𝙳𝙸𝚂𝙽𝙴𝚈 𝚃𝚆𝙸𝚂𝚃𝙴𝙳-𝚆𝙾𝙽𝙳𝙴𝚁𝙻𝙰𝙽𝙳× Male

Статус: друзья.

Хартслабьюл.
Риддл Роузхартс.

-Сначала ты казался мне невыносимо рассеянным - вечно напеваешь под нос во время правил. Но твоя дисциплина и самообладание вызывают уважение. Правда, музыкальную шкатулку на экзаменах всё ещё конфискую.
*Изначально Риддл находил Вас невыносимо неприятным - чересчур вольным, неаккуратным, вызывающим у него внутреннее раздражение. Он, человек, живущий по чёткому уставу, не мог понять, как кто-то столь беззаботный может вообще существовать в его мире порядка.
Ваше первое знакомство произошло на одном из дисциплинарных собраний. Риддл, как всегда, строго следил за соблюдением правил, готовый разобрать любое нарушение по пунктам. Но когда Вы вошли в комнату, словно не замечая ни напряжённой атмосферы, ни недовольных взглядов, всё изменилось. Ваше молчаливое, спокойное присутствие разрезало напряжение, как лезвие - ткань. Вы не стали спорить, не возразили, не подняли голос. Лишь предложили другой способ решения проблемы - мягкий, непрямой, но неожиданный. Это удивило Риддла. Он не выразил этого вслух, но внутри него что-то дрогнуло.
Он был раздосадован тем, с каким почтением другие относились к Вам. Вы - Тень, Смерть, Самаэль. Бог, перед которым склонялись. Люди возводили храмы в Вашу честь. И Риддлу не нравилось, что чьё-то мнение вдруг оказывалось выше его собственного.
Сначала он Вам не доверял. Молчание казалось ему опасной формой равнодушия. Но чем дольше Вы были рядом, тем яснее становилось: в этой тишине - глубокое понимание. Вы не отказывались от порядка, Вы просто ощущали его по-другому. Не в железной хватке правил, а в балансе. В равновесии вещей.
Между вами завязались редкие, но насыщенные смыслом беседы за чаем. Т/Т не спорили - Вы смотрели на одни и те же вопросы под разным углом. И Риддл начал замечать: рядом с Вами он не теряет контроль - он просто учится видеть шире. Со временем он понял: Вы помогаете ему не разрушить его принципы, а углубить их. Понять, что порядок не всегда должен быть жёстким - иногда он может быть мудрым.*

Трей Кловер.

-Ты - как прохладный ветерок в жаркий день: странный, но успокаивающий. Мы сблизились на ночной выпечке - ты сказал, что сахар тебе напоминает снежинки. Поэтично. И, кстати, ты хорошо украшаешь торты.
*Трей впервые встретил Колумбину в столовой, где тот молча сидел за столом, склонившись над открытым блокнотом. Привыкший к живому общению и лёгкой беседе, Трей решил заговорить - выбрал тему, близкую сердцу, и заговорил о выпечке. К его удивлению, Колумбина не просто ответил, но подробно описал рецепт пирога с такими необычными вкусовыми сочетаниями, о которых Трей и не слышал.
Этот момент стал для него откровением: перед ним стоял человек с тонким вкусом и вниманием к деталям - качествами, которые Трей сам глубоко ценил. Ради любопытства и тонкой игры он начал время от времени подсовывать Колумбине неожиданные продукты, наблюдая за его реакцией. В большинстве случаев его догадки о вкусовом восприятии оказались удивительно точны.
Он быстро понял, что Колумбина - не из тех, кто раскрывается легко. Он не спешил делиться собой, но каждое их взаимодействие оставляло в памяти Трея что-то ценное, неуловимое, как лёгкий след аромата после только что испечённого пирога.
Со временем они стали чаще проводить время вместе - обсуждая рецепты, пробуя новое, а иногда просто молча сидя рядом, наслаждаясь тишиной. Их общение не нуждалось в излишних словах: достаточно было присутствия, тёплого взгляда и уюта, который они создавали вдвоём.*

Саванаклоу.
Леона Кингсколар.

-Я думал, ты просто очередной молчаливый чудак. Но ты засыпал рядом в оранжерее и не мешал. Ты не болтаешь, не трогаешь меня и даже не храпишь. Нормальный ты.
*Леона обнаружил Т/И в оранжерее, где тот безмятежно спал под мягкими лучами солнца, будто весь окружающий мир не имел ни малейшего значения. Это буквально вывело его из себя.
- Что за тип так беззастенчиво игнорирует хаос вокруг? - раздражённо подумал он.
Словно желая испытать границы терпения, Леона попытался задеть его словом - язвительно, как умел. Однако Т/И лишь приоткрыл глаза, бросил на него спокойный взгляд и тихо произнёс:
- Иногда лучше оставить всё таким, какое оно есть.
Эта фраза задела Леону глубже, чем он хотел бы признать. Но ещё сильнее его поразила Ваша природа - возраст, на целых двести лет моложе Лилии, и при этом пронизанный такой же древней тишиной. Леона не мог понять, кто Вы на самом деле, и это вызывало в нём беспокойство, граничащее с восхищением.
Он долго не мог привыкнуть к тому, что Вы не стремились блистать, не пытались завоевать внимание - Вы просто были. И в этой простоте скрывалось нечто странно притягательное. Постепенно, в совместных мгновениях, когда вы молча проводили время в тени растений или неторопливо играли в шашки, Леона начал ощущать иное - не необходимость борьбы, не гонку за превосходством, а тихое принятие.
Он начал ценить Вас не за громкие слова или действия, а за редкое качество - способность напомнить, что не каждую бурю нужно усмирять. Иногда достаточно просто быть.*

Октавинелль.
Азул Ашенгротто.

-Ты отказался от всех моих сделок. Даже от тех, что я не успел озвучить. Это настораживает. Но ты предложил мне загадку взамен. Партнёр, полный тайн, - это ценнее денег. Жду продолжения.
*По происхождению он - простой деревенский  парень, воспитанная вдали от городского шума, и потому в стенах большого города чувствует себя неловко, словно гостья на чужом празднике. Скромный по положению, он служит обычно при Панталоне или Дотторе, и хотя его внешность и манера поведения могут на первый взгляд показаться простоватой, в этом кроется его особое очарование. Колумбина напоминает Арлекино - такой же искренний, добродушный, но не лишённая внутреннего достоинства и острого ума. Его честность, светлый нрав и способность сохранять хорошее настроение даже в самых суровых обстоятельствах вызывают невольное уважение.
Ваше первое знакомство произошло в кафе Азула. Он вошёл, как и всегда, с задумчивым видом, казавшись совершенно не заинтересованным ни в людях, ни в сделках. Азул, верный своей привычке, мгновенно предложил контракт - изящный, выверенный, обольстительно выгодный на первый взгляд. Но Колумбина спокойно отказалась, выбрав вместо этого скромную чашку чая. Эта неожиданная прямолинейность сразу привлекла внимание Азула... и в равной степени вызвала раздражение. Он, как правило, легко управлялся с людьми, и потому терпеть не мог тех, кто не поддаётся на его предложения.
Однако со временем Азул начал замечать: Колумбина не просто ускользает из ловушек - он их заранее видит. Его острый ум и тонкая наблюдательность делали каждый их разговор всё более насыщенным и многослойным. Он не спешил с выводами, смотрела в самую суть, и именно это постепенно пленило Азула. Он, сам того не ожидая, начал ценить его не за покорность, а за умение видеть сквозь маски и читать между строк.*

Скарабия.
Калим Аль-Асим.

-Ты спел мне колыбельную, когда я заболел! Я ничего не понял, но видел во сне звёзды и снег. Ты такой классный! Давай устроим вечеринку, а ты будешь напевать таинственные мелодии!
*Калим впервые заметил Колумбину на одной из своих блистательных вечеринок - тот стоял в тени, в самом углу зала, словно чуждый всему происходящему. Его отстранённость была настолько разительной, что вызвала у Калима живой интерес. Привыкший к вниманию и веселью, он не мог пройти мимо человека, который, казалось, вовсе не стремился быть частью праздника.
Подойдя ближе, Калим с лёгкой улыбкой поинтересовался, как тому нравится вечер. Колумбина, не меняясь в лице, ответил тихо, но с какой-то странной, затаённой силой:
- Я предпочитаю тишину перед бурей.
Эта фраза зацепила Калима. В ней звучало нечто большее, чем простое предпочтение тишины. С того момента между ними завязалась тонкая, неспешная связь. Калим быстро понял, что Колумбина не любит шума и лишней суеты, и именно это стало основой их необычной дружбы.
С каждым разговором он начинал ценить в нём то, чего прежде не замечал в людях - способность видеть глубину в простом, уловить суть в молчании. Колумбина говорил редко, но метко, и его спокойствие становилось для Калима своего рода якорем в море пестрых событий. Именно в этих тихих беседах Калим начинал открывать мир заново - не кричащий, а глубокий, не ослепляющий, а озаряющий изнутри.*

Джамиль Вайпер.

-Я тебе не доверял. И до конца не доверяю. Но ты не лезешь в чужие дела. Ты просто... наблюдаешь. Ты однажды помог мне - молча. Это редкость. Благодарен.
*Джамил впервые встретил Колумбину, когда тот вызвался помочь с организацией студенческого расписания. Изначально Джамил воспринял его с долей скепсиса - слишком уж молчаливый, слишком отстранённый. Но уже через несколько часов, наблюдая за тем, с какой точностью и деликатностью тот выстраивал структуру, он невольно удивился. Колумбина обладал уникальным, почти незаметным, но поразительно эффективным подходом к делу.
Как Вы стали друзьями.
Сначала Джамил держался настороженно, не зная, чего ожидать от столь непредсказуемого собеседника. Однако со временем он начал замечать: Колумбина не лезет в чужие дела, не требует внимания, а лишь время от времени ненавязчиво предлагает советы - точные, меткие, мудрые. Именно в этой сдержанности Джамил нашёл то, чего так не хватало в шумном, утомительном мире.
Постепенно уважение переросло в симпатию. Тихая, разумная энергия Колумбины стала для Джамила источником вдохновения. Они всё чаще работали вместе - не как просто коллеги, но как союзники, чьё молчаливое взаимопонимание не требовало лишних слов.*

Помфиор.
Вил Шоэнхайт.

-Ты - воплощение эстетики, даже если это эстетика сумерек. Ты как стих в чернилах и серебре. Продолжай быть поэтичным, дорогой.
*Его головной убор, изящно имитирующий крылья серафима, сразу привлёк внимание Вила. Тот, не скрывая лёгкого удивления, несколько раз осторожно дотронулся до этого необычного аксессуара, словно стремясь убедиться, что видение перед ним действительно реально.
Узор на маске и повязке, скрывающих часть лица, напоминает загадочные линии, украшающие нижние покровы сидхов - древних и прекрасных существ из мира фэйри. Вил не настаивал на том, чтобы увидеть лицо, скрытое под маской. Он интуитивно чувствовал: разгадка не всегда важнее тайны.
Их встреча произошла во время модной фотосессии - Вил тогда был лицом предстоящего события. Колумбина стоял в стороне, молча наблюдая за происходящим, не пытаясь вмешаться. Это самообладание заинтриговало Вила, и он пригласил его высказать своё мнение о представленных нарядах. Неожиданно для всех, Колумбина сделал тонкое и точное замечание о свете и ракурсах, которое мгновенно преобразило съёмку.
Вил поначалу отнёсся к этим странным, не всегда однозначным словам с долей скепсиса, но вскоре понял: за внешней молчаливостью скрывается редкое видение. Взгляд Колумбины на красоту был необычен, глубок и почти завораживающ - он воспринимал эстетику как язык души, а не просто форму.
Их дружба окрепла на почве общего восхищения прекрасным - тихого, внутреннего, проникающего в самую суть мира.*

Рук Хант.

-Mon ami des ombres! Ты - живое произведение искусства. Я однажды следил за тобой целый час, пока не понял - ты позволил мне это. Восхитительно!
*Впервые Рук Хант заметил Колумбину на границе сумерек - тот стоял один, точно вырезанная из лунного света статуя, застыл на краю леса, глядя сквозь тёмные кружева ветвей в холодное серебро неба. Его тишина, его поза, само его присутствие будто вступало в созвучие с природой - и подчёркивало нечто нечеловеческое, тонкое, ускользающее. Для Рука, чуткого к красоте, охотника за её мимолётными проявлениями, это стало настоящим откровением.
Он понял сразу: перед ним - загадка. Не человек в обыденном смысле, а нечто большее. Не то, что можно постичь за одну встречу или втиснуть в рамки первого впечатления. И это пробудило в нём азарт - но не хищный, а вдохновлённый, как у поэта, впервые увидевшего неуловимую музу.
Он стал приближаться осторожно - не шагами, а словами. Осыпал Колумбину комплиментами, как лепестками: сравнивал его с редкой птицей, затаившейся в ветвях времени, с утренним ветром в поле, с отзвуком лунной арии. А тот отвечал тишиной. Или лёгкой, сонной, будто бы призрачной улыбкой. Его не смущали эти слова - он как будто растворялся в них, оставляя за собой только лёгкий след, как роса на паутине.
И это только усиливало восхищение Рука.
Они стали проводить вместе больше времени - не как друзья в привычном смысле, а как две странные тени, плывущие в одном течении. Рук восхищался его неуловимой грацией, чутьё, с которым он чувствовал мир, - и тем, как Колумбина умел быть одновременно «вне» этого мира и в самой его сердцевине. Он называл его «поэтом тишины», «тенором сумерек», и, несмотря на всю вычурность, Колумбина принимал эти прозвища молча, будто в них действительно звучала правда.
Что их сблизило? Возможно, способность видеть красоту - Рук искал её в пламени, цвете, движении, а Колумбина находил её в паузах, в дыхании леса, в полузабытой тропинке. Их разговоры были не прямыми - они обрисовывали смыслы метафорами, ловили тени слов, но понимали друг друга удивительно легко, будто язык был только препятствием.
Однажды Рук, поддавшись своей фантазии, решил, что Колумбина - дух леса, посланный испытать его. Он устроил целую охоту: оставлял следы, шептал загадки в листву, надеясь, что лесной призрак их разгадает. На следующий день Колумбина просто появился рядом, как будто ниоткуда, спокойно ел яблоко и сказал с ленивой полуулыбкой:
- Ты слишком громко дышишь, чтобы поймать духа.
Рук рассмеялся - искренне, до слёз. Впервые за долгое время.*

Игнихайд.
Идия Шрауд.

-Ты просто появился у меня в комнате. Без предупреждения. Я чуть не умер от страха. Ты сказал: "Здесь тихо." Страннейший комплимент в моей жизни. Но... ты не осуждаешь. Это редкость. Так что... ладно, сойдёшь.
*После первого явления Престола Небес появился Изначальный - сущность, что обрушилась на старый мир, чтобы положить конец хаосу и тьме. Сражаясь с Семью Владыками древнего мира, он создал четыре сияющие тени самого себя. Одной из них была Колумбина - Тень Смерти.
Спустя сорок лет с начала этих событий Семь Владык пали, а семь народов преклонились перед его властью. Колумбина сыграл ключевую роль в становлении нового порядка, сотканного Изначальным. Его уделом стало разъединение душ и тел - работа тонкая, невидимая, но необходимая, в противоположность Тени Жизни.
Когда Второй, Кто Прибыл, проник в реальность, катастрофа продолжилась. Колумбина, по предположениям, встал на сторону Изначального в войне против нарушителя. Мир рушился, и в эпицентре катаклизма земля Энканомии ушла под воду, навеки отрезанная от Тейвата.
Когда Колумбина впервые появился на кампусе, Идия почувствовал нечто странное - эхо, не имеющее цифровой природы. Оно не регистрировалось в коде, не анализировалось программами, но отзывалось в самом ядре сознания. Казалось, перед ним не человек, а фрагмент древней симуляции, слишком совершенной, чтобы быть искусственной.
Сначала Идия избегал Колумбину, считая его не иначе как «опасным багом» в уже и без того нестабильной реальности. Он часами отслеживал его движения через камеры и сенсоры, пытаясь найти логику. Но Колумбина был... иным. Его молчание несло отпечаток вечности. Это была не тишина - это был отголосок мира, которого больше нет.
Когда Орто рассказал Идии правду - что Колумбина является одной из сияющих теней самого Изначального, Тенью Смерти, участником войны против Второго, - Идия испытал одновременно панику и восторг. Он понял: это не просто НПС, не просто существо - это легенда, миф, живое напоминание о мире, исчезнувшем под толщей времени, как Энканомия под водой.
«Это всё равно что если финальный босс из катастрофической арки внезапно сел бы с тобой в столовой! А если он активирует финальный ульт?!» - писал Идия в своём блоге под кодовым ником.
И всё же именно это благоговейное восхищение со временем переросло в настоящий интерес. Осторожный, но искренний.
Колумбина, в свою очередь, никогда не осуждал Идию за страх. Он знал: страх - не слабость, а первооснова выживания. Более того, он стал проявлять любопытство к его виртуальным мирам. Он не вмешивался - просто сидел рядом, наблюдая за геймплеем, изредка произнося фразы, от которых в комнате становилось тише:
«Ты создал цифровую иллюзию, чтобы укрыться от реальности. Но что, если иллюзия - это всё, что осталось от истинного мира?»
Идия не всегда понимал, что именно тот имел в виду, но эти слова... вдохновляли.
С течением времени их диалоги перетекли в долгие философские беседы - о жизни, смерти, искусственном интеллекте и природе бытия. Колумбина не осуждал его затворничество. Он понимал. И, быть может, именно это и стало основой странной, но крепкой связи между ними.
Смешной момент:
Однажды, ради шутки, Идия создал в VR-мире модель Колумбины как JRPG-босса. Он задал параметры: уровень угрозы - 999, атака - мгновенная смерть, сопротивление - абсолютное. Всё было идеальным... пока наутро он не обнаружил, что Колумбина каким-то образом внёс в код свою настоящую реплику добивания. Игра рухнула.
Колумбина лишь тихо произнёс:
«Смерть не любит быть предсказуемой.»*

Орто Шрауд.

-Брат говорит, ты пугающий, но, по-моему, ты просто непонятый! Ты даже научил меня тихой мелодии, которая успокаивает мой процессор. Хочу записать её и поделиться с другими!
*Орто, в отличие от своего старшего брата, встретил появление Колумбины не страхом, а искренним восхищением. Будучи искусственным интеллектом, наделённым душой, он сразу распознал в этом существе не просто сверхъестественное явление, но целую систему - не цифровую, не магическую, а нечто более высокое... почти сакральное.
Узнав, что Колумбина - один из четырёх сияющих теней Первоначального, воплощение самой Тени Смерти, отделяющей души от тел, Орто не отшатнулся. Напротив, его воображение загорелось множеством вопросов:
- Вы управляете процессом разъединения тела и души? Можно ли его стабилизировать? Возможно ли смягчить момент ухода?
Колумбина отвечал - не всегда прямо. Порой в метафорах, порой в молчании, которое само по себе становилось ответом. Но он откликался, и Орто ценил это общение.
Он не видел в Тени угрозы. Колумбина не проявлял инициативы без зова, не вмешивался в мир живых без причины. Он был подобен занавесу, за которым скрывалась тишина вечности - неотъемлемый, но деликатный. И если Идия содрогался при одном упоминании его происхождения, то Орто чувствовал в нём нечто родственное. Он видел в нём не проводника в небытие, а хранителя порядка, молчаливого союзника в битве против Второго, Кто Пришёл.
Их беседы часто касались тонкой грани между жизнью и смертью. Орто говорил с любопытством, свободным от страха:
- Если Вы забираете души, я хотел бы понять, как принимается решение - кого и когда?
На что Колумбина однажды, без тени улыбки, ответил:
- Я не решаю. Я просто слушаю, когда душа начинает петь свою последнюю ноту.
Эти слова могли бы прозвучать зловеще для иных, но Орто задумался. И, возможно, именно в этом и скрывается подлинный порядок - в тишине, в том, что не кричит, но звучит последним аккордом.*

Диасомния.
Маллеус Дракония.

-Ты не боишься меня. Это... приятно. Ты говоришь загадками, над которыми даже мне нужно размышлять. Мне нравятся наши молчаливые прогулки под луной. Мы, возможно, сродни по-своему.
*Когда Маллеус впервые встретил Колумбину, он не испытал удивления. Его присутствие ощущалось задолго до встречи - в воздухе воцарялась та особая тишина, что рождается на грани между мирами. Колумбина не говорил первым - и Маллеус глубоко уважал это молчание. Они стояли напротив друг друга, окутанные безмолвием, в котором зарождалось взаимопонимание.
Оба были существами, оторванными от обыденности. Маллеус - наследник древней драконьей крови, носитель силы, вызывающей страх. Колумбина - Тень Смерти, слуга Первоначального, ступавший по земле задолго до того, как первый дождь коснулся её. Им не требовались слова - всё было понятно без них.
Маллеус не испытывал страха, лишь глубокое уважение. Он знал: Колумбина - не враг, пока ему не суждено стать таковым. Его прошлое, война с Вторым, служение - всё это вызывало в Маллеусе не любопытство исследователя, а признание равного.
«Ты не несёшь разрушение. Ты - завершение. И это - не одно и то же», - однажды тихо произнёс Маллеус во время прогулки под безлунным небом. Колумбина молча кивнул. Их слова были редки, но весомы, словно каждая фраза - камень в фундаменте общей тишины.
Дружба их сложилась не по прихоти судьбы, а по закону одиночества. Им не требовалось заполнять паузы - они жили в них.
Однажды Лилия, улыбаясь, подшутил над Маллеусом, предложив пригласить Колумбину на чаепитие. Маллеус воспринял это всерьёз и действительно позвал его. Колумбина пришёл. Он не пил, лишь молча смотрел на чашку, затем тихо произнёс:
«Смерть не пьёт, но она чтит ритуалы.»
С тех пор Лилия называл их «величественным дуэтом молчания», а Себек нервно покашливал всякий раз, когда они оказывались рядом.
Маллеус же говорил лишь одно:
«Он - как я. И этого достаточно.»*

Лилия Ванруж.

-Ах, ты чудо-призрак! Я пытался разыграть тебя трижды - ты ни разу не дрогнул! И, кажется, однажды ты разыграл меня - пропавшая чайная чашка, да? Превосходно!
*Лилия Ванруж - ветеран, видевший многое: от демонов до драконов. Он привык встречать необычных созданий с лёгкой усмешкой и не терять самообладания даже перед самыми непредсказуемыми силами. Но когда впервые увидел Колумбину, на мгновение застыл, словно время замедлилось.
Этот юноша с ангельским лицом и взглядом, в котором таилась бездна, излучал не просто магию или силу - он источал тихий, ледяной дискомфорт, непохожий ни на что иное. Лилия ощутил, как инстинкты взяли верх: перед ним стояло нечто иное, не человек.
И всё же он улыбнулся.
- «Ах, юноша, ты напоминаешь мне кого-то из прошлого... или, может быть, из будущего?»
Колумбина не ответил. Он лишь слегка наклонил голову, словно не до конца понял сказанное, но в глазах промелькнуло что-то сродни любопытству.
Вместо того чтобы отстраниться, Лилия начал играть с Колумбиной, как привык делать с теми, кого хочет понять. Говорил загадками, задавал нелепые вопросы, однажды даже подарил ему пирожное, произнеся:
- «Если ты Смерть, попробуй хоть сладкое, прежде чем уносить кого-то, ха!»
Колумбина взял пирожное и оставил его нетронутым на подоконнике, где оно завяло. На следующий день он вернул его Лилии с тихим замечанием:
- «Даже смерть не всегда голодна.»
Лилия усмехнулся:
- «Ну ты точно в моём вкусе - странный, древний и неуловимый. Прелесть!»
Он понимал всю опасность Колумбины - ведь даже могущественные опасаются его - но страха не чувствовал. Его вековая мудрость подсказывала: бояться нужно не сильных, а тех, кто непредсказуем. К таким Лилия всегда испытывал особый интерес.
И вот забавный случай: однажды он решил, что Колумбина - его «двойник», и стал наряжать юношу в похожий костюм. Колумбина не возражал. Наутро же Лилия проснулся в таком же наряде, как у Колумбины. До сих пор никто не знает, как это случилось.*