Часть 5
Утро наступило на Безымянном. Вместо кукареканья петухов и пения пташек с восходом солнца из убежища драконов неподалеку от замка Мистикуса выполз черный дракон и смачно зевнул-рыгнул, памятуя о последней охоте и добыче. С первыми лучами, кое-как пробивающимися сквозь окутавшие остров вечный сумрак и мертвые миазмы, по ведущему к воротам мосту прокрался молодой юноша, воровато оглядываясь и пригибаясь, точно тять, лязгая доспехами и огромным мечом. Конь паладина, этот тяжеловоз в боевом облачении весил слишком много, чтобы тихо и незаметно подобраться к обители некроманта. Светловолосый юноша с пылающим взором подошел уже к самому входу в замок и замер, как вкопанный, увидев нечто странное. Перед воротами в темный мрачный замок стояло белокурое прекрасное создание с острыми ушками и ведерком в руках, вдобавок укутанное в мантию лилового цвета, и сосредоточенно заделывало царапины и трещины в камне. Заколдованная латунная лопатка, повинуясь указаниям пальца, сама скользила по кладке, надежно замазывая накарябанные стене похабные слова и оскорбления, которые паладин когда-то вырезал своим святым мечом.
Спрятавшийся за камнем паладин Гауди не поверил своим глазам. Эльфийская дева! Здесь, в плену у некроманта, еще и стену ему красит!.. Каков негодяй!.. «Дева» внезапно повернула голову в сторону, сверкнув золотыми татуировками на скулах, оглушительно чихнула и поежилась. Предрассветный мертвенный холодок пробирал до костей, несмотря на теплую мантию и сапоги. Вот не стоило выскакивать за ворота, не одевшись как следует…
Гауди моментально сделал охотничью стойку и, подняв меч повыше, с воплем «Я спасу тебя, эльфийская дева, из лап этого коварного некроманта!» кинулся вперед, спасать. Однако, рядом не было никого, кого бы стоило зарубить мечом Света, ибо красавицу почему-то ни один из мертвых слуг Мистикуса не охранял, а сама прелестница внезапно лихо развернулась и пнула подскочившего паладина прямо в центр нагрудника, неприлично высоко задрав ногу в тяжелом шипастом ботинке. Под подолом мантии и короткой, будто с чужого плеча, ночной рубашки мелькнули кружавчики и бантики. Гауди с воплем осел на землю и даже выронил свой меч от неожиданности. Красавица неожиданно оказалась красавцем, хотя действительно эльфом, и отчего-то дико злым. И он с криком «Получи, мерзавец!» ударил паладина ведерком с подкрашенным сажей известково-цементным раствором, заехав по гулко брякнувшему шлему, а после и вовсе надел посудину ему на голову.
— Если я еще раз увижу тебя здесь, щенок!.. Только попробуй снова какую-нибудь гадость накарябать на стенах!.. Я тебе твой святой меч вместо зубов вставлю, понял?! Пшел отсюда, п-паладин чертов!
Еще и под зад наподдал бедному пустоголовому парню, который сорвался наутек бегом, чуть не забыв меч, бренча всеми доспехами и придерживая шлем, залитый темной густой смесью. Он даже не видел, куда бежит, просто несся со всех ног, искренне считая, что бранящийся остроухий побежит за ним. Его явно не надо было спасать… Гауди даже грешным делом подумал, а не Темный Мистикус ли это был собственной персоной, мантия-то лиловая! Вдруг он может превращаться в эльфа? У-у-у, злодей! Надо было ткнуть его мечом для проверки!.. Паладин с досады боднул собственный клинок. Забытое ведерко свалилось под ноги, а на лезвии остались густые кляксы, быстро твердеющие. Это ж надо!.. Ну ничего, вот в следующий раз!.. Он не испугается и не сбежит так позорно! Кто бы ни был этот эльф, раз он там по доброй воле, значит, заодно с некромантом!
— Ничего, ничего, — полыхая от гнева и стыда, шептал паладин своему коню, наглаживая морду поверх защитных пластин. — Я им всем еще покажу! — и краснел, вспоминая эльфийское исподнее с кружавчиками. Ножки-то были ого-го какие.