Глава 8
Эрик
13 лет назад, в возрасте одиннадцати лет
Я застегиваю куртку, пробираясь по периметру заднего двора Роуз. На улице становится холодно, и я беспокоюсь, что она не захочет выйти поиграть. Она намного меньше меня, и я думаю, что это означает, что ты быстрее замерзаешь. Мне будет грустно, когда выпадет снег. Тогда будет слишком холодно даже для меня.
Когда я подхожу к кусту, в котором прячется Роуз, мое сердце подпрыгивает. Его листья поникли, поэтому я легко замечаю ее розовое пальто.
Когда она видит меня, ее лицо озаряется, и она машет мне.
– Эрик!
– Тсс.
Я прячусь за кустом и протягиваю руку через забор, чтобы схватить ее за руки.
– Нужно говорить тихо, помнишь?
– Точно, - шепчет она. – Иногда я просто волнуюсь.
– Я знаю. Где твои варежки?
Я потираю ее руки между своими, пытаясь согреть их.
– Потеряла. Может, они в стирке. Ты принес бумагу?
– Конечно, принес.
Вот уже несколько недель Райна умоляет меня научить ее делать бумажные самолетики. Она говорит, что ни один из ее братьев не хочет показывать ей, как это делается, и она хочет обыграть их в следующий раз, когда они будут играть вместе. Я тоже не знал, как их делать, но на мамином ноутбуке нашел пару обучающих уроков, которые вполне сгодились.
– Для начала сложи их вот так.
Я показываю ей, наблюдая, чтобы убедиться, что она делает правильно.
– Затем вот так. Да, вот так. Осторожно, это смещается с центра.
– О, нет!
– Эй, все в порядке. Давай я помогу.
Я беру у нее бумагу и переделываю складку, чтобы она не загибалась в сторону.
– Видишь? Уже лучше.
– Спасибо. Что дальше?
Я объясняю ей каждый шаг. Ее руки меньше моих, и она все еще путает правую руку с левой, но я не позволяю себе расстраиваться. Мне слишком нравится Роуз, чтобы злиться на нее. Быть на домашнем обучении одиноко, и я не хочу портить нашу единственную настоящую дружбу.
Когда мы заканчиваем, Роуз вздыхает.
– Я полагаю, я не смогу запустить его, не так ли?
– Не без риска быть пойманной.
Слишком велика вероятность, что кто-то может увидеть через одно из окон.
– Но он полетит, я обещаю, и я буду стараться искать другие учебники, которые будут еще лучше.
– Спасибо, Эрик.
Она протягивает руку через забор и хватает меня за руку.
– Я... Я рада, что ты мой друг.
Я улыбаюсь.
– А я рад, что ты мой. И однажды мы заберем тебя отсюда, и я поведу тебя исследовать окрестности. Мы будем вместе всегда, хорошо?
– Ты же знаешь, что я не могу, Эрик.
В ее голосе звучит грусть, и ее плечи опускаются.
– Почему?
– Потому что я ненастоящая. Ты это знаешь.
– Для меня ты настоящая. Разве ты не хочешь увидеть остальной мир?
Она с надеждой смотрит на меня.
– Ты будешь оберегать меня? От медведей и незнакомцев?
– Всегда. Я буду...
– Райна! - раздается резкий голос. – Что, черт возьми, ты делаешь?
Роуз задыхается, и ее пальцы сжимаются вокруг моих.
– Эрик, ты должен уйти. Отец не должен тебя увидеть!
Но он уже заметил ее, так что нет никаких шансов, что он упустил меня. Я не могу бросить ее. Не тогда, когда он говорит так сердито, и когда Роуз всегда избегает разговоров о нем. Ей не обязательно говорить это — я знаю, что он пугает ее.
– Эрик! Уходи!
Роуз пытается оттолкнуть меня через забор, когда ее отец подходит ближе.
– Я тебя не оставлю.
У меня внутри все переворачивается, когда я вижу лицо отца Роуз. Он выглядит злее, чем я когда-либо видел своего отца. Он несётся через двор, свирепо сверкая глазами.
– Отойди от нее, - кричит он.
Я не двигаюсь с места. Это моя вина. С тех пор как на кусте начали опадать листья, я беспокоился, что кто-нибудь заметит ее. Ее слишком легко увидеть сквозь них, а теперь, когда наступили холода, она вынуждена носить свое яркое пальто, вместо того чтобы пытаться замаскироваться в зеленых и коричневых тонах, как я предлагал.
Роуз хнычет, пытаясь протиснуться сквозь прутья ограды, но мы оба знаем, что щель слишком мала. Во время нашей второй встречи мы пытались протиснуть ее, чтобы поиграть в догонялки.
– Глупая девчонка.
Отец Роуз наклоняется и роется в кустах. Он хватает ее за капюшон пальто и оттаскивает назад.
– Что я тебе говорил?
– Прости, - всхлипывает она, вскрикивая, когда он дает ей пощечину.
– Роуз!
Я хватаюсь за прутья забора и вздрагиваю, когда он хватает ее за волосы и тащит к дому.
– Роуз, прости меня!
Ей удается оглянуться на меня, когда ее отец открывает дверь в дом. Слезы текут по ее красным щекам, и она произносит мое имя одними губами, в ее глазах мольба.
– Никогда не возвращайся сюда, - рявкает на меня ее отец. – Ты никогда больше ее не увидишь, слышишь меня?
– Я спасу тебя.
Я хочу крикнуть это, но получается прерывистый шепот. Мое горло сжалось, руки дрожат, когда я смотрю на дверь, через которую исчезла Роуз.
Ее больше нет. Он забрал ее. Он причинил ей боль.
– Я спасу тебя, - снова говорю я, отступая назад. Я найду способ увезти ее подальше от этого жестокого человека, чтобы он больше никогда не смог причинить ей боль. Чтобы она больше никогда не боялась.
Так быстро, как только могу, я бегу обратно в лес и поднимаюсь на холм. Когда я добираюсь до своего дома, я врываюсь на кухню. Мама стоит у кухонного стола, нарезая овощи, и вскрикивает.
– Эрик! Ты меня напугал. Что случилось?
– Это Роуз!
Я задыхаюсь, но не могу терять ни секунды. — Она... она пострадала, мам. Я встретил ее на нашем обычном месте, и я учил ее делать бумажные самолетики, но тут появился ее отец. Он ударил ее, а потом утащил прочь. Он сказал, что я больше никогда ее не увижу, а потом бросил ее в доме. Мама, пожалуйста, мы должны ей помочь.
Нахмурившись, мама откладывает нож.
– Мы уже говорили об этом, милый. Я знаю, Роуз кажется настоящей, но это не так. Тебе не о чем беспокоиться.
– Но, мама, он причинил ей боль. Он...
– Хватит, Эрик. Ты не можешь продолжать использовать это как предлог, чтобы не делать домашние задания. Ты уже на две недели отстаешь, а у нас еще и половины учебного года нет.
– Нет, это не...
– Хватит. Я больше не хочу слышать ни слова об этом. Иди в свою комнату и занимайся математикой, пока не вернется твой отец. Тогда я поговорю с ним об этом.
– Мама, пожалуйста. Пожалуйста, выслушай меня.
– Иди.
С разочарованным воплем я поднимаюсь по лестнице и хлопаю дверью своей комнаты. На моем столе лежат учебники по математике, но я не обращаю на них внимания и вместо этого меряю комнату шагами.
– Что мне делать? Что, если отец Роуз причинит ей еще больше боли?
Я ненастоящая. Ты это знаешь.
Она же не серьезно. Она слишком маленькая, чтобы понимать, что говорит.
Потому что меня не существует.
– Нет, - шепчу я. – Нет, нет, нет.
Мои колени ударяются о ковер, и слезы наполняют глаза, когда я вспоминаю реакцию отца, когда я вернулся домой после первой встречи с Роуз.
Серьезно? Твоя подруга Роуз подарила тебе розу? Хорошая попытка, приятель.
А позже я услышал, как он разговаривал с мамой:
"Думаешь, он украл ее со двора Монтгомери? Может, он выдумал эту девочку, чтобы объяснить, откуда у него роза".
Я сижу так, раскачиваясь взад-вперед, пока не слышу, как открывается дверь гаража. Когда наверху раздаются приглушенные голоса родителей, я выбегаю из своей комнаты и спускаюсь по ступенькам. Я знаю, что не должен подслушивать, но это важно.
– А что, если он говорит правду? - спрашивает мама.
– Мы это уже проходили", - отвечает папа, явно расстроенный. – Мы знаем, что он неправ. Я видел семейные фотографии Монтгомери. У них нет дочери такого возраста, как описал Эрик. Только одна, и ее зовут Марисса, а не Роуз.
– Я знаю, я просто... Я не хочу отмахиваться от этого, если Чарльз на самом деле издевается над маленькой девочкой. Как думаешь, нам стоит вызвать полицию? На всякий случай?
Папа смеется.
– Вызвать полицию на Монтгомери? Как будто это принесет какую-то пользу. Кроме того, мы с ним ведем переговоры. Я не могу поставить все это под угрозу только потому, что Эрик взрослеет.
– Взрослеет? Что ты имеешь в виду?
– Дорогая, это же очевидно. Наверное, это моя вина, что я так часто дразнил Эрика из-за Роуз с самого начала. Он наконец-то готов расстаться со своей воображаемой подругой, но не знает, как признаться, что выдумал ее, поэтому придумал драматическую историю о том, как она исчезла.
– Ты уверен? Он просто так расстроен.
– Я уверен. Просто дети такие. Через неделю он придет в себя.
Я замираю на месте, когда они обсуждают возможность отправки меня к психотерапевту. Мне хочется кричать, плакать, швырнуть чем-нибудь. Но ничто из этого не заставит их понять. Ничто из этого не поможет Роуз.
Когда дело доходит до ее спасения, я сам по себе.
Но на следующий день приходят люди, и я наблюдаю из леса, как они сносят забор. В течение следующей недели они возводят каменную стену такой высоты что я едва могу разглядеть окно, о котором говорила Роуз.
И больше я ее никогда не увижу.