Глава 15
Кровь в ушах шумит, превращая фоновые звуки в гулкий звон. По какой-то неизведанной мне причине пальцы рук мелко подрагивают, от чего удержать телефон становится сложнее.
«Ого, так быстро? Не ожидал. Это мой приход так исцеляюще на тебя подействовал или лекарства?)»
Я думала, что уже привыкла к его заигрывающей манере общения, однако, когда в горле снова пересыхает, то понимаю - привыкнуть к подобному просто невозможно.
«Я благодарна тебе за оказанное внимание, но не зазнавайся, Буратино. Мой организм достаточно силён, чтобы победить простуду за день и твоей заслуги в этом нет».
«Ровно как и простуды», - мрачно дополняет моё сообщение внутренний голос.
«Сделаю вид, что поверил тебе».
Почему-то на губах появляется дурацкая улыбка.
«Твоя самовлюблённая натура проявляется только при общении со мной?»
«А твои шипы выпускаются только когда с тобой разговариваю я?»
«Не увиливай от ответа».
«А ты не строй из себя равнодушную ледышку».
Я удивлённо моргаю.
«Я никого из себя не строю, ты что, сдурел?»
«Ага, а то я не вижу, как ты сначала краснеешь от каждого моего слова, а потом делаешь вид, будто я для тебя пустое место)».
«Похоже и правда не видишь. Потому что я не краснею от каждого твоего слова», - последнее предложение выглядит таким убедительным, что мне почти удаётся поверить в его искренность.
«Мечтаю дожить до того дня, когда тебе надоест заниматься самообманом».
«Лучше постарайся дожить до того дня, когда твоя самовлюблённость сузится хотя бы до размеров школьной каморки».
«Бе-бе-бе», - очень по-взрослому реагирует Майкл, и я закатываю глаза. - «Буду ждать тебя завтра в наше обычное время, Мальвина ;)», - снова эта идиотская скобочка, которая вызывает у меня больше восторга, чем должна.
Я ничего ему не отвечаю. Нажимаю на три белые точки в углу, гипнотизируя кнопку удаления чата дольше обычного. Раньше я удаляла его без колебаний, а сейчас меня как будто что-то держит. Какая-то сила, щекочущая затылок мурашками. Ещё раз бегло пробегаюсь глазами по всей переписке и, мотнув головой, очищаю чат у двоих.
Воспоминания о прошедшей ссоре дают о себе знать сразу же, как только я откладываю телефон на тумбу. В нашей семье всегда было негласное правило: если разлад начинался из-за того, что что-то не устроило меня, то маму это никак не задевало. Это ведь мои проблемы, а не её. Она не прислушивалась к моим словам и относилась к ним с позиции «сама что-то себе напридумывала - сама обиделась». Однако я продолжала выговариваться ей уже не с целью достучаться, а просто чтобы стало легче.
«Ты же всё равно быстро остынешь», - ещё одна любимая фраза мамы при конфликтах, с недавних пор произносимая не так часто. Она ощущалась язвой на языке из-за своей действительности. Потому что я была слишком мягкой. Или просто привыкла оправдывать глупость мягкостью, ибо всякий раз, когда я устраивала скандал, а после заговаривала с ней первой, то чувствовала себя тряпкой, которую пару раз окунули в ведро с водой из лужи.
В этот раз я не знаю на сколько растянется наше молчание. На неделю, месяц или, может, на год? Все три варианта вполне вероятны, ведь теперь задета честь мамы, а не моя. И она не спустит мне это с рук так же легко и быстро, как всё спускалось ей.
Внезапно, сквозь шум мыслей, слуха касаются сдавленные всхлипы, идущие со стороны кухни. Сердце сжимается в точку. Мама плачет. Плачет из-за меня.
Я бы без задней мысли сорвалась с места и побежала успокаивать её, обнимать, но разве в этом есть смысл? Она не станет выслушивать мои извинения во второй раз - первый был показательным. Просто отправит куда подальше, крикнув в спину какое-нибудь оскорбление. Стыд, вина, боль и обида скатываются в большой снежный ком, обрушаясь сверху мощной лавиной и намертво придавливают своим весом к полу.
Я много раз плакала из-за мамы, и она об этом не знала, а если бы и знала, то, скорее всего, не очень обеспокоилась. Но сейчас, когда из-за меня плачет мама, мне хочется ударить себя чем-то тяжёлым. Растерзать на мелкие кусочки.
Я до сих пор помню её горящие разочарованием и яростью глаза. Тогда мне показалось, что этот огонь может сжечь меня заживо прямо на месте. Лучше бы так и случилось.
Рассеявшееся внимание привлекает вспыхнувший сообщением Рии экран телефона.
«Ну, как прошёл ваш разговор?»
«Нормально».
«Всё-таки будете общаться на расстоянии?» - не оставляет она попыток вытянуть из меня слова.
«Да», - по-прежнему не горю желанием распинаться я.
«А твоя мама вообще в курсе, что ты с её бывшим общаешься или ты ей не говорила?»
Её корявая формулировка заставляет меня нахмурить брови.
«Рия, он мой папа, а не просто чьей-то бывший. И да, мама в курсе».
«С таким папенькой как у тебя ему иной статус и не подберёшь, хахаха».
«Пожалуйста, перестань над ним глумиться. Мне неприятно читать это», - стараюсь оставаться вежливой, хотя грубость выпрашивается наружу.
«Ладно, прости, я не хотела тебя задеть. Так как отреагировала мама, когда узнала?» - тут же признаёт ошибку подруга, вызывая у меня слабую улыбку.
«Плохо. Мы поссорились».
«Сильно?»
«Настолько сильно, что я не могу предположить спустя сколько времени дом вновь очнётся от звука её голоса», - прямо говорю я, испытывая горечь.
Пару минут Рия молчит, сидя в онлайне.
«Ты в порядке?»
Я нервно усмехаюсь.
«После такого нельзя быть в порядке».
«Я думаю, она скоро придёт в себя, и вы нормально поговорите. Такие проблемы нельзя выяснять на эмоциях, они требуют более трезвого подхода», - вдруг заявляет Рия, которая все проблемы привыкла выяснять на эмоциях.
«Забавно, что это говоришь мне ты)».
«Пффф, я тут её поддерживаю, из кожи вон лезу, а ей, понимаете ли, забавно», - возбухает она, веселя меня ещё больше. - «А не пойти ли вам, мисс Мораис, кобыле в трещину со своими забавами?»
Я зажимаю рот ладонью, чтобы подавить приступ смеха. Общение с Рией помогает мне ненадолго отвлечься от мучительной тяжести в груди.
«Она - твои лёгкие, а ты - бельмо на её глазу», - укоризненно замечает внутренний голос, превращая веселье в уныние. Может, в её жизни наконец появился просвет, и я смогу во всём признаться? Но сначала нужно убедиться, что всё действительно хорошо...
«Прошу прощения, мисс Бартли за то, что показалась вам грубой. Могу я узнать, как обстоят дела в вашей личной жизни?» - специально подстраиваюсь я под её стиль общения.
«На букву Х».
«Хорошо?»
«Хреново».
Я поджимаю губы. Чёрт, неужели опять придётся всё отложить на неопределённый срок?
«Что случилось?»
«Я поругалась с мамой».
Пальцы до треска сжимают корпус телефона. Ладно. Ничего страшного ведь не произойдёт, если я подожду ещё немного? Совсем чуть-чуть.
«Почему?»
«Она хотела, чтобы я называла Сруперта папой, когда они съедутся! Это вообще адекватно? При живом любимом отце называть другого мужика папой! Она точно слетела с катушек, Иви. Я уже не могу жить с ней. Я мечтаю скорее съехать и разорвать с ней все связи. Мне проще сделать вид, что мы друг другу никто, чем продолжать общаться».
Пару секунд я не могу поверить в то, что прочитала. Я ведь столько лет знаю Асторию, столько раз общалась с ней лично, неужели она в самом деле могла такое сказать? Любовь затуманила ей рассудок или она умело прятала в тени свою безумную сторону?
«Не горячись так. Да, просить тебя о подобном дикость, но ведь она всё ещё твоя мама и вот так отворачиваться от неё по щелчку пальца как-то... не очень. Просто дай ей ещё один шанс на исправление. Поговори, попробуй достучаться. Возможно, в ней ещё осталась крупица адекватности и её всего лишь нужно тщательнее поискать», - я с большим уважением и любовью отношусь к Астории, поэтому считаю своим долгом заставить Рию смягчить вынесенный ей выше приговор.
«Да она не пробиваемая! Как мне достучаться до той, кто сделан из бетона? И все шансы, которые я ей давала, она благополучно просрала, поэтому пусть теперь пеняет на себя», - упирается рогом подруга.
«Прошу, Рия, дай ей последний шанс ради меня», - принимаю тактику давления на жалость, зная, что она точно сработает. Всегда работала.
«Тебе-то это зачем?»
«Ты ведь знаешь, как хорошо я дружу с твоей мамой. Если ты оборвёшь с ней все связи, то моё сердце не найдёт себе места», - мне и в самом деле будет грустно, если Астория останется без внимания единственного ребёнка. Теперь я пишу то, о чём думаю, а не то, что поможет растрогать её.
В чате снова повисает тягостное молчание.
«Ладно», - откликается Рия спустя три минуты, быстро добавляя: - «Но это только ради тебя».
Раньше это сообщение подняло бы мне настроение, вызывало счастливую улыбку и придало сил. Но не сейчас, когда я прячу от неё секрет, способный разрушить нас обеих.
«Ты лучшая», - печатаю, проглатывая слёзный ком. Да, она правда самая лучшая подруга на свете. Я никогда не найду ту, что будет ей ровней. Она уникальна. Груба и расчётлива со всеми, кроме тех, кого по-настоящему любит. Умеющая идти на уступки и признавать ошибки только с теми, кем дорожит. Мягкая, ранимая девушка, привыкшая показывать только холодную и властную стороны.
«Я не заслуживаю тебя», - с досадой думаю я, смахивая с ресниц выступившие слёзы.
«Я знаю», - словно на мои мысли отвечает Рия и меня передёргивает. Ты всё знаешь.
Она присылает эмодзи целующего смайлика, который я оставляю без ответа. Не очень люблю, когда последнее слово в чате остаётся за мной.
Сквозь сон я слышу торопливые сборы мамы на работу. Приоткрыв один глаз, бросаю ленивый взгляд на часы: семь утра. Она опаздывает. Впервые в жизни. Этот факт заставляет меня окончательно пробудиться. Я откидываю назад спутавшиеся пряди волос и пялюсь на дверь собственной комнаты, как на единственную преграду, отделяющую меня от мамы. Неужели события вчерашнего дня потрясли её до такой степени, что она даже проспала в офис? Я до крови кусаю нижнюю губу, но не чувствую боли. Только стыд, распаляющий щёки. Насколько глупо будет выйти к ней и вновь попробовать поговорить?
Нет, она ведь опаздывает, вряд ли станет тратить драгоценные минуты своего времени, чтобы выслушать мои сбивчивые объяснения. Или станет?
Когда я вскакиваю с кровати с целью выбежать в коридор, мама уже захлопывает входную дверь и закрывает её на ключ. Эти два тихих щелчка звенят в голове, как соборные колокола. Я лишь успеваю коснуться подушечками пальцев изогнутой ручки и осознать, что ничего не успела. Дьявол! Она словно догадалась о моих намерениях и специально скрылась быстрее! Если бы я не металась меж двух огней, а сразу выбежала к ней на встречу, то всё могло бы быть по-другому!
Я возвращаюсь в постель, но из-за бесконечного потока мыслей заснуть больше не получается.
Наверное, даже к лучшему, что у меня не вышло поговорить с мамой. Всё-таки она опаздывала и из-за этого, с большой вероятностью, весь разговор свёлся бы к фразе «мне некогда с тобой говорить, я не успеваю на работу». Что ж, в таком случае моя идея изначально была обречена на провал.
У меня в запасе есть ещё три часа, прежде чем придёт время собираться к Майклу, а также три часа для того, чтобы в очередной раз отругать себя за идиотизм. Чёрт меня дёрнул написать Буратино то сообщение! Я просто импульсивная дура, которая противоречит самой себе: сначала ставлю цель избавиться от наваждения, опускающегося на меня в его присутствии, выдумываю историю с болезнью, а потом, поддавшись эмоциям, пишу ему, что поправилась и готова продолжать работать! На деле же я совсем не готова видеться с ним. Потому что порхающие в животе бабочки ещё не умерли. Они продолжают щекотать своими прозрачными крылышками мои внутренности и позволять ощущать то, что я ощущать не должна.
Я не должна выуживать из шкафа облегающую одежду, чтобы чаще ловить на себе его взгляды. Я не должна наносить на лицо больше макияжа, чтобы видеть в его глазах любование. Не должна накручивать волосы, чтобы выгодно подчеркнуть овал лица. Я не должна делать этого, но делаю. Вопреки кричащему о здравом смысле мозгу.
Порой меня посещали странные мысли о том, что я продолжаю тайно встречаться с Майклом не только для того, чтобы он навсегда оставил в покое Рию, но и потому, что это стало для меня чем-то сродни дыханию.
Дурные мысли.
Бредя по заученному маршруту, я резко торможу, завидев Майкла, мило болтающего с какой-то черноволосой девушкой. Красивой, судя по профилю. Сама не зная зачем, прячусь за стену близ стоящего ко мне дома и аккуратно высовываю голову, внимательно следя за каждым их движением. Он что-то говорит ей, заискивающе улыбаясь, а она, звонко рассмеявшись на всю улицу, запрокидывает голову назад. Глядя на эту «замечательную» картину, у меня возникает всего одно желание: взять его за руку и увести от этой девушки подальше. Любое их действие вызывает раздражение: то, как она заправляет за уши свои волосы, как он смотрит на неё, как заливисто они хохочут и на каком ничтожно маленьком расстоянии друг от друга находятся. Бестолковые, крайне неуместные чувства, которые я мечтаю вытеснить из груди и жить счастливо, но которые, скрипя зубами, вынуждена испытывать. Единственное, что мне сейчас по силу - выйти из укрытия и обозначить им своё присутствие.
Мысленно отсчитывая преодолённые шаги, я сжимаю кулаки до больно впивающихся в кожу ногтей. Майкл повёрнут ко мне правой стороной и имеет явные проблемы с боковым зрением, потому что иначе его равнодушную реакцию на моё появление не объяснить. Когда они, наконец, замолкают и обращают на меня своё царское внимание, я с удивлением замечаю, насколько глубокие следы остались на ладонях.
- О, - удивлённо восклицает Буратино. - Привет, Мальвина, прости, что сразу не увидел.
Он виновато мне улыбается, только после всего, что я увидела эта улыбка больше не вызывает тепла.
- Ничего страшного. Ты ведь был занят, - я перевожу острый взгляд на его собеседницу: зелёные кошачьи глаза, подведённые чёрным карандашом, пухлые губы, чётко выраженные скулы. Она действительно очень красивая. Неудивительно, почему Майкл так увлёкся разговором с ней. Наверняка пал жертвой её очарования.
- Кстати знакомься - это Мишель, моя одноклассница, - он с улыбкой до ушей указывает на мою новоиспечённую знакомую. - Мишель - это Иви, моя... подруга.
Впервые в жизни статус подруги так сильно обижает меня. А с другой стороны, кто мы друг другу, если не друзья поневоле?
Я киваю Мишель, сохраняя дружелюбно-нейтральный вид, не смотря на пылающий внутри огонь.
- И ты серьёзно выбрал такую красавицу на роль своей подружки? - негодующе протягивает она, несколько раз осмотрев меня с ног до головы. Я впадаю в ступор от столь дерзкой прямоты. - Что за мужская логика такая? Нет, может я чего-то не понимаю, но будь я на твоём месте, то уже давно бы охмурила её и сделала своей.
После этих слов мне вдруг становится ужасно неловко из-за того, что я приревновала Мишель к Майклу, ведь, как оказалось, она им вовсе не интересуется.
Натягиваю на лицо ослепительную улыбку, чтобы скрыть нервозность.
- Спасибо за комплимент, Мишель, но нам вполне комфортно быть просто друзьями.
Лучше я буду ему никем, чем просто подружкой.
- Согласен! - не своим голосом поддакивает Буратино.
Девушка беззастенчиво пожимает плечами.
- Да ради Бога, ребят, я же просто удивилась вслух, что вы так разволновались? - в её зрачках читается насмешка, когда она оглядывает красную меня и зелёного Майкла.
- Мы не разволновались, - скандируем мы в один голос и резко притихаем, косо зыркнув друг на друга.
Мишель разражается громким смехом.
- Даже жаль, что вы всего лишь друзья. Из вас получилась бы хорошенькая парочка, - она кокетливо подмигивает мне, словно на что-то намекая. - Ладно, не буду вам мешать, пока-пока!
Девушка разворачивается на высоких каблуках и элегантной походкой удаляется в противоположном от нас направлении.
Майкл громко откашливается, не позволяя нашей неловкой паузе растянуться больше, чем на три секунды:
- Пойдём, работа не должна ждать, - он легонько касается моей лопатки, чтобы таким образом поторопить и вдоль спины бегут мурашки. И так всегда - Майкл мог случайно коснуться меня, а мне казалось, что на том месте, где секунду назад были его пальцы, распускались цветы.
Клянусь, если бы мой организм был живым человеком я бы без задней мысли плюнула ему в лицо.
Когда двери лифта тихо закрываются, мы остаёмся вдвоём в узком, слегка освещённом пространстве. Обшивка стен давно выцвела, кнопка с цифрой пять на старой панели тускло мерцает жёлтым, но для меня всё это перестаёт иметь значение. Тёплое дыхание Майкла щекочет шею, и я чувствую, как он скользит взглядом по моей фигуре: от оголённых щиколоток до талии, от талии до прикрытой волосами спины. Пространство между нами начинает казаться более тесным, чем когда-либо.
Жар, исходящий от него, накаляет воздух, запах его одеколона въедается под кожу, и я больше не могу игнорировать эту томительную близость: лицо воспламеняется стыдом, а тело бросает в дрожь. Майклу не обязательно дотрагиваться до меня, чтобы довести до исступления. Он мастерски справляется с этим при помощи глаз.
Лифт медленно поднимается наверх, явно не спеша довезти нас до нужной точки и как будто намеренно продлевая мои муки. Вскоре раздаётся металлический щелчок и створки лифта плавно разъезжаются в стороны, впуская в узкую кабинку кислород, которого так катастрофически не хватало моим лёгким. Я выскакиваю из неё, как ошпаренная и лечу к правому крылу, где находится квартира Майкла, оставляя его самого позади.
- Ты чего такая нервная, Мальвина? Случилось что? - Буратино прячет в уголках губ хитрую улыбку. Так интересуется, как будто не прожигал во мне дыры всю дорогу сюда. Напыщенный идиот.
- Я не нервная, - хриплю, избегая с ним зрительного контакта.
- Оно и видно, - усмехается он, вставляя заржавелый ключ в замочную скважину.
В его квартире пахнет привычным образом: клеем и краской. Сняв чёрные конверсы, я спрашиваю, не оборачиваясь:
- Теранс снова где-то задерживается?
- Сегодня воскресенье, ему негде задерживаться. Он занимается обоями в другой комнате. Наверное, из-за наушников не слышал, как мы вошли, поэтому не поздоровался.
- А разве он не ходит гулять? - удивляюсь я.
- Он тот ещё домосед. Выходит на улицу только когда нужно отнести свою задницу на учёбу или в магазин, а всё остальное время проводит в комнате, слушая музыку и готовясь к зачётам, - теплота, с которой Майкл отзывается о Терансе, заставляет меня умилиться их взаимоотношениям.
- Ты знаешь, что он слушает?
- Когда ему надоедает джаз он переключается на блюз и наоборот. Сегодня что, день расспросов про моего брата?
- Хочешь, чтобы я расспрашивала про тебя?
- Не отказался бы.
- Тогда скажи, что ты рассказывал обо мне Терансу?
Майкл с грохотом спотыкается об банку с клеем, и я понимаю, что своим вопросом попала точно в яблочко. Настал мой черёд вгонять его в краску.
- Почему ты вдруг решила заговорить об этом?
- А ты чего вдруг так занервничал? - коварно прищуриваюсь я. - Разве это какая-то тайна?
- Нет, но...
- Тогда скажи.
Он раздражённо вздыхает.
- Точно ничего плохого. Такой ответ устроит?
- Хотелось бы услышать больше подробностей, - я вальяжно подхожу к нему, пользуясь моментом, пока власть находится в моих руках.
Майкл в растерянности смотрит на меня сверху вниз, утратив прежнюю уверенность. Его взгляд падает на круглый вырез моего нежно-жёлтого топа, и я с ужасом понимаю, что контроль начинает медленно ускользать обратно к нему. Вырез совсем не глубокий - прикрывает всё, что нужно, однако ещё не остывшие после последнего пламени угольки, раскаляют грудную клетку с новой мощью, а ощущение, что я стою перед ним полностью голой не покидает ни на секунду.
Заметив на моём лице признаки стеснения, он наклоняется ближе, обжигая ухо томным шёпотом:
- Я сказал ему, что ты выглядишь до смерти привлекательно, когда смущаешься.
Мне кажется я вот-вот упаду в обморок: конечности немеют, зрение перестаёт быть чётким, спина обтекает липким потом. Чёрт, мы слишком быстро поменялись ролями, так не честно! Не честно, что он может манипулировать мной с такой лёгкостью!
- Перестань заигрывать со мной. Это уже не смешно, - сипло проговариваю я, с трудом подавляя дрожь в голосе. Смотреть ему в глаза становится роковой ошибкой: я всё сильнее увядаю в вязкой болотной воде, опускаясь в неё по пояс.
- Я заигрывал с тобой? - переспрашивает Майкл с искусственным удивлением. - Я всего лишь честно ответил на твой вопрос, Мальвина и ничего больше.
- Ты знаешь о чём я.
- Понятия не имею.
От необходимости пояснять меня освобождает появившийся в дверях комнаты Теранс. Он выглядит очень по-домашнему в широких клетчатых штанах бежевого цвета и коричневой футболке. Приглядевшись получше, я замечаю, что на ней, сбоку, ближе к сердцу, мелким шрифтом написано: «Et même si ça me fait mal, je t'aime tellement». Из всей фразы я выношу для себя только то, что она написана на французском. Наверное, мне не стоило отказываться от посещений факультативов по изучению этого языка... Сейчас он бы очень пригодился.
- Привет, Иви, - обращается он ко мне с улыбкой, вынимая из ушей белые наушники. Я киваю, радостно здороваясь в ответ. - Вы так бесшумно вошли, я даже не слышал.
- Попробуй для разнообразия хотя бы иногда вытаскивать бананы из ушей, может, тогда начнёшь слышать происходящее вокруг, - читает ему нотации Майкл. - А если бы к нам ворвались грабители? Я уже представляю: из дома выносят всю оставшуюся мебель и деньги, а Рет как ни в чём ни бывало танцует под музыку в наушниках, потому что всё это происходит у него за спиной.
Ехидный смешок вырывается из моего рта прежде, чем я успеваю его сдержать. Кажется, кто-то пересмотрел комедийных фильмов.
Теранс качает головой и смиренно произносит:
- Какой же ты фантазийный придурок.
- Это лучше, чем быть просто придурком, - озорно подмигивает ему Буратино.
- Поэтому ты фантазийный придурок оптимист, - вставляю я свои пять копеек, и Теранс показывает мне палец верх.
- Эй, это что за общий сговор против меня? - обижено протягивает Майкл.
- Это не сговор - это наша констатация фактов, - пожимаю я плечами.
- Тоже мне констататоры, - буркает он себе под нос, отворачиваясь к стенке.
Я не слышно смеюсь, прикрыв рот ладонью и поворачиваюсь к Терансу, который только собрался уходить.
- Постой, - я подхожу к нему, понижая голос. - Ты случайно не знаешь как переводится надпись на твоей футболке? Извини за странность, мне просто стало интересно...
- Честно, не знаю, - тушуется он. - Я купил её из-за цвета и никогда не задумывался о смысле написанной фразы.
- Если ты не против я могла бы вбить её в переводчик и мы бы посмотрели, какую цитату ты носишь совсем рядом с сердцем.
- Да, конечно, давай, - не воспротивился Теранс.
Я переключаюсь на французскую клавиатуру и с непривычки долго вожусь с вводом нужных букв. Дописав последнее слово, я ошарашено таращусь на перевод: «И хотя мне больно, я так тебя люблю». Эта фраза... она хорошо описывает его отношение к Рие. Если он всё ещё любит.
- Что там? - Теранс с любопытством вытягивает шею, чтобы заглянуть в мой телефон. Я поворачиваю к нему экран, чтобы он сам мог на всё посмотреть. Улыбка на его губах меркнет. Не так давно горящие весельем глаза наполняются печалью, наводящей меня на мысль, что он в самом деле до сих пор любит её.
- Вполне в духе французов, да? - пытаюсь приободрить его я, потому что смотреть на то, как он грустит сродни средневековым пыткам.
Теранс положительно кивает, но как будто не мне, а самому себе. Словно его тело пребывает здесь, а голова далеко за пределами солнечной системы. Я хорошо знаю это состояние. Когда мозг готов взорваться от количества проносящейся в нём информации, когда окружающий шум затихает, а время останавливается в ожидании, пока ты выйдешь из транса. Отвратительно.
Во мне плещется навязчивое желание обнять его, показать, что он не один, что боль можно облегчить, если разделить её с кем-то.
Испугавшись, что он может неправильно понять мои действия, я лишь сочувственно хлопаю его по плечу.
- Мне очень жаль, Теранс. Жаль, что тебе приходиться это испытывать. Но... я думаю, что между вами ещё не всё кончено.
Я знаю это, ведь их отец собрался жить с Асторией, а значит контакт Рии с Терансом неизбежен. Мне хочется надеяться, что их отношения смогут найти выход из тупика.
- Всё в порядке, Иви, не бери в голову, - он махнул рукой, пряча за гримом невозмутимости все свои переживания.
- О чём шепчетесь? - присоединятся к нам Майкл, и я вздрагиваю, испугавшись его внезапного появления.
- Ты зачем так подкрадываешься? Хочешь, чтобы у меня сердце остановилось? - ругаюсь на него я.
- Прости, я думал, что остановка сердца - стандартная реакция твоего организма на меня, - задумчиво говорит Буратино, и я толкаю его в плечо.
- Хватит нести чушь и переоценивать себя!
- Если это чушь, тогда почему ты опять покраснела, м? - он склоняется к моему лицу, плутовато ухмыляясь.
Я отпихиваю его, сбивчиво оправдываясь:
- Тебе показалось.
Тут я запоздало вспоминаю про Теранса, который по-прежнему стоит в дверях комнаты, только на этот раз никуда уходить не спешит. Поднимаю испуганный взгляд на его восторженное лицо, когда осознаю, что он стал свидетелем наших с Майклом заигрываний. Вернее, заигрываний Майкла.
Теранс, опомнившись, вскидывает руки и лепечет извиняющееся:
- Простите, я уже ухожу!
Я задумчиво смотрю ему в след, не переставая думать о той надписи. Странное совпадение: случайно купленная в магазине вещь смогла с поразительной точностью описать романтическое положение человека. А тот факт, что буквы вышиты у сердца ещё больше сбивает с толку.
- Мне не стоило спрашивать у него про перевод. Теперь чувствую себя виноватой перед ним за испорченное настроение, - едва слышно произношу я.
- О чём ты? - хмурится Майкл.
- Фраза на его футболке. С французского языка она переводится как: «И хотя мне больно, я так тебя люблю». Очень подходит под описание его чувств к Рие, правда?
- Да, но ведь ты не знала об этом, когда интересовалась. Не накручивай себя понапрасну, Мальвина.
- Должно быть, это ужасно обидно, когда ты готов положить к ногам человека весь мир, а он - только потоптаться по нему ногами, - продолжаю, зомбировано уставившись в одну точку.
Тогда Майкл встряхивает меня за плечи, заставляя обратить на него внимание.
- Испорченное настроение Рета - это вина Бартли, не твоя, слышишь? Не ты обрекла его на страдания.
- Почему ты всегда называешь её по фамилии?
Уголок его рта слегка дёргается.
- Потому что мне противно произносить её имя.
Я без отрыва смотрю ему в глаза, после чего задаю серьёзный, глубоко волнующий меня вопрос:
- Что мне сделать, чтобы ты возненавидел меня так же, как её?
Буратино удивлённо моргает.
- Зачем тебе это?
Я прикусываю язык. Потому что мне не нравится испытывать к тебе такие сильные чувства. Потому что если ты будешь меня ненавидеть, то нам обоим станет легче.
- Просто ответь.
- Ну, как минимум сходить на свидание с моим братом, а потом исчезнуть и сделать вид, что ничего не было.
- А как максимум?
- Быть ей, - хмыкает он.
Для него мой вопрос не более, чем шутка, вброшенная, чтобы разрядить обстановку, а для меня - способ узнать как можно больше обо всём, что ему ненавистно в людях. Почему ты не приоткроешь мне завесу этой тайны?
Весь следующий час мы почти не разговариваем и лишь изредка перебрасываемся каким-то рабочими фразами. На улице стоит невыносимая духота и настежь распахнутое окно никак не способствует проникновению воздуха в комнату. Единственные, кто успел сюда проникнуть - комары, обкусавшие мне все ноги. Удушливый запах клея и одни и те же монотонные движения валиком вызывают слабое головокружение и лёгкую тошноту.
Я прошу Майкла принести мне воды и выхожу в коридор, чтобы вдохнуть носом нормальный, без примеси химикатов воздух.
- Вот, держи, - он довольно быстро возвращается из кухни.
- Пустой стакан? - растерянно вскидываю брови я.
- Чёрт, прости, я случайно, - Буратино ударяет себя по лбу и забирает стакан.
- Ничего страшного, - успокаиваю я его. Наверное, тоже клеем надышался.
Майкл возвращается обратно и протягивает мне... кружку с чаем. Я смотрю на него, уже не зная, как помягче намекнуть на то, что он снова принёс не то.
- Майкл...
- Твою ж!.. - самостоятельно догадывается он. - Сейчас, подожди.
Буратино скрывается на кухне, а я начинаю всерьёз беспокоиться о его состоянии.
На третий раз он всё-таки приносит мне воду, и я, выпив её, задаю крутящийся на языке вопрос:
- Ты из-за жары такой рассеянный или сам по себе дурак?
- На самом деле ни то ни другое. Просто когда ты рядом я почему-то автоматически тупею.
- Заметно, - бубню я под нос, с прискорбием осознавая, что, вообще-то, ничем от него не отличаюсь.
Вернувшись к рутине, я с подозрением кошусь на Майкла, который при такой погоде ходит в чёрной толстовке и не могу понять причину. У него в гардеробе нет футболок или ему холодно?
- Тебе не жарко в толстовке? - я вяло обмахиваюсь какой-то местной газетой, которую ранее развернула из самодельной шапочки.
- Если ты так хочешь посмотреть на мой голый торс, то можешь говорить прямо, а не ходить вокруг да около, - заявляет он с абсолютно непроницаемым видом.
- Что? Нет! Я просто... Боже, тебе обязательно переворачивать мои слова верх тормашками? - щёки заливает стыдливым румянцем.
- Я так говорю потому, что у меня под толстовкой ничего нет, - всё так же безмятежно откликается Буратино, пожимая плечами.
- Тогда не снимай.
- Боишься, что не сможешь сдержаться и набросишься на меня? - продолжает бессовестно кокетничать со мной Майкл.
Раздражение от его бесконечного флирта пересиливает смущением, и я вскидываю подбородок, с вызовом глядя ему в глаза.
- А тебе, смотрю, так и хочется, чтобы я на тебя набросилась?
Майкл, ничуть не обескураженный моим ответом, подходит почти вплотную и произносит следующие слова тем самым тоном, от которого кровь в венах превращается в кипяток:
- Во всяком случае, я бы не стал сопротивляться.
Я замираю, не в силах больше пошевелить ни одной конечностью. Перед глазами только его лицо, на половину озарённое льющимся из окна светом. Красивое, ещё не тронутое щетиной.
Майкл вдруг наклоняется ближе, стирая оставшиеся между нами сантиметры и ласково касается моей скулы. Рассудок вопит, чтобы я отодвинулась, чтобы влепила ему пощёчину за своевольность, чтобы накричала. Но я не шевелюсь: лишь прерывистое дыхание выдаёт мои истинные эмоции. Его пальцы - тёплые, дрожащие, - заправляют за ухо волнистую прядь моих волос и спина покрывается мурашками. Простое действие, кроющее в себе так много невысказанных слов и чувств.
Он останавливается всего в нескольких миллиметрах от моих чуть приоткрытых губ и заглядывает в глаза, словно намереваясь отыскать в них разрешение на поцелуй. На затворках почти уплывшего сознания проносится имя, которое заставляет меня помедлить с этим ответом: Рия. Если я прямо сейчас отпущу себя, если брошусь в его омут с головой, то окончательно перейду проведённую черту и тогда пути назад уже не будет. Придётся признаться ей во всём сегодня же. Даже если в её жизни снова произойдёт что-то переломное. Даже если будет трудно.
Значит, я сделаю это. Отставлю страхи и сомнения далеко позади и просто выложу всё, как есть. Потому что я устала врать. Потому что я больше не могу сдерживаться. Потому что это влечение просит выхода.
Мне не требуется озвучивать своё согласие вслух: Майкл действительно читает его в моих глазах. Он приникает к моим губам осторожно, едва касаясь, будто они сделаны из фарфора. Поцелуй выходит неловким, неумелым, но одновременно очень сладким и нежным.
- Я... Я никогда раньше не целовалась. Я не умею... - признаюсь шёпотом, слегка отстраняясь от него.
- Я тоже, - так же тихо отвечает он. - Давай учиться друг на друге?
Трепещущее в груди сердце живо откликается на его предложение. Что он со мной сделал? Никогда раньше я не пребывала в таком бешеном восторге от парня, разве что, только книжного, а он... Он всё перевернул.
Я медленно киваю и сама тянусь к нему, привставая на носочки - без обуви мне трудно быть с ним почти на одном уровне. Майкл обнимает меня за талию и прижимает ближе, окутывая теплом своего тела. Его руки, его запах - они делают меня слабой, податливой, словно пластилин, из которого можно слепить всё, что угодно.
Сначала мы просто тыкаемся губами друг в друга, как котята, едва появившиеся на свет, а потом он решает зайти дальше и проталкивает в мой рот язык, из-за чего приходиться вцепиться в его плечи, чтобы не свалиться на пол от неожиданности. Поцелуй резко теряет прежнюю невинность. Я запускаю пятерню в его волосы, задыхаясь от нехватки воздуха - впрочем, рядом с ним его никогда не хватает в полной мере. Майкл начинает идти вперёд, подталкивая меня к столу, тому самому, который сначала показался мне хлипким и ненадёжным.
Но сейчас я напрочь забываю об этом, полностью растворяясь во вкусе чужих губ. Даже если бы рядом с нами одновременно взорвались тысячи петард, искры, полыхающие у меня внутри, затмили бы их все до одной.
- Ты в курсе, что нарушаешь закон? - кончики его пальцев пролазят под джинсовую ткань моих шорт, едва ощутимо поглаживая бёдра, и я жмусь ещё ближе, не желая, чтобы он останавливался.
- Что?
- Ты развращаешь несовершеннолетних, Мальвина. Это статья, - выдыхает он мне прямо в рот.
Я ничего не соображаю из-за каши в голове: причём тут закон, какой разврат, что за несовершеннолетние?
Майкл неспешно спускается к моей шее, слегка прикусывая на ней кожу, и я не могу сдержать тихого стона. Все мысли окончательно вышибает. Хватка на бёдрах усиливается. Он поднимает на меня затянутые поволокой глаза: за их расширенными зрачками не видно радужки.
- Прошу, больше не издавай таких звуков, - я вздрагиваю от хрипоты в его голосе.
- Я слу...
Он с жадностью целует меня, не позволяя завершить предложение.
- Ребят, я тут... Ой.
Я поворачиваюсь на посторонний звук и каменею. Теранс стоит в дверном проёме, выглядя не менее потрясённым. Его лицо алеет всего за долю секунды, а челюсть, кажется, вот-вот отвиснет.
Он несколько раз моргает, после чего торопливо отворачивается от нас, бормоча негромкое:
- Простите, я, наверное, пойду на лавочке посижу...
Теранс исчезает так же быстро, как и появился, хлопая входной дверью. Я даже не уверена, что он надел уличную обувь, а не выскочил из квартиры в одних тапочках.
Перевожу растерянный взгляд на Майкла, стараясь прийти в себя после случившегося. Его грудь тяжело вздымается, губы распухли и блестят от слюны, веки полуприкрыты. Я осторожно отодвигаю его от себя, дабы получить больше пространства, и он послушно отступает назад лыбясь, как кот, объевшийся сметаны.
- Кажется, мы увлеклись.
- Да, - полушёпотом произношу я, смущённо заправляя за ухо уже распрямившийся локон. Минуту мы просто молчим, потому что оба не знаем, что обычно говорят друг другу люди после первого поцелуя, а потом я решаюсь произнести вслух робкое: - Мне... понравилось.
Майкл улыбается ещё шире, обнажая верхний ряд зубов.
- Мне тоже.
- Я вижу, - лукаво усмехаюсь, имя в виду выпирающий из его штанов бугор.
Буратино одёргивает низ толстовки, надеясь таким образом скрыть внезапно вставшую проблему, но, когда понимает, что это не особо спасает положение, бегом удаляется из комнаты, отрывисто бросая напоследок:
- Мне нужно отойти.
Я открыто смеюсь ему в спину, хватаясь за живот, чтобы случайно не лопнуть от переполняющего меня веселья. На самом деле мне просто повезло, что природа сделала возбуждение женщин менее заметным, чем у мужчин. Иначе в настоящий момент я бы ничем не отличилась от Майкла.
Я понимаю, куда он сбежал, когда слышу звук льющейся воды и торжествующая улыбка освещает моё лицо. Хорошо, что Теранс застукал нас. Неловко, но хорошо. Бог знает, как далеко бы мы зашли, если бы не он... Даже думать об этом не хочу. Всё, что делается - всё к лучшему.
Я решаю продолжить работу без него и мысли о Рие снова заполоняют мой разум. Эйфория после поцелуя мигом рассеивается, словно её никогда не было. Что она скажет, когда узнает? Какой будет её реакция? И главное, сможет ли она мне простить это?
Всё изначально затевалось для того, чтобы Майкл не донимал Рию в тяжёлый для неё период, потому что она слишком импульсивно относилась к любому его действию, слову и могла заработать себе нервное истощение. Я пошла с ним на ту злополучную вечеринку и согласилась играть на публику его девушку только чтобы уберечь её от лишних забот. Ведь она слишком сильно дорога мне. Я всего лишь хотела сделать как лучше. Пыталась держать дистанцию. Пыталась игнорировать свои чувства. И понятия не имела во что всё это в итоге выльется. А теперь стало слишком поздно что-то менять. Поздно отступать.
Мне по-прежнему страшно потерять её, но если я продолжу молчать, то будет хуже. Я заплыла за буйки ещё в тот момент, когда позволила Майклу коснуться своих губ. Это было сознательно. И я больше не имею права оттягивать признание.