Дорогая краля

Как это происходит? Не успеешь моргнуть — неделя пролетела. Причем крайне неудачная. А всё началось со злосчастного звонка Морозова. Назойливый капитан решил о себе напомнить, в этот раз обошлось без открытых угроз, но от этого его речи приобретали куда более зловещий характер. За всей любезностью интригана скрывалась издевка и последнее фатальное предупреждение.

“Машенька, — произнес он ее имя вкрадчиво и до тошноты слащаво, — рыбка моя, когда ты начнешь работать? Уже месяц прошел, я все жду-жду, когда ты перестанешь “дурочку” валять и возьмешься за дело. Пора бы уже выуживать понемногу сведения, глядишь и получится узнать что-нибудь стоящее. А как только я смогу использовать полученную тобой информацию, так сразу и закончим наше с тобой сотрудничество. Как я и обещал, пойдешь на все четыре стороны”.

Морозов и сам устал от шантажа, сменил тактику, комбинируя метод кнута и пряника, продолжал возлагать на шпионку поневоле большие надежды.

“И не забывай, что у тебя нет выбора, а моё терпение не вечно”.
Последние слова прозвучали слишком приторно, что совсем не похоже на грубого капитана. Это значило лишь одно — его терпение готово лопнуть в любой момент, как огромный мыльный пузырь.   

На другом конце провода потянулись длинные гудки, Морозов положил трубку, закончил разговор, как всегда, по английски. Чувства Маши смешались, и не разобрать, какое преобладает над разумом: чувство жгучей ненависти или липкой тревоги. Всё это заставило ее ткнуть кукиш в трубку, будто капитан мог видеть сквозь пространство. Хотелось еще плюнуть, представить вместо безжизненного куска металла наглую физиономию, но от этого легче бы не стало. Поэтому Мэри сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, старалась не мучить себя бессмысленной агрессией, которая просилась наружу. Чего доброго сорвется на ком-то близком.

До пятницы настроение было испорченным, уже и на сцену пора, а Маша никак не настроится, не выходит изображать из себя Мэри, лишь дешёвую подделку. С равнодушной миной она вышла на сцену, не удостоив гостей даже легкой улыбки.

Впрочем ее холодность никогда не отталкивала публику, а наоборот привлекала. И то, что она во время исполнения романса перепутала строчки, на высокой ноте ужасно сфальшивила — нисколько не оскорбляло слух. Какая разница, что поет эта красавица, главное — это картинка. Вот если бы она вышла в образе простой девушки Маши, сбросила с себя амплуа крали, тогда другое дело. Тогда бы заметили фальш и точно возмутились, требуя вернуть звезду “Лондона” на место.

Мэри не допела и до второго куплета, ушла со сцены. Всё, что происходило в последнее время, смертельно надоело. Она всерьез подумывала: а не отравить ли Морозова клофелином. Составила целый сценарий, как избежать наказания за убийство. Но тут сразу же в голове создавались один за другим все возможные варианты развития событий. В итоге пришла к выводу, что если и травить Морозова, тогда следом и его помощника Леймаха, чтобы убрать всех свидетелей разом. В мыслях ее понесло во все тяжкие, и пора было остановиться, пока в фантазиях не сгубила полгорода.

— Здорово, краля! — Филька без стука вошёл в гримёрку.

Мэри посмотрела с нескрываемой злобой на прихвостня главаря, прекрасно понимая зачем тот явился.

— Поехали, пахан уже заждался, — расхлябанно прошелся он взад-вперед, не доставая руки из карманов и добавил хихикнув: — уже и яйца намылил.    

Мэри и без того была на взводе, словно фурия, схватила первое, что под руку попалось, а именно пудреницу, и швырнула в незадачливого шутника. Фильке повезло, он с детства обладал хорошей реакцией, поэтому успел пригнуться. Лицо его обалдело вытянулось, когда фарфор вдребезги разбился о стену.

— Пошел вон отсюда! — прошипела Мэри.

— Чего? — мало того, что чуть голову не пробила, так еще и гонит прочь.

— Вон пошел, я сказала! Жди меня в машине!

Заметив, что ее руки шарят по туалетному столику в поисках чего-нибудь более увесистого, Филя решил не испытывать судьбу и вовремя дал деру, на ходу выкрикивая предупреждения:

— Зря ты так со мной!

А Мэри уже нащупала тяжелый флакон с парфюмированной водой и приготовилась метнуть его в непонятливого парня.

— Зря! — рявкнул он еще раз и закрыл дверь с другой стороны.

Дорогой французский парфюм остался в руке, пустая голова Фильки не стоит и одной сотой пахучей жидкости.

Следовало успокоиться и наконец-то начать работу. В одном Морозов прав: всё это затянулось, пришло время действовать.

Мэри привела себя в порядок и оторопело замерла, столкнувшись взглядом со своим отражением. По ту сторону зеркала настоящая красавица, которую все безумно хотели заполучить, и это приносило лишь несчастья. Природа наградила ее сполна, зато судьба издевалась. Красота стала проклятьем, Маша жалела о том, что родилась с такой невообразимо яркой внешностью. Хотелось содрать с себя лицо, возможно, тогда они оставят ее в покое.

Приступ отчаяния сменила отрешённость. Ничего она не станет делать, как бы сказал Кривой или Морозов: “кишка тонка”.

— Ну что киця, расчехляйся.

Потирая заросший подбородок, томно приказал Кривой и пристально наблюдал за притихшей в коридоре кралей.

— Погоди, — только и успела сказать Мэри, несдержанный мужлан тут же ее перебил и крепко выругался.

— Обрыдла годить! Ты мне сказала через неделю! Неделя прошла! Мне твои выкрутасы до усрачки надоели!

“Вот же мразь!” — едва совладала с собой Мэри, чтобы не плюнуть в уродливую физиономию. Хотелось сию же минуту покинуть прокуренную спальню бандита, совершенно не уважающего женщин, увы, такой вольности она себе позволить не могла. Морозов сожрёт с потрохами, если не будет никаких сдвигов.

— Хорошо, — вяло сказал Мэри и принялась раздеваться. — Только будем заниматься любовью так, как я скажу.

Кривой фыркнул и повторил передразнивая “заниматься любовью”. Он этот процесс немного по-другому называл, более цинично.

— Лады.

— Тогда садись на стул.

Заинтригованный и весь в предвкушении, главарь послушно сел, продолжая посмеиваться.
Мэри подошла к нему со спины и опустила шаль, намереваясь привязать мужчину к стулу. Тот дернулся, воспринял затею не очень хорошо, даже дико. Но красотка усадила его обратно, прошептала на ухо: “Тебе понравится”.
Кривой хрюкнул и отвесил комплимент:
— А ты ничего такая, с огоньком! Затейница!

Краля загадочно улыбнулась и затянула узел потуже.

Маша не обладала достаточной физической силой, прочно связать рослого, крепко сложенного мужика так и не удалось. Она не отчаивалась.
Встала перед ним, поставила маленькую ступню, буквально, на его причинное место и медленно стянула шелковый чулок.

— Ух! — шумно выдохнул Кривой и подпрыгнул на стуле.

Этим же чулком привязала его правую руку к спинке стула, в этот раз он не сопротивлялся, принял правила странной, но весьма увлекательной игры. Затем повторила то же самое, привязала и левую.

— Давай, покажи, — сгорая от нетерпения потребовал мужчина, глотая слюни и пялясь на бедра красавицы.

Мэри потянула вверх платье, сняла через голову, затем медленно спустила бретельки комбинации. Шелковая ночная сорочка заскользила по идеальной гладкой коже, обнажая полные груди, плоский живот и длинные стройные ноги.
Кривой поддался вперед, дернулся, но рук освободить не мог. Мэри покрутилась на цыпочках, как балерина из музыкальной шкатулки, дала возможность хорошо рассмотреть себя со всех сторон. Быстро схватила свои вещи, поцеловала в лоб и будь здоров.

— Да ты охренела?! — послышалось позади. — Стой! Вернись, вертихвостка!

А Мэри и не думала останавливаться, как оглашенная, прикрываясь ворохом одежды, бежала по коридору и на повороте неожиданно уткнулась носом в широкую грудь.

Павел с интересом смотрел на нее сверху вниз.

— Я вспомнил, где тебя видел, — вдруг произнес он и похабно ухмыльнулся.

Мэри, сгорая от стыда, пыталась прикрыться, втянула голову в плечи, как черепаха в свой панцирь.
В спальне Кривого послышался глухой удар, будто что-то тяжелое свалилось на пол и полился водопадом поток нецензурной брани.

— Ах, ты сука! Зараз я тебе устрою “заниматься любовью”! Ты у меня месяц ноги не сдвинешь!

Маша с мольбой взглянула на парня и тот без слов всё понял. Топот разнесся по коридору — это главарь бросился догонять кралю.

Паша догадался по крикам и угрозам, что ее ждет не слишком приятная участь. Кривой обещал с ней сделать такое, что даже у него уши покраснели. А она так и стояла, прижимала вещи к груди и не знала, в какую сторону бежать. Он быстро среагировал и потянул беглянку за собой. Стремглав они спустились по ступеням и заскочили в первую попавшуюся комнату. Весь второй этаж занимали спальни для быстрых свиданий. Поэтому Павел нисколько не удивился, обнаружив на скомканой постеле храпящее толстое тело, а рядом, закрывающую лицо до подбородка грязной простыней — молодую девицу. Вскоре всё же изумился, когда узнал в стеснительной проститутке девчонку из кабака, которую недавно выдернул из лап пьяных мужиков и отдал свои последние монеты, чтобы та смогла заселиться в каком-нибудь общежитии.

— Ты? — спросил он удивлённо.

Мэри тем временем успела кое-как нацепить на себя одежду и заперла дверь на щеколду.

— Ну я, — немного погодя ответила юная девица, перестала стесняться и открыла лицо.

Собственно говоря, чего ей стыдиться? Подумаешь — вернулась. Деньги быстро закончились, куда деваться? Пришлось обратно проситься в проститутки.

Павел недовольно сложил руки на груди и смотрел осуждающе. Вот же глупая, некому мозги вставить.
По коридору кто-то промчался, Мэри вся сжалась, подсознательно догадывалась кто.

— Некому тебе задницу надрать! — по-отечески отчитывал девчонку Паша.

— Почему же некому? За три рубля можешь сам надрать, — съязвила она, ерничала в ответ по примеру уличных девок.

— Дура, — процедил сквозь зубы Павел и прискорбно качал головой.

— Т-сс! — шикнула Мэри, услышав, как кто-то громко переговаривается в коридоре.

Все трое прислушались, а девчонка толкнула в бок уснувшего клиента, чтобы тот прекратил храпеть как трактор.

— Не, пахан, — кто-то произнес заискивающе, — краля точно не выходила.

Будто зверь зарычал в ответ.

— Значит, тварь эта где-то здесь! А-ну выходи, слышишь! — громко потребовал Кривой. — Я тебе не мальчик! Выходи, шилохвостка.

Мэри кусала ногти в нервном припадке, глаза ее забегали.
Паша взглянул на нее еще раз и пожалел, что впутался в чужие разборки. Эта полуголая заносчивая певица сама себе ищет приключения на пятую точку, к тому же прекрасным уроком послужила история с сопливой девчонкой, которая вместо того, чтобы бежать отсюда куда глаза глядят, снова вернулась. Какое-то проклятое место, подумал Павел о притоне.
Вскоре стало ясно, что Кривой разошелся не на шутку и не прекратит искать сбежавшую даму, так коварно продинамившую его. Он с ноги открывал каждую дверь, прерывая любовные утехи посетителей, что его нисколько не заботило.

Завизжала очередная девица, Кривой быстро осмотрел комнату и хлопнул дверью, отправился дальше. Внутри клокотала обида и бушевала дикая страсть, хотя это красивое слово жестокому мужлану нисколько не импонировало. Здесь более уместно — похоть. Он не собирался терпеть насмешку, а именно так расценивал поступок певицы. Мысленно представлял, как поступит с ней и распалялся еще больше.

Мэри одно знала точно — сегодня ему нельзя попадаться на глаза. Она уже жалела о своем бегстве, совершенно не догадываясь о последствиях. Откуда же ей было знать, что Кривой плохо воспринимает флирт и любовные игры. Теперь сокрушаясь из-за своей недалекости, мельтешила по маленькой комнате в поисках убежища.
***
В соседней комнате никого не оказалось, Кривой подошел к грязной постели, заглянул под кровать, обнаружил лишь клубки пыли и окурки, отправился дальше.

Едва с ног не сбил вылетевший из спальни полуголый мужик. Главарь брезгливо оттолкнул его и понял, что тот не по своей воле покинул помещение. Павел пнул пьянчужку под зад сапогом и недовольно пробурчал:
— Пшел отсюда!

Мельком Кривой заметил на кровати молодую девчонку, совсем ещё дитя. Паша хлопнул дверью перед его носом, не давая времени даже рот раскрыть для вопроса.

— Хм! — бандит потирал в раздумьях подбородок.
Его всё же поразило увиденное. На секунду даже забыл, кого искал. Что-то в голове не складывалось: Павел и эта грязная молоденькая замухрышка. Не он ли накануне спас “потаскушку” от пьяной толпы?

— Хм! —  глубоко задумался главарь.

Уже не так рьяно, Кривой обыскал оставшиеся пару комнат, спустился вниз. Филька развел руками — никого. Он и сам в полнейшем изумлении, точно помнил, что мимо голых баб не пробегало, а тем более таких известных.

Кривой махнул рукой.
“А гори оно всё синим пламенем!”
Поднимаясь по лестнице, всё думал о Павле и малолетке. Однако, не нравилось ему, то что он узнал о своем протеже. Ладно бы сопливая институтка, а этой девке на вид лет тринадцать, не больше. Двуличие Павла не давало покоя. А он-то никогда в людях не ошибался, а здесь неприятная оплошность. Паренёк либо слишком жалостливый, либо идиот, а может и то и другое вместе. Вот так в раздумьях дошел до своей спальни.

На полу валялись шелковые чулки, стул разломан. Он поднял мягкий на ощупь чулок и уткнувшись в него носом, втянул запах сбежавшей зазнобы. Неожиданно в голове, будто щелкнуло, и швырнув предмет женского гардероба, Кривой побагровел, вот-вот пар из ушей повалит.

— Ах вы, сучары!