Насквозь. 3
Сяо Синчэнь тщательно и осторожно скользит ладонями по тонкому слою льда, удостоверяясь, что тот полностью и со всех сторон покрывает мертвое тело Сюэ Яна. Неизвестно, сколько времени понадобится для того, чтобы достучаться до несомненно озлобленной души, но проводить его рядом с разлагающимся покойником не хватит никакой выдержки и вслепую. Шуанхуа определенно ковали не для заморозки трупов, однако иного способа сохранить прежнее вместилище Сюэ Яна в относительной свежести на ум не пришло.
О том, чтобы похоронить тело как полагается, речи не шло — а вдруг это безвозвратно упокоит дух, лишив возможности позвать его? Сяо Синчэнь даже не рискнул его переложить в какой-нибудь гроб, побоявшись, что это посчитается за ритуал прощания. Мелькнула на мгновение идея перенести охваченный морозной оболочкой труп на постель, но от одной только мысли, что придется снова зайти в некогда общую спальню, так скрутило... Нет, и без того всего трясет!
Осталось понять, что же теперь делать дальше. Сяо Синчэнь ни разу в жизни не пытался связаться с духами умерших, и все его познания о техниках, подобных Расспросу, весьма зыбки. А еще он ни разу в жизни никого не убивал и никогда не собирался! Может, это все-таки не по-настоящему? Сейчас Сяо Синчэнь как обычно проснется незадолго до рассвета, немного поворочается и снова уснет, прижав к себе покрепче вечно жаждущего тепла юного друга... То есть Сюэ Яна. Проклятье.
Ох, да пускай бы уже и Сюэ Яна! Главное, чтобы живого, а не пронзенного в сердце мечом. Большего Сяо Синчэнь и не смеет просить у высших сил, он на все согласен. Отдаст взамен что угодно, не пожалеет... Но что он может отдать? Все, что у него было ценного — его семья, которой он лишился по собственной вине! Уничтожил собственными руками...
Все внутренности снова сворачиваются в тугой комок, а чудом найденные крупицы самообладания испаряются без следа. От охватившей паники легкие отказываются пускать в себя воздух, и рваный вдох кажется больше случайностью, чем результатом собственных усилий. В таком состоянии Сяо Синчэнь точно не сможет прийти даже к подобию еще одной здравой мысли, ему необходимо обрести спокойствие.
Если получится войти в медитативное состояние, то... Так, погодите! Именно это ему и нужно сделать. Да, он не обучен ничьим клановым техникам призыва душ из загробного мира, зато во времена своего пребывания на священной горе неоднократно наблюдал за своей наставницей, которая порою погружалась в медитацию, дабы «побеседовать со старыми знакомыми».
Умений Сяо Синчэня не хватит для достижения столь глубокого уровня, где беспрепятственно можно разыскать кого угодно из покинувших этот свет, но поймать наверняка бродящую где-то неподалеку мятежную душу... Сюэ Ян смиренно принял свою судьбу и отправился за грань коротать век в компании других грешников? Да ни за что в жизни! Наоборот, он просто обязан рваться обратно, чтобы высказать своему обидчику за все, верно? Значит, стоит попробовать его разыскать.
Без всяких раздумий Сяо Синчэнь садится на залитый кровью пол и усилием воли заставляет себя отогнать въевшееся в собственное тело болезненное напряжение. Не полностью, а ровно настолько, чтобы не опасть вниз корчащимся в рыданиях ужаса жалким созданием, как давно того требует измученный разум. И провалиться в манящую пустоту оказывается неожиданно легко — сказывается многолетняя практика.
Сознанию увечья человеческого тела вроде слепоты — не помеха, поэтому можно оглядеться. Это место Сяо Синчэню незнакомо: во время его привычных медитаций все вокруг подобно застывшей в безвременьи заснеженной равнине, где нет места мирской суете. Здесь же витает во тьме бесконечный серый туман, а царящая тишина настолько плотная, что кажется, ее можно нарезать ножом и разложить на тарелке, как яблочных кроликов.
Интересно, это и в самом деле были кролики или только Сюэ Ян их так называл? Сам Сяо Синчэнь их ни разу не пробовал, всегда отдавал свою порцию А-Цин, чтобы побаловать. Хотелось бы узнать, где такой человек мог научиться готовить такое нехитрое, но необычное лакомство? Так, хватит размышлять о досужей ерунде! Нельзя тратить ни мгновения впустую, пора... Наверное, для начала позвать?
— Юный... — начинает было Сяо Синчэнь дрожащим голосом и тут же себя обрывает. Выдав себе мысленную отрезвляющую пощечину, он поправляется: — Сюэ Ян! Если ты где-то здесь, прошу тебя, отзовись! — добавляет он и замолкает в ожидании неизвестного чего.
Тянутся мгновения, бегут друг за другом, потеряв счет самим себе, а Сяо Синчэнь старательно не думает о том, что ощущает себя редкостным дураком. Когда он поддался этому чувству в последний раз, произошло непоправимое. Нет, не так — он обязательно постарается искупить свой промах, чего бы ему этого ни стоило! Потому незачем ждать, нужно идти вперед и продолжать звать, надеясь на то, что не ошибся.
Туман будто становится еще гуще, не давая до конца понять, движется ли Сяо Синчэнь хоть куда-нибудь или остается на месте. Это приводит в замешательство на грани с отчаянием. Не нужно было ему спускаться горы! Нужно было остаться с Баошань Санжэнь, тогда бы он смог получить знания, необходимые для поиска заблудших душ... Да они бы ему вообще в таком случае не понадобились! И если кто тут заблудился, так это он сам.
— Сюэ Ян, ты предлагал поговорить, так почему не отвечаешь?! — восклицает Сяо Синчэнь, в изнеможении стремясь осесть на... тут и земли-то нет. Один опостылевший туман. Что ж, постоит, отдохнет.
— С чего бы мне хотеть говорить с тем, кто меня продырявил? — наконец раздается раздраженный голос, вслед за которым в серой дымке проступает невнятная тень среди бесконечных клубов.
Сяо Синчэнь застывает соляным столбом, ошеломленный тем, что Сюэ Ян все же дал о себе знать. И, более того, сам вышел навстречу, не вынуждая играть с собой в догонялки — это было бы весьма ожидаемо. Первым, что приковывает взор, оказывается кровавое пятно, выглядящее нереалистично ярким на темном ханьфу. Из дыры на груди сочатся алые ручейки, пропитывая ткань от ворота до тонкого пояса. Сяо Синчэню мигом становится дурно, но глядеть на лицо Сюэ Яна может оказаться еще более паршивой идеей — ручаться за свою реакцию не приходится, однако любопытство перевешивает.
Сюэ Ян выглядит ненамного старше, чем в последнюю встречу, когда Сяо Синчэнь еще не отдал свои глаза. Добавляют ему возраста разве что искривленные в досадливой дуге побелевшие губы и глубокая складка меж нахмуренных бровей. Можно представить, что он огорчен не фактом своей внезапной смерти, а тем, что вместо конфеты в бумагу оказался завернут камушек, хотя едва ли это равноценно. Впрочем, вспоминая о трепетных отношениях юного друга со сладостями...
— Я... Я не хотел этого делать, — выдавливает из себя Сяо Синчэнь, прекрасно понимая, что это неподходящий выбор слов.
И Сюэ Ян тут же подтверждает его суждение, заливаясь в издевательском смехе. Смеется он завораживающе и пугающе одновременно: жмурясь и закинув голову назад, не стесняясь показывать ряд острых зубов.
— Да ладно, так уж и не хотел? — тянет он, переставая давиться смехом. — А это что тогда такое? Случайность?
Сяо Синчэнь инстинктивно отводит взгляд, чтобы не смотреть дольше положенного на рану в груди Сюэ Яна, в которую тот выразительно запустил пальцы.
— А давай ты так же случайно и себя заодно прикончишь? — задумчиво предлагает он, вдоволь наковырявшись. Вытирая ладонь в темно-красных потеках о подол одежд, он поясняет: — Ну, чтобы все по-честному было — ты же у нас любишь такое.
— Я собирался, но передумал, — без утайки сообщает Сяо Синчэнь, не имея понятия, что ему еще добавить. В его коротком плане на заготовку высокопарных прочувствованных речей места не нашлось.
Сюэ Ян, услышав такой ответ, отчего-то дергается, как от удара, отступая на полшага назад, и не спешит осуждать за недостаточную твердость самоубийственных намерений. Равно как и выяснять причины.
— Проваливай отсюда, — вместо этого выплевывает он. — Нам больше не о чем говорить, даочжан.
Сяо Синчэнь вздрагивает от привычного обращения, несущего лично для него гораздо больший смысл из уст именно этого человека. То есть его фальшивой личины, которую тот носил. Наверное, необходимо возмутиться и потребовать себя так больше не называть, принимая это за очередное издевательство от подлеца, которым смел его подло дурить. Или хотя бы испытать отвращение к тому, что между ними было, но все еще нет. Ни загодя, ни теперь, после взгляда в лицо Сюэ Яну.
— Почему? — непонимающе спрашивает Сяо Синчэнь, склоняя голову набок. В голове зарождается несвоевременная любознательность: а как он сейчас выглядит в чужих глазах? Повязка на лице не ощущается, но в этом странном месте восприятие вывернуто наизнанку. — Например, ты бы мог мне рассказать, почему притворялся эти два года. И что из этого было притворством, а что настоящим.
На первый вопрос Сяо Синчэнь может ответить и сам: едва ли бы кто-то на месте Сюэ Яна раскрыл злейшему врагу тайну своей личности. Второй же вопрос гложет сверх меры и, может, именно он является основной причиной нынешней беседы. Сяо Синчэнь должен выяснить, были ли возникшие чувства частью грязной игры или нетронутыми ложью.
Сюэ Ян несдержанно фыркает, судя по всему, безошибочно разгадав все мысли собеседника.
— Да какая уже разница? — развязно пожимает плечами он, нахально ухмыляясь. Мол, я знаю, чего ты хочешь, но из принципа ничего не скажу, мучайся, как и я, дражайший даочжан, чтоб тебе пусто было. — Я от бесед с тобой живее не стану.
— А если бы стал?
Сяо Синчэню неведомо, зачем он это спросил — в этом нет ни малейшего смысла! Вот уж где действительно нет никакой разницы, ведь можно поговорить с душой умершего человека, но вернуть к жизни никому не под силу. Однако, похоже, у Сюэ Яна иное мнение на этот счет — он резко склоняется вперед и вкрадчивым тоном почти шепчет:
— Неужели ты готов на это пойти?
— На что именно? — рефлекторно отшатывается Сяо Синчэнь, но усилием воли приказывает себе остаться на месте.
— Поднять меня лютым мертвецом, само собой, — будничным тоном отвечает Сюэ Ян, словно речь идет о походе на рынок или латании прохудившейся корзины, забытой во дворе под дождем. — Или у тебя есть другие варианты?
Сяо Синчэнь и о таком варианте даже не помыслить не смел! Он, конечно, когда-то слышал какие-то небывалые россказни о слуге презренного Старейшины Илин, Призрачном Генерале, который в виде лютого мертвеца весьма недурно себя чувствовал... Ну, разумеется, до того момента, как его уничтожили за учиненную резню по велению своего хозяина. Но разве кто-то может жаждать повторить его опыт? Только истинный безумец, коим и является Сюэ Ян.
— Это же Темный Путь! — иных аргументов у Сяо Синчэня в запасе нет. — А я не...
— И что же ты «не»? — ехидно щурится Сюэ Ян, перебивая. — Не сможешь перейти на пресловутую кривую дорожку, потому что весь из себя такой безукоризненный святоша? Тебе напомнить, что ты уже убийца? В разы хуже любого другого, потому что отбрехиваешься и мямлишь: «Ах, я не хотел! Ах, я ничего не видел и не знал, кого крошу», — плаксивым голосом передразнивает он, театрально прикладывая искалеченную руку ко лбу, будто собирается лишиться чувств.
— Я всегда знаю, на кого направляю меч, пусть я и незряч, — твердо возражает Сяо Синчэнь. Ну что за глупая придирка?
А еще он испытывает зарождающееся желание отвесить Сюэ Яну подзатыльник, чтобы прекратил глумиться. Неужели ему не хватило, чтобы уяснить, что запас даосского терпения отнюдь не безграничен? Но также сии дрянные насмешки вызывают долю благодарности — обвинения вместе с ними чувствуются не так так остро... И если уж на то пошло, то в том, что Сяо Синчэнь стал убийцей, виноват в первую очередь сам Сюэ Ян! Почему он не вступил в бой, а покорно подставился под клинок? Быть может, кое-кто не так уж умен и хитер, раз попался...
— Всегда знаешь... Как скажешь, — вдруг невпопад бормочет Сюэ Ян, вызывая своим смешком смутную тревогу. И не давая времени над этим как следует задуматься, скороговоркой выпаливает: — Ну так что, поднимешь меня? Не беспокойся, это лишь на первый взгляд сложно — ничего придумывать не придется, все давно по полочкам разложили до тебя. Нарисовать несколько печатей, подготовить тело... Кстати, что с ним? — деловито интересуется он, переводя дух.
— Я его заморозил... Чтобы не начало разлагаться, — растерянно и смятенно признается Сяо Синчэнь.
— Ого! — с искренним восторгом отзывается Сюэ Ян, хлопая в ладоши так, что туман вокруг идет волнами. — Вот это ход! Я бы сам до такого не додумался... Подсуетился заранее, да? Надо же... Такой потенциал для Темного Пути — мы используем его на полную, можешь не сомневаться!
Это определенно не та похвала, которую хотелось услышать Сяо Синчэню!
— У меня не было и нет намерений заниматься столь противоестественными вещами, — пылая праведным гневом, выдыхает тот. Он использовал силу Шуанхуа не для подобных гнусных целей, а исключительно из предосторожности.
— Тогда почему ты еще здесь, раз я тебе велел проваливать? Отправляйся назад, сожги мой труп и иди дальше своей праведной дорогой. Уверен, скоро ты непременно себя убедишь, что просто разок оступился, а потом и вовсе про все позабудешь. У вас, даосов, жизни долгие — сложновато столько всего в памяти разом держать.
У Сяо Синчэня не находится слов. Да по сути у него никогда их не было, чтобы на равных спорить с юным другом, а с Сюэ Яном — тем более. Разве что твердить заученные фразы о чести и благородстве, на которые тому глубоко плевать. Какой от них толк? И о какой чести он может распинаться, если уже начал лгать всем вокруг и, в первую очередь, самому себе? Обещал же недавно невесть кому, что отдаст все что угодно ради возвращения Сюэ Яна к жизни — а тот вполне считает жизнью существование лютым мертвецом, — и теперь увиливает, получив шанс загладить вину, расплатившись за это всего лишь якобы святым обликом. Никому не нужным и бесполезным, разве что для того, чтобы кичиться им перед остальными заклинателями.
— Я согласен тебя вернуть, Сюэ Ян, — медленно тянет Сяо Синчэнь и не может не издать печальный вздох, когда глядит на озарившееся надеждой лицо напротив, еще мгновение назад искаженное от молчаливой злобы и бессилия. Ведь существует одно непреодолимое препятствие... — Но как ты предлагаешь это делать слепцу?