14
Кросс выгоняет Тару с тренировки натурально пинками. Бурчит про пользу отдыха и ещё про что-то в таком духе, но смысл слов доходит через раз. Фенстерматчер по-прежнему глубоко мёртв вот уже неделю, и, наверное, Тара окончательно бы двинулась, если бы не жестокие, пусть и правдивые, слова Жуковски, что раз Неубивакалос не разлагается, значит, всё нормально. Нормально — вряд ли подходящее слово, но всё-таки надежда есть. Опять лишь одна она. Тара чувствует дежавю. Вот буквально недавно всё было так же непонятно с Максом. Но тот хотя бы был жив, пусть и на грани смерти. Фенстерматчер сейчас где-то за гранью. За гранью понимания и законов природы. Однако, если кто-то и сможет справиться с чем-то подобным, так только он.
— Завтра попробуем задействовать ещё двоих, — говорит Кросс, похлопав Тару по плечу. — Ты молодец, управляла сразу троими. Должно быть, тяжело?
И да, и нет одновременно. Последние несколько дней Тара, Коул, Дин и Арон тренируют одно и то же упражнение. Парням завязывают глаза и бросают их в симуляцию с разными испытаниями и противниками. Тем нужно пройти модуль, полагаясь лишь на Тару. Поначалу указания было сформулировать крайне сложно, ведь просто «желания» каждый воспринимает по-своему и в меру своих способностей, но вскоре Тара наловчилась посылать чёткие команды. Конечно, следить всего за одним испытуемым намного проще, когда же их несколько, требуется вся имеющаяся концентрация. Однако это помогает выбросить из головы всё лишнее и не думать о трупе, который упрямо не хочет возвращаться в мир живых.
— Нормально, — отвечает Тара тренеру, пытаясь при этом не позволить силе «поправить» его растрепавшиеся волосы.
За такими мелочами уследить сложнее всего. Эта дурная сила вечно так и норовит к кому-нибудь пристать. Тянет свои щупальца, как любопытный ребёнок, пытающийся всё подряд запихнуть в рот. Они научились с ней договариваться, но всё-таки сосуществуют до сих по отдельности: сила сама по себе, а Тара сама по себе.
Макс говорит, что его подруга изменилась. Стала будто бы собраннее и спокойнее. А ещё практически перестала улыбаться. Улыбаться Таре некогда, она постоянно в роли няньки, что утомляет. После тренировок чуть легче — наигравшись, сила ведёт себя спокойнее и ласковее. Иногда и вовсе ленится. Это сложно объяснить, поэтому Тара не особо и пытается, замкнувшись в себе. Она убивает время на тренировках, потом идёт с Жуковски и Максу к психичкам, которые пытаются создать свой этот «уморитель», а вечера проводит с молчаливым Фенстерматчером. И пусть тот по-прежнему не отвечает, болтать с ним легче всего.
Её сила ожидает воскрешения Фенстерматчера так же сильно, как и Тара, если не сильнее. Стоит только зайти в медицинский корпус, как она радостно бурлит, а потом вьётся клубами вокруг бездыханного тела, будто стремится облизать с ног до головы. Тара уже даже не пытается её утихомирить — всё равно бесполезно. Сила выбрала себе любимчика и отступаться не собирается.
— Эй, ты чего такая довольная? — спрашивает Тара силу, когда они переступают порог палаты Фенстерматчера.
На вид ничего не изменилось. Тара подходит ближе и кладёт руку Фенстерматчеру на лоб. Потеплел. Он потеплел! Это первый признак изменений в лучшую сторону за последние семь дней.
— Спасибо, — шепчет Тара, не зная, кого на самом деле благодарит: богов, сверхспособности Ника или самого Ника. Не так уж важно.
Она пишет смску Жуковски, сообщая хорошие новости.
«Бля, наконец-то, — отвечает тот. — Я реально извёлся уже. Если честно, начал готовиться к худшему».
Тара прекрасно понимает. К сожалению, от мыслей о худшем абстрагироваться не получалось.
Она идёт в душ, переодевается в футболку и шорты, ложится рядом с Фенстерматчером, надевает очки для чтения и открывает книгу по концентрации внимания. Тара не уверена, что талмуд в несколько сотен страниц способен ей помочь с самоконтролем, но усыпляет неплохо. Пять страниц, и её вырубает.
Во сне она чувствует, что её обнимают, осторожно сняв чуть сползшие очки.
— Очень заботливо, Никки, — сонно бормочет Тара, удобнее устраиваясь в кольце сильных рук, а потом резко вскакивает.
— Да что ж ты дёргаешься так, — морщится Фенстерматчер, потирая ушибленное плечо. — И так всё болит.
«Ты очнулся, я так скучала, любимый» остаётся невысказанным, потому что... что вот он уже наезжает, не успев воскреснуть!
— Я чего дёргаюсь!? — негодует Тара. — Ты знаешь, сколько ты вообще провалялся тут трупом?! Я чуть с ума не сошла за эту неделю. Неделю, Николас! Неделю! Это на семь дней дольше, чем следовало. Я думала, что ты умер окончательно, что, блин, всё финиш! Как... как вообще можно так с людьми поступать, чудовище!
— Насколько я помню, ты меня убила, — резонно замечает Фенстерматчер. — Попить есть?
Тара, надувшись, молча встаёт с кровати, берёт кружку и идёт к кулеру в коридор.
— На, утопись, — говорит она, вернувшись. — И прости... я перестаралась тогда.
— Есть хочу, — говорит Фенстерматчер, вылакалав всю воду и, видимо, простив.
— Не вставай, сейчас что-нибудь принесу. Или тебе надоело уже лежать и хочешь пройтись?
— Пройтись не хочу, хочу массаж.
— За массаж особая цена, — улыбается Тара впервые искренне за целую неделю. — Не я это придумала, ты такую валюту ввёл.
— Запиши на мой счёт.
— Я не делаю массажи в кредит.
— У меня челюсть пока клинит, в твоих интересах подождать.
— Ладно. Так с чего начать, с еды или массажа?
— Еда.
Тара выходит из палаты в коридор, чтобы добыть чего-нибудь съедобного, но по пути заходит в туалет и ревёт там почти десять минут. Её сила трётся где-то рядом, и, кажется, сочувственно ласкается. Обещает, что теперь всё позади, и вместе они справятся. Тара ей верит.
***
Тара наивно считала, что с возвращением Неубивакалоса в мир живых всё непременно должно наладиться, но ничего не налаживается. Она не может объяснить, что не так, но что-то не в порядке. Сломано или расшатано, стоит не на своём месте — хрен пойми. Однако ощущение, что привычный мир может развалиться в любой момент, с ней постоянно. Это нервирует и утомляет.
— Ты какая-то другая, — констатирует Фенстерматчер, когда наконец, полностью восстановившись, возвращается из медкорпуса в свою комнату.
— Да, волосы чуть короче подстригла, — отзывается Тара, — не нравится?
— Нравится, но я не об этом.
Конечно, он не об этом. И, естественно, съехать с темы не выйдет. И если раньше Тара думала, будто Фенстерматчер просто не улавливает её тонких манёвров, то теперь знает наверняка — всё он улавливает, просто отступать не намерен.
— Ты стала слишком спокойной и... нежной, — продолжает озвучивать свои заметки юного натуралиста самый упрямый человек в мире. — Меня это пугает.
— Могу отпинать тебя ногами, — пожимает плечами Тара. — Не знаю, как ещё с тобой можно пожёстче...
— Ты больше не сможешь мне навредить. Не нужно относиться ко мне так, будто я в любой момент могу рассыпаться. Я даже силу твою больше не чувствую. Совсем. И это как-то... непривычно.
Да, это они уже выяснили. Непрошибакалос вернул себе некогда утерянное звание. Теперь он полностью неуязвим к любого вида гипнозу. Как ни странно, Тара слегка расстроилась. Её сила — тоже. Она до сих пор без конца клубится вокруг Фенстерматчера, в надежде присвоить его себе, но бьётся об него, как капли дождя по стеклу — без толку.
— В этом ведь и был смысл, — отвечает Тара тускло. — Теперь у нас с тобой по-нормальному. Или что? Боишься, что больше не сможешь удовлетворять меня так искусно? Не переживай, научишься со временем.
— Пф, будто тебе много надо, — фыркает Фенстерматчер. — Но с внушением было, конечно... необычно. Никогда не пробовал наркотиков, но, кажется, примерно так это и ощущается. И всё же дело в чём-то другом. Может, сама скажешь или мне продолжать угадывать?
Было бы что угадывать. Тара не знает, что с ней не так, что вот прицепился? Может, она просто устала держать свою ненормальную силу в узде. У неё даже выспаться не выходит, потому что вдруг во сне сила решит жить своей жизнью и Тара проснётся на руинах академии. Или вообще всего мира. А что? Она не в курсе, как далеко сила может зайти, если приспустить вожжи.
— Да отвянь ты от него! — рычит Тара, когда сила предпринимает очередную попытку облизать Фенстерматчера. — Сиди смирно, задолбала!
— А вот это мне не нравится больше всего, — вздыхает Фенстерматчер. — Твоя сила — это не какой-то отдельный организм, а всего лишь часть тебя, как руки или ноги. Возможно, дело именно в этом: ты словно пытаешься переложить ответственность за свои желания на кого-то другого. Но вы не отдельно друг от друга. Это всё ты. И ты прекрасна, перестань в этом сомневаться.
Тара корчит недовольную мину и даже отворачивается. Фенстерматчер просто не понимает, не чувствует того же. У него всё работает гармонично, слаженно. Он изначально цельный и не бракованный. А Тару будто на китайском заводе собрали, да ещё и из второсортных деталек.
— Когда я был маленьким, — продолжает Фенстерматчер, — у моей мамы была очень красивая ваза, она её сильно любила. Эта ваза досталась ей от бабушки, а бабушке от её бабушки, а той от...
— Дай угадаю, ты её расколошматил.
— Да, как раз, когда никак не мог разобраться со своей силой. Мама так горько плакала. И я помню, как всё твердил ей, что это не я, что это злой демон, который меня преследует. И я в это верил. Сложнее всего осознать, что демон — это ты сам. Но как только осознаёшь, всё становится проще.
— Я... я не знаю, как это сделать, — в отчаянии произносит Тара, признавая, что, возможно, Фенстерматчер прав. — Это ощущается... так реально ощущается чем-то другим...
— Но это ты. И начни с того, что перестанешь использовать третье лицо по отношению к своей силе. Даже обращаясь к ней, говори «я». А вообще, у нас в академии хорошая команда психологов. Они здесь не просто так. Может, они смогут предложить тебе что-то эффективнее. Просто... ты просила научить тебя контролю. И я не знаю другого способа, кроме как принять себя полностью.
— Всем привет, меня зовут Тария Майер, и у меня раздвоение личности, так, что ли? Твою мать, Никки... ты правда считаешь, что я чокнутая?
— Нет, я считаю, что тебе слишком долго не позволяли быть собой и ты забыла, как это. И тебе нужна помощь, чтобы вспомнить. И когда ты вспомнишь, то поймёшь, насколько ты невероятная и потрясающая. Твоя самооценка взлетит до небес, и ты станешь настоящей занозой в заднице.
— Но ты всё равно будешь меня любить?
— Но я всё равно буду тебя любить, — соглашается Фенстерматчер.
Если бы от этого не зависели жизни окружающих его людей, людей, которых Тара любит, она бы, наверное, побыла бы на стадии отрицания ещё недолго. Лет, эдак, пять. Но выбора у неё нет — на кону слишком много. И меньшее, что она может сделать, скрипя зубами признать, что ей нужна помощь.
— Ладно, — говорит она, наконец. — Я схожу к психологу. Но сначала мне нужен предтерапевтический секс. А потом, скорее всего, посттерапевтический. А ещё скажи Жуковски, чтобы свалил куда-нибудь насовсем. Ватанабэ повадилась оставаться в нашей с Максом комнате.
— О, так мы опять съезжаемся?
— Нет, это вынужденная мера.
— Как скажешь, — усмехается Фенстерматчер излишне довольно. — Так ты раздеваешься или что?
А, точно. Предтерапевтический секс. Тара улыбается и стаскивает с себя футболку.
***
Кросс отправляет их с Коулом на настоящую миссию. Не просто побегать в симуляции, а прям в люди. Решать проблемные проблемы, как крутые супергерои! Он говорит, что в центральном банке ограбление, а наряд полиции банально завис в пробке. Иногда студентам подкидывают что-нибудь такое, не слишком сложное, в качестве практики. Коулу не впервой, а вот Тару ещё никогда не брали ни на одно задание по понятным причинам.
Они телепортируются к дверям банка, где народ лежит на полу вниз лицом, а какой-то хмырь в маске тычет в них пистолетом. Круто, как в фильме почти. Чётких указаний, что конкретно им с Коулом делать, тренер не давал, беспечно бросив, чтобы разбирались по ситуации. Ситуация такова, что, если они окажутся внутри, хмырю это не понравится и он откроет огонь.
— Через стену можешь заставить его сдаться? — видимо, подумав о том же, спрашивает Коул.
— И тогда всё закончится, — растерянно отвечает Тара. — Типа... мне просто надо захотеть, чтобы чувак убрал пистолет и дождался, пока приедет полиция и скрутит его, и всё?
— Ну да, а ты чего хотела?
Явно не этого. Видимо, Тара пересмотрела боевиков.
— Пипец скукота, — тянет она, заставляя силу просочиться сквозь дверь и окутать грабителя-неудачника.
Она молодец, работает чётко — парень убирает пушку, говорит всем, что они свободны и садится на пол в ожидании правоохранительных органов.
«Я молодец, — мысленно поправляет себя Тара. Я. Это сделала я».
— Дождёмся полицию, или он и так останется под внушением? — уточняет Коул, явно намереваясь смыться пораньше.
— По идее останется, но... я бы проконтролировала.
И это не потому, что в последние месяцы у неё мания всё контролировать, вовсе нет.
На самом деле всё становится лучше, психолог немного помогает, хотя, по мнению Тары, лучшая часть в её терапии — это посттерапевтический секс. Она почти свыклась с тем, что во всех своих бедах виновата сама, а не какая-то потусторонняя сущность, хотя время от времени желание приписать все заслуги именно ей возникает вновь. Фенстерматчер говорит, что ему на то, чтобы примириться со всеми своими демонами, понадобилось несколько лет. У Тары столько времени нет, она уже устала.
— О, кажется, слышу сирены, — говорит Коул, постукав носом кроссовка по асфальту. — Погнали. А то обед пропустим.
— Это всегда будет так тухло? — спрашивает Тара, не в силах скрыть разочарования. — Я буду приходить и говорить плохим мальчикам так больше не делать, и они будут переставать?
— Не все плохие мальчики обычные люди. Многие из них очень даже сильные противники, с которыми так просто не разобраться. И некоторые из них, так же как Фенстерматчер, не воспринимают гипноз. Не переживай, у нас впереди ещё целая куча опасных миссий. Но это не значит, что нужно пропускать обед.
Конечно, обед — самое важное.
Тара вздыхает и позволяет вернуть её домой, где помимо обеда ждёт терапия, тренировки, симуляция, Фенстерматчер и Ватанабэ с её экспериментами. В общем-то, не так уж и плохо. Повеселее, чем ограбление, во всяком случае.
***
— Это было бы похоже на адекватное свидание, как у нормальных парочек, если бы не твой друг, увязавшийся за нами, — говорит Тара, покосившись в сторону Жуковски.
Погода сегодня отличная: и не холодно, и не жарко, и не сыро, и не мокро — идеально просто. Возможно, правда, это Бофар психанул, устав наблюдать из окна бесконечный дождь, а может, и правда повезло, разницы, в общем-то нет. Главное, что можно лежать на траве, разглядывая облака и прогуливать пары без зазрения совести. Теперь Тару не исключат по баллам, ведь за практику она нахватала целую кучу — еще и на следующий семестр хватит.
— Я просто жду свою девушку! — обиженно отвечает Жуковски. — Которая, между прочим, вместо того, чтобы проводить время со мной, старается над устройством для тебя. Почему я вообще настолько тебе не нравлюсь?
— Почему ты решил, что не нравишься мне каким-то особенным образом? — отзывается Тара, пытаясь вплести в короткие волосы Фенстерматчера цветочек.
Тот, переев бэнто, которые ему по-прежнему таскают девчонки и от которых Тара запретила ему отказываться (дебил, что ли? кто отказывается от бэнто), никак на это не реагирует, разомлев на солнышке. Ну или от почёсывания. Ему, чтобы разомлеть, особо много не надо.
— Ты поцеловала всех в нашей команде, но не меня, — заявляет Жуковски, и Фенстерматчер открывает один глаз.
— Арона я тоже не целовала, — пожимает плечами Тара и срывает второй цветочек. Этот вроде кое-как держится.
— Естественно, ты бы не посмела.
И то правда.
— Ну иди поцелую, — говорит Тара.
— Если жизнь не дорога, — произносит Фенстерматчер, открыв оба глаза.
— Захлопнись, — фыркает Тара, кладя ладонь ему на лицо. — Тут у человека кризис. Я, может, случайно комплексы в нём развила. А это, между прочим, твой друг.
Тара перегибается через явно напрягшегося Фенстерматчера и чмокает Жуковски куда-то в район скулы.
— Всё, вопрос исчерпан? — спрашивает она, возвращаясь назад.
— Я думал, это что-то особенное, — морщится Жуковски, вытирая щёку. — А на деле просто слюняво.
— Знаешь, что особенное, — снова подаёт голос Фенстерматчер, — хруст костей под моими пальцами.
— Я всё ещё могу сжечь тебе волосы. И с чем тогда Тара будет играть?
Фенстерматчер смиреет, хотя выглядит всё ещё недовольным. И что за пунктик с волосами?
Спросить Тара не успевает, потому что внезапно с неба пикируют Макс в обнимку с Ватанабэ.
— Получилось! — вопит психичка, размахивая какой-то коробкой. — Получилось, Тара! Нет, всё не идеально и нуждается в доработке, считай это бета-версией, но... вот, короче, это вам.
Ватанабэ протягивает коробку, в которой обнаруживаются два кольца вроде стандартных печаток. На них мигают какие-то лампочки, на одном — фиолетово-розовым, на другом — цветом, напоминающим цвет морской волны.
— О, так мы на свадьбе! — восклицает Жуковски. — А торт будет?
— Надевай уже, — нетерпеливо говорит Макс, будто это он несколько месяцев корпел над устройством, а не его гениальная девушка.
— Твоё вот это, — говорит Ватанабэ, тыча пальцев в одно из колец.
— Да понятно, что Неубивакалосу розовое, — кивает Тара.
— Оно не розовое, — спорит Фенстерматчер. — А фиолетовое.
— Так вы будете обмениваться кольцами или поговорим ещё? — снова возмущается Макс. — Я хочу своего придурошную подругу поскорее назад. Задолбала кислой миной. Давай.
— Я своё сама надену, — бурчит Тара. Нет, правда, не будут же они это вот всё при всех. — И твоё на тебя одену, — поспешно добавляет она, когда Фенстерматчер тянет руку к коробке. — Давай клешню.
Тара берёт руку Фенстерматчера в свою и как-то совсем уж неловко напяливает на него кольцо. Жуковски хихикает рядом. Идиот. Это ведь устройство специальное, а не что-то там ещё...
— И как ощущения? — спрашивает Ватанабэ, как только кольцо оказывается на пальце.
— Да вроде как обычно, хотя... чувствую себя... легче, — неуверенно отвечает Фенстерматчер.
— Как будто я...
— Человек? — помогает Ватанабэ. — Так и есть. Ты сейчас словно под ядом, но это не совсем он. Нажмёшь вот сюда, и всё вернётся. В твоём случае, я бы включала его только тогда, когда... в общем, когда не стоит быть слишком уж сильным. А так, можешь не держать его в активном состоянии постоянно. Это просто... как передышка. В случае Тары... ну это, как она сама решит.
— Ладно, давай ты, — сдаётся Тара и протягивает Фенстерматчеру руку. В конце концов, это всего лишь устройство.
Фенстерматчер надевает на неё кольцо, и миру будто бы возвращают краски. С плеч словно падает пара бетонных плит. Тара, кажется, впервые за долгие месяцы может дышать полной грудью. Её сила никуда не делась, она всё ещё в ней — её часть, её сущность, просто теперь она спит, и ей хорошо. И Таре хорошо. Им вместе вообще отлично. Она знает, что как только понадобится, сила тут же вернётся, а сейчас можно просто быть. Смеяться, придумывать глупые прозвища, говорить людям всё, что взбредёт в голову, не боясь последствий. Выспаться можно будет, наконец. Сходить в большой мир на нормальное свидание. Наставить Неубивакалосу засосов.
— С возвращением, Тарастрофа, — говорит Макс, от души стукнув по спине. Ну и манеры у него, конечно.
— А чем вообще эта штука отличается от обычного подавителя? — спрашивает Жуковски, покрутив руку Фенстерматчера и так, и эдак, чтобы лучше рассмотреть устройство, название которому всё ещё не придумали. — Минако мне пыталась объяснить, но она была тогда не вполне одета, и я не особо слушал, если честно.
— Наше устройство не блокирует силы, а успокаивает. Они никуда не исчезают, ты их продолжаешь ощущать, но нет чувства угнетения, чувства, что у тебя что-то отняли, но при этом они неактивны, — начинает Ватанабэ, но не тому человеку она это объясняет.
Людям, чьи силы и так не активны постоянно, это сложно понять. Они живут обычной жизнью, и кроме пубертата никаких проблем у них нет. Захотел прикурить — воззвал к огню, не захотел — не воззвал. Они не пытаются перманентно держать этот огонь в себе, не боятся, что он вот-вот вырвется и спалит всё к чертям. У таких, как Тара, Фенстерматчер или Ватанабэ, всё работает иначе, их силы не нужно звать — они перманентно бодрствуют, что выматывает. И порой просто хочется банально отдохнуть, даже от себя самого.
— Представь, — приходит Тара на помощь, решив, что объяснять лучше всего на самых понятных примерах, — что у тебя огромный член и непроходящая эрекция. Поначалу кажется, что прикольно, круто даже. Но потом твоя девушка говорит тебе, что ей надоело, устала, больно... и вообще, иди с такими размерами к кому-нибудь ещё. А у тебя всё там ноет и давит, не переставая. В какой-то момент ты так устаёшь от этого всего, что готов, чтобы тебе его отрезали к чертям, лишь бы передохнуть. И вот случайно кто-то очень гениальный почти прямо перед операцией изобретает херню, что опускает твой член. До тех пор, пока ты сам не решишь, что вот оно — самое подходящее время его поднять. Он как бы с тобой и всё норм, но не пытается вырваться из штанов в самый неподходящий момент. Вот этим отличается «усыпитель» от подавителя.
— Да, вполне доступно, — произносит Жуковски. — Тебе бы лекции в универе читать, никогда не задумывалась о карьере профессора?
— Могла бы как-то поделикатнее, идиотина, — бурчит Макс, явно не разделяя точку зрения Жуковски. — Ты же девушка... и Мио тут...
Ах! Теперь Тара вдруг девушка?!
— И что, Мио не в курсе, как всё работает? — фыркает Тара. — Не говори ерунды, Макси-плакси. Я слышала вас из коридора.
— Заткнись, — краснеет тот.
— Короче, — вмешивается Жуковски, не позволяя перепалке набрать скорость. — Судя по всему, моя девушка причастна к разработке крутой штуки, которая принесёт много денег, и мне не придётся работать до конца жизни. Как насчёт того, чтобы выпить? За девчонок, за свадьбу, ну, и за закрытие ящика Пандоры.
— Это не было свадьбой! — начинает было возмущаться Тара, но осекается, потому что Ник произносит невероятное:
— Да, хочу напиться, как нормальные люди. Тара, я могу напиться и при этом никого не убить!
Тара улыбается во всё лицо, и, кажется, счастлива за Фенстерматчера больше, чем за саму себя. Придётся дать Максу благословение на его эту психичку. Не то чтобы Максу нужно её благословение, но всё-таки.
В общем, хороший сегодня день. Даже очень. И погода отличная. Бофар не подвёл. Никто, в общем-то, не подвёл. Потому что у них офигенная команда. Отшибленная, но офигенная. Дрим-тим, типа.