он мог поклясться, что тот слепой ублюдок вместо испуга и извинений бросил сальный взгляд на его подругу.

- Эй, красотка. - закричал незнакомец, уже проносясь мимо, даже не притормозив. - Задница огонь! Повезёт твоему парню.

Его хриплый смех раскатился по улице, сливаясь с рокотом мотора грузовика, проехавшего мимо. Пальцы Монтгомери впились в руль до побелевших костяшек. Глаза приковались к удаляющейся фигуре подростка. В них вспыхнуло нечто животное. Ярость сравнимая с бешеным зверем, пока он впитывал внешность парня и запоминал. Найдет, а там преподаст хороший урок.

А Катрин? Она лишь раздражённо фыркнула и продолжила путь, скользнув за угол. Её фигура растворилась в золотистой дымке послеполуденного солнца. Лукас повернул голову и успел заметить только движение её тени на тротуаре, удаляющуюся всё дальше. Чёрт, он не мог потерять её из виду. Монтгомери толкнул дверцу машины - петли скрипнули, словно протестовали и боялись, что мальчишка наделает глупости. Парень почесал нос, перебегая через пустую проезжую часть, и последовал за Леруа. Он не спешил и старался соблюдать дистанцию. Его ботинки на увесистой подошве глухо стучали по асфальту, но звук терялся в гомоне улицы: смех продавщицы из цветочной лавки, перебранка двух стариков у шаткого столика перед баром, музыка, следующая за группой подростков.

Бёдра Катрин покачивались в такт шагам, пока она шла по улице, желая добраться до парка и почитать на лавочке в тени деревьев. Или может дойти сегодня до трейлера Марлоу и поговорить с ним? Леруа никак не могла выбросить из головы внезапную блокировку её страницы. Может, Оливер перепутал её с кем-то другим?

Вдруг девушка замерла. Там, в конце улицы, стояла её мать в грязном халате и с сигаретой, зажатой между дрожащими пальцами. Вивьен заметно похудела за неделю, выглядела болезненной и ослабевшей. Её мутные глаза всматривались в прохожих, будто Грейвз кого-то искала.

Нет. Только не сейчас. Катрин не была готова столкнуться с матерью лицом к лицу. Поэтому, недолго думая, девушка развернулась и шагнула в узкий переулок.

Лукас всё видел. Он заметил, как напряглись плечи подруги и как её взгляд на секунду задержался на пьяной фигуре вдали. И, когда Леруа рванула в щель между домами, его сердце ударило в рёбра тревожным предупреждением. В этой проклятой дыре может быть кто угодно! Монтгомери провёл рукой по поясу, проверяя что нож на месте - на всякий случай, и ускорил шаг.

Краска на стенах домов потрескалась и облупилась, обнажая слои прошлых ремонтов - розоватую штукатурку, серый бетон и рыжий кирпич. Внизу, у самой земли, каменная кладка покрыта бархатистым налётом сырости и мха, а кое-где пробиваются упрямые пучки травы, выросшие прямо из трещин в асфальте. Тут валялись окурки, осколки стёкол от разбитых бутылок плавали в лужах, сталкиваясь друг с другом гранями, словно кораблики. Вонь, доносящаяся из мусорных баков, смешивалась с тошнотворным запахом мочи и рвоты - можно было только представлять, что творилось в подобных тёмных местах Сент-Холлоу. По телу Катрин пробегает дрожь отвращения и она сжала нос пальцами, стараясь обходить лужи и пятна неизвестного происхождения на асфальте. Тут девушка услышала за спиной быстрые, тяжелые шаги.

- Катрин!

Голос Лукаса прозвучал резко, почти зло. Она обернулась и увидела его - высокого, напряжённого, с тенью на лице и привычно взлохмаченными волосами.

- Ты совсем дурочка, да? - Монтгомери схватил её за руку выше локтя. Не больно, но крепко. - В такие переулки прыгать одной? Тут запросто могут...

Парень не договорил. Только сжал челюсть, будто представляя все возможные варианты ужасов, с которыми могла бы столкнуться молодая женщина, если попадётся на кого-нибудь урода. Подобному тому велосипедисту.

Катрин удивлённо вскинула брови вверх и попыталась вырваться, не ожидая увидеть своего друга в этом месте.

- Отпусти! Я не ребёнок, чтобы так со мной обращаться!

- Не ребёнок. - согласился Лукас, не отпуская её. - Но недалеко ушла от этого, бестолочь.

Леруа наконец выдернула руку и отступила на шаг, сверкнув на него глазами.

- Там была мама. Я не хотела её видеть.

Лукас устало выдохнул, потирая переносицу, и пробормотал:

- Я понимаю... Ладно... Пойдём. - он махнул в сторону света, пробивающегося в переулок. - Тут недалеко машина. Вернёмся на ферму вместе.

Катрин заколебалась, но не стала с ним спорить, и согласно кивнула. Находиться в грязном переулке больше не хотелось, а прогулку в парке придётся отложить на следующий раз. Леруа протянула руку, взяв ладонь друга в свою, и они вместе вышли на солнце. Но нельзя было отрицать невысказанное напряжение, висевшее между ними.

- Слушай... - девушка первая нарушила молчание. - Как ты вообще оказался рядом?

Монтгомери не замедлил шаг, его лицо оставалось невозмутимым.

- Гвозди. - коротко отрезал он.

- Что?

- Приехал купить гвозди. Для сарая.

Леруа приподняла бровь, недоверчиво уставившись на парня.

- И случайно забрёл именно в этот переулок?

- Нет. - Лукас нахмурился, раздражённый необходимостью объяснять очевидное. Точнее, то как удачно сложились сегодня обстоятельства, убирая с него всякие подозрения в настоящей слежке. - Мама сказала, что ты в город укатила. Мне тоже нужно было съездить сюда до магазина, за гвоздями, как я тебе уже сказал. Папа бросил напоследок, чтобы я и тебя нашёл. Вот и всё.

Леруа нахмурилась, почувствовав себя неловко, и кивнула в понимании. И правда, было разумно если бы он взял её с собой на обратную дорогу до фермы. Одной возвращаться опасно.

Чтобы точно девушка не уличила его во лжи, парню пришлось заехать за гвоздями и заплатить теми смятыми купюрами из кармана брюк, которые он хотел потратить на перекус в дорогу. Катрин ждала его в машине, облокотившись на открытое окно. Жара начинала утомлять её, голова болела и мир вокруг сливался в цветастые пятна. С её губ упал зевок и когда Монтгомери вернулся на водительское кресло, то она уже задремала. Лукас только усмехнулся. Затем бросил на заднее сиденье коробки с гвоздями, где они гремели при каждом последующем повороте, и автомобиль тронулся, оставляя за собой вихрь пыли.

Они ехали обратно на ферму той же дорогой, но теперь солнце клонилось к закату, окрашивая округу в медовые тона. Лукас поднял голову, подставив лицо тёплому ветерку, и иногда поглядывал в сторону Леруа, задерживая взгляд на её очаровательном спящем личике. Пейзаж за окном медленно сменился на бескрайние поля, телефонные столбы тянулись вдоль дороги. Машина со свистом рассекала воздух, проезжая мимо дуба, на который они однажды залазили в детстве, и покосившегося почтового ящика её старого дома.

Когда показались первые огни фермы, начинали сгущаться сумерки, а в траве запели сверчки. Монтгомери приглушил мотор, и автомобиль медленно подкатил к дому, где на крыльце лениво потягивалась бродячая кошка. Гвозди прогремели в последний раз, затем парень выключил зажигание, и наступила тишина.

Оставалось разбудить Катрин и успеть на ужин. Только сначала Лукас насладиться моментом ещё несколько минут.