Глава 3
— Бен! — обратилась я к нему.
Он склонил голову в бок, мол он прекрасно меня слышит. Под темной оправой очков я увидела татуировку. Прямо на левом виске, ближе к скуле. Это был маленький полумесяц.
— Ты выучил уроки на завтра? — это единственное, что я смогла придумать, оторвавшись от разглядывания его тату. Мне было стыдно, что я выглядела как дурнушка из комедий 90-годов: она не может нормально заговорить с красивым парнем, ломая пальцы и неловко пожимая губы. Но всего это, я благо, не делала. Я просто стояла и вглядывалась в темноту его очков, а будто бы в пропасть. Хотелось протянуть руку и снять их с его лица.
— Что? — спросил он.
Я начала бояться, как бы не пришлось бежать домой с красным от стыда лицом. Вдруг я неосознанно задела его, спросив что-то непозволительное в его случае.
Ну конечно! Он ведь не мог читать, а значит и уроки делать не мог. Но я не сдавалась, и решила пойти в наступление:
— Уроки, — напомнила я. — Ты учишь их? Ведь не просто так ты перешёл в школы для зрячих, а не в специальную для незрячих.
Он вскинул немного брови, но злым не казался. Больше задумавшимся.
Меня начало сжигать изнутри. И это был стыд. Старый добрый стыд. Совсем скоро я превращаюсь в пепел, продолжив в том же духе. Как я могла так сглупить? Говорю ему такие вещи, прекрасно зная про его недуг.
Бен повернулся ко мне всем корпусом и словно уставился на мое лицо. Я видела, как двигаются за стеклами его сероватые зрачки. Боже, они точно были серыми.
— Я не хочу учить уроки.
Напряжение потихоньку спало. Слава, он хоть что-то сказал. Молчание чуть было не погубило меня, а стыд выедал ложками.
— Не хочешь? И что это должно значить? — спросила я, будто бы он не имеет права быть двоечником, если он слеп.
— Ну, потому что я ленюсь выполнять эти чертовы задания. Письменные задания мне можно не выполнять, типа того.
— А что на счет устных?
— Ленюсь, сказал же.
Бен положил руку на спинку скамейки, нащупав ее и стал играть пальцами со снегом. Снег тут же начал таять на его ладони, и ледяные капли потихоньку стали скользить вниз по его красноватым от мороза пальцам. Разбивались о кольцо, надетое на большой палец его левой руки.
Щеки Бена покрылись румянцем, и я не смогла удержать свой разум от мысли, что хочу коснуться губами его кожи, слегка щетинистой, а от того и более желанной. А живота таилось чувство, которое обычно называют «бабочками» и бежать от этого уже не было смысла. Я сдалась. Это было оно: чувство, которое редко спутаешь.
— Бен, можно я кое-что спрошу тебя? — осмотрительно спросила я. — Только не обижайся.
— Конечно, — ровным тоном проговорил он, и его пухлые губы вновь сомкнулись друг с другом, когда он шмыгнул носом. — Говори.
Я сделала шаг вперед и аккуратно накрыла своей рукой его обветренную ладонь. Она была очень горячая, хоть он и держал ее в снегу достаточно долго. Бен не подал виду, что даже заметил это, но его большой палец быстро скользнул по моему запястью. Я даже почувствовал холод металла, когда его кольцо коснулось моей кожи. Я подняла на него глаза, собираясь что-то сказать, но тут послышался женский голос.
— Ребят! — воскликнула Анна, спеша к нам сквозь еловые ветви, за которыми она до этого спряталась, чтобы поговорить.
Я поспешно положила руку себе в карман, словно украла прикосновение Бена и спрятала в карман, чтобы сохранить этот миг.
— Бен, меня взяли на работу! Помнишь, я тебе говорила? В тот книжный магазин.
— Оо, книжный магазин — это здорово, — пробормотала я, пытаясь отвести тему. Мое запястье до сих пор помнило холод кольца Бена, и от этого становилось волнительно.
— Как раз, скоро рождественские каникулы. Буду работать в полную смену.
Пальцы Бена все еще были зарыты в снег.
— Можно попросить тебя о кое-чем? — Анна состроила молящее личико, смотря на меня. Я не знала, что ответить на это, и ответила то, что ответил бы любой другой:
— Конечно.
— Мне нужно срочно туда, — стукает костяшками пальцев по экрану телефон, — И мне придется вас оставить. Ты сможешь провести его домой? Все равно ведь живем рядышком, да и на маньячку ты не похожа. Я доверяю тебе своего братца. — Анна склонила голову набок, ожидая ответа.
Что? Сейчас я снова останусь с Беном наедине? Это и желанно и страшно.
— Хорошо, — выпалила я, наблюдая за веселым и довольным лицом Анны.
Она звучно чмокнула брата в щеку и убежала в сторону аллеи, перепрыгивая через лужи как косуля. Совсем скоро силуэт девушки исчез в полуденном тумане.
За моей спиной послышался вздох, и я обернулась. Бен стоял на том же месте.
— Вивиан, расскажи про себя, — спокойным тоном попросил Бен. Как психотерапевт, которому платят за то, чтобы он запустил свои щупальца в твою голову. И достал из кармана голубые жвачки с мятой, отправив в рот сложенную вдвое зеленую пластинку.
— Прозвучит как типичное клише, но я люблю читать, — заверила я. — А еще старые фильмы. Они куда лучше новых.
— Знаешь, я не об этом.
Он предложил жвачку и мне, но я отказалась жестом, но вовремя в позаботилась, вспомнив, что он ничего не увидит, и просто сказала: «нет, спасибо».
— А о чем же тогда?
— Как ты выглядишь?
— Внешне? — уточнила я.
Бен устало покивал.
— У меня темные, но не черные волосы, большие темно-зеленые глаза, а кожа... она светлая, обычная. — Усмехнулась робко я, забавляясь своим же глупым объяснениям. — Не подумаю, я не расистка, просто не знала, как объяснить иначе. — Я закатила глаза на свою глупости, радуясь тому, что Бен не видит меня. — И да, на мне надета синяя куртка, делающая меня толще, чем я есть, черные джинсы и бежевые сапоги, так как в кроссовках у меня мерзнут ноги.
Уголки губ Бена стремительно поползли вверх, а затем, не в силах сдержать эмоций, простецки хохотнул.
— Почему в таких подробностях?
— Чтобы ты лучше меня узнал.
— А мне нужно лучше тебя узнать? — он изогнул бровь, не прекращая улыбаться.
— Нет, — сразу отреагировала я, не желая казаться прилипчивой. — Я это рассказала только для того, чтобы ты воспроизвела в голове мой образ, не более того. Так и знай.
Бен сопроводил мои слова очередной улыбкой и малозаметно кивнул. И мы так остались стоять на бугорчатой заледенелой улице, на которой столкнулись получасом раннее наши губы в неожиданном «бою».
— Не зайдешь? — Бен отпустил мой локоть, когда мы дошли до его дома. Точнее, до дома бабушки Греты, моей соседки. Ее дом находился на одном конце улицы, а наш - на другом. По пути я представляла, что мы держимся за руки не по причине слепоты Бена, а что мы молодая парочка, вернувшаяся домой после свидания на лодке под звездным, черным небом. И скоро мы сядем у камина, я сниму его очки, положу на кофейный столик и опишу ему детально, как прекрасно прошел наш вечер.
— Виви? — голос Бена пригвоздил меня к реальности, рассеяв прошлые мысли.
— Вивиан, — поправила я. — И нет, я пожалуй откажусь. Нужно домой.
Резкий смех. Я обернулась. Неподалеку был мой младший братец. Он уже прощался с друзьями, готовый войти в дом, где позже я обнаружу в гостиной лужицы от того, что он никогда не стряхивает снег с обуви. За секунду до того, как скрыться за дверью, он улыбнулся мне. Но улыбка была далеко не сердечная. Она была сардоническая, ведь маленький идиот увидел меня с парнем, и точно не упустит возможности подшутить.
— Хорошо, только ненадолго, — вдруг я изменила свое решение, повернувшись снова лицом к Бену. Я пока не хотела иметь дела со взбалмошностью брата. Позже.
— Можешь уйти в любой момент, — предупредил он. — Ну, я имел в виду, что когда тебе самой этого захочется.
— Да, я поняла, что ты хочешь сказать. Не нагружай свой мозг и далее. Пошли.
* * *
Первый этаж был почти такой же, как у нас дома, но в более темных цветах. А второй этаж был с коридором, вдоль которого, на несколько стульях, стояли цветочные вазы. Выглядело мистически, но оттого не менее интересно.
— Это что? — я взяла в руки огромный железный шар, ничего в себе не несущий. Ни сакрального значения, да и наполнен ничем не был. Просто железный шар.
Бен усмехнулся, и я сразу поняла. Я снова задала вопрос так, будто он мог видеть.
— Да, точно. Извини.
Пора бы мне уже привыкнуть к его недугу.
— Просто опиши мне это. Что это?
— Ну... огромный железный шар. Для чего он тебе? Он ведь... не имеет смысла.
— В этом и дело. Мне нравится всякое барахло, которое просто приятно ощущать в руках, а смысл мне ни у чему. К тому же, зачем мне красивые вещи в доме, верно? — Бен мило ухмыльнулся, указав пальцем на свои очки. — Помнишь? Я слепой.
Не знаю, что тому послужило, но в этот самый момент я резко провалилась в лучшие дни моей жизни, как в бассейн: рождение Теодора, как дедушка учил меня мастерить всякое в детстве, ругательства отца, когда тот пытался быстро придумать синонимы к сквернословиям, когда сосед, заделывавший крышу, уронил кирпич на лобовое стекло его машины, но тот не посмел ругаться при маленьком сыне и дочери, и просто гневно выпалил: «ты просто чудо, Рональд! Просто чудо!». И злой стал осматривая повреждения.
Я пробыла в пучине воспоминаний до того, пока голос Бена снова не вытащил меня оттуда, поднимая на поверхность - в нашу реальность. Где он стоял с блокнотом в руках и немного озадаченным видом.
— Ты здесь вообще? — Бен вставил между зубов ручку и вырвал из блокнота листок. Затем вынул ручку изо рта и подошел ко мне. Взял за руку и вложил нее бумагу.
— Что это?
— Оставишь мне свой номер?
— Конечно, — я отложила лист в сторону, на тумбочку, намереваясь сделать это чуть позже. К тому времени Бен нащупал край кровати и рухнул на подушки, включая, к моему удивлению, телевизор, который из нас двоих могу посмотреть только я одна.
Жизнь незрячих становилась мне все интереснее.
— Бен, — сказала я, и когда привлекла его внимание, продолжила. — Ты когда-нибудь любил? Если ответ «да», то во что ты был влюблен, если ничего не видел?
— Вопрос достаточно интересный, и ты, вероятнее всего, желаешь услышать что-то удивительное и странное, но нет, я никогда не был влюблен, — Бен провел пальцами по кнопкам на пульте. — Мне нечем тебя удивить, уж прости. Все очень скучно.
— Просто было интересно, — я села за небольшой рабочий стол, тронув пальцев дерево, связанное из множества лесок. — Подобные вопросы ведь не вызывают у тебя отрицательные чувства?
— Нет, — сразу ответил он.
Какое-то время мы молчали. Он пялился на телевизор, но спрашивать его о том, зачем он на него смотрит я не стала, считая себя профаном в делах незрячих. Не хотела ему надоедать, вынуждая его снова объяснять свои, скорее всего, уже укоренившиеся привычки. Я же просто смотрела на него. Кажется, и у меня тоже появилось новая привычка: любоваться Беном Леманом.
— Что ты скажешь, если бы я сказала, что у тебя довольно красивое лицо? — нарушила я тишину странным вопросом, сидя все еще за письменным столом, на котором стоял компьютер и, можно сказать, ничего больше. Стол выглядел новым, как если бы его только купили. Не было никакого хлама. Только пару тетрадей и книг.
— Я бы сказал, что ты, вероятно, права, — пошутил Бен, изогнув губы в улыбке и поворачивая голову в мою сторону. Его лицо переливалось разным светом, льющийся из экрана телевизора, на котором показывали какой-то боевик. — И мне было бы приятно, что ты так считаешь.
Мы оба прыснули от смеха, когда после этого больше никто ничего не сказал. Да, выглядело это глупо. Я задала странный вопрос, а он дал не менее странный ответ.
— Так что же, тебе нравится мое лицо? — Бен поднялся с кровати, снял очки и открыл миру свои глаза. В этот самый момент момент я словно оказалось под напором кипятка. Эти манящие глаза, так похожие на грозовые тучи смотрели на меня, но будто бы сквозь. Я была тут, но эти два серых глаза не могли меня найти. Было грустно, что такие глаза ничего не видят.
— Твои глаза серые или стали таким из-за...
Бен ответил, что его глаза всегда были серыми. И что он не знает, повлияло ли как-то слепота на оттенок его глаз. Минута тянулась за минутой, и прошло целых два часа. Я застряла в логове слепого парня, и выбираться наружу не очень-то хотелось - я была рада этой западне. Мы обсудили все, что только можно касаемо незрячей жизни. И удивительно, но жизнь Вивиан Блэр и этого незрячего парня почти ничем не отличалась. Разве что, у меня замечательное зрение.
— Кажется, мой ответ изменился, — сказал Бен, примерно с минуту пытаясь найти мою ладонь на спинке компьютерного кресла, на котором я уже долго время сидела.
— Ответ на что? — мои брови медленно сошлись в переносице, и мой взгляд упал на наши руки, лежащие на черной обивке.
— Пока что, хочу напомнить, что я слепой, и мой ответ, пожалуйста, услышь не как от парня, который флиртует со всем, что движется, — Бен выглядел серьезно. —
— Ладно, — заверила я. — Но я все еще ничего не понимаю, Бен.
— Оказывается, я могу влюбиться, не зная, — Бен замялся, хотя стеснительным я бы его не назвала. — Ну, внешности человека, — Бен почесал затылок и отвернулся, но уже через секунду повернулся вновь и добавил: — Но осознание пришло в этой самой комнате, где мы сейчас находимся.
— Ты сейчас говоришь обо мне? — решила не томить я, ставя на кон все, что было.
— Да, — сказала Бен, не уступая мне в прямолинейности. — Это о тебе. И да, я знаю, что мы знакомы всего ничего. Но слушай... — Бен пошел в оборону. — Моя жизнь и мои чувства отличаются от других людей. И для меня достаточно того, что я ощущаю, чтобы сказать тебе все, как есть. Ты нравишься мне, мне нравится с тобой разговаривать. Чувствовать тебя...
Снова неловкое движение руки к затылку. Бен понимал, что звучит не очень разумно.
Меня переполняли диковинные чувства от осознания, что этот слепой парень может стать мне куда ближе, чем друг, но в это же время, я и понятия не имела, с чего он взял все это, если даже прежде не имел дела с этим. Или, может, я излишне апатична?
— Стой. А как ты это понял? — спросила я.
— Думай что хочешь, но я не знаю, — сказал Бен, отворачиваясь и глубоко вздыхая. Он и сам не знает, как объяснить это. Значит, я была права. — Думаешь, незрячие не люди? — его лицо оживилось в изумлении, а на губах играла ухмылка. — Я просто более чувствителен. В остальном я как и все.
— Нет, подожди, — да, его слова имели смысл, но я продолжила. — Ты влюбился не во внешность. А, значит, в душу? — голову сразу заполонили лживые слова, которые люди твердят на каждом ходу, и сами же в это верят, чтобы с кем-то переспать или того уже. — Это ты хочешь сказать?
— Вивиан, я знаю, как это звучит! Потому и предупредил, что, как ты видишь, — указал на себя руками, и я обратила внимание на ротвейлера в центре его черной футболки. — Я явно не бабник, который флиртует со всеми девушками в округе, тусуется в барах и точно знает, как заставить девушку лечь в постель.
— А вдруг ты обманщик, и таким способом влюбляешь в себя девушек, м?
Бен замер, уголок его губ дернулся, и затем тихо рассмеялся, опуская руки вдоль тела.
— Хочешь сказать, девушки тащатся от слепых парней? — его голова повернулась немного набок. — Думаю, ты понимаешь, что городишь полную чушь, и мне не нужно тебе об этом напоминать еще раз.
В тишине мы провели пару минут, и за это время Бен и слова больше не обронил про любовь. Смею предположить, что то, как я накинулась на него с артиллерией из всех этих вопросов, вынудили его замолчать.
В комнате воцарилась тишина, и разбавляли ее только чуть слышные звуки перестрелки, исходившие из телевизора.
— Твоя сестра будет в ярости, ожидай этого, — сказала деловито, но когда он не ответил, я поднялась на ноги и подошла к кровати, на которой покоился Бен, увязший спиной во множество мягких подушек. Я знала, что совершаю, вероятно, ошибку и могу просто оставаться в своей зоне комфорта, и не подходить так близко к объекту, который так желал ее, но мне очень хотелось хоть раз в жизни нарушить правила мозга, и попробовать послушать правила сердца.
— Анна хорошо тебя приняла, — сказал Бен, решивший все же что-то ответить, но тут же осекся, когда моя рука сжала его запястье. Мне хотелось дать ему чувство поддержки, объяснить, что он был услышан и понят. Я тоже чувствовала к нему нечто похожее, но сомнения и страхи продолжали грызть.
— Анна просто увидела во мне новую знакомую в новом городе, а не девушку, которой можно доверить чувства ее брата, — я переместила руку с его запястья на плечо, пыталась заглянуть в его глаза, но не вышло. Они выглядели как пустой бокал.
Мне хотелось поцеловать его. Больше чем этого, я сегодня ничего не желала. Но я не рискнула. Не сделала этого и когда мы лежали на его огромной кровати, а каждый мог чувствовать дыхание другого на своем лице. Так хотелось прижаться лбом к его лбу, прикрыть уставшие глаза и отпустить сердце в собственное плавание. Мы знали, что влюблены, и этого, кажется, был пока что достаточно для нас.
— Мама просила перезвонить, — осведомил меня папа, поднимаясь я к себе в комнату, оказавшись дом. Но я этого не сделала. Не хотела. Этот день всецело я посвящаю Бену.
Засыпая, я с азартом размышляла, что же будет завтра. Что ждет наши отношения через неделю, через месяц или даже через год. Я точно знаю, что любовь рано или поздно кончается, но меня рвало на части от любопытства, какой же конец будет у меня и парня, что никогда меня не видели вряд ли когда-либо увидит. Это похоже на историю Джейн Эйр. На конец не истории. Или мне только кажется. В любом случае, у меня это пока что только начало.
Сознание завертелось, свет погас, и я упала в яму, где мне не снилось совсем ничего. Я была пуста. В этой яме ничего не было.