Асфиксия

Энни с сомнением наблюдала, как мерзкий титан с вонючей пастью бежал прямиком в ловушку, он уперся в стену и обнажил огромные зубы, покрытые слизью. Мгновение. И его голова превратилась в кровавое месиво. Устройство, изобретенное Ханджи и Армином, напоминало молот и било точно в цель так, чтобы раздробить шею. Идея казалась странной, но она работала, и этого было достаточно. Девушка отошла назад, кутаясь в капюшон теплого пальто.

Солнечный диск ослеплял, глаза слезились от обилия белил, приходилось часто моргать и опускать голову. Время тянулось до унылого медленно, словно решило и вовсе остановиться. Ханджи, довольная успехом, присела на уши Пиксису, во всей красе нахваливая изобретение, и совсем казалось бы забыла про вторую часть плана. Хотелось поскорее закончить и вернуться в теплую комнату, но Энни была вынуждена мерзнуть на вершине стены. К ней подошел Армин, как ей показалось, неловко, будто долго думал, а стоит ли?

— Сегодня свежо, да?

Свежо? Свежо было вчера, а сегодня мороз буйствовал не на шутку. Девушка неопределенно пожала плечами и пнула носком горсть снега.

— Волнуешься?

— Решил проверить, не сбегу ли я? — ее голос прозвучал насмешливо, а губы скривились, — если так, то вынуждена тебя огорчить. Сбегать я не собираюсь.

— Я не…

Начал Армин, но договорить ему не дали, наградив хмурым взглядом бледно-голубых глаз.

— Ты, правда, думал, что я не замечу, как твоё отношение ко мне стало натянутым?

— Это не так, — едва шевеля губами ответил он и сжал кулаки, — это из-за Бертольда и его воспоминаний.

— Бертольд был влюблен в меня, — равнодушно ответила Энни, будто говорила о погоде, — боишься, что его чувства перейдут к тебе?

Опасная тема, скользкая, как мокрый пол. И руки дрожат так, что приходится спрятать их в карманы, затаить дыхание и ждать приговора. Ей не хочется, чтобы чувства Бертольда влезли в их общение, ей хочется, чтобы Армин посмотрел на нее своими глазами.

— Боюсь, — честно признался он, признался на вдохе, словно продолжение просто обязано было быть, но их прервала Ханджи, заключив в оковы неопределенности.

Девушка ушла, бросив огорченный взгляд. Армин уткнулся лицом в ладони, мысленно ругая себя. Этот разговор не должен закончиться так. Ему стоило сказать, что он боится, потому что чувства Бертольда не такие, как у него. Они эфемерные, больше похожие на сон, когда реальность искажается и лопается, подобно стеклу. А его… его чувства другие. Они робкие и волнительные, хрупкие, как крылья бабочки, но при этом глубокие, как корни цветов, безжалостно прорастающие в почву. Ему пришлось сократить общение всего лишь потому, что не хотел, чтобы все вокруг думали, что дело в Бертольде.

Армин оборачивается и видит, как Энни спрыгивает со стены, трансформируясь в гиганта. Её задача проста — заманить в ловушку как можно больше титанов. Эрен следует за ней, страхуя, в первую очередь, чтобы на самом деле не дала деру. Арлерт подходит к Леви и Ханджи, не вслушиваясь в рассуждения командора об успехе их задумки, лишь кивает растерянно. Если какие титаны и останутся, то по весне их будет перебить не так сложно.

— Чего нос повесил? — интересуется Аккерман и смотрит пристально, словно в душу лезет.

— Все в порядке, капитан, — врет, слабо улыбаясь. Видел значит, как он говорил с Энни.

— И почему она? — Леви, конечно, не ведется, морщится, благо пальцем у виска не крутит.

Армин смотрит вдаль и молчит, а что сказать, когда сам не понимаешь, почему влечение с каждым днем все крепче опоясывает сердце? Тянет и все, и ничего с этим нельзя поделать. Только Энни, как кремень, не даст залезть в душу. Ее чувства — загадка, почти, как море. Существует ли? Не узнаешь, пока не проверишь. Только он знает, видел пару раз, как падала броня, раскалываясь.

— Сомневаешься, значит, — не спрашивает, утверждает Леви, — оно и правильно. Мы на войне, Арлерт, а на войне нет места чувствам. От привязанности остается только боль.

— Да, — тихо соглашается Армин и прикусывает щеку изнутри. В словах капитана есть правда — горькая и хлесткая, но правильная. Их мир слишком хрупкий, неизведанный, фигурки, как на шахматной доске, скачут быстро, меняются и падают. Каждый новый день, как подарок, передышка перед главным сражением. Не за горами день, когда марлийцы вернутся, и неизвестно, сколько крови прольется.

Однако…

Однако, это не мешает Армину позвать Энни прогуляться после ужина по заснеженным улицам Шиганшины.

Она хотела отказаться, на языке еще горчил утренний разговор, но неведомая сила подтолкнула ее вперёд. Они шли медленно, пока снежные хлопья кружили в воздухе, и молчали. Молчали, пока не подошли к полуразрушенному дому.

— Здесь жили Эрен и Микаса, — зачем-то сказал Армин, его взгляд наполнился сожалением.

— А где жил ты?

— Недалеко, в конце улицы, — и он махнул рукой в сторону.

Энни стало любопытно, как проходило его детство, где он жил и о чем мечтал. В окнах небольших домов еще горел свет, добавляя уюта и спокойствия. Девушка немного расслабилась, тайком поглядывая на своего спутника. Кажется, он немного подрос и совсем чуточку возмужал.

— Энни, — тем временем продолжил он, направляясь в сторону своего старого дома, — то, что я сказал утром, я совсем не это имел ввиду.

Желание узнать правду зудело под кожей и вертелось на языке, однако…

— Не будем об этом говорить.

Она пообещала не пудрить этому мальчишке мозги, и свое обещание готова была сдержать ради его же блага. Армин остановился посреди дороги и протянул ей руку, улыбнувшись немного грустно, но словно понимая, почему нельзя ходить по тонкому льду. Провалишься и захлебнешься в темных глубоких водах.

— Будем друзьями?

Друзьями? Его предложение прозвучало до смущающего искренне, к счастью, мороз позволял скрыть полыхающие щеки. Энни ответила на рукопожатие, пряча лицо в высоком вороте зимнего пальто. Ладонь у Армина горячая, что кожа плавится, а касание осторожное, бережное. Девушка поспешила спрятать руку обратно в карман, пока не стало трудно дышать.

— Что ж пусть будет так, — немного загадочно ответила она, и первой продолжила путь.

Старый дом Армина пострадал не так сильно, как дом Эрена. У него оказались выбиты стекла и проломлена крыша.

— Хотел бы ты вернуться сюда?

— Наверное, нет. Без друзей и без дедушки это место всего лишь место. Я думаю, что дома тебя всегда кто-то ждет, ждёт твоего возращения. Поэтому дом — это, наверное, люди.

Энни промолчала, ведь у нее не было дома. Больше не было. Сердце сжалось так не вовремя, словно его прострелили, и ни одна регенерация ему не поможет. Девушка шмыгнула носом, надеясь, что Армин не услышит, но он услышал и положил руку ей на плечо.

— Если хочешь, то я… я могу тебя ждать, мы ведь теперь друзья?

Она кивнула, быстро моргая, чтобы прогнать выступившие слезы. Уже который раз этот мальчишка видит ее плачущей, и который раз успокаивает ее. И с каких пор она вообще стала такой эмоциональной, стала показывать другим свою слабость?

Нет, не другим.

Только Армину, своему другу.

***

— Ты мне нравишься, Энни, — признается Бертольд и запинается, слова разбиваются о льдистую корку. Он покорно опускает голову.

— Сейчас не лучшее время, — ее голос звучит равнодушно, но хлестко бьет по сердцу. Армин чувствует это, хочет поднять взгляд и снова встретиться с морозными глазами девушки, но это воспоминание Гувера, он здесь хозяин.

Энни вздыхает и трет лицо.

— Черт! Это все неправильно. Я не могу тебе нравится, я пользовалась тобой ради собственного удовлетворения, — она хочет задеть, но Бертольд, как преданная псина, готов лизать ей руки, — я ужасный человек. Через два дня я заберу Эрена, и мы вернемся домой, и забудем обо всем.

В этот момент воздух забивается в легких, лихорадочно пытаясь вырваться наружу, но не выходит. Армин чувствует, что задыхается, еще немного и…

— Я просто хочу вернуться домой, — шепчет Энни, обнимая себя за плечи.

Арлерта выдергивает из сна резко, он дышит жадно, словно тонул все это время. Действительно тонул в чужих воспоминаниях. От страха тряслись руки, холодный пот стекал по лбу и спине. Хлесткие слова девушки пугают, будто на самом деле принадлежали ему, но они предназначались Бертольду. Армин старается выровнять дыхание и успокоиться, в последнее время от кошмаров окутывала паника.

Он задумывается, далеко не в первый раз, какие чувства Энни питала к Гуверу, и не может прийти к ответу. Возможно, она боялась и не могла признаться себе, что тот ей вовсе небезразличен, а может на самом деле он был лишь способом пережить тот тяжкий груз, что взвалился на ее плечи.

Армин прикрывает глаза, кожей ощущая холодную ладошку девушки, видит ее растерянный взгляд и губы, едва дрогнувшие в улыбке, обещающие:

«Что ж пусть будет так».