Студенческие годы. Самый странный день.
— Как тебе местечко? Это старейший паб в городе.
— Никогда здесь не был. Моя стипендия и походы в паб — вещи несовместимые. Дай меню! — Патрик протянул руку, но в ответ получил лёгкий шлепок по ладони, отчего ещё сильнее почувствовал себя неуместным в «старейшем пабе города».
Тяжёлые портьеры, шёлковые обои, столы из тёмного дерева, кресла, обитые жаккардом, кованые бра — всё кричало о богатстве. Если у роскоши есть запах, то она пахнет элем из паба «Меч Сокола».
— Я тебя пригласил, поэтому плачу́ я. И выбираю, что заказывать, тоже я. Эль «Тёмные облака» и перекусить, на твой выбор, красотка, — Лэйк наконец оторвался от меню и взглянул на официантку, замершую у столика.
— Хорошо, сэр, — девушка расплылась в улыбке.
— Готов поспорить — подсунет записку. Как у тебя получается быть таким... обаятельным? — спросил Патрик, когда официантка отошла от столика.
— Капля ума и белоснежный оскал творят чудеса: одна улыбка, мимолётный взгляд и новая игрушка в твоих руках.
Пальцы Лэйка перестали отбивать непонятный мотив, и в его глазах цвета сукна карточного стола заплясали искры. «Как у игрока, в рукаве которого притаился джокер», — подумал Патрик, но промолчал, и в ожидании заказа погладил узор, выжженный на столешнице: между затейливых букв покоился меч, обвитый цветами.
— Интересный герб, — Лэйк кивнул в сторону рисунка.
— Я подумал, что это реклама заведения, — отозвался Патрик.
— Нет, это герб. Буквы — вензель, а вот меч... по легенде он способен поджечь воду и охладить огонь. Закрой глаза, — скомандовал Лэйк, и Патрик подчинился. — А теперь представь: по ледяной зеркальной поверхности лезвия пробегают огненные всполохи. Миг, и на ней распускаются бархатные тёмно-синие бутоны мрака...
— Это ты увидел на прожжённой столешнице? — плохо скрывая раздражение, выпалил Патрик, и открыл глаза.
— Да, — пожал плечами Лэйк. — В университете разве не преподают историю?
— Ты, наверное, забыл: у меня художественная академия. Там изучают живопись, а не легенды... — девушка принесла заказ, и Патрику пришлось замолчать.
— Здесь красиво, но, как по мне, так слишком много синего. Предпочитаю красный... — задумчиво проговорил Лэйк.
— Я не ошибся. — Когда официантка отошла, Патрик подцепил салфетку, сложенную треугольником, и помахал перед носом собеседника, — записка, начертанная берлинской лазурью.
— Что? — удивился Лэйк и тряхнул золотисто-коньячной копной волос.
— Цвет чернил называется «берлинская лазурь». Тебя не было три месяца! Я думал, что ты больше не появишься. Ты действительно считаешь, что пинта дорогого пойла, легенда о мече и обсуждение цветов загладят вину? Я думал, что ты меня бросил! — взорвался Патрик. — Так ведь ты поступаешь с игрушками, когда они тебе надоедают?
— Прости, иногда я не в ладах со временем, но как я мог тебя бросить? — Лэйк отпил из бокала. — Давай, показывай портрет. Мне не терпится на неё взглянуть...
Неожиданное прикосновение к плечу заставило вздрогнуть.
— Сэр, с вами всё в порядке? — Официант подошёл бесшумно, нелепым вторжением развеял мираж воспоминаний.
— Да, всё хорошо. Мне пинту «Тёмных облаков», пожалуйста, — ответил Патрик.
— Желаете ещё что-нибудь?
— Нет. Хотя... — Патрик помедлил, а потом спросил: — Скажите, а что означают эти буквы на столешнице?
— Это вензель нашей хозяйки — Адальвиз Вальбранд.