Глава 7
Постепенно он приходил в себя, привыкал к тому, что в мире Дианы все по-другому. Его шокировали пять лун в первую ночь, а потом он нашел их удивительно красивыми. Саша никак не мог привыкнуть к изумрудному солнцу. Но и оно постепенно заняло свое место в его сердце. Лау оказался ворчливым и на редкость противным существом, вечно всем недовольный. Но прошло всего несколько дней и Сашка влюбился в маленькую брюзгу. Вкусная еда, чистейшая вода, отличная компания... Чего еще желать человеку? Вот бы еще Александрову куда-нибудь деть, чтобы на глаза не попадалась! Здесь она была властной, резкой и требовательной. И девчонка чертовски его бесила! Хвала небесам, что за неделю он видел ее всего один раз. Диана ни с того, ни с сего рявкнула на него посреди коридора и скрылась в покоях Ии. А ведь он просто шел мимо и смеялся над шутками Лау. Ну чего орать-то?
Ия подарила другу изумительный по красоте меч, непривычно тяжелый и с коротким клинком. Он не мог быстро вытаскивать его из ножен, у него не получалось эффективно защищаться. Фей твердил, что только сначала тяжело, потом привыкаешь, но у Сашки привыкнуть никак не получалось. И Фей снова и снова повторял с ним одни и те же движения. Они отрабатывали всё до автоматизма, чтобы подсознание в критической ситуации само выбрало метод защиты. Меч — это твоя рука, твои глаза, твой разум... С разумом у Саши были проблемы.
Фейралисе пользовался коротким обоюдоострым мечом. Длина клинка всего полметра, но нет меча быстрее и острее. Довольно широкое лезвие расписано рунами. Истинный меч истинного воина. Но Ия разболтала Саше по секрету, что меч принадлежит ее прадеду и взят из хранилищ замка. На самом деле Фей пользуется посохом, той палкой, которую Сашка принял за какую-то арматуру в замке Туранчоса. На А-ао все было спокойно, и посох ни разу не появился в руке хозяина.
У самого Эо меч казался гораздо красивее, чем у Фейралисе. Он признался, что такой во Вселенной только один: короткий обоюдоострый меч, больше похожий на длинный кортик. Острое тонкое стальное лезвие обвито узорами, эфес с круглым навершием. Саша помнил, как уверенно обращался с ним друг, и очень хотел добиться такого же совершенства.
Сын Галактик учил землянина жить в чужом мире, ездить верхом, держать меч, стрелять из арбалета. Требовательный и строгий, Фей заставлял Сашку выкладываться полностью, не давая возможности лениться и расслабляться, постоянно повторяя, что враг не простит ошибки, воспользуется ею, чтобы отнять свободу, жизнь. И Саша работал на таком сверхчеловеческом пределе, что вечером едва хватало сил доползти до кровати. Болело всё! Тело ныло от верховой езды, мышцы не привыкли к диким нагрузкам. Фей утверждал, что у Текаша мягкий ход. Что такое «мягкий ход» Сашка не понимал, в седле его швыряло из стороны в сторону, он замучался считать, сколько раз падал при галопе, прыжках. Но маленький прогресс всё же был, Текаш начал слушаться.
Хуже обстояли дела с применением магии. Саша не верил в возможность научиться бросать заклинания так же виртуозно, как это делала Ия, а уж уровень мастерства Фейралисе вообще находился на недосягаемой высоте. Но маленькая учительница всё время повторяла, раз уж он оказался способным к магии, то научиться не трудно, самый глупый малыш во Вселенной учится элементарной магии за неделю. Правда, Саше сложнее: он уже взрослый парень, а магию нужно изучать с детства! Тем не менее есть заклинания и приемы, доступные даже взрослому человеку. Только сначала надо выучить магический язык — авгуладу. И именно в этом заключалась проблема. Сашка в принципе не понимал, как нужно произносить слова на этом языке. Ему казалось, что куда проще выучить десять языков планеты Земля, чем один невыносимо сложный для произношения авгуладу. Ия не требовала, чтобы он выполнял что-то сногсшибательное, но сделать «элементарную» вещь (стать невидимым, превратиться в кого-нибудь, развести огонь взглядом) у него не получалось. Ия задорно смеялась, глядя как неуклюже Саша скручивает пальцы в Знаке невидимости или коверкает слова заклинания. А он все прилежнее упражнялся в языках (авгуладу, а-аонском и межгалактическом), все старательнее складывал пальцы в магических знаках, прося Ию повторять много раз. И вот уже она утверждает, что в произношении а-аонского языка, очень сложного, в котором больше девяноста процентов гласных звуков, землянин превзошел самих Детей Галактик. А межгалактический язык гораздо проще а-аонского. Вот только авгуладу по-прежнему не давался, хотя Саша потихоньку освоил чтение магических книг. Не все было понятно, но на любой вопрос Ия подробно отвечала.
Помимо лингвистического, было и другое достижение, вызывающее в Сашиной душе огромную гордость, — это стрельба из арбалета. Он видел траекторию полета, чувствовал трепетание тетивы, как болт вонзается в сердце мишени. Сначала Саша не мог понять, зачем здесь арбалеты, луки, мечи, боевые топоры, когда гораздо проще и эффективнее использовать огнестрельное оружие. Когда он задал этот вопрос Фею, тот рассмеялся в ответ.
— Саша, ты еще так мало знаешь о нашей Вселенной! Для вас, землян, стихии — огонь, вода, земля, воздух — это мифические абстракции. Для нас — живая реальность. Здесь Огонь обладает разумом, он не позволяет использовать себя в качестве оружия. Порох попросту не горит... Только ваша планета настолько лишена высшей магии, что позволяет вам использовать огнестрельное оружие, творить любые бесчинства.
— У нас совсем нет магии? Но ведь и у нас есть колдуны, заговоры, ведьмы...
— На Земле существуют только низшие уровни магии. Вашим колдунам и знахарям просто неоткуда черпать энергию... Действуют только простейшие заклинания и то с привлечением эликсиров и снадобий. Я имею Высшее Авгу — высший уровень магии, но на Земле я не смог бы творить выше двенадцатого... То есть отвести глаза, закрыть двери так, чтобы посторонний не открыл без моего ведома, залечить рану и все такое... А на А-ао я могу творить по-настоящему. И не только здесь. Земля — единственная планета во Вселенной, где нет Высшей магии...
***
Вечер не удался. Было очень душно, воздух спертый и влажный, а небо чистое, без единой тучи. Насекомые надрываются в траве и кустах. Он видел эти существа, что орут каждый вечер подобно «болгарке», режущей металл. Они похожи на огромных светло-золотых мух, а крылышки у них зеленые. Пугливые и забавные, они неуклюже перелетают с куста на куст, шлепаются на траву и заводят свою неприятную песню с таким надрывом, что хочется рыдать. Когда становится максимально темно (и это при наличии пяти лун!), их зеленые крылышки начинают светиться ярко-желтым цветом, и кажется, что по саду летают звезды. Кстати о звездах. Они здесь висят совсем низко. Создается впечатление, что вот протянешь руку и сорвешь охапку небесных кувшинок и лилий, а ночной небосвод похож на глубокий пруд, гладь которого какой-то шутник расположил над головами жителей.
Сашка вытер со лба пот и отправился в дальнюю беседку, где он предпочитал читать магические книги подальше от суеты. Но по своему обыкновению во внутрь не пошел, а сел невдалеке на большом валуне — отсюда лучше всего виден замок. Как же он красив! Величавый, искристый, но глазам легко и радостно смотреть на это великолепие. Невозможно определить, красивее ли он в лучах рассвета или, как сейчас, когда изумрудное солнце А-ао заходит за горизонт. От дворца прямо-таки исходила магическая энергия. По словам Ии, под ним находится мощный артефакт, аккумулирующий эту энергию.
Сашка задумчиво перенес взгляд на дорогу. Из замка неторопливо выехали Эо и Ия и направились в Южный лес. Каждый вечер они ездили туда, где росла магическая трава манурина. Ия утверждала, что здесь она особенно сочная, и снадобья из нее самые лучшие во Вселенной.
Ия... Ия ему нравилась. Наконец, он готов признаться себе в этом. Она такая красивая, такая мягкая, такая ранимая... Ему хотелось доказать ей, что он все может, что он умный, сильный, умелый. Она само совершенство! В ее произношении даже авгуладу не казался таким корявым и гортанным языком, а жесты заклинаний изысканны и естественны. Ия только с виду была хрупкой, в этом землянин уже успел удостовериться. Она владела мечом не хуже старшего брата. Крепкие руки и мгновенная реакция не давали противникам никакого шанса на победу. Однако девочка есть девочка, и вместо холодного оружия, она предпочитала сильные заклинания.
Эо, высокий и красивый, виртуозно владел и посохом, и мечом, правда, обычно предпочитал меч. А как Эо ездил верхом! Казалось, он родился на крылатом пегасе, и с единорогами ладил ничуть не хуже хозяев. Все-таки а-аонцы — красивые люди. Даже бледность и прозрачность кожи украшала их, а глаза с продольным семечком зрачка вовсе не смущали, он считал их очень выразительными и живыми.
Ну вот, он опять отвлекся. А между тем книга, которую дал Фей для изучения авгуладу в подлиннике, очень интересна. Читать у него получалось гораздо лучше, чем проговаривать сложные заклинания, где важны малейшие нюансы интонации, с которой маг произносит фразы.
— Я нашел ее в библиотеке Туранчоса, — объяснил ему Фейралисе утром. — Она лежала открытой где-то посередине, а, значит, наш враг читал ее незадолго до вашего освобождения. Береги ее, это может быть важно. У меня сейчас совсем нет времени, но я обязательно прочту ее.
И Саша продолжил читать, пытаясь забыть о девочке, которая так красива и так от него далека. «Оплот жестокости и ненависти — планета Кариност...»
Оплот жестокости и ненависти — планета Кариност — являлась одной из самых отдаленных во Вселенной. Ее номинальный правитель исправно появлялся на Совете раз в десять лет с отчетом, в котором неизменно все было в порядке. Никто из Творцов не мог заподозрить, что на планете зреет заговор, цель которого — уничтожение Великих Творцов и самого волшебства. Ведь даже дети на планетах Вселенной знали, что магия охраняет мир, что маги и чародеи — стражи всего живого. Но безумный Карин хотел стать единоличным правителем Вселенной и управлять со всей жесткостью и ненавистью ко всему волшебному. Только на это он способен, только этого жаждал.
Великие маги верили, что во Вселенной нет места злу. Радуясь торжеству добра и справедливости, они потеряли бдительность. В растерянности они узнали, что есть черная планета, все люди которой полны ненависти к волшебству. Великие маги не могли понять их чувств. Ведь только волшебство оживляло планеты, только магия дарила любовь. Им казалось, что нет и не может быть во Вселенной людей, которым не нужен мир, для которых любовь — пустой звук, а сердечность — обуза...
Напрасно Великие Творцы вели переговоры с безумным Карином. Напрасно увещевали и убеждали. Они говорили о прекрасной силе волшебства, рисовали картины того, что могло быть с миром без магии. Они были готовы идти на любые уступки, выслушать любые аргументы. Напрасно... Маги теряли драгоценное время. Ни слова не услышали в ответ Великие Творцы. Ни один посланник не вернулся с черной планеты. Время, время... Карину нужно было время, чтобы закончить изготовление мощнейшего оружия. В огромных цехах подземных заводов выплавлялось и шлифовалось то, что несло гибель истинной магии. Тысячи рабов умирали, обагряя кровью адские машины. Тысячи рабов умирали с ненавистью в глазах, тем самым делая орудия еще прочнее. Тысячи рабов умирали без надежды, укрепляя безверием оборону врага.
И была битва на планете Кариност. Великая битва и великое поражение магов.
Тысячи чародеев появились на черной планете, никогда не видевшей солнечного света. Черная луна с кровавым ободом скупо светила над ней. Армия врага безмолвно застыла, ожидая команды полководцев. Чародеи появились внезапно, серебристым светом волшебства озаряя каменистую равнину, зловещую цепь гор, темные воды морей.
Семь Великих Творцов образовали магический круг, и битва началась. Синие отблески магических шаров вспыхивали по всей планете. Чародеи ставили магические сети, пытаясь спасти жизни солдатам врага. Но те умирали в сетях от прикосновения магии. Чародеи посылали заклятие неподвижности. Но солдаты умирали, превращаясь в черные соляные столбы. Заклинания доброты, заклинания благословения, заклинания человечности, заклинания остановки уничтожали врагов так же хорошо, как и магические молнии. Постепенно врагов становилось все меньше. Их ружья были бесполезны против магических заклинаний чародеев. Одни умирали, застывая, другие превращались в черный песок, третьи таяли, как грязный снег... Безмолвно, в полнейшей тишине солдаты врага расставались с жизнью. Беззвучно уходили в землю черной планеты, которая заставляла их только ненавидеть.
Казалось, планета Кариност побеждена. Но какой ценой? Гибелью миллионов людей! Но магия спасена! И тут из-под земли выросли мощные пушки. Они скрывались в недрах черной планеты, терпеливо ожидая своего часа. Оружие, которое изобрел безумный Карин, было направлено на источник магической силы. Оно не промахивалось. Безмолвные солдаты отвлекали внимание от главной опасности для чародеев. Они прекрасно справились со своей задачей: сердца чародеев разрывались от сострадания к несчастным воинам, души стонали от вынужденного убиения беззащитных перед волшебством врагов.
И грянул гром: ослепительные лучи потянулись к чародеям, застывшим в небе. Маги ставили защитные поля — они помогали ненадолго. Маги исчезали и появлялись в другом месте с помощью телепорта. Но оружие просчитывало такие действия, и било прямо в цель. Заклинание обратной силы действовало на адские машины, но маги умирали с ним на устах. Некоторые орудия уничтожены. Но их было слишком много.
Тысячи магов и чародеек, избранные из лучших, погибли на черной планете. Более опытные смогли поставить мощные щиты и уйти с планеты по срочному коду. Были и такие, кто предпочел умереть, сражаясь, до последней частицы силы оставаясь на планете и уничтожая оружие Карина. Они умирали, сострадая безумцу. Они уходили, веря, что добро победит.
И это только начало. После битвы и поражения магов мишенью орудий Карина стали планеты-Стражи, оплоты волшебства, хранители справедливости и порядка во Вселенной...
Сашка вновь отвлекся. Прислушался. Сквозь треск насекомых он различил два знакомых голоса — Александровой и Фейралисе. Вообще-то подслушивать было не в его правилах, но они говорили на повышенных тонах... и... кажется... о нем! Саша подошел к плотно обвитой плющом беседке и затаился, ловя каждое слово.
— ...через неделю приезжает госпожа Эуа! Фей, я не могу здесь больше оставаться! Я не могу выйти за стол, не могу ходить по замку... Он везде!
— Къёла, в чем проблема? Я оградил тебя от него полностью. Гоняю парня целыми днями так, что тот не всегда дотягивает до ужина, от усталости падает, едва оказывается у себя в комнате. Вы вообще не пересекаетесь!
— Но зачем? Зачем ему все это?
— А за тем, чтобы в случае опасности он мог за себя постоять!
— Какая опасность?! Фей, мы вернем его на Землю через полторы недели! Я лично сотру ему память, заблокирую так, чтобы он никогда и ничего не вспомнил! Зачем ты тратишь свои силы на него, если ему ничего из твоих уроков не пригодится?
— Потому что он хороший парень.
— Только и всего?! — она расхохоталась.
— Къёла, я знаю, что на Земле Сашка тебя доставал, ты жаловалась на него, однажды даже плакала. Думаешь, я не понял, почему ты ревешь? Я же вижу каждую твою мысль, чувствую твою малейшую боль. Вспомни, как ты просила меня не трогать его, говорила, что сама в состоянии разобраться с парнем.
— Я просто не хочу, чтобы он жил со мной под одной крышей! И точка! Вы с Тиасом меня уговорили его здесь оставить, и никого из вас не волновало, как я буду переносить его общество. Считай, что это моя прихоть.
— Какое общество? Ты его не видишь совершенно! Къёла, ты просто несносная в последнее время...
— А я не прошу меня сносить. Я прошу убрать его из замка.
— Снова здорова... Потерпи еще неделю, пожалуйста.
— Нет!
— Да что с тобой в конце концов?
— Он мне неприятен.
Дальше Сашка подслушивать не стал. Он и так узнал слишком много, о чем бы предпочел не знать. Подхватив книгу, он бросился бежать вниз по холму. Ему надо побыть одному, подумать. Значит на Земле он на самом деле сильно доставал девчонку, до слез доводил. И все его издевательства над ней сейчас вылезают ему боком. Но он не должен так быстро уехать с А-ао. Как же он без Ии? То, что Фейралисе и Тиас один раз смогли ее уговорить, еще не означает, что это же прокатит и во второй раз. Скорее всего, завтра его отсюда вышлют, депортируют, говоря земным языком. Ия! Нет, нельзя! Он давно хотел поговорить с Дианой. Он хотел извиниться за свое поведение. Кажется, медлить больше нельзя. Надо идти и делать. Иначе будет поздно...
Он дошел до лесного озера, скинул одежду и нырнул в прохладную воду. Пару раз переплыл его в самом узком месте. Они так делали с ребятами почти каждый день, гоняя в лес единорогов и пегасов, купая животных, носясь по берегу, поднимая брызги. После водных процедур пегасы расправляли мощные кожаные крылья и делали несколько энергичных взмахов, чтобы стряхнуть капли, поднимая ворох пыли. Все дурачились вокруг, игрались... Но сейчас Сашке было не до веселья. Он никак не мог понять, что и как скажет Диане. От нее зависит его судьба. Он обязан подобрать именно те слова, которые дойдут до ее сердца и смягчат, сменят гнев на милость...
Раздался резкий звук. Сашка вздрогнул, торопливо обернулся. Просил же Фей не покидать периметр замка! Дурья башка! Вечно он все портит!
Перед ним стоял старик. Обычный такой старикан в серой рясе, подпоясанной веревкой, все как у земных священнослужителей, ничего страшного. Белые волосы заплетены в косицу, длинная серебряная борода аккуратно покоится на впалой груди. Плечи до такой степени сутулы, что кажется он несет на них все грехи мира. Лишь глаза казались странными, не как у стариков выцветшие и с катарактами и желтыми наростами, а какими-то слишком яркими, слишком черными, бездонными, слишком большими для узкого вытянутого лица... В руках длинная палка, на которую старец опирался при ходьбе. Саша облегченно вздохнул. Уж этот человек, видевший начало сотворения Вселенной, обидеть его не сможет. Да и не за что его обижать.
— Сударь, — скрипнул дед беззубым ртом, — вы живете в том прекрасном замке?
— Нет, — зачем-то соврал Саша и махнул рукой в неопределенную сторону. — Я живу в деревне, что находится к востоку отсюда.
— Вы сын мельника?
— Нет, мой отец кузнец. — Если здесь есть лошади, то должны быть и кузнецы. Испокон веков на Руси при каждой деревне были ковали и кузнецы! Чем А-ао хуже?
Старик улыбнулся, обнажая розовые десна, и едва слышно пробормотал:
— Вы-то мне и нужны...