Глава 23: Лечила
Утро пришло тихо,за окном шёл дождь. Сквозь щель в шторе пробивался слабый свет, как будто боялся разбудить. Зима уже не спал. Он лежал на спине, глядя в потолок, а её дыхание - ровное, почти детское - касалось его груди. Он не хотел шевелиться. Не хотел нарушать этот редкий покой. Но надо было вставать.
Медленно, осторожно, чтобы не разбудить, он отодвинулся. Поднялся с дивана. Стоял босиком, глядя на неё. Она всё ещё спала, прижавшись к подушке, волосы растрепались, плед чуть съехал с плеч. Зима аккуратно накрыл её заново, убрал прядь с лица. Его пальцы скользнули по щеке, почти не касаясь.
«Такая маленькая. А держит всё это на себе», - подумал он. - «Пусть поспит ещё. Хотя бы пару часов без боли».
Он оделся быстро, молча. Пистолет теперь всегда с ним - в куртке. Ключи, зажигалка, сигареты. Всё по местам. Последний взгляд - на неё. И он вышел.
Спустя время, Марат ища Зиму, толкнул дверь - негромко, почти на цыпочках, как будто чувствовал: что-то не так. Дверная ручка скрипнула, прохладный воздух коснулся лица.
Он шагнул внутрь и тут же замер.
Малая сидела на краю дивана, будто её туда кто-то аккуратно посадил и забыл. Лицо бледное, кожа под глазами - серая. Тонкие пальцы дрожали, будто в них жили крошечные моторчики, которым не давали покоя. Она смотрела в никуда, сквозь, как сквозь туман. Плечи опущены, губы приоткрыты, а дыхание - рваное и слабое.
- Зима? - начал он, но голос оборвался. Внутри что-то кольнуло. Он сразу понял: не ок. Совсем не ок.
- Эй... - шагнул ближе, тише. - Ты чё?.. Ты в порядке?
Она подняла голову. Медленно, будто через густую воду, сквозь которую приходилось проталкиваться усилием мысли. В глазах - не просто страх, а ломкая пустота, как у человека, которого выдернули из сна в другой, чужой мир. Лоб блестел от испарины, как после жара. Щёки стали пепельно-серыми, губы - пересохшими. Веки дёргались, а глаза метались, как будто искали зацепку за реальность - но не находили.
Она открыла рот - неуверенно, будто боясь, что даже дыхание может что-то разрушить. Но голос не вышел. Только лёгкий, хриплый звук, похожий на вздох. Пальцы судорожно сжались в одеяле - крепко, до боли в костяшках, как будто только в этом движении осталась воля.
Она попыталась вдохнуть - глубже, шире. Но в груди будто встал тяжёлый ком, от которого воздух разворачивался обратно. Её качнуло вперёд, словно что-то внутри обрушилось, но она тут же застыла, как замороженная. Спина прямая, взгляд - в точку. Лицо стеклянное. Как будто весь организм перешёл на автопилот: замереть, выждать, не позволить себе упасть.
- Ты меня слышишь? - Марат присел перед ней, стараясь поймать взгляд. - Эй, Малая, ты чего такая? Блять, ты белее стены.
Она чуть шевельнулась, будто еле заметно вернулась в тело. Веки дрогнули. Он протянул руку, коснулся её запястья.
- Руки ледяные... Слушай, скажи мне что-нибудь, а? Малая, ты чего?
Она сглотнула, взгляд скользнул по нему, но не зацепился. Как будто он был - но вне её мира. Слова еле вытолкнулись:
- Не знаю... - выдох. - Всё плывёт.
- Что болит? Голова? Живот? - он уже паниковал, но держал себя. - Ты не дышишь нормально, у тебя губы синие. Тебя трясёт.
Она снова покачнулась. Вцепилась пальцами в край дивана.
- Внутри. Что-то... давит. Тяжело. Будто ломает.
Марат резко выпрямился:
- Всё, ясно. Ща. Я за Зимой. Не рыпайся, слышишь? Я мигом.
Он вылетел из комнаты, чуть не снеся косяк плечом. Сердце колотилось, как бешеное.
Он пересёк коридор, выскочил на двор базы. Воздух был тяжёлый, с примесью бензина и палёного табака. Пацаны курили у гаража, кто-то возился с железом, кто-то вечно что-то грузил. Но Марат не смотрел ни на кого. Он метался взглядом, как на войне, когда свой пропал из поля зрения.
- Зима! - крикнул он резко, зычно, срываясь на хрип. - ВАХИТ!
И тут же из-за угла показалась знакомая фигура. Плечи широкие, походка быстрая, напряжённая, но уверенная. Куртка в руке, лицо сосредоточенное. Зима вернулся. Уже шёл к нему. Как будто чувствовал.
- Чё орёшь? - буркнул он, но в голосе сразу включилось.
- Малая... - Марат сглотнул. - Ей плохо. Хуже, чем было. Бледная вся. Трясёт. Внутри что-то давит, она еле говорит. Я не знаю, чё с ней...
Зима побелел. Лицо стало каменное. Он бросил куртку под ноги и метнулся прочь. Не бегом - быстрее. Как танк, как будто ничего не видел, кроме двери. Марат бросился следом, сердце всё ещё грохотало в груди.
- Влада. Влада, ты меня слышишь? - Зима опустился на колени рядом с диваном, лицо его близко к её, голос хриплый от страха.
- Что? Что с тобой? Где больно?
Она смотрела сквозь него, как будто сквозь стекло, как будто сознание где-то между сном и падением. Он провёл ладонью по её щеке - горячая. Лоб - влажный. Пальцы едва держатся за плед. Около дверного проема уже стояли почти все.
- Эй... Не молчи. Скажи мне что-нибудь. - Его голос стал тише, но резче, как будто от этого слова могли вернуть её.
Она сглотнула. Попыталась выдохнуть, но в груди будто замок. Только сорвавшийся шёпот:
- Внутри... всё ломает... будто не моё тело...
Он встряхнул головой, встал на ноги, обернулся к Марату, почти рявкнул:
- Зови лечилу, - рявкнул он в сторону. - Быстро! Рому или кого найдёшь!
Через двадцать минут приехал доктор. Свой. Тот самый, что штопал их после драк, ножевых, перестрелок. Его звали среди своих просто - лечила или Рома. Пожилой, сухой, с быстрой походкой и взглядом, в котором жила усталость тех, кто видел слишком много. Он пах табаком, дешёвыми перчатками и йодом. Пальцы тонкие, как спицы, но точные. Лицо всё в складках, как карта старого бойца. Без эмоций - но с вниманием. Настоящим. Тонким. Профи.
Он вошёл без суеты, молча оглядел всех, как будто считал пульс с расстояния. Кивнул Зиме. Один взгляд - и понял: всё серьёзно. И быстро.
- Все, кто не нужен - вон, - бросил он, только глянув на неё. - Заткнитесь и выйдите.
Пацаны вышли. Остался Зима. Врач глянул на него, хотел сказать - «и ты давай», но передумал. Просто кивнул:
- Ладно. Только не мешай.
Он начал осмотр. Температура. Давление. Зрачки. Пульс.
- Нужно раздеться, - сказал спокойно. - До белья. Потом посмотрим живот. Может быть внутреннее.
Зима накрыл Малую пледом и сел рядом. Она смотрела на него - испуганно. Почти с паникой.
- Я... не могу. Я не... - она замялась, взгляд метнулся в сторону, дыхание сбилось. - У меня... под футболкой ничего нет.
Она отвернулась, плечи дрожали сильнее. Глаза наполнились паникой, не от боли - от стыда. От уязвимости. Как будто ей сейчас предстояло пройти через огонь, раздетой, на глазах.
Зима молчал. Но его ладонь легла ей на плечо. Тепло. Спокойно. Без давления.
- Всё нормально. Никто не смотрит. Никто не тронет. Я тоже не буду смотреть.
Он взял второй плед, аккуратно накрыл её сверху. Создал заслон. Как стену. Потом посмотрел на врача - строго, однозначно:
- Только по делу.
Доктор кивнул. Без лишних слов.
Она медленно стянула с себя футболку. Плечи дрожали. Он отвернулся, только чтобы дать ей возможность. Но не ушёл. Его ладонь лежала рядом, чтобы она могла схватиться, если что.
Доктор внимательно прощупал живот, спину, проверил ребра.
- Есть подозрение на надрыв сосудов в брюшной полости. Не похоже на печень. Возможно, селезёнка, - начал Рома, но замолчал, нахмурившись. Провёл пальцами по бокам, потом аккуратно коснулся плеч. - У неё синяков слишком много. Не просто падала. Её били?
Зима фыркнул,но голос держал ровный:
- Ты не должен задавать такие вопросы, Рома. Не тебе.. - Зима резко замолчал.
- Я врач. Мне надо понимать, с чем работаю, - спокойно отозвался тот. - Но раз не хочешь - молчи. Я и так вижу.
Зима выдохнул:
- Мы с тобой не мало дерьма сожрали. Да. Били. Не мы. Ублюдок с соседнего района. Живого места не оставил, как видишь. На кануне она еще и дверь выбила грудью, замок с мясом вынесла. И сейчас держится на зубах. Вот с чем работаешь, Рома.
Тот кивнул. Без комментариев. И только после этого продолжил:
- Это может давать такой откат по организму. Нужно следить. Тепло, покой и капельница. Если через час не станет легче - в больницу. Тогда уже срочно.
Зима чуть отвёл взгляд, но не отпустил её руки. Рома, пока ставил препарат, взглянул мимоходом на синяки - на плечах, на рёбрах, на бедре.
- Жёстко с ней обошлись, - сказал тихо.
- Прямо не церемонились. Всё тело говорит, что её били системно.
Зима фыркнул сквозь зубы:
- Тебе мало было того, что я сказал?
- Я про другое, Вах. Не как врач сейчас. Просто как мужик. - Рома посмотрел на него внимательно.
- Не должно так быть.
Зима сжал её руку крепче.
- Я знаю. Но это уже было. Теперь так - не будет.
- Хорошо бы. - Рома поднялся. - Я ещё заеду вечером. Посмотрю. Ты тут, да?
- Я тут, - кивнул Зима.
- Ладно. - Он собрал вещи. - Если что - сразу зови. Не тяни.
Малая тем временем осторожно натянула футболку обратно. Зима молча кивнул ещё раз. Его ладонь всё ещё держала её пальцы. И только она могла сейчас удержать его от того, чтобы не сорваться наружу. Малая ощущала прикосновение - теплое, твёрдое, будто мостик между реальностью и тем, что её тащило вниз. Мысли путались, но в них возникали образы: уличный свет, шум шагов, его голос - урывками. Бессознательно она сжала его руку сильнее, будто пыталась зацепиться.
Её веки тяжело опустились. Голова чуть склонилась вбок. Боль отступала - не исчезала, а будто пряталась за плотной пеленой сна. Глубокого, вязкого, как болото. Тело расслаблялось. Её дыхание стало ровнее. Медленнее. Зима не двигался. Сидел рядом, как страж. Молча. Его взгляд - на её лице. Он отслеживал каждый вдох. Каждый тихий вздох. Каждый дрожащий мускул.
Через какое-то время в дверь постучали. Осторожно. Почти неслышно. Это был Марат.
- Как она? - спросил он, входя и сразу глядя на диван.
- Уснула, - тихо ответил Зима. - Её вроде отпустило чуть.
- Я думал, сердце в горло выскочит, когда её увидел... - Марат подошёл ближе. - Прости, что сразу не догнал.
- Да при чём тут ты, - выдохнул Зима.
- Ты первый был рядом. Я тебе благодарен.
Марат кивнул, глядя на Малую. Потом на стол. Помолчал. Взял сигарету, но не зажег. Просто держал между пальцами.
- Чё, пожрать надо чего-то, а то у меня уже в животе революция, - буркнул он, вставая.
Зима оторвал взгляд от окна и хмыкнул:
- Пошли, гречку сварим. Хоть что-то нормальное сегодня сделаем.
Они прошли на кухню - закуток в углу с плиткой на два положения и вечно облезлым чайником. Марат вытащил из ящика кастрюлю, зачерпнул воды.
- Солить будем как пацаны или по-взрослому? - спросил он, ухмыляясь.
- Как умеем. Только чтобы не слиплось, а то как в прошлый раз - каша-комок, - ответил Зима и кинул горсть крупы.
- Ну, не суди строго, я ж тебе не повариха. - Марат пожал плечами, размешивая ложкой. - Хотя, если что могу открыть кафе "Греча от Марата". Копейка - и ты сыт.
- Только если бонусом пиздюли за плохой вкус, - хмыкнул Зима, но в голосе было тепло.
Они готовили молча, но не в тишине. На кухне пахло луком, пережаренным на старой сковороде, и чем-то тёплым, напоминающим дом. Марат возился с кастрюлей, бросал щепотку соли, кривился, пробуя воду на вкус, потом добавлял ещё - «по наитию». Зима стоял у плиты, щёлкал зажигалкой, раздувая пламя на конфорке, и хмурился на кашу, как будто от взгляда она должна была быстрее свариться.
- Если пригорит - скажешь, что так и надо, - буркнул Марат, мешая крупу.
- Скажу, что это «греча с дымком». Пойдёт под соус из выживания. -Улыбнулся Зима.
Из коридора доносился смех, кто-то спорил в соседней комнате, радио хрипело старой лирикой. Жизнь текла - как могла. И посреди всей этой уличной какофонии на плите варилась простая каша. Со вкусом усталости, заботы и чего-то родного. Та самая, что ешь с хлебом, и будто не просто наелся - согрелся.
Дверь скрипнула тихо. Зима вернулся. Он шагнул внутрь и замер. Её уже не было в прежней позе сна. Плед сполз, подушка сбилась, и она ворочалась, будто что-то искала в пустоте.
Он подошёл ближе. Осторожно. Медленно сел на край кровати. Препарат уже почти закончился — пузырёк был на донышке, капли шли медленно, как последние удары метронома. Он знал это состояние, видел не раз. Лёгким движением перекрыл подачу, будто выключал свет.
Её веки дрогнули, дыхание резко сбилось — как будто вынырнула из глубины с задержкой на минуту.
На столе — бинт, салфетка, всё по накатанной. Осторожно сорвал пластырь. Иглу вытащил резко, но чётко — без суеты. Кровь только показалась — он тут же прижал место сложенной салфеткой.
- Влада... - шепнул он, почти не дыша.
Она моргнула. Один раз. Потом ещё. Глаза мутные, но живые. Он наклонился ближе, ладонью аккуратно коснулся её лба - чуть прохладный, но не обжигающий, уже не лихорадочный.
- Ты с нами? - прошептал он.
Она кивнула. С трудом. Как будто сам жест - это уже подвиг.
- Сейчас тебе легче?.. - он смотрел ей в лицо, в каждый нерв на нём.
Она попыталась улыбнуться, уголки губ чуть дрогнули.
- Чуть. Спасибо. Что рядом.
- Всегда, - сказал он и тихо положил свою ладонь поверх её руки.
Тепло от него перелилось в неё, как ток, как пульс, как то, чего так не хватало - живого касания. В ответ она едва заметно сжала его пальцы. И в этом была вся её сила.
- Прости... Я какая-то сплошная проблема... Я правда стараюсь, просто... Сейчас мне чаще кажется, что я труп, только который дышит...
- Прекрати, - голос Зимы стал жёстче. - Не неси фигню. Никогда так не говори.
Он выдохнул, провёл ладонью по её лбу.
- Чтобы встать - нужно время. Организм - не железо. Он должен зажить. И ты должна дать себе этот шанс. Не надо больше выламывать двери. Поняла?
- Поняла... - она улыбнулась криво, но в глазах зажглось что-то тёплое.
Он встал, вышел, и вскоре вернулся, аккуратно неся в руках жестяную тарелку с дымящейся гречкой - сдобренной тушёнкой, маслом и жареным луком. В другой руке - хрустящий ломоть серого хлеба и маленькая стеклянная пиалка с нарезанным яблоком. Тепло шло от еды, как от печки. Пахло домашним, но родным. Он поставил на табурет рядом, заглянул в её лицо и тихо сказал:
- Кушай. Без споров. Это уже не просьба.
Она кивнула и начала есть медленно. С благодарностью, не глядя - жуя, как будто этим возвращала себе жизнь.
Спустя час снова появился Рома. Осмотрел, кивнул:
- Ну что... - пробормотал он, поднося стетоскоп. - Температура ровная. Дыхание чище. Пульс не скачет.
Он проверил зрачки, осторожно надавил на живот, прислушался к дыханию.
- Уже лучше. Молодец, - кивнул. - Но всё ещё хлипко. Сосуды у тебя, как струны. Ещё раз подорвёшься - и всё, склеишь ласты.
Он встал, потянулся.
- Если будет повтор - без разговоров. В больницу. Ясно?
Зима кивнул:
- Ясно.
Рома накинул куртку, глянул ещё раз на Малую:
- Спать, есть, не бегать, не дурить. Хоть раз в жизни поживи, как человек. Это ясно?
Малая кивнула. Улыбнулась слабо:
- Постараюсь.
- Вот и ладушки. - Он кивнул Зиме. - Ты там гляди. Если что - дёргай сразу. По старой дружбе.
- По ней и держимся, - ответил Зима, чуть мягче, чем обычно.
Пы.сы
Ждите еще часть сегодня :)