Глава 3
Я ненавижу понедельник. Начало новой недели означает начало новых мучений, а мои нервы уже не то, что не выдерживают, они держатся на соплях, готовясь в любой момент с них сорваться! Иногда я чувствую себя не человеком, а бегающей и вечно спотыкающейся об школьные учебники белкой. Радует только встреча с Рией и подарок для неё. Хотя, пожалуй, Рия и есть тот самый единственный человек, который всегда радует и приносит в мою жизнь какие-то эмоции, будь то счастье или гнев.
Урок биологии у нас заменяет учитель астрономии, который, к счастью для всей группы, задремал прямо на заваленном бесчисленным количеством бумажек столе. Поэтому мы с подругой спокойно переговариваемся на интересующие нас темы, не боясь быть наказанными за лишнюю болтовню.
— Мне тут один мальчик понравился, он учится в классе мистера Брумфилда, хочу к нему на перемене подойти и предложить пообщаться, – мечтательно сообщает Рия, и не успеваю я открыть рот, чтобы ответить, как она воодушевленно продолжает: – И как это я его раньше могла не заметить? Может, он новенький? Если так, то жаль, что его перевели не к нам.
— Подожди, подожди, не так быстро, – прерываю я ее. — Что за парень и как он выглядит?
— Ну, который кудрявый такой ходит, как барашек, – весьма расплывчато объясняет Рия.
— Не знала, что тебя стали нравится барашки, – на самом деле я просто не знаю как ещё на это ответить.
— Я тоже, – говорит она и звенит звонок.
Мы сразу хватаем рюкзаки, выходим из класса и идём к кабинету истории, где, по расчетам Рии, у того парня сейчас проходил урок.
— Эта грымза уже пять минут их из класса не выпускает, ну сколько можно?! – возмущается подруга.
— Лучше скажи, когда она кого-то сразу со звонком выпускала, – поддерживаю я её недовольство.
— Нет, ну ладно там один раз по уважительной причине задержала, но она ведь постоянно всех задерживает и далеко не по уважительной! – продолжает негодовать она, после чего дверь исторического кабинета звонко распахивается и из него, с кислыми лицами, выходит толпа ребят. Похоже, миссис Ламберте снова устроила внеплановый устный опрос и наставила всем кучу «F».
— Вон твой идет, давай, действуй, – нетерпеливо подгоняю её я.
Рия приглаживает свои и так идеально лежащие волосы, потом зачем-то поправляет белоснежные манжеты рубашки и идет к кудрявому предмету своих воздыханий. Разница в росте у них, конечно, колоссальная – он, где-то под сто девяносто и она – метр шестьдесят девять. Мне даже стало интересно: а ему вообще что-нибудь слышно с такой высоты и с таким шумом вокруг? Я прислоняюсь к стене и складываю руки на груди, ожидая, когда они, по всей видимости, обменяются контактами.
— Сегодня меня ждёт незабываемое свидание с самым красивым парнем в этой школе! – громко визжит Рия, подбегая ко мне.
— Ну, самым красивым – это громко сказано, конечно, — деловито замечаю я, и подруга обжигает меня взглядом. – А как его зовут?
— Его зовут Итан, он перевелся в нашу школу совсем недавно, как я и говорила, а ещё он живёт совсем недалеко от моего дома, представляешь?! – возбуждённо пищит она, пока я одним только усилием воли заставляю свои глаза не выпасть из орбит от услышанного.
— Стой, то есть ты всё это узнала за тот малюсенький период, что вы с ним общались?
— Да, а что такого? – она явно не понимает моего шока.
— Ясно, – вздыхаю и беру её под руку, ведя к нужному нам кабинету.
На самом деле Рия всегда восхищала меня своей непринуждённостью, прямолинейностью, активностью, уверенностью и целой кучей положительных качеств, которые можно перечислять, пока не отсохнет язык. Она не боялась спорить с учителями и отстаивать своё мнение, не боялась знакомиться с людьми или ярко выражать эмоции на публике. Она настолько сильно отличалась от меня, такой спокойной и не любящей решать конфликты криками и руганью, что любой прохожий мог задать вполне логичный вопрос: «Как они вообще могут дружить?»
Я и сама, честно сказать, не могу найти ответа, но, раз дружим, значит известное всем выражение «противоположности притягиваются» – действительно правдивое.
Когда у нас заканчиваются уроки, Рия хочет проводить меня до дома, потому что не успела рассказать про очередной чудной сон, приснившийся ей сегодня, но я говорю, что мне надо кое-куда заскочить, и она понимающе отступает. Наверное, вспомнила про свой приближающийся день рождения и догадалась, что я иду за подарком для неё. Ну и пусть, главное, что не знает какой подарок.
Сначала я покупаю несколько жвачек «Love is» в небольшой торговой лавке возле школы, засовываю их в чёрный карман джинс, а потом иду в один популярный книжный магазин, но, разумеется, не за книгами. Просто ближайший магазин с нормальными мягкими игрушками находиться почти в ста километрах отсюда и преодолевать такое длинное расстояние мне не очень хочется. Зайдя внутрь, я почти заставляю себя пройти мимо стеллажей с современной литературой и пройти сразу к стендам с игрушками. Мой взгляд останавливается на большом плюшевом тостовом хлебе с глазками, забавным розовым ртом и тремя веснушками по бокам от каждого глаза. Сразу вспоминаю, как Рия клялась в безграничной любви к белому хлебу и вообще всему, что с ним связано и без раздумий тяну руку к игрушке. Уже рассматривая вещь в вблизи, замечаю, что это не просто тост, а тост с маленькими ручками и ножками, которые болтались от каждого моего движения. Я широко улыбаюсь, предвкушая реакцию подруги.
— Собираешься его съесть? – раздается чей-то смутно знакомый голос сбоку, и я вздрагиваю, поворачиваясь на звук.
Это Майкл.
— Напугал! Ты чего здесь делаешь?
— За тобой слежу, что же ещё мне делать? – он тянет уголки губ в добродушной улыбке, но, видя мою реакцию, закатывает глаза. — А зачем люди приходят в книжные магазины, Мальвина? Наверное, чтобы купить книги.
— Если у тебя такая короткая память, то я напомню, что меня зовут Иви.
— Мальвина тебе больше подходит, – совершенно легкомысленно бросает Майкл и мне хочется его стукнуть. До чего же раздражающий тип!
— Тогда я буду называть тебя кобелём, – с довольной ухмылкой сообщаю я ему и, получив в ответ непонимающий взгляд, поясняю: — Кобель тебе больше подходит.
— Кобель – это потому, что у Мальвины в мультике был пес Артемон? – вдруг выдает он, и я смотрю на него, как на ума лишенного. Я даже не думала об этом, когда передразнивала. И не думала, что ему тоже известна эта сказка. В Америке не часто встретишь человека, который читал произведения русских писателей.
— Нет, кобель, потому что кобель, – хмурюсь я и иду в сторону кассы. Кобель, потому что над Рией издеваешься.
Слышу, как он шагает за мной и оборачиваюсь.
— Что? – выгибает бровь Майкл, сжимая в руке какую-то толстую книгу. Замечаю её и решаю спросить:
— Для себя берёшь или для кого-то?
— Для себя.
- Не думала, что тебе нравится читать, – я снова ухмыляюсь и отворачиваюсь от него, продолжая идти. Уже на кассе он интересуется:
— Почему не думала?
— Потому что ты не похож на читающего человека.
— А как в твоём понимании выглядит читающий человек? – не отстает Майкл.
Понимая, что сморозила чушь, решаю идти до конца:
— Точно не так, как ты.
Расплачиваюсь за игрушку и выхожу из помещения. О встрече решаю рассказать Рии чуть позже.
Напоследок, я захожу в канцелярский магазин и покупаю там несколько листов с выпуклыми наклейками, бросаю их в пакет с тостом и со спокойной душой иду домой. Сегодня я должна доделать открытку, потому что до дня рождения Рии остаётся всего четыре дня. Нам обеим в этом году исполняется восемнадцать, во что, на самом деле очень трудно поверить, ведь как будто бы ещё вчера мы с ней жаловались на кучу домашки в седьмом классе, а сейчас уже скоро двенадцатый закончим. Так и вся жизнь пролетит - не заметим.
По приходе домой я в спешке мою руки и, не переодеваясь в домашнюю одежду, сразу бегу к столу, начиная работу. Самое сложное в изготовлении открыток - это когда её готовый вид находится у тебя в голове, а не перед глазами.
Сначала я осторожно вырезаю нарисованное простым карандашом сердечко канцелярским ножом, потом, на место сгиба, клею два вкладыша с жвачек и чёрной ручкой, чуть ниже вырезанного сердца, пишу дружеское признание в любви. Достаю из косметички свой красный блеск для губ, которым не пользовалась уже очень давно, кисточкой мажу большой палец и размазываю по правой стороне открытки, несколько раз повторяя процедуру. Пока блеск сохнет я отклеиваю парочку маленьких наклеек в виде цветов и прилепляю их на острые кончики вкладышей. Возвращаюсь на левую сторону и на этот раз сверху сердечка мелким почерком пишу два наших общих прикола. Клею еще пару наклеек со звёздочками и убедившись, что мазки от моего пальца подсохли, пишу на них строчки из разных известных песен. Заканчиваю я где-то в девять вечера, когда небо облачается в чёрные одежды и покрывается крошечными звёздами.
Откидываюсь на спинку стула, хваля себя за проделанную работу. Хорошо проделанную работу. Остается только купить красивый подарочный пакет и всё готово. В ванной я отмываю красный след блеска и решаю взглянуть на себя в зеркало: спутанные волосы, осыпавшаяся тушь, красные, усталые глаза. Боже мой, надеюсь, на улице я выглядела приличнее. Вижу от Рии парочку висящих сообщений и смахиваю их. Не хочу сейчас слушать её истории.
Думаю, позвонить маме и узнать, как там тётя Мирай, но потом решаю, что уже слишком поздно для звонков и откладываю это на завтра. Мама у меня неплохая, но иногда раздражает тем, что постоянно перебивает меня, в разговоре перескакивает с темы на тему, давая понять, что ни одна из прошлых не была так уж сильно ей интересна. Тëтя Мирай – это её родная сестра, к которой она решила уехать в гости на пару недель, оставляя на мне домашнее хозяйство. Сама я отказалась ехать с ней потому, что экзамен никто не отменял, а тётя может и подождать. В итоге торчу здесь, в Джерси-Сити, с миской овощного салата на столе и каким-то слезливым сериалом по телевизору. Но каждый раз я успокаиваю себя мыслями о лете, до которого осталась всего пара месяцев и на душе становится чуточку легче.