Мимолетные прикосновения любви

Вы бы тоже повелись на эти очаровательные глаза, бархатные, в обрамлении длинных ресниц? На эти обкусанные до корочек губы, которые так завлекательно приоткрываются, когда их хозяин чем-то искренне удивлен? На эти светлые футболочки, клетчатые рубашки навыпуск?

Вот и Ким повелся.

Не на одну внешнюю картинку, разумеется. Будучи молодым, он в жизни уже видел всякое, а уж красивых людей - вполне достаточно.

А вот повелся он на искренность, на сумбурное чувство в улыбающемся взгляде, на наивность и юность - такие светлые в своей незамутненности.

Ким бежал, конечно, позорно. Он сам признавал - были у тебя порой идеи и получше, Кимхан Терапаньякул. Но вот чтоб так, мальчишку бросить на выходе из кондо, рыдающего, всего скрученного от тяжкой боли... возможно, первый раз в его короткой еще жизни - от разбитого в чертям собачьим сердца.

Ладно, в этот раз Ким признавал, что он далеко не гений. Можно было придумать получше. Можно! Более мягко, более... человечно.

Но что сделано, то уже сделано, не вернешь.

Ким только одного не учел.

Не все люди - даже столь юные и наивные - именно то, чем кажутся на первый взгляд.

Первой досталось машине. Хорошей, надежной машине, не пафосным Мазератти, на которых рассекала верхушка клана, а личной машине Кима. Увидев на парковке вдребезги разбитую Ламборджини, Ким сначала не поверил своим глазам.

Парковка была закрытой, под видеонаблюдением двадцать четыре на семь, и то, что кто-то со злым умыслом проник на ее территорию, казалось Киму невероятным. Еще больше его изумление увеличилось, когда выяснилось, что именно в этот день была проверка того самого видеонаблюдения, и часть записей оказалась стертой без возможности восстановления. Никем. Даже Армом.

Ким, погоревав о надежном автомобиле, выпросил у старшего брата его внедорожник. Танкхун им дорожил, но в меру, что позволило, слегка манипулируя братскими чувствами, обзавестись новым транспортом в обход салонов и прочего кланового барахла.

Через неделю у внедорожника были выбиты фары, а на боковых дверцах кто-то краской из баллончика изобразил несколько хулительных слов.

Если включить логику - а Ким постарался ее включить, несмотря на возмущение, - слова эти относились именно к нему, а не к Танкхуну, потерявшему дар речи при взгляде на свой внедорожник.

Отключение электричества на три с половиной часа в кондо, когда Ким поднимался в свой пентхаус на лифте и застрял вследствие этого между этажами, прошло бы в категорию случайность, если бы именно в этот день он не ехал с очередного задания Кинна. Единственное, о чем мечтал на тот момент Ким, это была ванная, возможно - виски, а уж никак не тоскливое зависание между этажами. Кто-то постарался и заварил аварийный люк в крыше лифта, так что Ким, при всей своей хитроумности не имевший в арсенале лазерный резак, был вынужден сидеть и ждать, пока его извлечет на свет вызванная бригада ремонтников... которая безбожно опоздала, разумеется, ведь пробки в городе никто не отменял.

Ким сходил в храм.

Ким переехал на время в комплекс.

Ким, отлично разбирающийся в математике, сложил сыпавшиеся на него неприятности, но вывод был слишком нереальным, чтобы в него поверить.

- Бритва Оккама, - ядовито усмехнулся его отчаянному виду Танкхун, снизошедший до младшего. - Не усложняй. Самый простой ответ - самый очевидный. А значит, самый верный.

От Танкхуна болела голова, и Ким пошел к Поршу.

Не зря, хоть Порш и хохотал так, что из соседней комнаты прибежал с глоком наперевес Кинн, который, выяснив, в чем дело, присоединился к любовнику.

Отсмеявшись, Порш посмотрел на удрученного Кима внимательно, да так, что тот почувствовал себя словно под просвечивающими рентгеновскими лучами.

- Знаешь, сколько раз мне приходилось менять школу для Че? Десять! Последний вариант был самым приличным, там он наконец-то успокоился... или просто перестал попадаться.

Ким, сумрачно сидящий в кресле, только нахохлился еще сильнее.

- По мелочи - окна выбитые, суперклей на всех спортивных снарядах, подмена результатов экзаменов...

- По мелочи?! - возмутился Ким.

- Однажды он со своей бандой закрасил все окна в очередной школе, - доверительным шепотом сообщил ему Порш. - Поверь, то, что он сделал с твоей машиной, с машиной Кхуна... Это реально мелочи. Видимо, ты ему еще дорог.

Ким сглотнул. Суровый младший принц самого влиятельного мафиозного клана Таиланда не хотел знать, что было бы, если бы он не был «дорог» этому малолетнему хулигану.

- Короче, миритесь, и все твои неурядицы закончатся. Хотя не факт, конечно. Я до сих пор тараканов в туфлях нахожу, а я всё-таки его старший брат!

Ким ушел молча.

...Рождество в клане было принято отмечать в узком семейном кругу, это же не Сонгкран. За европейскую традицию ратовали и Танкхун, и, что удивительно, Вегас, так что огромная пихта, водруженная в углу гостиной, была украшена ими обоими в равной степени. Как уж договаривались высокие стороны, посторонним было неизвестно, но на зеленых ветках соседствовали радужные единороги с пафосными черными звездами, рассыпающими солнечные зайчики, а на самой вершине Гринч романтично обнимал карамельные трости, переливающиеся всеми цветами радуги.

Семья собралась в полном составе плюс ближний круг. Арм и Пол, освобожденные от своих обычных обязанностей, все равно присматривали за своим беспокойным господином, обряженным в халат-шубу Санта-Клауса, здесь уж ничего не смог сделать даже Кинн, в приказном порядке заставивший телохранителей брата снять форменные «двойки».

- Старую собаку не научишь новым трюкам, - философски замечал Арм, добывая с общего стола для Кхуна именно те орешки, которые тот так любил.

- Нам так спокойнее, кхун Кинн, - вторил ему Пол, и Терапаньякул в итоге просто махнул рукой на упорных телохранителей.

Пит, хоть и чувствовавший себя несколько неуверено, уже вполне освоился в роли спутника Вегаса, а тот блюл любовника похлеще того, как дракон охраняет свое сокровище. Укутанный в бежевый рождественский свитер с дурацкими оленями, Пит выглядел безопасным и мирным, если не думать о том, как он изредка помогает своему любовнику в области пыток несогласных с главенством клана людей...

Макао скучал и ждал подарков.

Тайм и Тэ, разругавшиеся в пух и прах перед самым праздником, сидели по разным углам гостиной, и по лицам обоих читалось желание если не придушить партнера, то уж точно - запустить чем-нибудь ценным в голову другого.

Порш сиял. Кинн тоже, при одном взгляде на любимого человека, пригревшегося в его объятиях.

- У меня от вас сейчас все слипнется! - ворчал Танкхун. Ему тоже хотелось обнимашек, но Чан опаздывал, что было само по себе невероятно.

- Завидуй молча, - Порш разве что язык ему не показал.

Ким, растянувшийся на ковре рядом с рождественским деревом, отсчитывал последние мгновения спокойной жизни. Что-то внутри подсказывало - когда Порче войдет в двери, она закончится.

Но зашел Чан.

- Являться на праздник в подобном виде! - Танкхун всплеснул руками. - У нас же не Хеллоуин!

- Прошу прощения... - Чан стер следы копоти со щеки и подошел к его креслу. - Эрика паниковала - а я никогда не видел эту женщину паникующей. Кто-то развел костер в арсенале и...

- И?.. - Танкхун нетерпеливо пристукнул ногой об пол.

- И жарил на нем зефир.

Порш застонал, закрывая рукой лицо.

Ким содрогнулся.

Он точно знал, кто это был.

Послышался треск, и на Кима спланировала акриловая снежинка с вершины пихты.

- Что за...

Рождественское дерево накренилось, и с жутким потусторонним скрежетом обрушилось плашмя. Ким едва успел выкатиться из-под угрожающего его жизни ствола, но ветками его все-таки накрыло, а Гринч с верхушки пребольно ударил по голове.

Пока Ким осознавал себя на этом свете, кто-то подошел к нему, не скрывая шагов, и приподнял ветку, укрывшую лицо мужчины.

Порче, сияющий, во всем белом, словно ангел, спустившийся с небес, шкодливо улыбнулся и, выразительно окачивая ножовкой в воздухе, спросил:

- Ну что, пи Ким. Мириться будем?