ОГОНЬ КОТОРЫЙ Я ВЫБРАЛ
За окном снег продолжал падать, его крупные, пушистые хлопья медленно опускались, словно мягкие перья, укрывая Киев белым, нетронутым одеялом, которое отражало тусклый свет уличных фонарей, пробивающийся сквозь плотные занавески. Эти лучи рисовали на стенах квартиры мягкие, танцующие тени, создавая иллюзию живого, двигающегося узора. В квартире, окружённой этим зимним покоем, воздух постепенно наполнился лёгким, успокаивающим ароматом заваривающегося чая — свежая мята и сладковатая ромашка переплетались с едва уловимым намёком на мёд, который ты добавила, смешиваясь с остатками тепла и близости, всё ещё витавших между вами. Ты стояла у плиты, наблюдая, как пар поднимался тонкими, изящными струйками, обволакивая твои руки, пока наполняла две белые фарфоровые чашки, их края слегка нагрелись от горячей жидкости. Вернувшись в комнату, ты ощутила лёгкий сквозняк от открытого окна, смешанный с ароматом снега, и протянула одну чашку Фениксу, чьи пальцы мягко коснулись твоих, принимая её. Села рядом на диван, мягкая обивка приняла твоё тело с тихим шорохом, и ты позволила моменту близости раствориться в этой простой, но глубокой заботе. Ваша связь укреплялась, обещая новые главы в истории, сотканной из огня и доверия. Ночь медленно клонилась к утру, унося с собой напряжение битвы и оставляя место для отдыха и предвкушения.
Когда последние капли чая остыли в чашках, вы, измождённые долгим днём, решили лечь спать. Ты последовала за Богданом в спальню, где мягкий свет луны, пробивающийся сквозь занавески, отбрасывал серебристые блики на белоснежные простыни. Он сбросил футболку, обнажая покрытую шрамами кожу, и рухнул на кровать, его дыхание стало медленным и глубоким, как будто тело наконец отпустило все накопленные за день напряжения. Ты легла рядом, чувствуя тепло его тела рядом с собой, и вскоре сон унёс вас обоих в объятия тишины, где эхо выстрелов и адреналина растворилось в мягком шорохе снега за окном.
Проснувшись днём, ты потянулась, ощущая лёгкую скованность в мышцах после вчерашнего, но рядом с тобой не оказалось Кирсы. Постель была ещё тёплой, но пустой, и тонкий аромат его одеколона — смесь древесных нот и лёгкой горечи табака — витал в воздухе, смешиваясь с холодным дыханием зимы, проникающим через приоткрытое окно. Ты встала, накинув тёплый халат, ткань которого мягко обволокла твоё тело, и вышла из спальни, ступая босыми ногами по холодному деревянному полу, оставляя едва заметные следы влаги от ночного снега. Дойдя до гостиной, ты заметила открытую дверь на балкон — там стоял Богдан, опираясь на перила обеими руками, в одной из которых догорала сигарета, чей дым поднимался тонкими серыми кольцами, растворяясь в морозном воздухе. Его силуэт, освещённый тусклым зимним солнцем, казался задумчивым, взгляд был устремлён куда-то вдаль, за белую пелену снега, падающего с неба, а плечи слегка сгорбились, словно под тяжестью мыслей.
Ты шагнула на балкон, холодный воздух обдал твои щёки, заставляя кожу слегка покрываться гусиной кожей, а снег тихо похрустывал под твоими босыми ступнями, оставляя мелкие влажные следы. Он повернулся, его глаза встретили твои, но улыбка на его лице была слабой, почти вымученной, с лёгкой тенью грусти в уголках губ.
— Доброе утро... или уже день, — произнёс он хрипло, затянувшись глубже, дым вырвался из его губ густым облаком, обволакивая лицо и растворяясь в холоде. — Отец звонил сегодня утром. Спрашивал про дела в "Тёмном Пламени". Хотел знать, справляюсь ли я, как будто я должен отчитываться перед ним за каждый шаг.
Ты прислонилась к перилам рядом с ним, ощущая, как холод металла проникает сквозь ткань халата, заставляя тебя слегка вздрогнуть, и посмотрела на него с лёгким беспокойством.
— И что ты ему ответил? — спросила ты мягко, голос тёплый, но с ноткой любопытства, наблюдая, как он тушит окурок о край перил, и сразу достаёт новую сигарету из пачки, лежащей рядом, третью по счёту, зажигая её с привычным щелчком зажигалки.
— Сказал, что всё под контролем, — ответил он, выдыхая дым с лёгкой горечью, который закрутился вокруг его лица, придавая ему мрачный, почти драматический вид. — Он был членом "Пламени" до меня, знаешь. Много лет водил их через самые чёрные времена, а потом передал мне пост, когда здоровье стало подводить. Но теперь... теперь он звонит каждую неделю, спрашивает, не провалил ли я что-то, не потерял ли уважение команды. Будто я должен доказывать ему, что достоин его наследия, каждый чёртов день.
Ты кивнула, чувствуя, как холод балкона смешивается с теплом твоих мыслей о нём, и осторожно продолжила:
— Думаю, он просто беспокоится. Но это не значит, что ты должен нести весь этот груз один. Ты справляешься, Богдан, я это вижу.
Он усмехнулся, уголки губ дрогнули, пока он затягивался глубже, дым заполнил его лёгкие, а затем вырвался с тяжёлым выдохом, обволакивая вас обоих.
— Может быть, — произнёс он, глядя на тлеющий кончик сигареты. — Но иногда я думаю, что он ждёт, когда я сломаюсь, чтобы сказать: "Я же говорил". — Он замолчал, докуривая третью сигарету, и сразу потянулся за четвёртой, пальцы слегка дрожали, пока он прикуривал, пепел сыпался на снег, оставляя чёрные точки на белом покрытии.
Ты нахмурилась, заметив, как быстро он переходит от одной сигареты к другой, уже четвёртая догорала в его руках, а пачка на перилах пустела на глазах.
— Бодя, ты куришь, как будто хочешь сжечь весь запас за день, — сказала ты с лёгкой тревогой, указывая на горку окурков, растущую у его ног. — Это уже сколько ты выкурил? Тебе не кажется, что это перебор?
Он повернулся к тебе, его глаза блеснули с мрачной иронией, пока он затягивался глубже, дым вырвался изо рта и ноздрей, создавая вокруг него дымную завесу.
— Хочу, чтобы рак убил меня красиво, — произнёс он с почти театральной улыбкой, голос низкий и хриплый от дыма. — Представь: дым, огонь, последний вдох — как финальный акт на сцене. Поэтично, не так ли? Пусть это будет мой выход, с сигаретой в руке и славой в сердце. — Он сделал ещё одну затяжку, словно наслаждаясь этой мыслью, пепел упал на его пальцы, но он не обратил на это внимания, продолжая курить с сосредоточенностью.
Ты покачала головой, чувствуя смесь беспокойства и удивления его странным желанием, но решила не спорить, лишь придвинувшись ближе, чтобы согреть его своим присутствием в этом холодном, дымном утреннем воздухе, пока снег продолжал падать вокруг вас.
Ты покачала головой, чувствуя смесь беспокойства и удивления его странным желанием, но решила не спорить, лишь придвинувшись ближе, чтобы согреть его своим присутствием в этом холодном, дымном утреннем воздухе, пока снег продолжал падать вокруг вас. Наконец, не выдержав вида его дрожащих пальцев и горы окурков у ног, ты мягко взяла его за руку, прерывая его очередной затяжки.
— Пойдём внутрь, — сказала ты твёрдо, но с теплом, ощущая, как холод его кожи контрастирует с теплом твоих ладоней. — Хватит мёрзнуть и травить себя. Давай я приготовлю нам обед, а ты хоть немного отдохнёшь.
Он взглянул на тебя, в его глазах мелькнула лёгкая усмешка, но он кивнул, туша последнюю сигарету о перила и оставляя дымящийся окурок рядом с другими. Вы вошли в квартиру, закрыв за собой балконную дверь, и тепло комнаты обволокло вас, смешиваясь с ароматом вчерашнего чая и лёгким запахом табака, прилипшим к его одежде. Ты направилась на кухню, где слабый свет дня, проникающий через окно, отражался на чистой столешнице, а кастрюли и сковородки ждали своего часа. Богдан сел за стол, его движения были медленными, усталость всё ещё читалась в каждом жесте, пока он наблюдал за тобой, подперев подбородок рукой.
Ты включила плиту, лёгкий треск газа наполнил воздух, и начала доставать ингредиенты — картофель, морковь, мясо, наполняя кухню свежими запахами. Пока нож ритмично стучал по разделочной доске, ты бросила взгляд на него и продолжила разговор:
— Так что ещё говорил твой отец? — спросила ты, нарезая овощи с привычной ловкостью. — Ты упомянул, что он беспокоится о "Тёмном Пламени", но что-то ещё было?
Богдан вздохнул, потирая виски, и потянулся за чашкой кофе, стоявшей на столе. Жидкость в ней была чёрной, как ночь, с тонким слоем пенки, и он сделал глоток, смакуя горький вкус, прежде чем ответить.
— Да, было, — начал он, голос хриплый от сигарет, с лёгкой дрожью, вызванной кофеином. — Я ему сказал, что у меня теперь есть ты. Не только как новый член команды "Тёмного Пламени", но и как часть моей жизни. Хотел, чтобы он знал, что ты не просто боец, а кто-то важный для меня. — Он сделал ещё один глоток, кофе оставил тёмный след на его губах, а затем продолжил с лёгкой усмешкой. — Он сначала взбесился. Сказал, что я слишком увлёкся личными делами, что "Пламя" не место для таких привязанностей, и даже начал повышать голос, мол, я отвлекаюсь от дела. Но потом... потом он затих, сделал паузу и буркнул, что хочет с тобой познакомиться. Даже сказал, что вечером они с мамой приедут к нам. Представь, он решил, что это серьёзно.
Ты замерла на мгновение, нож завис над картофелиной, а сердце забилось чуть быстрее от неожиданности. Опустив нож, ты повернулась к нему, вытирая руки о полотенце.
— Серьёзно? Они приедут сегодня вечером? — спросила ты, голос слегка дрогнул от смеси удивления и лёгкого волнения, пока ты пыталась представить встречу с его родителями. — И как ты думаешь, что он будет обо мне думать? Я ведь не совсем типичный выбор для сына легенды "Пламени". Что, если он решит, что я не гожусь?
Богдан рассмеялся, короткий, но искренний звук, разорвавший напряжение, и поставил чашку на стол, оставив на дне кофейный осадок.
— Типичный? Да мне плевать на типичное, — ответил он, его голос стал твёрже, но с ноткой тепла. — Он увидит, что ты — огонь, который я сам выбрал, и это главное. Он привык командовать, указывать, что правильно, а что нет, но с тобой ему придётся смириться, даже если сначала будет ворчать. А мама... она, скорее всего, будет рада, что я наконец кого-то привёл. Она уже давно намекает, чтобы я "устаканил свою жизнь", как она говорит. — Он сделал ещё один глоток, смакуя остатки кофе, и добавил с лёгкой иронией: — Так что готовься, солнце, сегодня вечером будет представление. Надеюсь, ты не боишься старых мафиози и их суп с котлетами. Может, даже кофе сварю, чтобы их ублажить.
Ты улыбнулась, возвращаясь к нарезке, чувствуя, как тепло кухни и его слова растворяют твои сомнения. Запах тушащегося мяса начал заполнять пространство, смешиваясь с ароматом специй и горьковатым послевкусием его кофе, пока ты готовила обед, а разговор о его семье продолжал переплетаться с лёгкими шутками и тихими признаниями, укрепляя вашу связь перед грядущей встречей. Ты бросила кусочек моркови в кастрюлю, и лёгкий шипящий звук смешался с ритмичным постукиванием ножа по доске, создавая уютный фон для вашего диалога.
Богдан отставил пустую чашку кофе в сторону, её дно оставило тёмный круг на столе, и откинулся на стуле, скрестив руки на груди. Его взгляд, всё ещё тёплый, но с лёгкой задумчивостью, скользнул по тебе, пока он размышлял.
— Слушай, солнце, — начал он, голос хрипловатый после сигарет и кофе, с ноткой игривого любопытства. — А не пора ли тебе на учёбу? Ты ведь у нас не только боец "Тёмного Пламени", но и умница, верно? Не пора ли вернуться к книгам и лекциям?
Ты усмехнулась, отложив нож и вытирая руки о полотенце, поворачиваясь к нему с лёгким вызовом в глазах.
— Уже всё сдала заочно, — ответила ты с гордостью, голос звучал твёрдо, но с лёгкой улыбкой. — Осталось только явиться на защиту диплома. Думаю, скоро получу бумажку, которая официально сделает меня специалистом. Так что пока могу сосредоточиться на тебе и "Пламени", не переживай.
Кирса приподнял бровь, его губы растянулись в широкой, довольной улыбке, и он наклонился вперёд, опираясь локтями о стол.
— Серьёзно? Заочно всё закрыла? — переспросил он, в его тоне смешались удивление и восхищение. — Чёрт, ты и правда не перестаёшь меня удивлять. Защита диплома, значит? И когда это случится? Хочу быть там, чтобы увидеть, как ты их всех уделываешь своими знаниями.
Ты рассмеялась, возвращаясь к кастрюле и помешивая содержимое деревянной ложкой, аромат специй усилился, наполняя кухню.
— Ещё не знаю точной даты, но скоро, — ответила ты, бросив на него быстрый взгляд. — А ты будешь там только если пообещаешь не курить во время защиты. Не хочу, чтобы комиссия решила, что это твой способ поддержки.
Он фыркнул, откидываясь назад и скрестив руки, его смех был низким и заразительным.
— Обещаю, только если ты позволишь мне потом отпраздновать это с тобой и бутылкой чего-нибудь крепкого, — парировал он, его глаза блеснули с лёгкой насмешкой. — Но знаешь, твоя защита — это повод для гордости. Отец, может, и ворчит, но даже он уважит это. А я... я просто буду гордиться тобой, солнце.
Ты почувствовала, как тепло разлилось по груди от его слов, и продолжила готовить, ощущая, как разговор о твоём успехе добавляет лёгкости в атмосферу, переплетаясь с предвкушением вечера и укрепляя вашу близость среди ароматов обеда.