Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ
Ночь тихо опустилась на больничный городок, укутав его в глубокий, бархатистый мрак, где редкие огоньки окон мерцали, как слабые звёзды, пробивающиеся сквозь тьму. В двухместной палате, куда вас перевели после долгих, полных надежды бесед с врачами, царила тишина, пропитанная дыханием двух душ, искавших друг друга сквозь боль. Капельница ритмично отсчитывала капли, их шорох напоминал слабый пульс жизни, а гудение кондиционера смешивалось с тихим шелестом простыней, создавая мелодию, которая успокаивала, как дыхание спящего ребёнка. Лампа над кроватью излучала мягкий, тёплый свет, отбрасывая тени на потёртые стены, где трещины казались шрамами прошлого, а воздух был слегка пропитан ароматом увядших цветов, оставленных у изголовья. Ты лежала на своей койке, укрытая тонким одеялом, которое обволакивало тебя, как воспоминание о безопасности, согревая душу в холодной ночи. Он сидел на соседней кровати, прислонившись к подушке, подложенной под спину, его силуэт в полумраке был хрупким, но живым, и ты чувствовала его присутствие — тёплое, родное, как тихий огонёк в бесконечной тьме.
Тишина между вами была не пустой — она была полна невысказанных слов, тяжёлых от пережитого, но полных надежды. Ты повернула голову, глядя на него через узкий промежуток между кроватями. Свет выхватывал черты его лица — бледную кожу, тёмные круги под глазами, оставленные бессонными ночами, и лёгкую щетину, придающую ему измождённый, но человечный вид. Его руки лежали на одеяле, пальцы слегка дрожали, выдавая внутреннюю бурю.
— Ты не спишь? — спросила ты тихо, голос был хриплым, но искренним, словно вырывался из глубины души.
Он вздрогнул, будто твои слова разбудили что-то спящее внутри, и повернулся к тебе. Его глаза, тёмные и глубокие, отражали свет лампы, и в них читалась смесь боли, вины и чего-то ещё — чего-то, что он боялся произнести.
— Нет, — ответил он, голос был низким, с лёгкой дрожью. — Слишком много в голове... слишком много о нас. А ты?
Ты слабо улыбнулась, уголки губ дрогнули, но улыбка не дошла до глаз, где застыла тоска. Как странно, что после всего я всё ещё могу улыбаться рядом с ним. Его лицо — это мой якорь, но внутри всё болит. //*Хочу ли я, чтобы он знал, как я боюсь потерять его снова?*//
— То же самое. Воспоминания... они как ножи в сердце. Но с тобой я чувствую, что могу дышать.
Он кивнул, его пальцы сжали одеяло, и тишина вернулась, но теперь она была тяжёлой, полной невысказанного. Затем он заговорил, медленно, с трудом подбирая слова, которые рвались из глубины его души:
— Я не могу забыть ту ночь. Как я повернул руль... как твои глаза закрылись, унося тебя от меня. Я вижу это снова и снова — твой страх, твою кровь... и я ненавижу себя за то, что не остановил это. Я думал, что потерял тебя навсегда, и эта мысль разрывает меня изнутри.
Его голос дрожит, как будто он сам боится этих слов. Я вижу, как он страдает, и это ломает меня. //*Хочу обнять его, сказать, что всё будет хорошо, но сама не верю в это до конца. Что, если он прав, и это моя вина тоже?*// Твоё сердце сжалось, и слёзы, горячие и непрошеные, подступили к глазам. Ты вспомнила тот момент — его лицо, искажённое отчаянием, его руки, пытающиеся дотянуться до тебя, и собственный страх, когда мир погас.
— Я тоже помню, — прошептала ты, голос дрожал, но был полон правды. — Я видела, как ты боролся за нас, как ты держал меня, пока мог. Я не виню тебя... мы были в этом вместе. Это не твоя вина, это был хаос, который мы пережили.
Он покачал головой, его дыхание стало прерывистым, а взгляд упал на свои руки, дрожащие от тяжести его сердца. //*Я чувствую себя убийцей. Её глаза, её молчание — это я сделал. Как я могу смотреть на неё, зная, что её боль — из-за меня?*//
— Но я был за рулём. Я должен был видеть их, должен был защитить тебя. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я слышу твой крик... и чувствую, как проваливаюсь в пустоту. Я думал, что ты никогда не вернёшься ко мне.
Ты почувствовала, как слёзы текут по щекам, и не стала их останавливать. В твоей голове мелькали образы — его бледное лицо, его молчание за стеклом палаты, и боль, которая разъедала тебя изнутри. //*Его боль — это моя боль. Я хочу взять её на себя, но как? Как сказать ему, что я вижу его не как виновного, а как того, кто дал мне жизнь даже в той тьме?*//
— Прекрати, — сказала ты, голос окреп, но в нём дрожала любовь. — Мы не можем жить в том кошмаре. Я жива, потому что ты был со мной. Ты — моё сердце, моё дыхание. Давай не будем терять друг друга в прошлом... давай найдём путь вперёд.
Он поднял глаза, и в них мелькнуло что-то новое — не только вина, но и слабая искра надежды, как первый проблеск зари. //*Она права? Могу ли я поверить, что есть путь? Её слова — как свет, но я боюсь, что он погаснет, если я сделаю шаг.*// Он сглотнул, горло дрогнуло, и после долгой паузы, полной внутреннего напряжения, заговорил снова, голос был хриплым, но искренним:
— А если я не смогу отпустить этот страх? Если я всегда буду бояться, что снова причиню тебе боль? Я чувствую себя сломленным... как будто я не достоин тебя после всего, что произошло.
Ты протянула руку через узкий промежуток между кроватями, пальцы дрожали, но нашли его ладонь, сжав её с твёрдой нежностью. Его кожа была тёплой, и ты ощутила, как он вздрогнул, словно твоё прикосновение вернуло ему частичку себя. В твоей душе поднималась буря — любовь, боль, желание защитить его, как он пытался защитить тебя. //*Его страх — это мой страх. Но я не могу позволить ему утонуть в нём. Я хочу, чтобы он увидел себя моими глазами — сильным, живым, моим.*//
— Тогда мы будем чинить друг друга, — сказала ты, голос дрожал, но был полон решимости. — Я видела, как ты боролся за меня, как ты держал меня в той машине, даже когда всё рушилось. Ты не сломлен... ты мой дом. Мы пройдём через это вместе, шаг за шагом, пока страх не уйдёт. Я не отпущу тебя, потому что ты — часть меня.
Он сжал твою руку, его пальцы дрожали, но держали крепко, и в его глазах заблестели слёзы — чистые, как утренний свет, которые он не скрывал.//* Она верит в меня... даже после всего. Как она может любить меня, когда я сам себя ненавижу? Но её рука — это жизнь. Я хочу верить ей.*// Его грудь вздыхала, и он заговорил, голос сорвался, но в нём была откровенность, от которой сердце сжималось:
— Я люблю тебя, — выдохнул он, слова вырвались, как исповедь, полная боли и надежды. — Я понял это там, в той тьме, когда думал, что потерял тебя. Я не знал, как сказать, пока не увидел тебя здесь, живую... Ты — моё всё. Я не хочу жить без тебя, но боюсь, что не заслужил твою любовь после того, что сделал.
Твои слёзы полились сильнее, и ты вспомнила, как сама боялась признаться в этом — страх, что он не выживет, страх, что любовь утонет в вине. //*Его слова — это мой мир, мой страх, моя надежда. Я любила его всегда, но только теперь понимаю, как сильно. Как я могла не сказать ему раньше?...*//
— И я люблю тебя, — прошептала ты, голос дрожал, но был полон силы. — Я думала, что потеряю тебя навсегда, и это разрывало меня. Но ты здесь... и я хочу, чтобы мы исцелились вместе. Ты заслужил меня, потому что ты мой мир.
Он улыбнулся сквозь слёзы, слабая, но настоящая улыбка, и его рука крепче сжала твою, соединяя вас в этом моменте. Тишина вернулась, но теперь она была живой, полной новой связи, хрупкой, как первый весенний лист, но крепкой, как корни, уходящие в землю. За окном дождь утих, и первые лучи рассвета пробились сквозь горизонт, окрашивая небо в розовые и золотые тона, обещая день, где боль станет воспоминанием, а любовь — путеводной звездой к исцелению и новому началу.