Пролог
Так забавно. Люди каждый день входят в нашу жизнь. Никогда не знаешь, кто сыграет в ней главную роль. Незнакомец может спасти тебе жизнь или разрушить ее.
Почему женщины убивают (Why Women Kill)
1 сезон 6 серия
_________◇_________
В пятнадцать, девушка ни в коем случае не должна слишком громко разговаривать и смеяться. Глядеть на мужчину больше трех секунд, тоже не подобает истинной леди. Одеваться коротко не положено. Пить алкоголь тем более. А самое главное: ни на шаг не отходить от своего телохранителя.
Все это высказывала не менее часа Роберта. Наша гувернантка. Она работала на нашу семью вот уже долгих восемнадцать лет. С самого рождения моей сестры. Роберта мне нравилась, хотя иногда бесила своими: «не смотри ты так открыто», «что за слова, неподобающие леди?!».
Ну и фирменный: «отец убьет вас за это».
Не убивал, но я знатно могла от него получить. С возрастом, держать язык за зубами становилось тяжелее, а вот смелости больше. Хотя иногда, и то, и другое, куда-то испарялось.
Когда меня одолевал страх.
Я стояла у балкона добрых десять минут, разглядывая толпу бездушных кукол и марионеток. Дорогие бриллианты на женщинах, за которые можно было убить, блистали при золотистом свете люстр, а часы с золотым покрытием, мирно тикали на руках мужчин. Карнавальные маски, считавшиеся семейной традицией, не скрывали их лицемерие.
Десять минут — оказались целой вечностью.
И когда же мама скажет «идите в свои комнаты»? С удовольствием убежала бы, а пока Лоан — мой нынешний телохранитель — стоял за дверью комнаты, тихо вышла бы через окно, и укрылась среди любимых Лии и Локи. Они — дворняги. Точнее такими их считает Марко. Но знает ли он, что питаются собаки исключительно кормом? И я мою их в своей ванной, когда он отсутствует?
Конечно, нет.
— Он будет с минуты на минуту! — тихо провопила Мартина, подбегая ко мне и встряхнув за руку. Её лицо было закрыто молочной маской, как и моё, нежно-голубой. Каштановые волосы Тины небрежно собраны в пучок, подчёркивая воротник платья, подстать оттенку маски.
Брови сходятся на переносице.
— Серьёзно? — почти рычу, кидая беглый взгляд в сторону своего телохранителя. Надеюсь, он меня не слышит, — Ты так замуж торопишься? — сестра закатила глаза, отпуская меня.
— Возможно я найду свое счастье? — будто кидая вызов в мою сторону, Мартина взмахивает подбородком.
Она была старше на целых три года, и мы были совершенно разные.
Просто то, о чем мечтает моя сестра, а это выйти замуж и сбежать из этого ада, меня вовсе не вовлекает в интерес.
Нет, я тоже хотела сбежать из этого ада, но точно не таким способом.
— Разве ты не понимаешь, что лишь поменяешь одну клетку на другую? И не факт, что она будет золотая, — ну, как и ожидалось, сестра отводит взгляд, почти готовая залиться слезами. Но Мартина не будет этого делать. Она слишком боялась разозлить отца. А он просто ненавидел слезы.
— Возможно…
— Тина, — перебиваю как можно мягче, поворачиваясь к ней, и накрывая ее руки, стоящие на перилах, — Не ищи оправданий. «Возможно» — никогда не поможет в борьбе за будущее. Если ты не уверена, зачем все это?
Сестра задумчиво качает головой, прежде чем пожав плечами, улыбнутся.
— Я рада, что ты это понимаешь, — её глаза заблестели. Было видно даже через маску. — И буду надеяться, что обязательно будешь сильнее меня, — Тина улыбается сквозь слезы. Не сдержавшись, разворачивается и уходит.
— Я опять сказала лишнее? — спросила у Лоана, подошедшего ко мне с невозмутимым выражением лица.
Лоан был мужчиной среднего возраста, с грозными голубыми глазами и внушительным телосложением. А ещё с ним было комфортно, нежели с придурками до него. Каких было не сосчитать. Лоан первый, кто задержался на этой работе больше трех месяцев, и заметьте, ему до сих пор не всадили пулю в лоб.
— Ваша сестра переживает многое. Вы должны и ее понять.
Посмотрела на него, обдумывая и понимая, что опять все испортила.
— Разве легко связать свою жизнь с незнакомым ей человеком? — закончил мужчина, разглядывая толпу глазами, словно вычисляя среди них потенциальную угрозу.
И если он думал, что эти человек пятьдесят в моем окружение, ничем мне не угрожали, я смеюсь.
Любой мог вытащить свой пистолет, и пустить мне пулю в лоб. И тот факт, что оружия сдавались перед входом, не мешало им закрепить ещё одно.
Все это было всего-навсего формальность.
В этот же момент понимаю, что Лоан прав. Я могла наговорить лишнего. Никогда не умела держать язык за зубами.
Сегодня проходила помолвка Мартины со старшим сыном Дона Грека, из Чикаго.
Об этом отец объявил три месяца назад. Возможно именно такими мечтами сестра скрывала свой страх?
— Что ты снова наговорила? — подошла ко мне мама, почти готовая пустить на растерзание. Её васильковые глаза горели от ярости, и я невольно усмехнулась.
Вот бы также с вызовом и без страха, она могла смотреть на своего мужа. Один раз дать отпор. Один раз показать, что она — человек. Не груша для битья, и не мусор для оскорблений. Но мама не могла. Я ни разу, за всю свою жизнь, не видела этого.
Все дело в том, что она любила его. Этого монстра. Человека, оставившего шрамы на моем теле, душе и сердце. И не только на моем. Он травил своим ядом всех, а мама продолжала пить этот яд из его рук. Добровольно.
— Правду, мама, — ответила твёрдо.
Но даже несмотря на все это, я бесценно её любила. Единственный человек, который понимал меня. И единственный, кто несмотря на свою слабость, растил во мне воина.
«Ты — воин. Ты опора для себя. Ты будешь уметь говорить нет» — так она говорила мне в детстве, перед сном. Сейчас эти слова были забыты ею. Но они достаточно сильно засели в моей голове.
Я — воин!
— Андреа, веточка моя, ты же делаешь только хуже, — с отчаянием выдала мама.
Я посмотрела на нее сверху вниз. Мама выглядела великолепно. Золотая тканевая маска. Красное платье в пол, подчёркивающие её формы, и черного оттенка шаль поверх.
Только я знала, что накинула она ее для того, чтобы скрыть синяки.
Впрочем, поэтому и я надела платье французской длины, оттенка синего моря, с длинными рукавами, и закрытыми плечами. Они не должны были увидеть не только отпечатки пальцев отца, на моих руках, но и рубцы шрамов, которые я оставляла сама. Никто не должен был об этом знать.
— Она плачет, — прошептала мама, и сердце невольно екнуло от боли, — Твой отец разозлиться, если узнает, — она смотрела умоляющим взглядом, и я опустила плечи, устало качая головой.
— Он не отец мне, мама.
— Андреа! — предупредила она, хмуря брови, — Сейчас не время.
— Я пойду к Тине, — спорить с ней не было желания, поэтому я поспешила удалиться. Следом зашагал Лоан. Обернулась в его сторону, и посмотрела на маму взглядом, который она уже поняла.
— Оставь её, Лоан.
— Но…
— Я сама с ним разберусь, — имея в виду отца, перебивает мама.
Лоан остановился и не пошёл дальше, и я зашагала в сторону выхода из летнего зала во дворе, проклиная все на свете, за неудобные туфли, натиравшие ноги.
В коридоре было тише. Ведь основная часть гостей за дверями позади, которые с грохотом закрылись. Я выдохнула. Впервые за весь вечер.
Ненавижу толпу гостей.
Еле перебирая ноги, пошла уже по знакомому маршруту, делая маленькие шаги вдоль стены, и бурча ругательства под нос.
Боже, я так ненавижу эти туфли.
Подходя ближе к дверям Тины, была готова постучать и открыть, но меня окликнули.
— Извините, — обернулась на томный мужской голос, и застыла на месте.
Молодой человек стоял в нескольких шагах от меня. Он был не прост. Дорого сшитый костюму на заказ, серебряные ролексы и карнавальная маска. Чёрная, прикрывающая пол лица, за исключением губ, и вольного подбородка. Парень был намного старше. Интересно, сколько ему лет?
Интуитивно сжала рукава платья, натягивая так, что была уверена: ничего не видно.
— Эм…вы кого-то ищете? — хмурю брови.
Парень растягивает губы, и я не могу сдержать трепетное чувство внутри. А если честно, то еще никогда, чужой, такой обаятельный парень, не стоял так рядом. Так близко, что я чувствовала немного горьковатый аромат его парфюма. Возможно…поэтому так сильно билось сердце?
Черт, я становлюсь похожей на Тину.
— Я пришел на приём. Только не могу найти зал торжества, — ответил незнакомец, и я закивала головой, одновременно понимая, что есть в нем что-то подозрительное.
Ему не сказали, что вход с задней двери, которая ведёт прямо в летний зал? Хотя, в нашем особняке можно и самой потеряться. Не осуждаю.
— Поверните налево, и идите до конца. Большая дверь во главе, — тараторила я, желая скорее укрыться. Если кто-нибудь увидит, мне не спастись. Наедине с парнем, в тихом коридоре. Не самый лучший расклад для меня.
Молодой человек учтиво кивнул, и прошептав тихое «спасибо», направился по сказанному маршруту. Он почти исчез, когда я повернулась в сторону комнаты Тины, но через секунду появился вновь:
— Один вопрос: как вас зовут? — его низкий и любопытный голос заставил обернуться. В этот раз возмутилась. Что вообще он пытается сделать?
— Сможете ответить на этот вопрос сами? — сдернув бровью, бросаю в ответ. Незнакомец усмехнулся. Как жаль, что я не видела его истинных эмоций. Эти маски все портили.
— А если моё имя лучше скрывать? — маска дернулась на его лице, и смею предположить он вздернул бровями, повторяя за мной.
— А если моё тоже? — ответила вопросом на вопрос.
Мы стояли в двух концах одного коридора, но моё сердце билось так, будто он ближе, чем можно было представить. Глупая, наивная дура. Вот что бывает, когда вовсе не разговариваешь с противоположным полом. Мгновенная реакция. Бабочки, фейерверки и ощущение непривычности.
—Ti troverò sicuramente,*— это были последние слова, прежде чем он скрылся.
— Кто там? — услышав голос Мартины вздрогнула, и отвела взгляд от того места, где недавно был незнакомец. Встречаюсь с раскрасневшимися глазами сестры, и встряхиваю головой, отгоняя мысли о его последних словах.
— Не важно. Ты в порядке? — мне было больно смотреть на неё такой грустной.
Мартина была полной противоположностью меня. Она могла улыбаться даже через силу. Могла держать себя в руках, даже когда это так трудно. Честно, сестра была сильнее меня. Хотя иногда так и хотелось встряхнуть её, сказав: почему ты соглашаешься? Почему не борешься?
— Я…
— Прости, — перебиваю Тину, касаясь ее руки, немного приблизившись, — Я не должна была все это говорить, — взгляд опускается в пол. — Просто не хочу тебя терять, — признаюсь, и понимаю, что вправду не хочу чтобы она уезжала. Не хочу её вдали от себя.
Что если ей будет там плохо? А если он будет таким же как отец?
На секунду сомневаюсь, что смогу держать самообладание, и не стукну кого нибудь по голове во время церемонии. Или сдерну пистолет Лоана, и пущу пулю в лоб её жениха, ну или в лоб моего любимого отца. Но ощутив тёплые объятия Мартины, мне перешло её спокойствие. Я прикрыла глаза, спокойно выдыхая в теплых объятиях сестры.
Мы с сестрой как огонь и вода. Она — бескрайнее море, а я — полыхающий огонь. Её воды всегда погашали пламя внутри меня. Дарили спокойствие.
— Я буду звонить каждый день. Буду держать тебя в курсе. Всегда, — тихо выговаривает Тина.
— Обещай мне, — грозным взглядом смотрю на неё, немного отстранившись. Думаю, даже через мою маску, она видит все эмоции.
— И ты обещай, что будешь бороться за свое счастье, и не будешь слабой как я.
— Тина, — крепче сжимаю её плечи, пытаясь привести в чувства, — Ты — одна из самых сильных девушек, что я знаю, — и я была серьёзна, но Тина решает не отвечать.
— Ладно, пошли. Отец будет искать, — сестра подталкивает в сторону поворота.
При упоминании отца, закатываю глаза, прижигая желание зарычать.
Мартина натянула маску, а я подправила свою, и мы пошли в том же направлении, в котором ушёл незнакомец.
Интересно, он нашёл зал? Ну конечно нашёл. Он же не тупой.
Мы снова оказались в шумной толпе. Желанные гости были здесь. Взгляд всех присутствующих прошелся по нам. Все смотрели на меня и Тину. Это напрягает. Будто я стою перед ними голой, и они видят все мои изъяны.
— Вы уже здесь, — подплыла к нам мама, растягивая лучезарную улыбку. Она подперла Тину за локоть, и потащила в сторону будущих, так называемых «родственников».
Если капнуть глубже, то за всем этим скрывается выгодная сделка.
Почти решаю ускользнуть, но мама добирается и до меня.
— Андреа! — кричит она шепотом, и тянет к себе, — Не красиво, нужно представиться.
— Мам, пожалуйста, — мольбой смотрю на нее. Но эту женщину было не сломить. Мы подходили все ближе и ближе к семье Романо. В мыслях, прозвала их семью «стая блондинов».
Во главе Грек Романо, и его белобрысая жена. Дяди, тёти и наконец дети. Младшую, мою ровесницу звали Амали. Второго сына Рицци, он стоял рядом со своим старшим братом Моро. Последний намеревался стать мужем моей сестры.
Как же хотелось врезать ему по мордашке, расплывшейся в учтивой улыбке. Без слов, он был притягателен, красив и стат. Но кто подтвердит, что за этим всем, не кроется монстр? Как и за нашим отцом. Ведь он тоже был красив на вид, а душой уродлив.
В нашем мире. В мире мафии, перестрелок, сделок, мести, жестокости и крови, такое было обыденным. Мужчины не могли позволить себе мягкость. Ведь всегда бьют по-больному. Бьют по-слабому.
— Это наши дочери, — заговорил Марко, подойди мы ближе.
Я стояла, скрестив руки на груди, и пытаясь не закатит глаза от нудности всего этого спектакля.
— Старшая, вы уже знаете — Мартина, — Тина улыбнулась им. Глава семьи, добро ответил тем же. Его жена довольно кидала взгляды в сторону сына.
Это была их первая встреча. Но он даже не посмотрел на будущую жену. Будто все было ничем иным как формальность.
Амали смотрела с презрением. Хотелось быстрее скрыться. Но все проваливается, когда «любимый папа» удосуживаясь, представляет меня.
— А это младшая дочь — Андреа, — и я прямым образом слышала его отвращение.
Теперь представьте, если бы я была мальчиком, он с гордостью приобнял бы за плечи, и представил как своего наследника. А сейчас я лишь кусок мусора, от которого он не прочь избавиться. Отец избавился от Тины, и теперь пришла моя очередь.
В один из вечеров за ужином, он объявил о своём решении. Вот я немного подрасту, и начнём искать мне жениха. Он уже знает несколько кандидатов. В тот день Тина крепко сжимала мою руку под столом, пока я крепко вцепилась в салфетку. Она жестом умоляла молчать, но я не смогла. «Только через мой труп» — выявила в тот вечер. Думаю, вам не стоит говорить, чем все закончилось. В школу я не ходила две недели.
— Какие красавицы, — ответил Дон Чикагского наряда, — У меня два сына, Марко. Нам с тобой очень повезло.
Отец с хитрой ухмылкой глазел на меня, кажется уже что-то продумывая.
Поежилась, и почти скривила лицо от его пристального взгляда. Хотелось оскалиться. Сказать «да пошёл ты». Повернутся и уйти. Но я терплю. Отворачиваюсь от отца, и встречаюсь с заинтересованным взглядом Рицци. Он усмехается, будто уже считал меня своей.
Я могу терпеть многое. Но не это.
Медленно поднимаю правую руку, и чешу подбородок, демонстративно показывая средний палец. Он заметил. Впрочем, как и его брат и сестра. Благо родители заняты разговорами.
— Я отлучусь на минуту, — предупредила маму, собираясь уйти. Она посмотрела смирительно. Явно понимая, что это никакая не минута. Я убегаю.
Быстро и незаметно прохожу сквозь толпу, и выбираюсь на улицу. Прохладный летний ветер колыхнул по лицу. Делаю глубокий вдох. Прикрываю глаза, ощущая шум бьющихся об берег волн и запаха моря. Мы жили практически у берега. И это звук, каждый раз, действовал как бальзам на душу. Словно затыкал мысли внутри. Заставлял молчать.
Если пойду к берегу, отец разозлиться и решить взять отмщения с мамы. Отгоняю эту мысль. Сегодня без моря.
Быстро спускаюсь по лестнице. Вступаю на газон и снимаю туфли. Боже! Блаженство!
Босой шагаю по свежей траве, приятно щекочущую ступни. С губ срывается усталый вздох. Я прикрываю глаза.
Увидела бы мама, закатила бы глаза, и улыбнулась бы моем ребячеству.
Конечно, я была не одна. Лоан стоял возле лестницы, ожидая. Он знал как держать личные граница. Ещё один плюс в его сторону.
— Тоже удивляюсь, как женщины ходят на таких высоченных туфлях, — слышаться самодовольный голос позади. Оборачиваюсь, встречаясь с серебряной маской.
Рицци стоял на бордюре, топчась на месте. Игнорирую парня, желая его ухода. И Лоан удивительно стоит на месте, не делая ни шагу. Он молча наблюдает. Даже не подойдёт?
— Ты не пойдёшь? — кивает Рицци в сторону летнего зала. Двери были открыты на распашку. Теплые оттенки света падали на улицу, как и шум бокалов, вместе со смехом гостей. Наверное, если бы за этой дверью были мои друзья (которых нет), или простое желание (которого тоже нет), я могла бы там быть. Но сейчас, за ней скрываются лишь одно лицемерие, зависть и высокомерие. Бездушные оболочки. Без сердца и любви. Интересно, кто-нибудь там мог любить? Искренне, по-настоящему?
Снова молчу, не отвечаю, и продолжаю игнорировать.
— Тебе язык отрезали? — злиться Рицци. Мысленно потираю руки. Я могу профессионально выводить любого из себя. Прямым доказательством — мой отец. Вывожу его из себя, лишь одним своим существованием.
— А тебе мозги? — язвлю в ответ, оскалив саркастичную ухмылку.
— Оу, — вытягивает он губы в трубочку, — А язычок-то горяченький.
Беру туфли в руки, и пытаюсь пройти мимо. Но Рицци не даёт этого сделать, оттягивая меня за кисти руки. Я шикнула от боли, пытаясь отвернуться. Он касался моего синяка.
— Отпусти меня, — бросаю ему в лицо, словно змея, что пытается ужарить жалом.
— Да, ладно. А если я попрошу у отца тебя в жены? — выдвигается его бровь, вместе с ехидной улыбкой на губах.
— Сумасшедший, — бью Рицци по груди, но бесполезно. Его рука крепко удерживает меня на месте.
Черт, почему Лоан стоит? Почему не пытается что-то предпринять?
— Отстань от неё, — слышу смутно знакомый баритон, и замираю.
Незнакомец стоял в тени ночи. Его руки уложены в карманы брюк, а голова приподнята с бесстрашием. Это был тот самый молодой человек, который спрашивал у меня дорогу.
Рицци тоже замирает, но не отпускает. Его одеколон чешет нос, что хочется блевать.
Он, что, вылил на себя весь флакон?
— Ты кто такой? — усмехается Рицци, будто считая его мошкой, летающей среди мусора.
— Что происходит? — подходит Лоан. Да неужели очнулся?
— Отпусти девушку, — спокойно продолжает незнакомец.
— Не думаю, что ты захочешь иметь дело с моей пушкой, — Рицци демонстративно оттягивает край пиджака, и показывает оружие. В свете, что падал из дома, увидела как незнакомец усмехается, почесывая подбородок. Рицци держит так же крепко, заставляя сжимать челюсть от боли.
Лоан ничего не делает. Твою мать!
— Уверен, ты не захочешь иметь дело со мной, ragazzо,**— запредельно спокойно отвечает незнакомец.
Рицци рычит, сжимая мою руку сильнее. Вскрикиваю от горькой боли, возникшей в мышцах. Видно, наш незнакомец был старше «ragazzo» на лет пять, и Рицци это не понравилось.
Между попытками оторваться от рук придурка, слышу глухой рык и тут же его отрывают от меня. Это был незнакомец. Он за воротник оттащил Романо от меня.
Ощущая свободу, выдыхаю, потирая место боли.
— Вы в порядке? — Лоан пытается подойти, но я отхожу на шаг от своего телохранителя.
— Ты просто стоял! Разве не твоя работа защищать меня от таких мудаков? — держать язык за зубами уже не могла, — Продолжал бы так дальше, если бы он полез мне в трусы?
— Андреа! — слышу властный голос отца, и вздрагиваю. Вдруг замечаю, что незнакомец пропал. А мне ведь так хотелось узнать его имя.
Рицци поднимался с земли, вытирая прокапавшую на подбородок кровь разбитой губы.
Марко спустился по ступеням, и быстро опередил всех, возвышаясь передо мной. Горло оковами сжал страх. Нет, он не ударит меня перед всеми. Ведь так?
Мартина стояла у порога. Ее будущий муж рядом, а все остальные столпились около.
— Что ты себе позволяешь? — шипит отец, зелёными глазами прожигая во мне дыру.
Снова оглядываю толпу. Мамы нет. Где она?
— Он приставал ко мне, — смотрю на отца ответным взглядом. Ни капли не вздрагивая. Хоть и в душе ураган страха. Но лучше умру, чем покажу страх перед таким, как он.
Марко усмехнулся, оскалив белые зубы. Вот бы врезать, чтобы всю оставшеюся жизнь в протезе ходил.
— Молчи, — угрожающе прошептал он, и схватив за локоть, притянул к себе. Так близко, что очутился запах его сигарет. Наверняка только недавно закурил. — Ты опозорить меня решила? — он сжимает мою руку так сильно, что лицо искажается от боли. Но я не показываю ему это, сжимая челюсть, и смотря в ответ глазами полных ненависти. Вот бы можно было убить взглядом. Он бы давно гнил в могиле.
— Милый, — слышу голос появившейся мамы, и вижу как она прикоснувшись к мужу, медленно оттягивает его назад, — Все смотрят, — и этого становится достаточно, чтобы резко отпустить меня, и почти с отвращением оттолкнуть. Мама смотрит с сожалением. В глазах стоят слезы. Но она снова выбирает его. Снова уходит с ним. Ни ко мне. А к нему. Ради меня.
Семья Романо смотрит снисходительно, поджав губы от разочарования, а Рицци с разъярённым видом, идет обратно в дом, как и все остальные. Тину силой заставляют зайти.
Остаёмся Лоан и я. Плечи опускаются, а лёгкие сжимается от боли, как и горло, от нахлынувших слез. Я не забочусь о том, что босоногая, или, как сильно болит рука. Боль возникла от самого основания локтя до кисти рук. Чёртовы ублюдки. Мысленно послав всех к чертям, начинаю шагать в сторону моря. Выхожу за пределы маленького ограждения, и не волнуясь о взглядах охранников, окруживших дом, дохожу до песка.
— Вам туда нельзя! — кричит вслед Лоан, — Дон Марко распорядился отвезти вас в комнату.
Иду, не пытаясь остановиться. Плевать хотела, чем он там распорядился.
— Синьорина, пожалуйста! Если вы не пройдёте со мной, меня уволят, — резко останавливаюсь и оборачиваюсь в сторону телохранителя.
Морской ветер раздувал волосы в разные стороны, заставляя биться об лицо. Глаза щипало от слез, но я не должна была плакать. В груди нарастало мерзкое ощущение. Все видели виноватой меня. Но никто не удосужился поверить моим словам.
— Вы стояли там, Лоан! Почему ничего не сделали? Он ведь приставал ко мне! — взрываюсь на мелкие атомы.
Мужчина опускает глаза, показывая сожаления, и произносит:
— Ваш отец приказал.
К горлу подступает ужасное чувство отвращение. С губ срывается ироническая усмешка. А что я ожидала? Это даже не удивительно.
— Просто не иди за мной дальше. Я…я буду перед твоими глазами.
— Ваш отец…
— Мне плевать. У всего этого так или иначе один исход. Тогда в чем смысл сидеть в комнате?
И я ухожу. Медленно шагаю к морю, сжимая руки до боли, и не давая волю слезам плыть по щекам. Ветер раздувал лицо, и все с большей силой заставлял глаза слезится.
У воды было темно. Только луна освещала берег, где показался силуэт незнакомого мужчины. Того самого.
— Кто вы? — шепчу будто в воздух.
Молодой человек оборачивается. На нем все ещё маска. А я свою выкинула по пути. Понимание, что он впервые видит меня без неё, заставляет безжалостно пробить сердцу несколько быстрых ударов. Увидев моё лицо, парень удивляется, одновременно хмуря брови. После резко привстает. Он собирается уйти, но я не даю ему этого сделать.
— Я не поблагодарила тебя. Спасибо, что вступился, — рука тянется к ключицам, а после к затылку, медленно оцепляя золотой кулон, подаренный мамой. Он был в виде маленького бумажного корабля. — Прими это в знак благодарности, — я не знала, что делала. Просто сейчас меня настолько переполняли эмоции, что весь этот абсурд был каплей в море. — Возможно, оно тебе не нужно, — видно, парень был не из бедных. Однако так я не буду чувствовать себя в долгу. — Но мама говорила, что приносит счастье, — он колеблется секунду, но в конце концов забирает мой подарок.
— Счастье мне пригодится, — кивает незнакомец, и пытается снова удалиться.
— Эй…я хочу узнать, кто ты? — пытаю свою удачу.
Черноволосый оборачивается, и его губы озаряются в улыбке. Она была будто…грустной?
— Тот, кого ты возненавидишь, — это последнее, что я слышу, прежде чем его силуэт скрывается в тени ночи, и все вокруг оглушает взрыв. Вижу яркую вспышку огня в стороне нашего дома, и подпрыгиваю на месте. Лоан, стоящий в нескольких километров от меня, быстро вооружается. Подбегает ко мне, укрывая своей спиной.
Слышу крики и звуки паники, и во мне зарождается то же чувство.
Последнее, что помню, когда прибежала к дому: сидящую на коленях Тину. Она кричала, разрывая глотку, пока половина нашего дома просто превращалась в пепел.
«Мама там! Спасите маму! Она там!» — тогда разобрала в её криках, и упала в бездну темноты.
Незнакомец оказался прав. Я его возненавидела.
______________________
*Итальянский: Я обязательно найду тебя
**Итальянский: Малыш
_________◇_________