Глава 10
Около особняка Алтанцецега царила напряжённая атмосфера. У тротуара, криво припаркованная и черт знает как ещё ездящая, стояла «Рено Логан» чёрного цвета двадцатого века Медвежонка Егора, которая за прошедшие дни стала выглядеть ещё хуже. Теперь у неё не просто отваливалась дверь и был немного помят перед, теперь, если проехать на ней пару метров, из-под капота начинал валить предательский дым, а если не дать машине остыть, мотор и вовсе мог загореться. Егор, подпирая дверь тачилы, стоял в жалком бежевом плащике и впервые за долгое время курил. Дым от дешёвой глицериновой сигареты клубами подымался ввысь, растворяясь в воздухе, но, несмотря на это, вонь стояла страшная. Из машины доносились какие-то звуки, очень похожие на плач ребёнка и лай собаки. Около входа в особняк стояли трое: Михаил, Саня и Батя. Мишутка почувствовал глицериновую вонь и с неохотой направился к Медвежонку. Подойдя к нему впритык, так, словно казалось, что они сейчас поцелуются, Миша выдал тупую фразу, да так, что огромный комок харчи полетел прямо в глаз Егору:
— Ты зачем куришь? Я вот на войне бросил и больше не курю! — сказал Михаил. Он был явно горд собой и не упускал момента, чтобы похвастаться своим достижением.
— Эх ты, сосунок... Да... да... на какой ты войне был, а? Да я! Да мо...мне столько пришлось пережить на во...войнеее! — и тут Медвежонок сделал паузу, сглотнув слюну и еле сдерживая слёзы.
— Тяф-тяф! Ахахаха! Эта тряпка сейчас опять заплачет! Тяф-тяф! — высунулась вдруг из окна развалюхи противная физиономия Макса. Оказывается, все это время он находился внутри, наблюдая за Медвежонком и смеясь над каждым его действием.
— Я сказал не курить! — голос Михаила резко погрубел, а вены на его висках напряглись. — Быстро бросил сигарету! — продолжил он, указывая Егору на мусорный бак, стоящий неподалёку.
— Да... да пошёл ты! — неуверенно ответил Медвежонок, чуя, что запахло жареным.
— Ах так! — перешёл на ор Мишутка. — Тогда ты не военный, понял, быдло? — с этими словами он выхватил сигарету из лапы очкующего Медвежонка и потушил её прямо об его веко. Егор закрыл глаз лапой, опустился на колени и начал громко рыдать, параллельно пытаясь позвонить маме. Михаил вырвал телефон у него из рук, согнул аппарат пополам и начал хуярить плачущего Медвежонка ногами, попадая по носу и рёбрам, наконец отомстив за все давние обиды. Егор пытался дать отпор, но всё было тщетно. Макс смотрел, как пиздят его «лучшего друга» считай ни за что, но ему было похуй. Он начал ржать и смотреть мультики. Внезапно Пëс учуял пердëжную вонь, но не придал этому особого значения. Потасовка продолжалась до того момента, пока парадная дверь особняка не распахнулась и из неё не вышел Алтанцецег, держа в руках какой-то планшет. Рядом с ним шёл Майкл Куроёб, и его походка была больше похожа на походку всем известного показушника, имя которого автор не будет упоминать, дабы не льстить этому бесстыжему человеку. Михаил, увидев Крыса, сразу поджал яйца и съебался в страхе, а Алтанцецег, пройдя по красной ковровой дорожке, выложенной специально для него, потыкал коготками в экран планшета и произнёс:
— Итак, долгих четыре дня мы вычисляли местоположение предателей — амбезий. Они даже не смогли понять, что в сумку, которую они забрали с собой, был вшит передатчик, подающий сигнал об их местоположении — похихикал Алтанцецег, ещё раз убеждаясь в своей охуенности. — Они находятся в «храме», чего, в принципе, и следовало ожидать. Прямо сейчас мы отправимся туда и застанем их врасплох. Всем всё понятно? — решил поинтересоваться Алтанцецег.
— Да! — заорали дауны хором.
— А можете повторить ещё раз? — прозвучал мягкий неразборчивый еврейский голос позади Крыса. Обернувшись, он увидел милого лысого мальчика в темно-сером свитере и чёрных спортивных штанишках, а за ним — большого Ебанутого Медведя Пиждеца в чёрном котелке и тёмных очках. Его голова была повёрнута к плачущему Медвежонку Егору.
— Нет — отказался от предложения еврея Алтанцецег, демонстративно расставляя лапы в боки и наигранно покачивая головой. Пиждец так сильно расстроился, что его нога подкосилась и он споткнулся, завалившись на лестницу, прокатившись пару метров и врезавшись прямо в машину и без того несчастного Медвежонка Егора, оставив на ней вмятину в виде негритянского мужского полового органа.
— Извиняюсь — раскаялся плюшевый мишка, поднимаясь на лапы. — Ну что, по машинам и поехали? — спросил он, не заметив, что все уже были на своих местах. Медвежонок Егор сидел за рулём своей «Ласточки», а Макс на переднем сидении, держа в руках пелёнки. В них был укутан обгадившийся два дня назад ребёнок, которого Макс должен был отдать Ангелу, но случайно забыл. Сзади расположились Миха, Батя и Саня. В «Ладе Седан» за рулём сидел Герман, а заднее сидение занял своей пятитонной сракой Пиждец, вдавливая Майкла Куроёба прямо в окно. На переднем пассажирском месте расположился Алтанцецег, играя в игру про пони на своём планшетике, думая, что никто ничего не заподозрит. Машины тронулись с места и направились за город...
В «Рено Логан» чёрного цвета двадцатого века Медвежонка Егора было очень жарко. Он забыл выключить печь, к тому же курил в салоне, что вперемешку с дешёвым старым одеколоном — монотонно покачивающейся ёлочкой, составляло блевотную смесь. Саня хотел было открыть окно, но ручку, которую нужно было покрутить, заклинило, и он вынужден был задыхаться, жадно глотая воздух при первой возможности. Батя и Миха мило беседовали о женском, а Макс клевал носом. Он не спал всю ночь, думая о том, как можно сшить футбольный мяч, и теперь у него, наконец, было время вздремнуть. Когда он начал провалиться в сон, чему способствовала равномерная качка и постоянный звук воздуха, рассекающегося о капот машины, внезапно он открыл глаза. Пёс находился в тёмной ледяной комнате, состоящей из тысячи зеркал, а посреди неё лежала маленькая девочка, нескольких месяцев от роду.
— Где я? — подумал про себя Макс, смотря на свои отражения в зеркалах.
— Ты в тёмной ледяной комнате, состоящей из тысячи зеркал! — послышался хриплый прокуренный голос, громко чавкающий в паузах между слов.
— Ангел? — тихо спросил Пёс, поджав хвост.
— Да! Ты не смог отдать мне ребёнка! — грозно произнёс голос, и все зеркала в тот же миг рассыпались. Их осколки начали кружиться в воздухе и вскоре срослись в фигуру толстого бесформенного создания, больше походившего на Джаббу Хатта, нежели на человека.
— Прошу, извини! — воскликнул Пёс, рефлекторно раздвигая свои ягодицы.
— В полночь при убывающей Луне, когда Солнце будет в самом зените, зажги под водой две свечи и... Пукни в лапу, затем зажми ей нос ребёнка и начни топить... Тогда мои подруги русалки заберут его, передав мне... — сказала Ангел и вдруг провалилось в темноту... Макс проснулся.
— Мы приехали, уёбки! Выходим! — разорался Крыс, стуча в тонированное стекло машины Егора, показывая тем самым свою доминантность.
— Ладно, Макс, нам пора выходить — произнёс Егор, вытаскивая ключ из замка зажигания и открывая дверь. Пёс послушно последовал его тупому примеру, взяв ребёнка с собой. Герман и Пиждец уже стояли поодаль, держа оружие наготове, Майкл баловался с тепловизором, Михаил пытался командовать Батей, а Сане было просто лень, и он уснул. Все маргиналы находились на какой-то зелёной лесной опушке. В воздухе чувствовалась свежесть, а верхушки деревьев громко шелестели от ветра. Сквозь густые ветви столетних дубов и берёз пробивались лучи солнечного света, а где-то вдали шумела река.
— Какая красота! — воскликнул Пиждец, но его перебил Герман:
— Замолчи, мы на задании, плюшевый мишка! — зажевав половину слов произнёс обычный лысый еврейский человек. Медвежонок Егор покосился на него, сжав лапы в кулаки.
— Вставай, Саня, нам пора! — домогался до спящего Варвара Батя и, видимо, у него это очень хорошо получалось.
— Завалите ебальники! Если мы поедем дальше, то лишь создадим лишний шум, а этого нам не надо. До резиденции Омаргаджи доберёмся пешком — важно произнёс Алтанцецег, но его никто не услышал...
На небольшой поляне, по краю которой проходила проселочная дорога, стоял заброшенный на вид деревянный домик, одно окно которого было разбито. Из него доносились дикие крики и вопли приматов — они решили отпраздновать большой куш. Окна дома мерцали разными цветами, а изнутри доносились обрывки песен, напоминавших лезгинку, но ею не являющиеся.
— Мага, мага, давай-давай! — кричал Омаргаджи Магомедрасулов на обезьяннем языке, осушая третью бутылку севухи и разбивая её об голову первого попавшегося под руку примата. Мага сосал член пьяного орангутанга, а тот стонал и потрахивал его в рот. Важно подметить, что на это дрочили ещё пара десятков амезий, а весь процесс снимался на чёрно-белую камеру старого мобильного телефона.
— Вот это закуска, надругаюсь над Ахмедом, если не вкусно! — причмокивал Мамикон, доедая последний кусок своего хороваца, обильно политого фекалиями, которые бедный Арутюнян даже не замечал.
— Эй! Ахмед, Абзал! Что вы стоите там, подите сюда! — с трудом выговорил он. Язык его заплетался, а выпитая бочка авиационного спирта, казалось, давала о себе знать. Внезапно в дверь громко постучали.
— Эй, подождите, камрады, я открою! — сказал Мамикон, встав с дивана. Не пройдя и полпути, он упал без сознания, начав захлебываться в собственной блевотине.
— Его нужно откачать! — воскликнул кто-то из толпы, и обезьяны сразу бросились к своему брату, пытаясь присунуть ему куда-нибудь.
— До...до...дос..тавка тол...толмыыы — неуверенно промямлил кто-то.
— Я пойду открою! — сказал Хачатур, застёгивая ширинку и уверенно направляясь к двери. — Эй, кто там? — спросил он, глядя в несуществующий дверной глазок.
— О...откройте, это я, медведь! Я при-нёс Вам... толму! — произнёс тихий голос из-за двери.
— Хуев, сейчас открою — сказал Хачатур, ища в своей шерсти ключи. Внезапно дверь слетела с петель, придавив бедного приматика. В дом с громким ревом вбежал Медвежонок Егор, воображая себя царём зверей, но, увидев огромное количество высоких и угрожающе выглядящих животных, упал на пол, притворяясь мёртвым. За ним пафосно, словно в замедленной съёмке, вошли Герман и Пиждец, причём Пиждец всё это время не сводил глаз с тупорылого Медвежонка, а за ними, взявшись за ручки, вприпрыжку неслись Михаил, Батя и Саня. Крыс Алтанцецег въехал в импровизированный сарай на розовом электрическом самокатике в виде пони, инкрустированном огромными бриллиантами. Дорогой читатель, скорее всего, задаётся вопросом: почему? На самом деле, ответ очень прост. Потому что он может себе это позволить. Итак, вернёмся к происходящему. Пёс Макс, в который раз следуя своей традиции, услышав сладкие стоны обезьян, бросил ребёнка на пол и убежал в лес, спрятавшись в кусте неподалёку. В соседнем Майкл Куроёб как раз кончал в очередную курицу и держал наготове снайперскую винтовку со встроенным тепловизором. Его лысая голова, намазанная зачем-то маслом, отражала свет и было сразу понятно, что с ним лучше не шутить. Майкл прекрасно контролировал ситуацию и в любой момент мог нажать на курок. В это время в доме происходило самое настоящее задержание.
— Стоять, суки! Вы арестованы Международной Службой Крыса Алтанцецега! Руки вверх, иначе прохуярю рыла! — спокойно сказал Крыс, не упуская возможности незаметно пукнуть при всех. Его придаток неумолимо начал подниматься. В этот самый момент музыка перестала играть, и помещение сделалось довольно тёмным. Несколько приматов, в том числе Ахмед и Абзал, спокойно встали со своих мест и быстрым шагом направились в лес, минуя наших придурков. Никто им даже слова не сказал.
— Эй, Алтанцецег, что это там у тебя? — спросил Саня, пялясь на его двухмиллиметровую письку.
— Отвали, Александр! — засмущался Крыс, и на его щеках выступил еле заметный румянец.
— Извини, я не хотел тебя смутить... — смутился уже сам Варвар, почёсывая затылок.
— Может, хватит клоуничать, ебанутые? Забирайте деньги и валите уже! — раздражённо проговорил какой-то примат из толпы.
— Стоять! — прокричал подоспевший Медвежонок, отряхивая свой большой живот от пыли. — Я тебя знаю, ты Назар! — сказал он, дрожащим пальцем указывая на говорившего.
— Да, и что? — откликнулся тот, расталкивая обезьян и делая шаг вперёд
— Так это же... же... ты!!! Ты надругался надо мной, порвав...вав мне а...а-нус! — всхлипнул Медвежонок.
— Ааа, так это ты тот самый врач? — улыбнулся Назар.
— Сейчас я отомщу тебе! — выкрикнул заплаканный Егор, доставая из-за пазухи пистолет.
— Ну же, сладкий, у тебя не хватит силы воли, чтобы нажать на курок. Может, развлечёмся ещё раз? — съехидничал орангутанг, медленно подходя всё ближе и ближе к Егору.
— Н...не...неееет, прошу, не на-а-а-до! — взмолил Медвежонок, но было уже поздно. Примат стоял к нему впритык, упираясь в пупок Егора огромным сорокасантиметровым пистолетом, начищая его как следует.
— Повернись, мой маленький медведь... — сексуально шепнул Назар. Ревущий как девочка Егор повиновался, убрав пистолет.
— Сейчас я покажу тебе, как правильно стрелять в спину, мой дорогой... — прошептал ему на ушко примат, взяв Медвежонка за розовый бант и начав водить своим крупнокалиберным стволом между его ягодиц. Раздался оглушительный звук, и в то же мгновение орангутанг упал замертво, получив пулю прямо в висок. Егор обернулся, протирая глаза от слез. Напротив него стоял Пиждец, в руках которого был пистолет «GOV-01». От ствола его поднималась легкая дымка — именно из него стреляли. Опустив пистолет ниже, Пиждец решительно нажал на курок ещё несколько раз, добивая уже мёртвого Назара.
— Не позволю, ублюдок! Не позволю! — заорал он, набрасываясь на останки и разрывая жопу примата на части. Тем временем команда маргиналов начала скручивать обезьян, а Алтанцецег смёл деньги с барной стойки в сумку. Когда последний примат, по совместительству Омаргаджи Магомедрасулов, упал на пол связанный, к нему подошёл Алтанцецег.
— Ты проиграл, Омаргаджи! — ехидно произнёс он, сверху вниз смотря на примата и доставая зажигалку из кармана.
— Что ты делаешь, уёбок? — заорала обезьяна, плюясь и дёргаясь в конвульсиях. Тем временем Герман и Пиждец начали разливать бензин из канистр по всему дому. Он тонкой плёнкой устилал пол, не доставая приматов, а лишь заливая прогнившие деревянные стены и, с позволения сказать, мебель.
— Увидимся в аду, ублюдок... — закончил свою диктаторскую речь Алтанцецег, чиркая зажигалкой. Прикурив, он, держа сигару между коготками, приказал всем выходить.
— Я тебя из-под земли достану, немощная лицемерная скотина! — ещё сильнее начал дёргаться Омаргаджи, безуспешно пытаясь высвободиться. Внезапно его перебил оглушительный плач ребёнка.
— Знаешь, что? — спросил у него Алтанцецег, нагнувшись ближе к Омаргаджи. — Самые умные из твоих говнобровиков, такие как Ахмед и Абзал, съебались отсюда, но для меня они не представляют никакой угрозы. Увы, таким дегенератам как ты пришло время умирать... — в этот момент Крыс бросил сигару прямо в бензиновую лужу. Пламя моментально охватило весь дом.
— Обезьях тебя покарает, попомни мои слова! — прокричал вслед умирающий Омаргаджи, и обильное количество слюны брызнуло вслед Алтанцецегу. К сожалению, его пророчество перебивали крики, стоны, обезьяньи вопли и звонкий детский плач. Последнее, что услышал Крыс, выходя из пылающего здания — оглушительные крики Омаргаджи и Мамикона, которые вскоре затихли…
Наступила глубокая ночь. Облака спустились с небес, устилая землю густым белым туманом. Абсолютная тишина — лес, казалось, вымер полностью. Посреди поляны стоял давно догоревший обугленный дом. Вдруг около него материализовалась бледная широкая фигура. Она неспешно зашёл в дом, а через несколько мгновений вышло, но не одна. Двумя руками он придерживало какой-то обгоревший свёрток, который выглядел так, будто пламя не задело его полностью, а лишь часть, обойдя содержимое стороной. Фигура растворилась так же внезапно, как и появилась, оставив сгоревший дом наедине с густым туманом и мёртвым лесом…