Умолчания
12 января | 18:12 вечера
Джису сидела в пустом ординаторском, уставившись в экран. Фонари на территории клиники давно загорелись, но за окнами всё ещё будто сгущалась тьма. Тьма, которую не отгоняют ни лампы дневного света, ни бодрящий кофе.
Форма 207 была почти пуста. Только имя — Пак Розэ. Возраст на глаз: примерно 19 лет.
Место обнаружения: заброшенный ангар, индустриальная зона Инчхона.
Физическое состояние: обезвожена, замёрзшая, в крови.
Психическое состояние: диссоциативная амнезия? Паранойя? Галлюцинации? — один большой вопрос.
В углу карточки красовалась заметка, написанная от руки:
> "Пациентка отказывается спать. Говорит, что во сне «они приходят». Сеанс терапии невозможен — пока избегает тактильного контакта. Не агрессивна, но в состоянии аффекта может причинить вред себе."
— Ты не боишься остаться тут? — голос позади заставил Джису вздрогнуть.
Она обернулась — санитарка Чон Миён, пожилая, нервная женщина, держала в руках поднос с едой.
— Блок B — самый тихий, — Джису натянуто улыбнулась.
— Не поэтому ты здесь, — хмыкнула Миён. — Слишком много… новых переводов. И слишком мало тех, кто задерживается.
— Что ты имеешь в виду?
Миён поставила поднос и не ответила. Только пробормотала:
— Если услышишь, как она поёт — не отвечай. Просто выходи. Даже если она зовёт. Даже если зовёт по имени. Особенно тогда.
Камера 207 | 21:03
Розэ сидела на полу, обняв себя за плечи. Свет в комнате был тусклый, приглушённый, как и всё в этой клинике — будто здесь боялись показать реальность в полном цвете.
Джису вошла тихо.
— Ты ужинаешь?
Розэ молча покачала головой.
— Ты почти не ешь. Это меня беспокоит.
— Меня беспокоит, что вас ещё не съели, — спокойно произнесла она, как будто обсуждала погоду.
— Что это значит?
— Ты светлая. Они не любят свет. Но ты всё равно долго не протянешь. Свет гаснет внутри.
Джису села на стул напротив, не сводя с неё взгляда.
— Кто такие они?
— Сначала ты их не видишь. Только слышишь. Скрип. Вентиляция. Голоса в трубках, даже если телефон не работает. А потом — ты просыпаешься, а кто-то рядом дышит.
Тишина нависла между ними. Джису попыталась говорить мягко, почти шёпотом:
— Может, тебе бы помогли лекарства? У нас есть хорошие…
— Они не для меня, — перебила Розэ. — Я не сумасшедшая. Я просто вижу.
— Что ты видишь?
Девушка приблизилась к ней. Настолько близко, что Джису почувствовала запах — не медицинский, не больничный, а что-то странное… как сожжённая трава и мята. Розэ наклонилась к её уху.
— Я вижу, как они шепчут твоё имя, когда ты уходишь.
Я вижу, как они трогают твою спину, когда ты думаешь, что одна.
И ещё… я видела твою смерть. Несколько раз. По-разному.
Сердце Джису сжалось. Она заставила себя не отпрянуть, не показать страха.
— Почему ты мне это говоришь?
Розэ посмотрела на неё, и впервые за всё время в её глазах появилось что-то — живая боль, не клиническая. Почти человеческая.
— Потому что ты — единственная, кто осталась дольше двух дней.
И ты мне понравилась.