ТАНЕЦ СРЕДИ ЧЕРНОГО ПЛАМЕНЕИ

Но вдруг тишину разрывает резкий звук — приглушённая вибрация телефона на прикроватном столике. Ты вздрагиваешь, сон медленно отступает, и ты чувствуешь, как Богдан напрягается рядом с тобой, его рука, лежащая на твоей спине, замирает. Он осторожно высвобождается из твоих объятий, стараясь не разбудить тебя, и ты слышишь, как он тихо выдыхает, прежде чем взять телефон. Экран светится в темноте, отбрасывая голубоватый свет на его лицо, и ты, сквозь полуприкрытые веки, видишь, как его брови хмурятся, а губы сжимаются в тонкую линию. Часы на стене показывают 02:17 — слишком поздно для обычного звонка.

— Да, — отвечает он шёпотом, его голос низкий, с ноткой напряжения, которой ты раньше не слышала. Он встаёт с кровати, и ты слышишь, как его босые ноги тихо ступают по деревянному полу, удаляясь в сторону кухни. Дверь остаётся приоткрытой, и сквозь щель доносится его голос, приглушённый, но резкий: — Я же сказал, не звони так поздно... Что? Где? ... Хорошо, я еду. Но это последний раз, ты понял?

Ты открываешь глаза, чувствуя, как сердце сжимается от беспокойства. Его тон, его торопливые шаги — всё это кажется чужим, не похожим на того Богдана, который обнимал тебя у озера и шептал слова любви. Ты садишься на кровати, одеяло сползает с плеч, и прохлада ночи касается твоей кожи, вызывая лёгкую дрожь. Ты слышишь, как он возвращается в спальню, его движения быстрые, но он старается быть тихим. Свет ночника, который вы оставили включённым, отбрасывает тёплые блики на его фигуру, и ты видишь, как он надевает чёрную рубашку, пальцы торопливо застёгивают пуговицы. Его светлые волосы растрепаны, и подвеска в виде звезды поблёскивает на шее, пока он натягивает кожаную куртку.

— Богдан? — твой голос звучит тихо, с лёгкой хрипотцой от сна, но в нём слышится тревога. Ты смотришь на него, и твои пальцы сжимают край одеяла, словно ища опору.

Он замирает, оборачиваясь к тебе, и ты видишь, как его карие глаза смягчаются, но в них всё ещё мелькает тень напряжения. Он делает шаг к кровати, опускаясь на колени перед тобой, и его руки находят твои, переплетая пальцы. Его ладони тёплые, но ты чувствуешь, как они слегка дрожат, и это только усиливает твоё беспокойство.

— Прости, моя хорошая, что разбудил, — шепчет он, его голос мягкий, но в нём слышится торопливость. Он наклоняется, касаясь твоего лба лёгким поцелуем, и ты чувствуешь запах его одеколона — кедр и цитрус, смешанный с лёгкой горечью ночного воздуха. — Мне нужно уехать ненадолго. Что-то... что-то случилось, я должен это уладить.

— Что случилось? — спрашиваешь ты, твой голос дрожит, и ты сжимаешь его руки сильнее, словно пытаясь удержать его здесь. — Кому ты звонил? Почему так поздно?

Он отводит взгляд на миг, и ты видишь, как его челюсть напрягается, словно он подбирает слова. Но потом он смотрит на тебя снова, и его глаза полны искренности, хотя в них всё ещё прячется что-то, что он не хочет говорить.

— Это... старый знакомый, — говорит он наконец, его голос звучит тише, почти виновато. — У него проблемы, и я единственный, кто может помочь. Это не займёт много времени, обещаю. Я вернусь до утра, Т/и. Просто поспи, хорошо?

Ты киваешь, хотя беспокойство не отпускает, и твои пальцы сжимают его ладони, словно пытаясь передать ему своё тепло. — Будь осторожен, — шепчешь ты, и твой голос звучит так тихо, что почти теряется в тишине комнаты.

Он улыбается, но улыбка выходит натянутой, и ты видишь, как его глаза блестят в свете ночника — не от радости, а от чего-то другого, что ты не можешь понять. — Конечно, моя девочка, — говорит он, и его голос звучит как обещание, но в нём слышится тень сомнения. Он наклоняется, целуя тебя в губы — поцелуй короткий, но тёплый, с лёгким нажимом, словно он хочет оставить тебе частичку себя, прежде чем уйти. Его подвеска слегка звенит, касаясь твоей кожи, и ты чувствуешь, как его дыхание касается твоих губ, оставляя тепло.

Он встаёт, берёт ключи с прикроватного столика и направляется к двери, но на пороге оборачивается, бросая на тебя последний взгляд. — Я скоро вернусь, — говорит он, и его голос звучит увереннее, но ты не можешь избавиться от ощущения, что он что-то скрывает. Дверь закрывается за ним с тихим щелчком, и ты слышишь, как его шаги затихают в коридоре.

Ты ложишься обратно, но сон не приходит. Ты смотришь в потолок, чувствуя, как тишина квартиры становится почти осязаемой, и запах его одеколона всё ещё витает в воздухе, смешиваясь с ароматом лаванды от ароматизатора. Его футболка, которую ты надела перед сном, хранит его тепло, но оно медленно уходит, как и твоё спокойствие. Ты сжимаешь одеяло, чувствуя, как тревога сжимает грудь, и начинаешь думать о том, кто мог звонить так поздно, и почему Богдан, который всегда казался таким открытым, вдруг стал таким скрытным.

Ты тянешься к своему телефону, чтобы посмотреть время — 02:27. Ты открываешь мессенджер и пишешь ему: "Будь осторожен, пожалуйста. Я жду тебя." Сообщение отправляется, но ответа нет, и ты кладешь телефон обратно, чувствуя, как твоё сердце бьётся быстрее, чем обычно. Ты закрываешь глаза, пытаясь успокоиться, но мысли о том, куда он уехал и что происходит, не дают тебе покоя. Ты прижимаешь его футболку к груди, вдыхая его запах, и шепчешь в темноту: — Вернись скорее, Богдан.

Тишина квартиры становится твоим единственным спутником, и ты ждёшь, слушая, как редкие капли дождя начинают стучать по стеклу, словно отсчитывая время до его возвращения. Сон не приходит. Тишина квартиры, обычно такая уютная, теперь кажется тяжёлой, почти давящей. За окном редкие капли дождя стучат по стеклу, их ритм неровный, словно эхо твоего беспокойства. Ты прижимаешь к груди его футболку с выцветшей звездой, вдыхая лёгкий запах кедра и цитруса, который всё ещё цепляется за ткань, но это тепло быстро уходит, оставляя лишь холодное ощущение пустоты. Часы на стене показывают 02:37, и ты понимаешь, что уснуть не получится — мысли о Богдане, его торопливом уходе и том, что он скрывает, кружатся в голове, как осенние листья на ветру.

Ты садишься на кровати, одеяло сползает с плеч, и прохлада ночи касается твоей кожи, вызывая лёгкую дрожь. Свет ночника отбрасывает мягкие тени на стены, и ты замечаешь его кофту-бомбер, висящую на спинке стула — тёмно-серую, с мягкой подкладкой и чуть потёртыми рукавами. Ты встаёшь, босые ноги касаются холодного деревянного пола, и тянешься к ней, надевая поверх его футболки. Кофта чуть велика, рукава закрывают ладони, но её тепло обволакивает тебя, как объятия, и ты вдыхаешь знакомый запах — кофе, кедр и что-то ещё, такое родное, что твоё сердце сжимается. Ты поправляешь рукава, чувствуя, как ткань мягко шуршит, и это придаёт тебе немного уюта, хотя тревога всё ещё гложет изнутри.

Ты идёшь на кухню, стараясь ступать тихо, хотя знаешь, что в квартире больше никого нет. Свет над плитой включается с мягким щелчком, заливая пространство тёплым жёлтым светом. Ты ставишь чайник, и его тихое шипение становится единственным звуком, нарушающим тишину. Пока вода нагревается, ты открываешь шкафчик, достаёшь пакетик ромашкового чая — того самого, что Богдан заваривал у озера, с лёгким ароматом мёда и мяты. Ты завариваешь чай в кружке, которую он утром ставил на прикроватный столик — белой, с маленькой трещинкой на ручке, — и обхватываешь её ладонями, чувствуя, как тепло медленно растекается по рукам. Пар поднимается, принося с собой успокаивающий запах, но твои мысли всё равно возвращаются к нему: куда он уехал? Почему не сказал больше?

Ты берёшь кружку и возвращаешься в гостиную, устраиваясь на диване, подтягивая колени к груди и укутываясь в плед, который всё ещё пахнет озером и хвоей. Ты достаёшь ноутбук с кофейного столика — старенький, с парой царапин на крышке, но всё ещё рабочий, — и открываешь его, надеясь отвлечься. Экран загорается, заливая пространство мягким голубоватым светом, и ты открываешь YouTube. Ты листаешь рекомендации, выбирая что-то лёгкое — видео о путешествиях по Норвегии, с видами фьордов и северного сияния. Голос ведущего звучит спокойно, и ты пытаешься сосредоточиться на его рассказе, но твои глаза то и дело возвращаются к часам в углу экрана — 03:05. Прошёл почти час с его ухода, и твоё беспокойство только нарастает.

Твои навыки в информационно-кибернетической сфере, которые ты оттачивала годами, вдруг кажутся единственным способом что-то узнать. Ты закрываешь YouTube и открываешь браузер, подключаясь к знакомому чёрному интерфейсу с зелёными строками кода — твоему личному инструменту для доступа к камерам города. Ты вводишь запрос, ориентируясь на последние данные о местоположении Богдана — Подол, где он упомянул заброшенный склад, — и начинаешь сканировать записи с ближайших камер. Твои пальцы быстро скользят по клавиатуре, вводя команды, чтобы пробить записи за последние часы. Но сигнал прерывается: система выдаёт ошибку — "Доступ ограничен" — и ты понимаешь, что либо камеры на Подоле отключены, либо кто-то заблокировал доступ. Ты пробуешь альтернативные маршруты через городскую сеть, но всё безуспешно — сервера сбоят, и ты сталкиваешься с глухой стеной. Твоё сердце сжимается от бессилия, и ты стучишь кулаком по дивану, чувствуя, как гнев и страх смешиваются внутри. Ты не можешь его найти, не можешь защитить, и это ощущение неготовности давит на тебя сильнее, чем когда-либо.

Ты делаешь глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и возвращаешься к кружке чая, но он уже остыл, и вкус кажется пресным. Ты ставишь её на столик и плотнее запахиваешь кофту, чувствуя, как её подкладка мягко касается твоей кожи. Ты переключаешь видео на другое — теперь это подборка смешных моментов с котиками, и ты даже улыбаешься, когда маленький рыжий котёнок падает с дивана, но улыбка быстро гаснет. Ты открываешь мессенджер на ноутбуке, проверяя, нет ли сообщения от Богдана, но его всё нет. Ты перечитываешь своё последнее сообщение, отправленное с телефона: "Будь осторожен, пожалуйста. Я жду тебя." Оно помечено как "прочитано", но ответа нет, и это заставляет твоё сердце сжиматься сильнее. Часы на экране показывают 03:22.

Ты встаёшь, чувствуя, что не можешь сидеть на месте, и начинаешь ходить по гостиной, твои шаги тихие, но пол слегка поскрипывает под ногами. Ты подходишь к окну, отодвигаешь тонкую штору и смотришь на ночной Киев. Городские огни мерцают внизу, отражаясь в мокром асфальте — дождь усилился, и капли стекают по стеклу, оставляя за собой размытые следы. Ты прижимаешься лбом к прохладному стеклу, чувствуя, как оно успокаивает твои горящие щёки, и шепчешь в пустоту: — Где же ты, Богдан...

Ты возвращаешься на диван, снова открывая YouTube на ноутбуке, но теперь видео уже не помогают. Ты листаешь ленту, переключая ролики — от рецептов тыквенного супа до обзоров новых гаджетов, — но твои мысли всё равно возвращаются к нему. Ты представляешь, как он садится в свой Dodge Challenger, как его светлые волосы падают на лоб, пока он заводит двигатель, и как его подвеска в виде звезды поблёскивает в свете приборной панели. Но куда он поехал? Кто этот "старый знакомый", и почему его голос звучал так напряжённо?

Часы на экране ноутбука показывают 04:00. Ты ставишь видео на паузу, и тишина квартиры становится почти оглушительной. Дождь за окном барабанит сильнее, и ты слышишь, как ветер завывает в щелях, принося с собой запах сырости. Ты плотнее укутываешься в плед, чувствуя, как усталость накатывает, но сон всё равно не приходит. Твои глаза горят от долгого смотрения в экран, и ты решаешь закрыть ноутбук, чтобы дать им отдохнуть. Ты откидываешься на спинку дивана, закрывая глаза, но вместо сна перед тобой всплывают образы: его торопливые движения, его натянутая улыбка, его слова — "Это последний раз, ты понял?" — и ты не можешь избавиться от ощущения, что что-то не так.

И тут ты слышишь это — приглушённый шум мотора Dodge Challenger, который затихает внизу, в подземном гараже, затем шаги в коридоре, тяжёлые и неровные. Твоё сердце бьётся быстрее, и ты встаёшь, оставляя ноутбук на диване, плед сползает на пол. Ты подходишь к двери, когда слышишь, как ключ с трудом поворачивается в замке. Дверь открывается, и на пороге появляется Богдан. Его светлые волосы прилипли к лбу, мокрые от дождя и пота, кожаная куртка порвана на рукаве, а подвеска в виде звезды поблёскивает под светом лампы, испачканная чем-то тёмным. Его лицо бледное, под левым глазом расплывается синяк, нижняя губа рассечена, а на правой щеке — свежий порез, из которого сочится кровь. Он хромает, опираясь на стену, и правая рука, сжатая в кулак, дрожит, когда он пытается скрыть её в кармане. На левой руке заметен глубокий синяк, тянущийся от запястья к локтю, а под курткой проступает кровь, пропитавшая рубашку на рёбрах.

— Т/и... — произносит он, и его голос хриплый, едва слышный, срывающийся от боли и усталости. Он закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной, и делает шаг к тебе, морщась от резкой боли в ноге. — Я думал, не дойду...

Твоё сердце сжимается, и ты бросаешься к нему, поддерживая его за руку, чувствуя, как его тело дрожит от напряжения. Ты видишь, как капля крови стекает по его щеке, оставляя тёмный след, и слышишь, как его дыхание становится неровным, прерывистым. — Где ты был? — твой голос дрожит, почти срывается на крик, и ты смотришь на него, пытаясь разглядеть ответ в его карих глазах, которые мутнеют от усталости. — Богдан, что с тобой? Ты весь избит! Что с ногой?

Он пытается улыбнуться, но улыбка выходит слабой, больше похожей на гримасу боли. Он опирается на твоё плечо, тяжело дыша, и ты чувствуешь, как его вес давит на тебя, но ты не отступаешь, помогая ему дойти до дивана. Он опускается на него с глухим стоном, откидывая голову назад, и ты видишь, как его грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Его руки, покрытые ссадинами и синяками, дрожат, когда он пытается снять куртку, но ты останавливаешь его, осторожно стягивая её сама. Под рубашкой на рёбрах виден глубокий порез, из которого сочится кровь, и ты чувствуешь, как твои руки начинают дрожать, когда ты понимаешь, насколько всё серьёзно.

— Печерск Скай, Киев. 04:00, 25 ноября 2024 года, — шепчешь ты себе под нос, словно фиксируя момент, чтобы не потерять контроль. Ты бежишь за аптечкой, хватая её из шкафчика в ванной, и возвращаешься к нему, доставая вату, антисептик и бинты. Твои руки дрожат, пока ты осторожно промываешь порез на его щеке, и он шипит от боли, но не отстраняется. Ты видишь, как его глаза, теперь полуприкрытые, следят за тобой, и в них мелькает смесь вины и благодарности.

— Кто это сделал? — спрашиваешь ты, твой голос дрожит, пока ты обрабатываешь глубокий порез на рёбрах, стараясь не причинить ему лишней боли. — Богдан, ты должен мне рассказать. Почему ты не позвал меня?

Он вздыхает, его голос хриплый и слабый: — Это был старый долг, Т/и... Кто-то из прошлого. Я не хотел тебя в это втягивать. — Он делает паузу, морщась, когда ты накладываешь бинт на рану. — Они ждали меня у заброшенного склада на Подоле... Их было трое. Я пытался уйти без драки, но... — он замолкает, закрывая глаза, и ты видишь, как его челюсть напрягается. — Они хотели напомнить, что я всё ещё должен. Я отбился, но... нога подвернулась на мокром асфальте. Думал, не дойду до машины...

Ты замираешь, чувствуя, как страх и гнев смешиваются внутри тебя. Ты накладываешь пластырь на рассечённую губу, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что боишься, что расплачешься. — Ты мог погибнуть, — шепчешь ты, и твой голос срывается. — Богдан, ты не должен был идти один. Почему ты не сказал мне?

Он открывает глаза, и ты видишь в них боль — не только физическую, но и ту, что прячется глубже. — Я не хотел, чтобы ты боялась, — говорит он тихо, его голос дрожит. — Ты и так переживаешь... Я думал, справлюсь сам. Но... ты права. Прости меня, моя девочка. Я не хотел тебя пугать.

Ты киваешь, хотя слёзы всё же подступают к глазам, и ты быстро моргаешь, чтобы их скрыть. Ты заканчиваешь обрабатывать его раны, накладывая последний бинт на руку, и видишь, как его пальцы, всё ещё дрожащие, находят твою руку, сжимая её слабо, но с теплом. — Спасибо, моя хорошая, — шепчет он, и его голос смягчается, в нём слышится искренность, которая заставляет твоё сердце сжиматься. — Я не знаю, что бы делал без тебя...

Ты смотришь на него, и твои глаза встречаются с его — карие, теперь более ясные, но всё ещё полные усталости. Ты чувствуешь, как страх неготовности, который ты ощущала вечером, возвращается, но теперь он смешивается с новым страхом — страхом потерять его. Ты прижимаешься к нему осторожно, обходя его ушибы, и кладешь голову на его плечо, чувствуя, как его тепло возвращает тебе немного спокойствия.

— Обещай, что больше не будешь так рисковать, — шепчешь ты, и твой голос дрожит от эмоций. — Я не готова потерять тебя, Богдан. Не сейчас... и никогда.

Он наклоняется, касаясь твоего лба лёгким поцелуем, и ты чувствуешь, как его дыхание касается твоей кожи, тёплое, но неровное. — Обещаю, моя девочка, — говорит он, и его голос звучит искренне, несмотря на усталость. — Теперь всё будет по-другому. Я рядом. Спи, я здесь.

Ты киваешь, чувствуя, как усталость наконец накатывает, и твой взгляд падает на его бледное лицо, всё ещё покрытое следами этой ночи. — Давай ляжем, — шепчешь ты, и твои слова звучат мягко, но с заботой. Ты осторожно поднимаешься, помогая ему встать с дивана. Он опирается на тебя, его рука дрожит, когда он обхватывает твои плечи, и ты чувствуешь, как его вес слегка давит, но ты держишь его крепко, не позволяя ему упасть. Его хромота всё ещё заметна, и каждый шаг даётся ему с трудом, но он старается не морщиться, чтобы не волновать тебя ещё больше.

Вы медленно идёте к спальне, шаги глухо звучат по деревянному полу, и ты слышишь, как его дыхание остаётся неровным, но уже более спокойным. Ты открываешь дверь спальни, и мягкий свет ночника, который всё ещё горит, встречает вас тёплым сиянием. Ты помогаешь ему дойти до кровати, придерживая за талию, и он садится на край с тихим вздохом облегчения, его светлые волосы падают на лоб, всё ещё влажные от дождя. Ты приносишь чистую серую футболку из шкафа, помогая ему снять испачканную рубашку, стараясь не задеть бинты. Он надевает её с твоей помощью, морщась от боли в плече, и ты видишь, как его движения замедляются от усталости.

Ты откидываешь одеяло, и он ложится, опираясь на подушку, его тело наконец расслабляется, но ты замечаешь, как он всё ещё держит твою руку, словно боится отпустить. Ты ложишься рядом, осторожно придвигаясь ближе, обходя его ушибы, и кладешь голову на его грудь, чувствуя, как его сердце бьётся — медленно, но ровно. Его рука, всё ещё дрожащая, обнимает тебя, пальцы переплетаются с твоими, и ты ощущаешь тепло его кожи, смешанное с запахом антисептика и кедра, который всё ещё цепляется за него. Ты закрываешь глаза, окружённая его теплом, его заботой, и засыпаешь, зная, что он рядом, несмотря на всё, что произошло этой ночью. Дождь за окном затихает, и тишина квартиры возвращается, принося с собой умиротворение.

ТГК: DarkAngel чиваува

https://t.me/darkangelff