Пытка
Машу заперли в маленькой холодной камере.
Ночь стала сущей пыткой, мучая бессонницей. Воображение рисовало страшные картины: будто стены сдвигались, воздух заканчивался, Маша умирала снова и снова в мучениях, не различая, где ночной кошмар, а где реальность. Несколько раз она стучала в железную дверь, требуя воды и плед. Никто не откликнулся, лишь под утро, когда удалось немного забыться сном, со скрипом приоткрылось маленькое отверстие. Кто-то заглянул внутрь, проверил всё ли в порядке и тут же закрыл.
Позже принесли подобие пищи и воды на два глотка, несправедливо заключенная с жадностью выпила все до последней капли, тюремную баланду пробовать не стала: побрезговала.
Маша до боли сжала виски и стала думать, как отсюда выбираться. Оставаться в клетке было невыносимо, все что она сейчас хотела - это вновь дышать свежим воздухом и упасть в свою постель.
"Дай ему то, что он хочет" - вспомнился недавний совет Оси. Эта мысль больше не покидала ее.
Дай ему то, что он хочет.
Да, все верно, иначе погибнет. Безжалостный подонок замучает до смерти, сгноит в вонючей камере, погубит.
Думать становилось больно, дышать всё труднее. Маша с горечью сожалела о своем поступке. О всех своих поступках и решениях. Каждый раз в голове звучало надоедливое: если бы. Что если бы не привел ее случай в "Лондонъ"? Тогда бы она, наверное, смогла бы избежать роковой встречи с подлым капитаном.
Морозов Олег Владиславович тоже этой ночью не спал. Нет, его не мучили угрызения совести, которой давно уже не было. Он не беспокоился о молодой певице. Комфортно ли ей в камере? Переживет ли эта тонкая натура ночь в заключении? Нет, такими глупостями мужчина не страдал. Он думал совершенно о другом: куда пропала ненависть. Почему желание обладать этой глупой девчонкой вновь затмило всё на свете?
Еще пару дней назад Морозов упивался чувством предстоящей мести. После той ночи он готов был разорвать ее на мелкие кусочки, втоптать в землю, унизить, лишить всего. Оскорбленный капитан взялся за дело серьезно и хотел отправить мегеру в трудовой лагерь. Там бы пусть и пела свои сопливые романсы, перед отбоем в бараке, ложась, на кишащий клопами матрац. Пусть бы вспоминала, как ответила жестокостью на его страстный порыв, словно фурия. Стерва получит свое, сначала он возьмет. Потом бросит на растерзание в камеру уркам. А дальше забудет о певичке, найдет себе другую протеже. Но только ее образ никак не удавалось выкинуть из головы, красивое лицо преследовало его повсюду, не давало покоя, особенно длинными одинокими ночами.
- Сука! - выругался мужчина, швырнув подушку в стену.
***
У народного комиссара внутренних дел была весьма увлекательная работа, так сказать, по душе. Всё в его жизни, до нынешнего момента, было понятным и осмысленным: чем больше раскрытых преступлений, уличенных во лжи врагов, признаний предателей, тем больше звездочек на погонах, тем больше кабинет и выше кресло. Морозов справлялся со своими обязанностями отменно и даже лучше.
К тому же, надо признать, как всякий садист, получал колоссальное удовольствие унижая других людей. Его работа вполне способствовала развитию безжалостности. Олег Владиславович никогда не чурался запрещенных методов на допросах, с энтузиазмом использовал пытки и порой расстраивался, если слишком быстро получал желаемое.
Озверевший от бессонницы и навязчивых желаний, капитан приступил к работе.
Не благоволили сегодня звезды мелкому спекулянту Иннокентию, Морозов тут же приказал вести его в допросную. К несчастью, стали известны некоторые факты и Олег Владиславович не мог упустить случая выпустить пар, использовав беднягу в качестве козла отпущения.
- Что же вы не сказали, Иннокентий Львович, что подделывали талоны на питание? - с ходу начал допрос Морозов, засучив рукава.
- Не понимаю, - искренне ответил мужчина.
- Ну как же? Описание полностью совпадает, есть заявления потерпевших.
- Это был не я.
Конечно, это был не он. И Морозов прекрасно знал правду, не дав объясниться, выбил стул и свирепо навис над свалившемся навзничь задержанным.
- Работать не хочешь, - после каждого слова следовал тяжелый удар сапогом, - тунеядец, прохиндей, барыга.
Мужчина едва успевал закрывать голову руками. Он охал и просил прекратить, за что получал удар сильнее прежнего. Сжимался всем телом, чем только раздражал мучителя. Капитан окончательно успокоился, когда выбился из сил, а жалкий трус уже не сопротивлялся, потеряв сознание. Олег Владиславович, немного отдышался, сплюнул, почувствовав во рту кисловатый привкус металла. Избитый стонал, начинал приходить в себя. Морозов вернулся за стол.
- Сядь, - приказал он Иннокентию, подав чистый лист бумаги и карандаш. - Пиши чистосердечное признание.
Кеша с трудом встал на ноги, ковыляя, сел напротив.
- Что писать? - хрипло спросил он, осознав опасность. - Я напишу, всё напишу, только не бейте.
Трусоватый Иннокентий и без пыток бы во всем признался, подписал бы, что нужно и не нужно.
Олег Владиславович продиктовал, после, довольный собой, ведь удалось раскрыть несколько преступлений за раз, хотя и не полностью ублаготворенный, вернулся в личный кабинет. Безмятежно выпил чай, иногда все же думая, как поступить с певицей. И отпускать ее не хотелось, но и давать делу ход тоже. Отправить ее в лагеря и больше никогда не увидеть? Может подождать, пока не сломается? Эта мысль не давала ему покоя. Он оставил на потом гнетущий вопрос, чтобы вернуться к нему вечером.
Позже Олег Владиславович провел подобный допрос и одурманенный запахом крови, вернулся к своему обычному состоянию бездушного чудовища. Похоть овладела им. Разгоряченный и свирепый, он приказал дать ключ от ее камеры, с непоколебимым намерением получить желаемое.
В коридоре следственного изолятора было пусто. Капитан быстро подошел к стальной двери, достал ключ. Он знал, что останется безнаказанным, никто не посмеет судить его, и с этой девчонкой сейчас можно делать всё, что угодно. Но ключ так и остался в дверной скважине. Вместо этого приоткрыл смотровую форточку, заглянул осторожно внутрь.
Заключенная сидела на нарах, устало закрывая лицо руками, услышав шум за дверью, медленно повернулась в его сторону, форточка тут же захлопнулась, он выдернул ключ и удалился быстрым шагом.