21. Дыма без огня не бывает
Мари сидела на кровати, сжимая в руках край пледа. В голове был хаос. Она пыталась разобраться в том, что только что услышала.
Грегори внимательно наблюдал за ней, явно довольный собой. Он добился того, чего хотел.
Но что хотел он на самом деле?
Месть.
Не просто убийство. Не просто страдание.
Он годами выстраивал этот план, выжидал, направлял, играл.
Но теперь, зная его историю, Мари вдруг почувствовала что-то странное.
Жалость.
Она не хотела этого. Не должна была. Грегори — чудовище. Он разрушил столько жизней. Он наслаждался этим.
Но ведь он не всегда был таким. Когда-то он просто любил. И его любовь забрали самым жестоким образом.
Разве можно было его винить?
«Можно», — твердо сказала себе Мари. Но часть её все равно сомневалась.
Тишина в комнате стала давящей. Грегори разглядывал её, словно что-то изучая.
— Ты что-то задумалась, — наконец заговорил он.
Мари вскинула на него взгляд.
— Я... — она замялась. Что она могла сказать? Что ей его жаль?
Грегори усмехнулся.
— Ты удивишься, но я не всегда был таким, — сказал он, будто читая её мысли.
Она нахмурилась.
— Каким?
— Монстром, — он пожал плечами.
Мари стиснула зубы.
— А кто тебя таким сделал?
Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем отвел глаза.
— Люди.
Она хотела что-то сказать, но Грегори вдруг заговорил снова, и его голос был... другим. Спокойным. Почти усталым.
— Знаешь... я хотел извиниться.
Мари замерла. Извиниться?
Грегори поднял взгляд, в его глазах не было привычной насмешки.
— За то, что случилось в тренерской.
Она почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Ты... — её голос сорвался.
— Я перешел черту, — его голос был тихим, почти рассеянным. — И я это знаю.
Мари смотрела на него, не веря своим ушам. Грегори, самодовольный, жестокий, хладнокровный Грегори... извинялся?
Она не знала, что сказать. Она не могла простить его. Никогда. Но его слова всё равно задели что-то глубоко внутри.
Ведь если он мог испытывать сожаление... значит, не все в нем было потеряно.
Но могла ли она верить этому?
Она думала, что будет ненавидеть его до конца своих дней. Что будет чувствовать к нему только страх и отвращение.
Но сейчас... всё оказалось сложнее.
Ей не хотелось его прощать.
Но и не хотелось видеть в нём только монстра.
— Это ничего не меняет, — сказала она, не поднимая глаз.
Грегори молчал. Мари сжала пальцы в кулак.
— Почему ты это говоришь? Думаешь, мне станет легче? Думаешь, это что-то исправит?
Она подняла на него взгляд, в её глазах горело отчаяние. Грегори слегка склонил голову, изучая её реакцию.
— Нет, — спокойно ответил он. — Я просто сказал правду.
Мари рассмеялась — коротко, нервно, с ноткой злости.
— Правда? Правда в том, что ты уничтожил Марка ради мести? Что ты сломал его, а потом решил добраться до меня?
Он не ответил сразу. Потом медленно кивнул:
— Да.
Её передёрнуло.
— Ты даже не пытаешься это отрицать...
— А зачем? — Грегори усмехнулся. — Всё это правда.
Он чуть подался вперёд, глядя прямо ей в глаза.
— Но признайся, Мари... ты ведь уже не так уверена, что я чудовище.
Её сердце пропустило удар. Она хотела тут же возразить, но слова застряли в горле. Грегори это заметил и довольно улыбнулся:
— Видишь?
Она резко вскочила на ноги.
— Я не знаю, что мне думать! — воскликнула она.
Он не ответил. Только наблюдал. Мари глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Уходи, — наконец сказала она. — Оставь меня в покое.
Грегори не двинулся.
— Ты уже знаешь, что я не сделаю этого, — мягко сказал он.
Она сжала зубы.
— Тогда что ты хочешь?
Он поднялся с кровати и медленно подошёл ближе.
— Я хочу, чтобы ты наконец поняла. Ты и я не так уж и разные.
Мари покачала головой.
— Нет... ты ошибаешься.
Грегори наклонился чуть ближе, и её охватил странный холод.
— Посмотрим, — произнёс он тихо.
Затем развернулся и направился к двери. Перед тем как уйти, он бросил через плечо:
— Скоро ты всё поймёшь.
Дверь за ним закрылась. Мари осталась одна. И впервые за долгое время она почувствовала, что теряет саму себя.
Мари осталась стоять на месте, глядя в пустоту. В груди всё сжималось от противоречивых чувств. Она не знала, что ей делать. Бежать? Остаться? Думать? Или просто перестать бороться и позволить себе сломаться? Она сжала пальцы на рукаве рубашки, понимая, что эта рубашка — Грегори. Что её всё ещё окружает его запах.
Она резко сбросила её с себя, будто от этой ткани зависела её свобода. Но легче не стало. В голове снова зазвучали его слова.
«Ты и я не так уж и разные».
Нет. Она не такая.
Но тогда почему этот холод пробрался в её сердце? Почему её тревожило, что она увидела в Грегори не только монстра?
Мари подошла к зеркалу. Синяки под глазами, бледность, лёгкий след укуса на шее. Она провела пальцами по следу, вспоминая тот момент, когда Грегори смотрел на неё, когда он сказал, что сожалеет... Зачем он это сказал? Если он действительно чудовище, то зачем ему сожалеть?
Она стиснула зубы и прижала ладони к вискам.
Нет. Ей не нужно об этом думать.
Но теперь эти мысли не хотели её покидать.
Она не заметила, как села на кровать, притянув колени к груди. В голове звучал вопрос: «Что мне теперь делать?»
Ответа не было.
***
Город накрыла волна паники. Еще неделю назад люди надеялись, что это просто серия несчастных случаев, что полиция возьмет ситуацию под контроль, что виновный — один, его найдут, арестуют, и все закончится. Но каждый новый день приносил известия о пропавших и погибших, и уже никто не верил, что это случайность.
Сначала исчезновения казались выборочными: один человек здесь, другой — в соседнем районе. Но потом всё изменилось. Теперь людей находили искусанными, с телами, обезображенными так, что даже опытные судмедэксперты не могли сдержать содрогания. Те, кому «повезло» выжить, не могли ничего рассказать. Они сидели в больничных палатах, смотрели в одну точку, дрожали от малейшего шороха и молчали.
Выйти на улицу после захода солнца теперь означало подписать себе приговор. Либо смерть, либо судьба одного из этих несчастных.
По городу ползли слухи. Люди говорили о диких животных, сбежавших из какого-то тайного питомника. О маниакальной секте. О подпольных боях, где для развлечения выпустили на свободу нечто, что давно не должно существовать. Полиция патрулировала улицы, власти призывали сохранять спокойствие, но никому не становилось легче. Семьи, у кого была возможность, в спешке собирали вещи и уезжали прочь.
Но среди всего этого хаоса была Мари.
Она не строила догадок. Она знала.
Грегори играл в свою игру, и никто, кроме неё, не понимал, зачем. Он не просто убивал — он создавал вокруг себя царство ужаса. Он хотел довести Марка до предела, сломать его окончательно. Чтобы он потерял всякую надежду. Чтобы больше не мог сопротивляться. А потом Грегори сдаст его отцу.
Мари знала, что должна что-то сделать. Но что?
Находиться дома было невыносимо. Ощущение, что она бездействует, разъедало изнутри.
Она стояла у окна своей комнаты и смотрела на улицу. Днём город выглядел почти обычным: редкие прохожие, машины, спешащие по делам. Днём ещё можно было жить.
Но как долго это продлится?
Мари отступила от окна, глубоко вдохнула. Она не могла просто ждать. Нужно было что-то решать.