ТАНЕЦ СРЕДИ ЧЕРНОГО ПЛАМЕНЕИ

Вы уютно устроились на диване, прижавшись друг к другу, и вокруг — полумрак, разрываемый только слабым светом лампы да мерцанием экрана, где какой-то фильм тихо бормочет смешные реплики. Дождь за окном стучит по стеклу, как лёгкий барабанный ритм, а плед, наброшенный на тебя, мягко обнимает плечи, словно тёплые объятия. Рука Богдана лежит на твоём плече, его пальцы лениво поглаживают ткань твоей футболки, и это простое прикосновение почему-то прогоняет весь день — его суету, тревоги, усталость. Ты кладешь голову ему на плечо, чувствуешь, как его дыхание выравнивается, и на миг кажется, что мир остановился — только ты, он и этот уютный пузырь тишины.

Но вдруг тишину рвёт резкий звонок. Твой телефон на стеклянном столике перед диваном подпрыгивает от вибрации, экран вспыхивает голубым светом, отражаясь на тёмной поверхности. Ты вздрагиваешь, сердце сжимается, когда видишь имя: "Мама". С тех пор, как ты сбежала от всего этого хаоса, ты не разговаривала с ней, и весь день ты держала эту тревогу где-то глубоко внутри, но теперь она вырвалась наружу, как холодный ветер, пробирающий до костей.

— Кто это? — спрашивает Богдан, его голос мягкий, но ты слышишь в нём лёгкую озабоченность, когда он поворачивает голову, замечая, как ты застыла.

— Мама, — выдыхаешь ты, и голос звучит хрипло, как будто ты долго не пользовалась им. Ты тянешься к телефону дрожащей рукой, ладони сразу становятся влажными, а сердце колотится так, что кажется, оно сейчас выпрыгнет. Нажимаешь на зелёную кнопку и подносишь телефон к уху, чувствуя, как горло сжимается.

— Алло, мам? — произносишь ты, пытаясь сделать голос твёрже, но он всё равно дрожит, выдавая твою панику.

— Т/и, доченька, привет! — её голос сразу обволакивает тебя, такой родной, с той тёплой хрипотцой, которую ты обожала с детства, но сегодня в нём слышится усталость, как будто она не спала полночи или плакала. — Ой, надеюсь, я не разбудила? Уже поздно, да? Я тут... не могла усидеть, решила позвонить.

— Нет, мам, всё нормально, я не сплю, — отвечаешь ты, но внутри всё сжимается, как тугой узел. Ты знаешь, что она не просто так звонит в такой час, и это чувство давит, как тяжёлый рюкзак на плечах. Пальцы невольно вцепляются в плед, будто он может тебя защитить.

— Я так переживала, солнышко... — начинает она, и ты слышишь, как она делает паузу, подбирая слова, её голос дрожит, как осенний лист. — Ты так долго не выходила на связь, я места себе не находила. Где ты? Всё ли у тебя хорошо? И... прости, что я об этом, но у нас тут совсем туго с деньгами. Ты обещала помочь с долгом за квартиру, помнишь? Я понимаю, что у тебя сейчас свои трудности, но, может, как-нибудь выручишь хоть немного? Хоть пару тысяч, чтобы до зарплаты дотянуть...

Её голос такой нежный, полный любви, но с лёгкой ноткой отчаяния, что тебе хочется провалиться сквозь землю. Перед глазами встаёт картинка: её маленькая квартира в Лубнах, где обои в углах отклеились, старый чайник на кухне свистит, как в твоём детстве, её усталые руки, потрескавшиеся от стирки, и морщинки на лбу от бесконечных забот. Воспоминания накатывают волной: долги, которые копились годами, твои двойные смены в кофейне, где ты едва держалась на ногах, и ночные часы в ресторане, убирая за пьяными клиентами, надеясь на лишнюю сотню. Ты обещала ей помочь, но потом начался этот кошмар с бегством, и ты пропала. Чувство вины жжёт грудь, и ты открываешь рот, чтобы что-то сказать, но слова застревают, как сухой комок в горле.

Богдан, сидящий рядом, видит, как твои глаза блестят от слёз, как ты мятаешь плед в руках. Он наклоняется ближе, его лицо полно тревоги, и осторожно, но твёрдо берёт телефон из твоих пальцев. Ты смотришь на него, затаив дыхание, а он сжимает твою руку, его ладонь тёплая и надёжная, как якорь в этой панике.

— Алло, добрый вечер, это Богдан, парень Т/и, — говорит он, сразу беря инициативу, и его голос звучит ровно, с лёгкой хрипотцой, но с такой уверенностью, что ты чувствуешь, как часть тяжести спадает с плеч. Он смотрит на тебя, его карие глаза полны тепла, как будто говорят: "Я рядом".

— Что?! — мамин голос взлетает вверх, полный паники и удивления. — Какой парень? Почему ты взял телефон моей дочки? Где она? Что с ней? — её слова вылетают быстро, как пулемётная очередь, и ты слышишь, как она всхлипывает, явно боясь худшего.

— Подождите, пожалуйста, не волнуйтесь, — отвечает Богдан, его тон смягчается, становится почти убаюкивающим, но остаётся твёрдым. — С Т/и всё в порядке, она тут, рядом со мной. Я её парень, мы вместе уже какое-то время, и я взял телефон, потому что увидел, как ей тяжело сейчас говорить. Слышал ваш разговор про деньги, и я хочу помочь. Она в безопасности, обещаю. Давайте разберёмся с этим долгом. Сколько там набралось? И как вам удобнее получить — наличными или на карту?

На том конце линии повисает тишина, только слышно, как мама тяжело дышит, пытаясь переварить его слова. Потом её голос возвращается, осторожный, но с ноткой надежды.

— Ох... Богдан, да? Это... неожиданно, — говорит она, и ты слышишь, как она шмыгает носом, как будто сдерживает слёзы. — Долг... ну, где-то около ста тысяч, если считать всё с процентами. Но если это слишком, я могу как-нибудь... я не хочу вас обременять...

— Сто тысяч? — перебивает он, и в его голосе слышен лёгкий задумчивый тон, как будто он прикидывает, как это организовать. — Это серьёзная сумма, да. Думаю, лучше с наличными, чтобы без лишних заморочек. Я могу приехать и передать их лично, чтобы вы были уверены. Вы где живёте? В Лубнах, да? Это же недалеко, пару часов от Киева. Назови время, и я подъеду.

Мама снова замолкает, и ты представляешь, как она сидит на своём старом диване, сжимая телефон, и пытается осмыслить, что происходит. Её голос возвращается, чуть более твёрдый, но всё ещё неуверенный.

— Да, в Лубнах... — говорит она, и в её тоне мелькает смущение. — Это... это правда не близко, не хочу вас заставлять. Может, как-нибудь иначе? Хотя... если вы настаиваете... Завтра днём, скажем, в два? Я буду дома, адрес пришлю чуть позже, если согласны.

— Отлично, завтра в два меня устроит, — отвечает Богдан, и ты слышишь в его голосе лёгкую улыбку, как будто он уже всё спланировал. — Приеду с деньгами, никаких проблем. Отправьте адрес, и я разберусь. Главное, не волнуйтесь, всё будет хорошо.

Ты слышишь, как мама вздыхает, и её голос смягчается, в нём появляется что-то вроде облегчения.

— Спасибо вам, Богдан... — говорит она, и ты чувствуешь, как её слова дрожат от эмоций. — Я даже не знаю, что сказать. Вы... вы как спасение для нас. Пожалуйста, берегите её, она у меня одна.

— Обещаю, что позабочусь о ней, — отвечает он, и в его тоне чувствуется твёрдая решимость. Он передаёт телефон тебе, и ты берёшь его, чувствуя, как пальцы дрожат, но слёзы уже текут по щекам, горячие и солёные.

— Мам, я правда в порядке, — говоришь ты, стараясь улыбнуться, хотя голос срывается. — Богдан... он хороший, ты увидишь. Мы всё уладим.

— Ох, солнышко моё, — отвечает она, и ты слышишь, как она улыбается сквозь слёзы. — Я так рада, что ты не одна. Позвони мне завтра, ладно? Хочу знать, как ты там.

— Обязательно, — шепчешь ты, и вы прощаетесь. Телефон падает на стол с лёгким стуком, и ты поворачиваешься к Богдану. Он смотрит на тебя, его глаза полны тепла, и ты видишь, как он слегка улыбается, хотя в его взгляде читается забота. Его рука всё ещё держит твою, и ты чувствуешь, как его тепло растекается по телу, разгоняя холод внутри.

— Ты не обязан был... — начинаешь ты, но голос ломается, и ты опускаешь взгляд, чувствуя, как слёзы капают на плед. Сто тысяч — это долг, который ты тащила годами, работая до изнеможения, и мысль, что он берёт это на себя, кажется нереальной.

— Обязан, — тихо перебивает он, и в его голосе столько силы, что ты поднимаешь глаза. Он наклоняется ближе, и ты чувствуешь его дыхание у своего лица — тёплое, с лёгким запахом кофе. — Ты теперь не одна, Т/и. Мы команда, и я не дам этим долгам тебя добить. Я всё улажу, вот увидишь.

Ты киваешь, чувствуя, как ком в горле растворяется, и вдруг бросаешься к нему, обнимая так крепко, что он чуть покачивается назад с удивлённым смешком. Его руки обнимают тебя в ответ, крепкие и надёжные, и ты прячешь лицо у него на груди, вдыхая его запах — кофе и кедр. Слёзы текут, но теперь это слёзы облегчения, свободы, надежды.

— Спасибо, — шепчешь ты, голос дрожит, как слабый ветерок.

— Всё для тебя, — отвечает он, и ты чувствуешь, как он целует тебя в макушку, его губы мягкие и тёплые, полные обещаний. Вы сидите так, обнявшись, пока фильм на фоне превращается в далёкий шум, как эхо прошлого, которое ты наконец можешь оставить позади. Этот момент — не просто конец звонка, а начало чего-то нового, где ты с ним рядом чувствуешь себя дома.