Ошибка

Вот так нерадостно встретила меня Москва. Я сразу пожалел, что прилетел рано, а не к самому началу занятий. Совсем не хотелось сидеть в общаге целую неделю. Конечно, можно было заняться подготовкой к учебе, но я же не Гермиона Грейнджер, в конце концов.

Друзей здесь у меня не завелось, а хороших приятелей по собственной глупости я оттолкнул, когда начал встречаться с Валерой. Некого было даже позвать прогуляться. Пару дней мне удавалось развлекать самого себя: я бродил по мокрым от дождя старинным улочкам и стремительно желтеющим паркам, заходил в кафейни, чтобы погреться и выпить горячего какао. Было даже неплохо. Если бы изначально я не ждал другого: все это мы должны были делать вместе с Валерой. Поэтому грусть то и дело одолевала меня.

Я скучал.

И как назло Валера будто пропал с радаров, не звонил и не писал. Последнее его сообщение было наполнено сожалениями и извинениями, обещаниями всего на свете. Оно пришло в тот же вечер, когда Валера звонил и рыдал мне в трубку, а дальше тишина, которая уже начинала тревожить меня.

И тут я подумал о Механошиных. Решил им позвонить. На мой вызов ответил Валера, сказал, что мама приболела и никого пока не хочет слышать. Мы с ним поболтали немного и попрощались. Мне стало еще тоскливей.

На следующее утро пока я еще кемарил в своей общежитской постельке, мне поступил звонок.

— Доброе утро, Марк!

Это была Валентина Ивановна.

— Валера сказал, ты звонил?

— Хотел узнать как у вас дела, — хрипло ответил я.

— Ой, прости, я тебя разбудила, — посетовала она, — я подумала, что ты на занятиях и как раз подгадывала твой перерыв.

— Да ничего страшного, — сказал я уже более вменяемым голосом. — Рад вас слышать. А занятия у меня начнутся только с понедельника.

— Вот как...

И Валентина Ивановна тут же взяла меня в оборот. Через пару часов я был умыт, одет и готов к отъезду. У общаги меня ждало такси. Я закинул на сиденье себя и сумку с вещами на несколько дней, и в приподнятом настроении отправился в гости.

Все-таки отношение ко мне Валентины Ивановны было сложно объяснить. Что такого она нашла в постороннем парне, чтобы относиться к нему с подобным доверием и добротой? Ведь будь в этом хоть что-то от жалости или неискренности, я бы почувствовал. Наверняка бы почувствовал и не стал бы продолжать наше общение.

Дом Механошиных встретил меня шумом и новенькой входной дверью. Шум пробивался из открытого окна на втором этаже — играл явно какой-то ОСТ из аниме. Новенькая дверь была кипенно-белой, современной, но выглядела в разы дешевле предыдущей, хотя намного больше подходила фасаду дома.

Я нажал дверной звонок. Музыка наверху тут же смолкла. Из окна меня окликнул школьник-Валера:

— Погоди немного, я открою, мама еще не вернулась из магазина.

— Привет, — он улыбнулся мне с порога.

Я кивнул на открывшуюся дверь и спросил:

— В честь чего такие перемены?

Валера пожал плечами.

— Давно стоило сменить эту старую рухлядь, — ответил он. — Продали ее за бешеные бабки: антиквариат же. Зато купили новую, и еще осталось на покутить.

Валера сразу потащил меня к себе. Уроки у него сегодня закончились рано, и он вовсю развлекался. На этот раз он не стал изводить меня видеоиграми, а сунул в руки банку колы и включил первый сезон Наруто.

— Я обещал тебе его показать, и теперь ты не отвертишься.

К приезду Валентины Ивановны мы успели посмотреть с пяток серий. Валера хотел было продолжить, но нас обоих позвали вниз. Мы перетаскали кучу пакетов с покупками, потом вместе их разбирали и помогали готовить обед.

— Мальчики, вы такие молодцы, — приговаривала Валентина Ивановна, — что бы я без вас сегодня делала?

Она выглядела неплохо, но будто была более нервной, чем обычно. Я спросил ее о самочувствии, но получил успокаивающий ответ.

— Все хорошо, Марк, — сказала она. — Просто это такой странный период, когда мне лучше быть с кем-то. С кем-то таким милым и прекрасным, как ты или мой сын.

Я не стал больше ни о чем спрашивать, видимо не только у меня были непростые времена.

После обеда мы планировали поехать в кино, а после погулять по вечерней Москве, но тут кто-то позвонил во входную дверь. Валентина Ивановна открыла. Мы с Валерой сидели внизу, в столовой, допивали чай. Я услышал мужской голос, в котором явно звучали недовольные нотки. Валентина Ивановна держала визитера на пороге, что-то отвечала ему стальным голосом. Я разобрал только ее: «ты не можешь приходить без звонка» и мужское: «даже в такой день?»

Валера перестал пить чай и явно напрягся. Я смотрел на него в недоумении. Он отодвинул чашку и сказал мне:

— Поднимемся в мою комнату.

Я согласно кивнул и послушно пошел вслед за ним. Мы миновали холл и только ступили на лестницу, как в спины к нам прилетел окрик: «Валера!» Я обернулся, мельком взглянул на пожилого мужчину, что пытался втиснуться в дверной проем. Валера же даже не обернулся, схватил меня за руку и утащил наверх.

Мы сидели посреди его комнаты в полной тишине. Мне было неловко, но я все-таки спросил:

— Это твой отец?

Валера кивнул.

Я думал было, что он ничего больше не скажет, но он заговорил.

— Они с мамой развелись очень давно. Я иногда с ним встречаюсь, но не очень часто.

— Все настолько плохо?

Не знаю, кто меня дергал за язык. Я вроде не хотел любопытничать, но все-таки делал это.

Валера мне искренне улыбнулся.

— Да нет, — ответил он. — Мы неплохо общаемся. Мама не запрещает. Но у них непростые отношения. Они думают, я не в курсе почему, но я давно знаю. Отец иногда бывает полным мудаком, как сегодня. Не люблю такие дни.

Я успокаивающе похлопал его по плечу. Меня порой удивлял этот парень. То, как взвешенно и по-взрослому он рассуждал, даже вызывало во мне некую зависть. Я в свои двадцать частенько был полным наивняком.

Минут через десять к нам поднялась Валентина Ивановна.

— Извини за это, — сказало она мне. Я отмахнулся и покачал головой, дескать «не за что».

Валентина Ивановна через силу улыбнулась.

— Знаете, что я подумала? — вдруг воодушевленно заговорила она. — А не махнуть ли нам на природу? Отпросим Валеру из школы и рванем?

— Мам, — ее сын явно не был впечатлен подобной перспективой. — Я в выпускном классе на минуточку.

— Ах! — махнула рукой Валентина Ивановна. — Наверстаешь. Это всего пара дней. Уедем сегодня, вернемся утром в воскресенье. Успеешь даже домашку сделать.

Видимо всем нам сегодня нужно было исцеление. Я лично не протестовал. Да и как бы я посмел? Через полтора часа мы уже мчались куда-то за МКАД.

Мы приехали в неплохое местечко: съемный домик на две спальни с гостиной, широкий двор с множеством деревьев, беседкой и лавочками, вид на озеро или это был пруд.

Дождь прекратился еще в обед, и хоть вокруг было сыро, небо уже очистилось от облаков. На ближайшую пару дней обещали хорошую погоду. Осень, видимо, ненадолго решила сбавить обороты.

Мы расположились во дворе и принялись жарить мясо уже в сумерках. В беседке зажгли свет, да еще и гирлянду, по ее периметру. Сидели, закутавшись в пледы, ели шашлыки с овощами, пили вино (без Валеры, конечно). Ушли спать уже поздно-поздно вечером, когда окончательно объелись и замерзли.

На следующий день было тепло. Мы катались на лодке, а потом ходили за грибами. Вечером вновь сидели в беседке с хозяином домика, он заглянул на огонек, да так и остался.

Забавная все-таки у нас получилась компания. Школьник-подросток, его мама, я — посторонний им студент университета и этот дядька — глубокий уже пенсионер-бизнесмен, но мировой мужик и мастер травить байки.

Суббота выдалась не менее насыщенной. Мы чистили и мариновали грибы, пытались рыбачить, валялись прямо на траве под тяжелыми кистями рябин и смотрели в по-осеннему синее небо. Мы болтали и болтали и делали что-то еще, и только позже я понял — что-то было не так. Все эти дни что-то шло совсем не так.

Пока мы готовили ужин (опять-таки на улице) это подтвердилось. Валентина Ивановна вдруг расплакалась. Минуту назад еще что-то напевала и подгоняла нас с нарезкой овощей и вдруг зарыдала. Я испугался и не знал что делать. Валера же отвернулся и спрятал глаза.

Валентина Ивановна заглушила всхлип, схватила меня за руки и пожала их, будто успокаивала; то ли меня, то ли себя.

— Все хорошо, — задушенно проговорила она. — Но я пойду, мальчики. Мне надо пройтись.

И она зашагала прочь вдоль берега озера, покачиваясь и кутаясь в свое легкое пальтецо, хотя на улице еще было очень тепло. Я растерянно оглянулся на Валеру, не зная нужно ли что-то предпринять. У парня глаза были на мокром месте, и он просто покачал головой.

Мы бросили попытки готовить ужин и ушли вместе на пирс. Сидели там и смотрели в сторону тропинки, по которой ушла Валентина Ивановна. Мы молчали. Долго. В этот раз мне не хотелось ничего спрашивать.

Валера заговорил сам.

— Мой брат погиб примерно в это время, двенадцать лет тому назад. Утонул в море. Еще в Калининграде. — Валера тяжело вздохнул. — Мама до сих пор скорбит. А я его помню очень плохо, хоть и любил безмерно. Почему-то совсем не могу вспомнить его лица.

Парень отвернулся. Он плакал. И я заплакал вместе с ним. Почему-то я очень сильно ощутил эту их потерю.

— Я так удивился, когда увидел на тебе ту пижаму, — сказал Валера через некоторое время. — Думал, может маме стало легче, раз она отдала тебе ее. Она же до сих пор покупает брату вещи, будто ждет, что он вернется. И я будто бы жду вместе с ней. Это так тяжело.

Я не стерпел, обнял Валеру и уткнулся ему в плечо. Плакал и похлопывал его по спине. Парень шмыгал носом и уже не стеснялся своих слез передо мной. Теперь я немного больше понимал чувства Валентины Ивановны ко мне.

Она вернулась через пару часов уже в темноте. Мы все-таки доделали ужин. Тихо его съели и разошлись по комнатам.

Я долго не спал, думал о своем Валере. Беспокоился. Он так и не ответил ни на одно мое сообщение в Телеграме. Я решил, что все-таки позвоню ему, как вернусь завтра в общагу.

Мой сосед по кровати тоже не спал, в темноте комнаты были видны огоньки от его включенных наушников.

— Ты не спишь? — услышал я через некоторое время.

— Не-а, — ответил я.

— Посмотрим Наруто?

Утром мы еле встали. Валентина Ивановна стала прежней Валентиной Ивановной, посмеялась над нашими помятыми лицами. Завтракать мы не стали — надо было выдвигаться обратно в Москву.

— Уедешь от нас, — сказала Валентина Ивановна. Я согласно кивнул. Ей действительно было бы неудобно завозить меня в общагу.

Мы подъехали к их дому около десяти часов. Позавтракали. Валера убежал наверх делать уроки (наверное). Мы впервые за все дни остались с Валентиной Ивановной тет-а-тет.

— Пообедаешь с нами? — спросила она. — А то я так и не спросила, что тебя беспокоит. А я вижу, что беспокоит и очень сильно.

Я с немалой толикой облегчения поделился с ней своими переживаниями. О нас с Валерой Адамовым она уже все знала. После самого первого нашего с ней разговора она больше ни к чему меня не подталкивала, ничего не советовала, просто выслушивала и говорила слова поддержки.

Тут же лицо ее стало странным. Валентина Ивановна посмотрела на меня долгим взглядом и взяла за руку.

— Мне не хотелось бы это тебе говорить, — сказала она, — но и промолчать я не могу. Адамовы вернулись дней десять тому назад. Вернулись все, и Валера тоже вернулся.