Асфиксия

«Какая жуткая тоска
И время стынет у виска.»

      Эрен вышел на задний двор, погруженный в тяжелые и мрачные мысли, его плечи, в последнее время всегда сгорбленные, будто несли непосильную ношу, и это было так. Он сел на скамейку из мрамора в тени деревьев с голыми ветвями и выдохнул крошечное облако пара. Холодало. Солнце бледным диском застыло в небе, совсем не грея. На душе гуляла тоска и апатия, недосказанность свинцовой пылью оседала на языке. Хотелось столько рассказать друзьям и товарищам, хотелось, наконец, выговориться, сняв тяжесть с плеч, но нельзя. Он уже решил, что справится со всем сам, в одиночку.

      Свобода.

      Как много желания в таком простом слове. Как много силы. Силы, что собралась в его руках, сила, что сможет подарить близким людям безмятежную жизнь, в которой его уже не будет. Пожертвовать всем? Эрен уже давно решил, что добровольно отдаст голову на отсечение, лишь бы мир и покой поселились на Парадизе.

      Миг, когда открылась истина, когда предназначение пронеслось перед глазами, Эрен увидел множество вариантов развития истории. Он мог бы сбежать с Микасой и дожить с ней отведенные ему дни, позволив острову утонуть в реках крови и войне. Он мог бы выбрать себя и личное счастье, мог бы… Не смог. О, как много хотелось рассказать. Признаться Микасе, что все эти годы сердце в ее груди стучало в унисон вместе с его собственным. Рассказать Армину, как он будет счастлив с девушкой, что с каждым днем пленит его сердце все сильнее, рассказать ему, что стоит бороться за свои чувства, иначе… Нет, вспоминать другой вариант не хочется, слишком уж абсурдным он кажется, хоть и имеет место быть. Эрен еще не до конца уверен, как сложатся события в будущем, но в одном он был уверен точно. Скоро марлийцы поплатятся за то, что решились разрушить стены.

      А пока… Пока ему стоит найти Флока.

***

      После обеда Энни решает разобрать свои вещи, может, на дне пыльного мешка затерялось кольцо? Она вытряхивает скромные пожитки прямо на пол и осматривает их внимательно, но ничего не находит. Последняя ниточка с треском рвется. Досадно. Девушка складывает две толстовки и откладывает в сторону, было бы неплохо их постирать, за ними идет комплект нижнего белья и плед, купленный с первого жалованья. Ночи в штабе военной полиции всегда были особенно холодны. Находится гребень и заколка для волос, маленькое зеркало с деревянной ручкой, подаренное Хитч в первый день знакомства.

      » — Это тебе, соседка, — проворковала тогда Дрейс, растягивая губы не то в улыбке, не то в насмешке.»

      Энни мельком смотрит на свое отражение и берет в руки гребень. Зубчики с трудом проходятся по спутанным волосам, выдирая их чуть ли не клоками. Жалко, что рядом нет ножниц, желание обстричь концы становится невыносимым. Когда с непослушными волосами удается справиться, девушка аккуратно закалывает их в низкий пучок — привычно и просто. Ее отец никогда не умел плести косички или ровно стричь концы, поэтому с возрастом пришлось самой научиться элементарным вещам, тайком наблюдая за соседскими девчонками, вокруг которых, как куры-наседки, прыгали мамы. Возможно, еще маленькой Энни не хватало заботы и внимания, возможно, будь у нее мама, ее сердце не превратилось бы в холодный кусок льда.

***

      Энни находит Армина в библиотеке на втором этаже. Солнечный свет мягко освещал заваленный бумажками стол и сутулую фигуру Армина с всколоченными волосами, на его щеке красовался след от чернил, он в безмолвие шевелил губами и что-то записывал, ничего не замечая вокруг.

      — Что ты делаешь?

      — А? — парень рассеянно посмотрел куда-то сквозь Энни, моргнул, возвращая фокус в реальный мир, и устало потер глаза, — сопоставляю твои слова с рассказом отца Эрена.

      — Сходится? — насмешливо спросила девушка, отодвигая стул, чтобы сесть напротив.

      Арлерт кивнул.

      — Скажи, жизнь в гетто, правда, была такой ужасной?

      — Да. Не думаю, что нас за людей считали, потому моему… отцу было важно, чтобы я стала воином. Это бы помогло выбраться нам из той дыры и нищеты, в которой мы жили. Нас презирали из-за дьявольской крови и винили в грехах предков. А ведь я даже не знаю, кем были мои настоящие родители.

      Энни замолчала, пустым взглядом уставившись в окно на бледное небо. Ее не то, чтобы волновал этот вопрос, прекрасно понимая, почему еще совсем младенца подкинули на порог приюта, но отчего-то глубоко под ребрами болезненно ныл и стучал ржавый механизм.

      — Но твой отец…

      — Приютил меня, когда я была еще младенцем, и воспитал. Я благодарна ему за всё, что он для меня сделал, несмотря на то, что были и плохие моменты. А теперь его нет. Наверное, он был все же хорошим человеком.

      Возникла тягучая пауза. Несвойственные откровения пугали, особенно, когда не знаешь, какой реакции хочешь получить. Сочувствие? Жалость? Убейте. Армин все прекрасно понимал, поджимая губы, хоть на его языке и крутилось множество вопросов.

      — Спасибо, что рассказала, — наконец, спустя минуту произнес он и снова замялся, о чем-то мысленно рассуждая.

      — А вы не такие монстры, как нам вдалбливали в голову. Такие же люди со своими заботами и проблемами, но при этом не унывающие и глупые. Мир меняется, скоро титаны останутся лишь сказками. В моей стране уже давно не пользуются лошадьми, а по небу летают не только птицы.

      — Дирижабли?

      Энни взглянула на Армина удивленно с каплей вопроса, а после на книгу в его руках.

      — Это дневник Гриши Йегера, здесь он рассказывает о Марли, о своей жизни и целях.

      — Я могу взглянуть? — девушка протянула руку, — там вряд ли есть что-то, чего я не знаю, но есть то, что не знаете вы.

      Книга оказалась тяжёлой и шершавой на ощупь, почерк в ней по врачебному корявый и размашистый. Старший Йегер рассказывал о своей сестре, родителях, что тряслись в страхе перед офицерами, о взрослении, о сопротивлении, любви и первом сыне. Энни хорошо помнила дни из своего детства; глаза незнакомцев, что смотрели с презрением, ведь в ее крови текла элдийская кровь, помнила, как отец внушал ей, что она должна быть сильной, и она была такой. Непобедимая Энни Леонхарт побежденная собственным сердцем. Девушка искоса посмотрела на Армина, что уткнулся в свои заметки, и подумала о том, как сложилась бы ее судьба, размажь она тогда хилое тело по траве.

      Вернулась бы домой, где ее никто не ждет. А здесь? Будет ли ее ждать хоть одна живая душа? Энни вернула книгу, прогоняя прочь мрачные мысли, что грозовой тучкой повисли над головой.

      — Слушай, Энни, кто тебя проводил? — внезапно спросил Армин таким тоном, словно в этот момент это было самой важной вещью на свете.

      — Я сбежала, — совершенно обыденно ответила девушка.

      — Но…

      — Слушай, Армин, я не хочу сидеть взаперти, как птица в клетке. Разумно, что вы не доверяете мне, но повторюсь, бежать мне некуда, да и не зачем.

      Ее слова звучали честно и открыто с нотками горького отчаяния и даже безысходности, а глаза так и просили поверить ей, просили, чтобы ей поверил именно Армин, а не Леви, Ханджи и сама королева. И он поверил, медленно кивнув головой.

      — Но, что если тебя начнут искать?

      — Скажу, что ты меня увел.

      Энни наклонилась вперед и большим пальцем стерла чернильный след с его щеки, вызвав удивленный вздох и розовый румянец, покрывший все лицо.

***

      Леви заходит к Ханджи без стука, молча кивает портрету Эрвина, словно тот оценит жест, и переключает внимание на торчащий из-под стола хвост волос.

      — Эй, очкастая, ты что там забыла?

      — Одну минуту! — ее голос звенит от радости и восторга, так непривычно и забыто, что становится нестерпимо интересно, зачем его позвали.

      Леви присаживается на стул и терпеливо ждет, пока Ханджи не вынырнет в обнимку с кучей листов бумаги. Сейчас она похожа на себя настоящую, на ту раздражающую ученую, чью задницу ему приходилось вытаскивать из пасти титанов. И как прискорбно это не звучало, он бы с радостью отмотал время назад.

      — Ну что там у тебя? — почти мягко спрашивает Леви, наблюдая за сияющим лицом главнокомандующей.

      — Я тут подумала и решила, что наша форма разведчиков устарела, конечно, это только пробный вариант, да и я не художник…

      — Ты за этим меня позвала?

      Ханджи радостно закивала, широко улыбаясь, но в ту же минуту сникла и села на край стола.

      — Мне нужно отвлечься от всего, — она развела руками, — этого, понимаешь? До зимы осталось всего ничего, наши УПМ практически бесполезны в мороз, необходимо найти способ покончить с титанами до прихода весны особенно теперь, когда мы знаем, что за стенами живут такие же люди, как и мы.

      — Которые хотят нашей смерти, — усмехнулся Леви и посмотрел на портрет Эрвина — статный и величавый, — вот та правда, за которую было положено столько жизней.

      — Ты прав, — Ханджи выпрямила спину и бодро улыбнулась, — мы не должны сдаваться ради наших погибших товарищей. А пока посмотри на новую форму, мне кажется, тебе подойдет черный цвет.

      — Не втягивай меня в это.

      — Хотя бы одним глазком, Леви!

      — Попроси Армина, заодно подумаете, как добить оставшихся титанов.

      — Ты слишком ворчлив для своих лет, неудивительно, что молодняк тебя боится. Попробуй чуть меньше хмуриться и почаще улыбаться, — Ханджи все же убрала наброски в сторону и продолжила уже серьезно, — завтра приведи ко мне нашу титаншу, хочу изучить ее способности лично.