Глава 11: Болотное очарование.
Что чувствует тот, кто свободным в бездну летит (ну или грузным камнем идёт на дно)? Страх? Покой? Смирение? Умиротворение? Отголоски панической атаки? Чимину очень бы хотелось ответить на этот вопрос как-то позитивно и небанально, может быть, даже в стихах. Как в садике встать на высокую табуреточку (привет ещё одной детской травме) и (нет, не повеситься) с выражением продекламировать (о, какое слово умное с перепугу вспомнил!) что-то типа: «И сделаю я шаг, порву я путы с миром, фантазией заполню всё вокруг себя, от тяги гравитации освобожу свою я лиру» и так далее, и тому подобное. Но, как назло, ничего подобного литературного или хотя бы относительно цензурного у него в голове не было (даже перекати-поле и то на перекур вышло и не факт, что вернётся). В отличие от чувства неизбежности, липкой паники и резкого желания уверовать во всех богов сразу. Да, с какой стороны ни посмотри, а это полный и бесповоротный «щибаль» (если не сказать больше). Похоже, настало время подумать о завещании. Кому бы оставить свой дом и прадеда? Может, перелеснику? А что? Отличный вариант! Дед же душа неупокоенная, вечные страдания и муки (ещё сексуальные домогательства) ему по долгу службы положены. Так что...
На автомате кивнув, соглашаясь со своими мыслями (и плевать, что прадед будет против, не только же ему страдать), Чимин хмуро посмотрел на две ксерокопии на ножках, шустренько так накрывающих на стол, и, чуть в голос не присвистнув от количества блюд (его балуют, однако), невольно почувствовал себя уткой, которой уготовлена трагическая доля отдать свою жизнь во имя фуа-гра. Да уж... При всём желании он не сможет попробовать (да и выпить тоже) всё, что так любовно было разложено нечистью на девственно белой скатерти (чем её вообще стирали?). Тюлька, помидоры, баклажаны, жаренные бычки, креветка, брынза и ещё много всего вкусного. Какое радушие! Если так посмотреть, то как-то не похоже, что в этом доме ему желают зла. Хотя... бутылка водки «Хортица» и пачка вафель «Артек» прямо по центру стола некий страх всё же внушали. В голове, словно по волшебству, тут же прозвучало таким знакомым голосом Жадана: «Водка «Хортица» и вафли «Артек» — это музыка для поминок и для дискотек». Так, к вафлям он точно не притронется! А вот к «Хортице» — не факт. Стресс всё-таки.
— Чего сидишь? — мило улыбнувшись, спросил Юнки, наполняя бокалы вином. И когда тот только успел полностью одеться? — Угощайся.
— Даже не знаю, с чего начать, — почесав затылок, протянул Чимин. — Всё выглядит таким аппетитным.
— Да, Юнги отличный повар, — подмигнул Чимину Юнки. — И нет, травить тебя у него в планах нет. Даю слово.
— Негоже, братец, такими смелыми словами раскидываться, — прыснул Юнги, появившись за спиной брата словно из неоткуда. Вот ей-богу же чёрт! — И чего это ты так вырядился? Не на гробки же собрался.
— Я всегда так выгляжу, — отмахнулся Юнки, садясь за стол. — Давайте выпьем за мир и дружбу и больше никогда не будем ссориться.
— Не обещаю, — не смог промолчать Юнги, откидывая с глаз влажные после мытья волосы.
— Я тоже, — на автомате выпалил Чимин. Нет, ну а что? Пакт о ненападении они ещё не заключили. Можно и повыделываться немного. Так сказать: набить себе цену. — Жизнь штука непредсказуемая.
— И короткая, — оскалился Юнги.
— У нечисти так точно, — не растерялся Чимин.
— Вот смотрю на вас, и у меня рапаны на душе скребут, — покачал головой Юнки. — Хватит, а?
— Может, кошки? — зачем-то переспросил Чимин.
— Нет, рапаны, — уверенно произнёс Юнки. — Ты их в природной среде обитания видел? Свирепые твари.
— Кстати, про рапаны, я бы сейчас их с лучком навернул, — откинувшись на спинку стула, проговорил Юнги. — Съездим на выходных в Одессу?
— Да, давай, — легко согласился Юнки. — Чимин, не хочешь с нами?
— Нет, воздержусь, — чуть быстрее, чем следовало бы, выпалил Чимин. — Я как-то лес больше моря люблю.
— Да не ссы ты, утопить тебя я и тут могу, — совершенно обворожительно улыбнулся Юнги.
— Не сомневаюсь, — закатил глаза Чимин.
— Умничка, — послав Чимину воздушный поцелуй, кивнул Юнги.
— Выпьем же за понимание, — поднимая бокал, промолвил Юнки.
— На брудершафт! — поддержал брата Юнги.
— Ой, сгорел сарай, гори и хата, — сдался Чимин. — Давайте, нечисть, только по очереди. Сначала Юнки — он мне нравится, а потом Блуд — он мне нет.
— Как скажешь, детка, — не стал спорить Юнги. Да и смысл? — Только делай всё по правилам.
Не придав словам Блуда никакого значения (и, разумеется, не увидев в них подвох), и максимально близко придвинувшись к Болотнику (до чего же красив, падла! Будь у того семья поприличнее, вот ей-богу бы подкатил), Чимин легко переплёлся с ним в локтях руками и от греха подальше (ну влюбчивый он, чего скрывать) быстро осушил свой бокал. Полдела сделано. С приятной частью действия покончено, настало время неприятной (но вслух он этого, конечно, не скажет). Особо ни о чём не задумываясь (хотя стоило бы), отпустив Болотника, он притянул к себе бутылку и, открутив крышку, наклонился уже к Блуду (тоже, чёрт, красив, вот что за блядство?), и, повторив все нехитрые движения, отпил вино прямо с горла. И всё-таки вкусное пойло! Хоть и в голову бьёт страшно. С первых же заработанных денег обязательно нужно будет ещё раз наведаться к Намджуну. Наведаться и скупиться по полной. Домашний бар пустовать не должен!
Лениво отстранившись от Блуда, Чимин, всё ещё держа бутылку в руках, только было хотел ляпнуть очередную колкость (ну или глупость), как тот, опасно оскалившись, протянул нараспев:
— Вот что за халтура, детка? Самую важную часть ты-то упустил.
— Это какую? — подвис Чимин. — Нужно было бутылку до конца осушить? Так в меня столько сразу не влезет.
— Нет, я не об этом, — встав из-за стола и впритык подойдя к Чимину, промурчал Юнги. — Сейчас покажу, так и быть.
Во все глаза глядя на то, как Блуд медленно наклоняется к его лицу, Чимин, жопой чуя неладное (а жопа его ещё никогда не подводила!), тут же напрягся всем телом, мысленно готовясь не то нападать, не то обороняться (ещё, конечно, был вариант с обмороком, но всё же очень бы хотелось верить, что он не кисейная барышня). Вот что за беда? Всё же так душевно начиналось! Где он опять оступился? Нужно было всё-таки бежать через то окно. Стольких новых проблем мог бы избежать (ну и поплавал бы ещё заодно, для здоровья полезно). А так... Словно рыба, выброшенная на берег (и откуда у него корюшка в роду?), то открывая, то закрывая рот (спасибо, что хоть не блея, как баран), он уже практически попрощался с жизнью, как Блуд, не скрывая своего ликования (мудила же!), властно схватил его за затылок и (не спросив разрешения!) поцеловал в губы. По-взрослому так поцеловал. Не как отважный принц хрупкую принцессу в детских сказках, а как биг босс сасную секретаршу на порнхабе. Ого. Вот это поворот. Такого с ним ещё не случалось! Возмутиться бы, да кто ж даст? Остановите землю, он сойдёт.
— Так-то лучше, — нехотя отстранившись от Чимина, прошепелявил Блуд. — Юнки, твоя очередь. Дружбу нужно закрепить с обеих сторон.
Всё ещё не слабо так офигевая от происходящего, Чимин (запоздало начиная понимать шутку про горизонтали и вертикали) и пискнуть не успел, как место Блуда занял Болотник и так же, не церемонясь (вот же два брата из ларца), поцеловал его. И если Блуд целовался, как бравый мачо из роликов с оранжевого ютуба, то Болотник — мягко и нежно, как тот самый невъебенно прекрасный герой из женских любовных романов (мистер Дарси, ты ли это?), которыми он зачитывался в юности. Занимательное отличие. Такие одинаковые, но при этом такие разные. Только вот на кой ему это знать? Так сказать: для галочки? Твою ж мать... Дело слишком отчётливо пахнет керосином, пора и честь знать.
Сильнее, чем следовало, сжав пальцами бутылку и выплеснув часть вина прямо на грудь Болотнику, Чимин, резко разорвав поцелуй, рвано выдохнул, быстренько пытаясь придумать оправдание своей криворукости (ну не говорить же, в самом деле, что поцелуем так впечатлился, слишком много чести для нечисти). Ой-вей... сегодня он буквально превзошёл сам себя. Если (каким-то чудом) у него получится вернуться домой (целым и невредимым), он непременно (зуб даёт) окопается у себя в комнате и больше никогда не выползет на свет божий. Хватит с его нервной системы потрясений. Бедняга уже и так непрерывно сбоит. Без отчаянья нет монаха. Чем не повод задуматься о своей бессмертной душе?
— Если ты хотел, чтобы Юнки разделся, мог просто попросить, — громко прыснул Юнги, зарывшись пальцами в волосы Чимина. — Зачем вино переводить?
— Ничего я не хотел! — вскакивая со стула, пропищал Чимин. — Мне пора домой.
Стараясь не смотреть на братьев (теперь уже очевидно задумавших недоброе), Чимин, трусливо поджав хвост (если бы он, конечно, у него был) пробкой из шампанского, выскочил в коридор и, забежав в первую попавшуюся комнату (оказавшуюся, естественно, спальней), попытался перевести дух. Так, где тут окно? Прямо по курсу. Отлично! Ещё немного, и он будет дома. Ещё немного, и...
— Не советую трогать окно, — бесшумно войдя в комнату, проговорил Юнки, стягивая с себя рубашку. — Если потоки воды не перенаправить, они попадут в дом и смоют всё на своём пути.
— Так перенаправь их, — капризно выдохнул Чимин, поворачиваясь к Болотнику лицом. Очередная ошибка. Причём можно даже сказать: фатальная. Прямые чёрные волосы неприлично красивой нечисти спадали на массивные плечи. Широкая грудь была совершенно голой, демонстрируя гладкую кожу. Тело перед ним было потрясающим. Его абсолютно точно соблазняли. Соблазняли, а он позорно вёлся. Ну не дурак ли?
— Не хочу, — как нечто само собой разумеющееся, промолвил Юнки. — Здесь два выхода, ты можешь воспользоваться тем, что на половине дома Юнги.
— И вы дадите мне уйти? — приподняв бровь, осведомился Чимин.
— Сомневаешься?
— Да, — уверенно кивнул Чимин. — Ваши намеренья очевидны. Теперь очевидны.
— Как и твои желания.
— Мои... — запнулся Чимин, — желания были направленны исключительно на тебя.
— Ты бы видел себя, когда целовался с Юнги, — хрипло произнёс Юнки. — Это было так красиво. Тебе явно всё нравилось.
— Я был в шоке!
— Не спорю, — легко согласился Юнки. — Повторюсь, если хочешь, ты можешь уйти. Но если останешься... не могу обещать, что не стану к тебе приставать.
Если он останется? Интересное... предупреждение. Неужели нечисть правда думает, что он позволит к себе прикоснуться? Такое впечатление он производит? Обидно, однако. Нужно уходить. Уходить и не смотреть в глаза Болотника, столь же темные, как ночное небо. Но вот где взять на это силы? В голове плотный дурман. Знакомое ощущение. Тогда, держа в руках ту раковину, его вело так же сильно. Или не так? Что, если сейчас он просто ищет оправдание своим крайне очевидным желаниям? Он совершенно точно хочет мужчину перед собой. Это глупо отрицать. Что же касается Блуда... он не уверен. Да, некий интерес есть. Желание? Возможно. Не будь в его организме такого количества алкоголя, всё было бы куда проще, а так... рискнуть? Или нет?
— Как же долго ты думаешь, — тряхнул головой Юнки, делая шаг вперёд.
Прежде чем Чимин успел что-либо сказать и хоть как-то возмутиться, Юнки прижал его к себе и, ни секунды не сомневаясь, заткнул рот поцелуем. Чужой влажный язык практически сразу скользнул вдоль его сомкнутых губ в немой просьбе не упрямиться и впустить его. Что Чимин, собственно, и сделал. Получив столь необходимое ему разрешение, Юнки тут же проник внутрь, сначала проведя языком по краю чужих зубов, а затем окончательно углубляя поцелуй. Купаясь в нежности и неспешности, исходящей от Болотника, Чимин обнял того за шею, теснее прижимаясь к обнажённой груди. До чего же приятно! Приятно и так волнительно. Зря он паниковал. Ничего плохого сейчас не происходит и не произойдёт. Он взрослый человек, полностью осознающий свои желания. Секс с шикарным мужчиной — это не то, от чего следует отказываться. Ему (три месяца не видавшего чужой член) так точно. Ну что? Вперёд и с песней?
— Уверен? — нехотя разорвав поцелуй, спросил Юнки, перемещая руки на подтянутые ягодицы и возбуждённым членом потираясь о Чимина. — Ещё не поздно уйти.
— А мне кажется, что поздно, — выдохнул Чимин, покрывая лёгкими поцелуями подбородок Болотника. — Слишком поздно.
— А для меня — ещё не слишком поздно, не так ли? — хрипло прошепелявил Юнги, заходя в комнату и останавливаясь в паре сантиметров от брата и Чимина. — Каков твой ответ, милашка-травник?