Ошибка

После этого случая, что-то во мне изменилось. С Валерой мы, как и прежде встречались, я любил его, но уже не так слепо и беззаветно. Будто бы мне удалось подняться над своими чувствами и увидеть реальное положение дел.

Раньше Валера казался мне чуть ли не божеством: красивый богатый парень, обративший внимание на такого простого ребёнка как я. Мне же хотелось ему угождать, отдавать всё моё внимание и заботу, защищать его, раствориться в нём. Он стал моим первым во многих отношениях, и это ослепило меня. Я словно не замечал, что начал превращаться в кого-то другого, совсем на себя не похожего.

Изо дня в день я слышал от Валеры, как несправедливо и гадко поступает с ним его мама. Во мне разгоралось пламя негодования, которое нечем было затушить. Я злился, я сходил с ума, я ненавидел. В какой-то момент у меня созрел план: за спиной у моего парня встретится с его несносной матерью и поговорить. Выложить все карты на стол. Я запомнил дом, который мне показал Валера, узнал всё, что мог о закрытом районе, в котором он находился. Обманом проник на его территорию и чуть не устроил жуткий скандал.

Слава богу, что не устроил.

Теперь же словно пелена спала с моих глаз, и я понял, что мой парень — обычный человек со своими достоинствами и недостатками. Он действительно соврал мне. Пусть мне и не хотелось верить в это сначала, но, немного понаблюдав за поведением Валеры, я в этом удостоверился. В универе никто про нас не знал. Виделись мы только в безопасных местах, общались только в узком кругу Валериных друзей-геев. Он никогда при мне не отвечал на звонки из дома, обязательно уходил в другое помещение. Мы не фотографировались вдвоем, мне нельзя было звонить или писать ему в соцсетях, даже добавляться в друзья. Меня будто вообще не существовало в его «натуральном» кругу общения.

И как я раньше не понял, что он никогда и не вылезал «из шкафа»? Это же было очевидно. Вдруг пришло осознание, что мы встречались, только тогда, когда это было удобно Валере. Мои желания никогда не брались в расчет. Я жертвовал ради свиданий занятиями, часами практики, подготовкой к экзаменам. Меня бы точно лишили стипендии в этом семестре, если бы я срочно не начал погашать задолженности по учебе.

Теперь мне удавалось говорить нет своему парню, чтобы уделять достаточное время занятиям. Валере это не очень-то понравилось. Мы даже в первый раз серьёзно поссорились, но уступать я не стал. Пусть страх потерять его снедал мою душу, я оставался твердым в своих решениях. Валера на удивление недолго дулся и первым пришел мириться.

Насчет его лжи мы так и не поговорили. Не то, чтобы мне вдруг стало все равно, что меня водят за нос. Просто, мои чувства к Валере уже успели окрепнуть, а разговор означал бы расставание, ведь я дал себе слово встречаться только с открытыми геями. Рвать отношения сейчас было невыносимо для меня, и я закрыл глаза на Валерин обман. «Что не сказано вслух, значит того нет», — твердил себе каждый божий день.

К концу июня экзамены, наконец, закончились. Изначально, я планировал остаться в Москве до конца лета, чтобы не расставаться надолго со своим любимым, но теперь планы мои поменялись. Родители вдруг сами позвонили, позвали к себе. Я соскучился по ним, по брату, соскучился по дому, поэтому решил ехать. Звал Валеру, но он не поддавался на уговоры погостить у меня хотя бы пару недель. Валерина мать настаивала, чтоб он ехал с ней на их виллу в Италии. И он не посмел ей перечить. А мне не хотелось торчать в пыльном городе все лето, да еще и работать за копейки, чтобы оплатить себе съемное жилье в надежде, что мой парень вырвется в Россию хотя бы на пару дней. Я принял твердое решение лететь домой на каникулы.

Перед этим мне вдруг захотелось позвонить Валентине Ивановне, она очень обрадовалась моему звонку и позвала в гости. А я что? Я поехал. Купил букет цветов и конфеты и стартанул. Всё-таки Механошины мне тогда очень помогли, не дали потерять себя и натворить глупостей.

Я не сразу постучал в дверь, когда приехал. Посмотрел внимательно на соседние дома. В прошлый раз мне и головы поднять не хотелось, не то, чтобы пристально вглядываться. Я не знал, который из них дом семьи Адамовых, но я увидел синюю дверь, точь-в-точь, как у Механошиных и сразу понял причину своей ошибки. Тогда, по снимку Валеры, я мало что запомнил, кроме этой двери со старинной литой ручкой. Никогда не думал, что у богатых в обиходе может быть что-то настолько идентичное друг другу.

Дом Валериной семьи помимо двери ничем не напоминал дом Валентины Ивановны. Он казался в разы больше и был обнесен ажурным кованым забором, не очень высоким, но довольно неприступным из-за острейших наверший на нем. Даже если бы захотел, я вряд ли смог бы так просто попасть на территорию этого особняка. К дому же Механошиных вела открытая мощеная тропинка, а белый низкий заборчик окружал только цветники. И где были мои глаза? Как я мог перепутать эти два дома?

— Ты почему тут торчишь и не заходишь?

Валентина Ивановна открыла дверь и с улыбкой смотрела на меня.

— Да так, — отмахнулся я и поспешил к ней.

Я планировал остаться на обед, а потом попрощаться, но меня не отпустили. Школьник-Валера неожиданно тоже был рад моему приходу и после еды утащил меня в комнату, знакомить с новыми видеоиграми и делиться новостями. Мне было удивительно их отношение ко мне, словно к близкому человеку, но и самому мне было уютно и комфортно с этой семьей.

Мы поужинали, затем Валера ушёл гулять с друзьями, а Валентина Ивановна налила нам по бокалу красного вина и начала расспрашивать обо всем. Я рассказывал. Впервые в жизни мне хотелось делиться своими мыслями и проблемами с другим человеком. У меня никогда не было близкого друга до этого момента.

Я захмелел, и Валентина Ивановна не позволила мне уехать. Приготовила гостевую комнату и даже принесла пижаму, чуть великоватую для меня. Утром я проснулся поздно и то только потому, что Валера пришел и растолкал меня.

— Мама завтракать зовет, — сказал он. Я выпростался из-под одеяла.

Валера как-то странно оглядел меня с головы до ног.

— Что? — спросил я, разглядывая себя.

— А! — пришла мне в голову догадка. — Это твоя пижама? Валентина Ивановна дала мне её. Ты против?

Валера покачал головой.

— Она не моя.

Затем он развернулся и ушёл, оставив меня недоумевать. Впрочем, задумываться не оставалось времени. Когда мы позавтракали, мне нужно было уже бежать собирать вещи.

Валентина Ивановна взяла с меня обещание, что как только я вернусь, то навещу их. Я совсем не был против.

С моим Валерой мы попрощались накануне. Я знал, что он уже должен был загорать где-то на побережье Италии. Я же, распихав по знакомым кое-какие вещи, освободил комнату в общаге и отправился в аэропорт.

Лететь домой было волнительно. И хоть я и соскучился по дому и семье, но не хотел вновь почувствовать себя чужаком. Мои родители были совсем еще не старыми людьми. Когда-то они жили в Новосибирске и работали в нефтяном бизнесе, но после моего рождения все бросили и перебрались в Сочи. Они приобрели в окрестностях города участок земли и мини-отель, и все последующие годы содержали его вдвоем. Я и мой младший брат в каникулы и по выходным всегда помогали им. По крайней мере, так было до моего каминг-аута.

Родители так и не смирились с тем фактом, что я гей. Они не выгнали меня из дома и не отказались, но и не приняли. Как-то я услышал их разговор и понял, насколько они стесняются меня, насколько им тягостно мое присутствие в доме. Тогда я и принял решения переводиться в московский ВУЗ.

Было тяжело. Я и раньше не особо делился чем-то с родными, а тогда и вовсе закрылся. Только спустя месяцы, уже в Москве я оттаял и встретил Валеру. С того времени прошел практически год. Родители также оплачивали мне проживание и расходы на учебу, но домой не звали. Это были первые каникулы, на которые мне разрешили вернуться.

Может я уже свыкся с тем, как ко мне относятся близкие, или что-то действительно изменилось, но по прилету я не почувствовал отчуждения. Отец с матерью вроде даже искренне поприветствовали меня, а брат так и совсем не мог отлипнуть на радостях.

Я поселился в своей старой комнате и на следующий же день принялся за работу. В гостинице в разгар туристического сезона помощь всегда была кстати. Так хотя бы частично я мог погасить перед родителями долг за обучение.

Свободного времени у меня оставалось не так уж и много. В основном в часы отдыха я купался или читал. Валера иногда звонил мне. Мы болтали совсем немного, мать кружила возле него коршуном и редко оставляла одного. Раньше мне было бы жаль Валеру, и я бы попытался его утешить, но теперь все больше раздражался. Понимал, что это неразумно, но ничего не мог с собой поделать.

«Он же старше меня, — думал я, — увереннее и ярче, почему он позволяет так с собой обращаться?» Ответ на этот вопрос мог дать лишь сам Валера, но недомолвки между нами не позволяли нам говорить открыто. Я все также боялся потерять его.

В Москву я вернулся похудевшим и загоревшим. В начале сентября в столице уже было прохладно, шли дожди. После солнечного Сочи это ощущалось немного удручающе. Я забрал свои вещи и заселился в общагу. Занятия начинались на неделю позже, поэтому дел особо у меня не оставалось.

Я очень соскучился по Валере. Он вот-вот должен был вернуться и позвонить. Мне не терпелось увидеть его. Он иногда скидывал мне свои фото в телеге (и приличные и не очень), но они, конечно, не шли ни в какое сравнение с оригиналом.

Валера был красивым. Его считали одним из самых красивых парней в нашем универе. Он даже стал представителем экономического факультета и светился на университетских рекламных постерах, листовках, брошюрах. Черты его лица были тонкими и четкими, вкупе с натуральными светлыми чуть вьющимися волосами, голубыми глазами и пухлыми губами красивой формы, это создавало очень привлекательную картинку для людей обоих полов. Роста мы с ним были примерно одинакового, 170 плюс-минус, но Валера выглядел тоньше и изящней. Я влюбился в него с первого взгляда, и до сих пор не верил, что он тогда мне ответил взаимностью. Мне очень хотелось, чтоб недосказанность между нами исчезла, и мы смогли дальше развивать наши отношения.

Наверное, я вырос слишком наивным.

— Я не приеду, — было первым, что я услышал от Валеры, после того, как ответил на долгожданный звонок. — Мама договорилась с университетом, что я буду работать над дипломом здесь, в Италии.

Валера заплакал. Я слышал это в трубке, и сердце мое сжалось от внезапно навалившегося на меня чувства безнадежности. Что же делать? Я даже лица Валеры не видел уже два месяца. На видеозвонки тоже был наложен строжайший запрет, а то «вдруг мама увидит».

«Какая глупость», — подумалось мне. — «Какая ж это все глупость от начала и до конца». Но я попытался отогнать от себя эти мысли. Они казались ужасно циничными в этот момент. Я изначально хотел тратить время на любовь, а не на борьбу с неприятием себя или гомофобией чьих-то родственников, именно поэтому обещал себе встречаться только открыто. Но раз случилось по-другому, неужели я вправе думать, что наши с Валерой отношения — глупость?

Мне не удавалось найти слов, но нужно было хоть что-то ответить.

— Не плачь, — сказал я тихо. — Все будет хорошо. Рано или поздно ты вернешься, а я тебя подожду.