Глава 15.
31 декабря 23:44 PM.
Ассоль.
Метро пронырливой ящеркой неслось по подземным тоннелям. Народу не протолкнуться. Мы с Артуром стояли впритык, поглядывая друг на друга и улыбаясь.
— Проще добежать пешком, — шепчу я.
— Брось! Это не интересно.
Обнажает свои ровные зубы, с каким-то коварным прищуром. Что он опять задумал? Всеобщую новогоднюю шумиху прервал крик. Я дёрнулась, и Артур обхватил мою ладонь. Неадекватный мужчина начал хватать рядом стоя́щую девушку, и что-то невнятно произносить вплотную к её лицу. Она просила перестать и отворачивалась, но он продолжал давить на неё. Пугало то, что никому не было до этого дела. Кто-то даже не обратил внимания и продолжил втыкать в телефон. Кто-то умело делал вид, что всё в порядке, а кто-то был на таком «веселье», что сам еле осознавал происходящее. Артур хотел вмешаться, но я остановила его. Мужчина явно бездомный и нездоровый, по его внешнему виду понятно. Он быстро потерял интерес к девушке. Отскочил назад, сбив с ног скопление людей. Принялся рвать на себе рубашку, корчить рожи и непристойно высказываться.
Пришла в себя я, только когда свежий воздух ударил в лицо.
— Что это было?
— Обычное дело в Нью-Йоркском метро, — поясняет Артур, всё ещё не расцепляя наших рук.
— Отменное первое впечатление, — всё, что успеваю бросить я.
До Нового года считаные минуты. Мы бежим как можно ближе к Уан-Таймс-Сквер. Дороги перекрыты. Отовсюду раздаётся визг и свист. Группы людей одеты в плюшевые костюмы или символику чего-то определённого. У многих на головах цилиндры, украшенные мишурой; светящиеся ушки Микки-Мауса; очки в форме даты наступающего года. Билборды крутят рекламу по кругу. Чем мы ближе к зданию, тем больше доносится голосов с песнями. Мы останавливаемся, когда начинается минутный отсчёт.
— Ближе подойти не удастся, люди с обеда занимают очереди, — громко шепчет Артур, склоняясь надо мной.
Я лишь киваю. Меня и так переполняет эмоциями от увиденного. У меня получилось, несмотря ни на что. Сердце готово выскочить не только из-за кардионагрузки. Окрылённость подхватила его, чтобы показать, как круто может быть, если не боятся, проявляется. Вопреки следовать за компасом души и только за ним. Для этого нужна не просто цель. А смелость, с намерением идти в страхи. Независимость, от людей и материальностей. Ответственность за свою жизнь. Понимание того, кто ты, и что ты хочешь сделать для этого мира. И любовь. Без неё ничего не имеет смысла. Любовь к жизни, к людям, к себе.
Вся публика подпрыгивает на месте, достаёт телефоны и начинает десятисекундный отсчёт. Не чувствую холода. Со сбившимся дыханием мы выкрикиваем цифры. Тиканье заветных секунд на экране прерывается.
«HAPPY NEW YEAR!!!» — загорается на табло, и праздничные искры летят во все стороны.
Свист дудок, сигналы машин и торжествующие возгласы под залпы салюта, наполняют весь город. Люди обнимаются. Последние, что я замечаю, как полицейские, поздравляют друг друга, хлопают по спине. Артур неожиданно разворачивает за плечо и целует. Воспламеняющий порыв лишает рассудка. Парень сжимает руки на талии, притягивая ближе. Незнакомый шумный город замедляется. Всё тело замирает. Заиграла «New York, New York». (Прим. Theme From New York, New York — Frank Sinatra). Мысли заскакали, и бодрящий холод остудил пыл.
— Так не должно быть, — держу ладони на груди парня, заключённая в кольцо его рук.
— Я не хочу, чтобы ты спасал меня.
Он отпускает, и холод, не ощущающий до этого, пробирается под кожу. Парень растерян, но пытается сохранить самообладание.
— Я лучше пойду, — двигаюсь к выходу.
— Ассоль! — зовёт Артур.
— Артур, не нужно, — поворачиваю голову набок и тороплюсь скрыться в толпе.
***
6 января 3:47 PM.
Я носилась по шикарным апартаментам, демонстрируя каждую мелочь подруге. Мы уже тридцать минут болтали по видеосвязи. Сегодня мой последний день в Нью-Йорке. Ночью ждал самолёт. Густой туман затянул город. С высоты квартиры казалось, что я поселилась на облаках.
— Я в сказке, — кручусь, и со счастливым вздохом падаю на диван.
— Только вот влюбляться в чудовищ, уже хватит, — отвечает говорящая голова в экране телефона. Морщусь и закатываю глаза.
— Я не в мультике «Красавица и чудовище». Со Стасом у нас точно всё.
Мы постоянно сходились и расходились. Мне потребовалось два года и недельная поездка в Нью-Йорк, чтобы понять, что Стас никогда не любил меня, и ничего бы не изменилось даже спустя много лет. Уж точно не со мной. В кармане его палёных спортивок всегда была удобная девушка. Она всё понимала, всё прощала и принимала любым. Наверное, это удобно постоянно иметь такой козырь или, вернее, — запасной вариант.
— У меня не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз ты так говорила.
— Нет, правда. Он такой, какой есть и глупо думать, что я смогу его изменить.
— Правда, что ли? — продолжает издеваться Тая. — А вот Бель с тобой не согласна.
— Хочется верить, что где-то существует такая любовь.
— Вызовите учителя, под названием «жизненный опыт», моя подруга нуждается в просвещении.
— Ну, хватит! — обиженно хмурю нос.
— Не дуйся, — шлёт воздушный поцелуй. — Во сколько ты прилетаешь?
— Меня встретит Стас.
Тая теряет дар речи. Представляю, как это сейчас выглядит в её глазах.
— Это не то, о чём ты подумала. — опережаю подругу. — Он съехал с квартиры и просто хочет поговорить.
Тая сопровождает всё рукой, имитирующие болтливость.
— Мы встречались два года, не чужие друг другу люди.
— М-м-м, — презрительно тянет Тая. — Такой себе аргумент.
— Ничего не будет, как раньше. Я чувствую в себе изменения. Наверное, уеду домой на какое-то время.
— Это вредно для Йети, — взволнованно выдаёт подруга.
— Я знаю, ты за меня волнуешься, — улыбаюсь. — Но не обольщайся, рано или поздно я вернусь в Москву.
— Я просто переживаю за кота, — Тая переводит камеру на свернувшийся комок белой шерсти у себя в ногах. — Да, малыш?
Слёзы наворачиваются.
— Так по вам соскучилась...
— Милая, у тебя настоящий заснеженный Нью-Йорк за окном,— подбадривает подруга. — Пока как у меня, из картинки путешествий, только бабушкина сувенирная тарелка из Гагры 1971 года.
Смеюсь в голос.
— И ещё, сегодня конкурс твоего обворожительного шатена-водителя. Ты пойдёшь?
— Было бы удивительно, если бы ты это не запомнила.
Тая прожужжала все уши, что наша встреча судьбоносная. Артур умный, воспитанный, идеальный мужчина. Как благородно было с его стороны помочь мне добраться до Нью-Йорка. И как некрасиво поступила я, бросив его одного в недоумении, посреди Тайм Сквер.
— Ты сама собиралась в Музей Современного Искусства. Мероприятие в отеле напротив.
— Тебе нельзя ничего рассказывать.
— Да, достану из-под земли. — уверенно соглашается. — Ну так, что?
— Я не собираюсь с ним встречаться.
— А я не про постельные свидания.
Гортанно рычу.
— Мне нужно разобраться в себе.
— Пацан влюбился в тебя! Да и ты влипла, я же вижу.
— Ты не можешь быть уверена.
Тая дёргает головой.
— Человек решился на первый, можно сказать, отчаянный шаг. — к повышенному голосу подключается эмоциональная жестикуляция. — Когда мужчин не колышет, они и палец о палец не ударят.
— Понимаю, что ты со своей многолетней устроенной личной жизнью, хочешь как лучше, но я уже приняла решение вернутся в Новороссийск. Да и вообще, это не то, что мне сейчас нужно.
— Какая ты зануда, Ассоль, — цокает подруга. — И слова тебе больше не скажу.
— Не поступай так со мной, — не могу сдержать стона.
Тая надменно металась глазами вверх-вниз.
— Ладно, пойду сварганю прощальный бенто-торт для тебя.
— Вот спасибо!
— К проводам и дембелям готовятся заранее, — грустно улыбается подруга.
— Ну, мы это обсудим ещё.
— Не сиди дома! — не оставляет надежд Тая.
— Хорошо, — киваю я. — Скоро увидимся. Пока.
Нью-Йорк — это такая атмосфера, где ты можешь делать всё, что захочешь. Я вышла из музея, окрылённая на новые свершения. Мимо прошли митингующие, с плакатами: «black hair is cool»; «it's my choice»; «the black vote is gold» и пр. Женщины с маленькими детьми, подростки, мужчины разного возраста, все, громко скандировали фразы, под стать лидеру с громкоговорителем. Я провожала их взглядом и понимала, что каждый может повлиять на происходящее. Учится говорить о том, что волнует. Не отмалчиваться. Не делать вид. Нам дан язык, чтобы мы говорили, а с нами считались. За дни, проведённые здесь, не могла надышаться воздухом сбывшийся мечты или внутренней свободы. Или и то и другое. Хотелось напиться им до краёв. Заполнить пустоты и трещинки.
Собственные ноги руководили мной, когда на другой стороне рассмотрела знакомые чертежи. По специально установленному экрану крутили информацию о конкурсантах и их проектах. Свежо выпавшие снежинки, превращались в кашу, под подошвой сапог, пока я перебегала светофор. Всё тотчас стихло. Я застыла на месте, вытаращив глаза. Facing the sun.
«Обращённая к солнцу»
Артур так назвал статую, которую показывал мне. Неужели запомнил такую деталь? Не верится. Прикладываю ладонь к сердцу. Никто и никогда не делал ничего подобного. Девушка на фоне красивейшего заката, ступала по воде, устремившись головой и грудью к солнцу. Чётко прорисованные волоски, развевающиеся вдоль спины, доходили до пят статуи. Искусно изображённые женские изгибы, манили и пробуждали что-то первобытное. Она отдавала себя в жертву. Осознанно и уверенно. Не имея малейшего понятия, что ждёт дальше.
Всё, что есть внутри, комом подкатило к горлу. Каждый палец на руке, умиротворённое выражение лица, самоотверженный шаг... Откликалось нутром. Он гений, если способен вызывать такие чувства. Сводить с ума одной лишь идеей. Люди прибывали, подходили знакомиться и тихо восхищались. Я не видела ему конкуренции. И как бы хотела сказать это лично, зная, как он неуверен в своём таланте. У дверей стояла охрана, вход только по пригласительным. Их презренный взгляд прогнал остатки надежды. Плотно сжимаю губы и отступаю на дрожащих ногах. Мне казалось, я вышла из игры, ещё в новогоднюю ночь. Но я ошибалась. Сильно.
«Мы с тобой попутчики в самолёте. Давай выберем один «Боинг» на двоих? Улетим от конечной до бесконечной, чтобы за горизонтом любить», — вывожу последнюю букву в новом скрапбукинг альбоме, под нашей фотографией с Артуром. Стук колёс поезда до Новороссийска успокаивает и дарит безмятежность. А ещё уверенность в том, что впереди ждёт только самое лучшее.