7.
Вечер закончился скомкано и шустро. После того, как я вернулась в общий зал, мы не стали вновь присаживаться и вести дискуссии.
Быстро схватив сумочку со стула, я попрощалась с "веселый" парочкой и, взяв Максима под локоть, поспешила удалиться.
В последнее время моя жизнь только усложняется. И мне хотелось продолжить хотя бы этот вечер в более расслабленной обстановке. Позвонить себе утонуть в объятиях Максима и крепко-крепко уснуть, смотря фантастические сны.
Мне часто снились странные сны. Не фэнтези, в которых присутствовали оборотни и вампиры. Не, слава Богу, любовные. А скорее комедийные с примесью загадочности, где мужчины ходили в женском одеянии, а женщины в мужском, где ты мог подпрыгнув взлететь, и летать вокруг своего дома. Иногда сон был настолько явным, что в детстве просыпаясь, мне казалось, что я и сейчас могу летать и перемещать предметы силой мысли. Но сколько бы не пыталась, у меня так и не получилось. И поэтому мне нравилось возвращаться в царство сновидений, где я могла чувствовать себя безграничной.
Максим сегодня вместо вина, пил травяные чаи, поэтому мог спокойно сесть за руль и доставить нас до дома.
Я развалилась на переднем сидении и откинула спинку назад, устраиваясь по удобнее. Организм трепещал в поисках спасения от переизбытка стресса и от переутомления. Я могла ему только отсалютовать и пообещать, что совсем скоро он окажется в мягкой и большой кровати.
- Мы неплохо провели время. Я думал, все окажется хуже, - говорил Максим. - Ты сегодня в ударе, детка?
Он посмотрел на меня со скромной улыбкой. Вот только, что стоявший, поникший передо мной человек, был не то, чтобы счастливым, но точно в более приподнятом настроении, словно с его плеч сошел каменный груз.
- Он меня раздражает. Как ты можешь общаться с ним каждый день? Я бы не подписалась на такое удовольствие, даже если бы мне предложили миллионы. Скорее ад должен был замёрзнуть, - и я дёрнулась, будто меня действительно перетрясло. Максим прыснул.
- Знаешь, у меня просто нет выбора. Но в качестве компенсации могу предложить провести некоторое время вместе. Завтра. После того, как... Мы съездим к Еве.
- Давай. Я только "за". Интересно, она более адекватная, чем ее братишка? - очень любопытно посмотреть на эту девушку. Я надеялась, что это будет не женская версия Вадима. Находится с одним зверем терпимо, но с двумя, я потребую петлю, мыло и табуретку.
- Она другая. Взбалмошная, капризная, невинная. Стерва, конечно, но в ней есть что-то достойное, в отличии от главы района...
Здорово, мне хватает того, что он не сказал, что она живая копия. Но зародился другой вопрос:
- Ты один раз ее видел? Судя по твоим словам, вы много общались.
- О, нет-нет. Я видел ее пару раз. Беременной. Но она общительная, поэтому я могу предпологать, что она из себя представляет.
Недолгое молчание и он продолжил:
- Ты ревнуешь?
Нет, я никогда не ревновала Максима. Тысячи женщин проходили через его руки, тысячи младенцев. Но это ладно. Бесчисленное количество женских особей, стуча каблуками, заявлялись в его кабинет. И ревнивая жена, наверное, вздернулась бы от этого. Всегда была бы на чеку, и задавала жаркую трепку мужу. Вела бы себя как истеричка. Но я не собственница, и разумно понимала, что они навещают моего мужа только по рабочим аспектам. Смысла ревновать я не имела.
- Брось, - ответила я и мы, оставшийся путь, провели в молчании.
***
Аромат роскоши, полусладкого вина и Gucci. Какой куш нужно было сорвать, чтобы от твоего дома веяло этим? Подскажите, и я не стану этого делать.
Алчность. Похоть. Гордыня. Именно эти, из семи смертных грехов, прорываются на волю в этом доме. Запуская в работу механизм всех негативных эмоций. Страх. Тревога. Покаяние.
Большой загородный дом на берегу реки. Не размером с Диснейленд, конечно, но достаточно внушительный. Скошенная трава, деревья и небольшие кустарники. Внутреннее пространство уложено светлой плиткой, и по краям плитки расположились уличные фонари.
Неподалеку от входа в сам особняк, выделена зона для отдыха, включающую в себя аркообразную веранду со столом и мягкими тёмными диванами. И так же прямоугольным бассейном наполненным прозрачной водой.
Внутри дома расположились двери в различные комнаты, которые я не могла изведать. Но в холле все было выдержано в золотисто-красных кричащих тонах. Несколько зеркал в пол, означающие, что хозяева часто любовались собой. Картины известных художников. Приглушенный свет. Влияние классического стиля ярко прослеживается, но все же имел место быть и модернизм. Тонкая грань, но безупречное сочетание.
Но в этой идиллии и прослеживался стальной высокомерный характер хозяев. И что-то подсказывало, что люди, проживающие здесь, все на одно лицо, будто их растили в жестких условиях, требующих беспрекословного подчинения.
Здесь не веет атмосферой теплоты, где детки на Новый год водят хороводы вокруг елки, где взрослые с любовью и понимаем относятся к друг другу. Здесь захватывает атмосфера величия, где по утрам все собираются на завтрак и холодно обсуждают планы на день, которые на самом деле никого не интересуют, где никто не спрашивает "Как твои дела?" и "Как ты себя чувствуешь?", где никто и никогда не сжимает друг друга в тесных объятиях и не позволяет поплакаться в жилетку.
Я настроилась на положительный лад, так как после этой нервной пятиминутки, меня ожидало приятное времяпрепровождение с Максимом. И я прикинула какие фильмы мы могли бы посмотреть, уплетая пачку сырного попкорна с колой, укутываясь в теплый пушистый плед.
- Добро пожаловать. Прошу не стесняйтесь, проходите, - встретила нас юная девушка, возможно, моя ровесница. - Максим, - она кивнула.
У нее были длинные до поясницы черные, как смоль, волосы и широкораспахнутые круглые глаза. Черты лица, сравнимы с мужскими, так как присутствовало много четких углов в подбородке, скулах, носу и челюсти. Но это не отбавляло ее красоты, это выглядело гармонично. Ростом девушка была не высокой, про таких еще говорят, метр с кепкой. Она была даже чуть ниже меня. А фигура стройная, местами даже казалось, что чересчур. Если в ней и было килограмм 45, то и слава Богу.
Мне не нужно было гадать, кто она. Потому, как я и подозревала, они внешне были чуть ли не близнецами или хотя бы двойняшками.
Ева.
Смотря на дом, мне казалось, что, переступив порог, нас встретит целая очередь прислуги и в доме будет слышен топот и суматоха.
Но каково было облегчение, когда нас поприветствовала лишь обычная девушка. Хоть и в ней было что-то такое, что не внушало доверия. Она не вызывает спокойствие и дружелюбие, и выглядит весьма не милой, общительной девочкой.
- Добрый день. Я Ника, медсестра - кивнула я ей.
- Да-да, я вас знаю. Даже больше, чем вы можете себе представить, - она посмотрела на меня прищуриваясь и улыбаясь, лишь одним уголком своих пухлых губ.
О, нет. Надеюсь, у Вадима достаточно извилин в мозгах, чтобы рассказать только о том, где я работаю и чьей женой являюсь. Уверена, у них не настолько близкие взаимоотношения, чтобы разбрасываться интимными подробностями. Но я обязательно постараюсь выяснить это у него, для своей же безопасности.
- Даже так... - промямлила я себе под нос, после ее слов.
Ева услышала мои слова и еще раз обернулась, одаривая меня легкой нервной улыбкой, и проводила нас в гостиную.
Массивные, молочного оттенка диван и кресла, расположенные вдоль стены, были мягкими как облачко.
Я присела на одно из кресел и включила режим "ожидания", когда Максим скажет, чтобы я приступала к своему заданию. Мой муж же в свою очередь занял место на диване рядом с Евой и стал расспрашивать, как ее самочувствие и есть ли токсикоз. Он с некой заботой и нежностью поглядывал на нее, украдкой касался ее рук, поглаживая костяшки пальцев, что не удивительно, ведь он смотрел так на каждого пациента, словно боялся, что они разобьются, как хрусталь.
"Работа - на первом месте, Ника. Я бы хотел принести много добра в этот мир," - говорил мне всегда Максим.
Я раздумывала о том, что было бы не плохо все же заехать и навестить маму, раз уж я ей вчера позвонила. Периодически я проверяла все ли в порядке и не нуждалась ли она в чем-то.
После смерти отчима, мама, можно сказать, пришла в нормальное состояние.
Она работала, иногда путешествовала, но только в одиночестве, аргументируя это тем, что от того, что в ближайший радиус не попадали знакомые лица, у нее не было пищи для размышлений, не было напоминаний о прошлом, и она могла позволить себе почувствовать себя свободной, как птица в небе.
Иногда я заезжала по вечерам и могла застукать ее за бутылкой вина. Но кто не пьет в наше время? Главное, она не переходила очертания границ. Если не считать пролистывание альбома с их совместными фотографиями.
Зачастую, когда я наведывалась, она делала глоток изрекала какую-то новую поучительную мысль и снова делала глоток. Я лишь кивала и делала вид, будто внимательно ее слушаю. Мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя в этом мире одной, как бы она не портила мое детство.
Мне пришлось рано стать взрослым и самостоятельным человеком.
Я, по окончанию школы, съехала на съёмную квартиру и зашагала по ступеням жизни, каждый раз проходив уровень по сложнее.
Поступила в колледж на накопленные средства, и подрабатывала на всех возможных вакансиях, в попытке нагребсти несколько монет на пропитание, учебу и одежду, а так же оплату за жильё.
Жить в одно квартире с бабушкой, на тот момент, мне казалось не уместным. Однушка,бабушка и я - равно - вечные ссоры, ведь в доме не могли быть две хозяйки.
А жить с мамой мне никто не предлагал. Она всем видом показывала, что мне пора переселиться. И все время пыталась винить меня в случившемся с ее суженым. Пыталась принизить мою самооценку и считала меня ошибкой молодости, которая не позволила ей построить личную жизнь. Но спасибо за то, что на каких-то природных материнских инстинктах она вырастила меня, хоть и с большой материальной и физической помощью от бабушки.
Семь лет назад:
- Вероника! - услышала я мамин голос, когда она зашла в квартиру. - Ника!
Я крепко спала и от звенящего шума подорвалась с теплой постели, попутно подбирая тапочки.
Мама этим вечером встречалась со своей подругой еще со времён школы. И по всей видимости хорошо перебрала с алкоголем.
Я быстро зашагала в сторону коридора и потирала заспанные глаза.
Мама неуклюже снимала кроссовки, наступая уже в пятый раз на свою пятку, стараясь не качаться из стороны в сторону, и не упасть на плитку. Волосы немного запутанные, но все же насколько возможно закреплены заколкой в подобии прически. Тушь осыпалась на веки, что говорило о том, что она много плакала, перемывая косточки отчиму.
На ней были джинсы и футболка с большим количеством блесточек.
- Привет. Звала? - тихонько подкрадывалась я.
- Да! Ты что совсем оглохла? Сколько раз тебе нужно повторить?! - разразилась она, швыряя в меня один из своих кроссовок. Но меткость не по ее части, и он отлетел в дверцу гардеробной.
- Я спала. Ночь на дворе...
Она выставила палец в знак молчания, и схватилась за голову, будто держала ее, чтобы она не раскололась от головной боли.
- Ты, - она указала пальцем на меня. - Собирай свои шмотки и проваливай.
- Что? - спросила я практически безмолвно, шевеля одними губами.
И что на нее нашло сегодня?
В этот момент мне казалось, что это брешь. И ей нужно выговориться, в каком-то смысле проораться, вывалить камень навалившийся на ее душу. И я продолжила стоять на месте, ожидая, что она выкинет в следующий раз.
Она прижала ладонь ко рту, видимо сдерживая рвотный позыв, и сверлила меня глазами, будто хотела стереть с лица Земли.
- Ты, - опять указывая пальцем на меня. - Проваливай уже. Мне не нужна дочь, которой на меня плевать. Если бы не ты, то я была бы счастлива.
И мама рухнула на пол, собирая ладонями скатывающиеся одну за другой слезинки. Ее захватила истерика. Она глубоко дышала, жадно вбирая воздух и громко всхлипывая, словно маленький забившийся в угол котенок. Взглянув на нее, мама вызывала во мне жалость. Но ее слова, как заточенный кузнецом кинжал поразили в самое сердце. И хоть сейчас, я готова была пасть рядом с ее ногами, обхватывая себя руками, и плача навзрыд, я понимала, что жалеть себя некогда. Я нужна ей, что бы она не говорила.
Наклонившись, и положив руки по обе стороны на ее плечи, я начала их потихоньку растирать, приводя маму в чувство.
- Все будет хорошо. Не плачь, пожалуйста, только не плачь, - шептала я ей.
Она выглядела беззащитной, обессиленной, будто из нее выжали все соки жизни. И от этого в моей груди истошно ныло.
- Я в тебя верю. Я люблю тебя, - вырвались последние три слова из моих уст.
Мне казалось, мы всегда держим эти слова в своей голове, но не произносим их в слух. В следующее мгновение все мои надежды разом рухнули...
- Проваливай. Я не хочу тебя видеть! - кричала она, продолжая заливаться слезами. - Ты последний человек, которого я буду желать рядом с собой. Он! Он был для меня всем, не ты, он!
Она с силой оттолкнула меня от себя и заговорила вновь:
- Вероника, когда же ты уже поймешь, что я не люблю тебя? Не все матери любят своих детей и говорю это тебе, чтобы ты десять раз подумала прежде, чем рожать своих. Сделай так, чтобы я больше не видела тебя. Так, чтобы я больше не слышала о тебе от кого-либо. Так, словно ты растворилась в воздухе.
И в ту ночь я действительно растворилась из ее жизни. Меня не было ровно год. Я собрала небольшую сумку, в которую положила необходимые вещи на первое время: щетку, полотенце, пару футболок и джинсы, нижнее белье и теплый объёмный плед, который мама когда-то подарила мне на Рождество. Надела кроссовки Nike и, в пижаме с длинными штанами и кофте с рукавами, изволила выйти. Конечно, у меня не было четко продуманного плана, что делать дальше. Поэтому я, стоя возле подъездной двери, вызвала такси, указав бабушкин адрес, и, пока оно добиралось до назначенного места, присела на ступеньки. Я запретила себе плакать в ту ночь. И целый год, все триста шестьдесят пять дней, придерживалась своей клятвы.
- Вероника? - вызволил меня из моих воспоминаний голос Максима.
- А? Да-да, я слушаю, - посмотрела я на Еву и мужа.
- Ты можешь приступать. Возьми все, что я просил вчера.
- Да, конечно, - я присела рядом с Евой и, слегка трясущимися руками закрепила жгут, протёрла спиртом и воткнула иглу в вену. У нее были хорошо просматриваемые вены, что дало мне фору при моем неспокойном состоянии.
Спустя десять минут всех процедур, я наконец закончила.
- Вот и все, - мягко улыбнулась я ей. - Ева, желаю вам удачи и крепкого здоровья. Растите счастливыми.
Она подняла на меня взгляд и пристально рассматривала, будто думала обо мне и о чем-то своем параллельно. Затем в знак благодарности, одарила улыбкой, еле тронувшей уголки ее губ, но в глубине ее глаз улыбка не отразилась. Хотя это мне было не так уж и важно.
- Спасибо. Заглядывайте на чай, как выкроится минутка, Ника. У меня имеется большая коллекция чаев, привезённых с разных стран.
- Благодарю. Подскажите, где у вас уборная? - спросила я, убирая все колбочки в медицинский чемоданчик.
- На втором этаже, по коридору на право, первая дверь, - ответила сестра Вадима.
Максим остался в гостиной, а я отправилась на поиски ванной комнаты.
- Они ходят здесь по карте? Заблудиться можно, - бубнела я сама себе.
Большое количество дверей, ведущие в неизвестность. И самым страшным было открыть не ту, ведь мне крайне не хотелось столкнуться с кем-то из проживающих в этом доме. Особенно с Вадимом. Но судя потому, что он до сих пор не явился, то что-то подсказывало, что он отсутствовал. Поразительно, и как он мог такое пропустить? Как мог упустить момент, чтобы съязвить или поиздеваться надо мной?
На втором этаже было бесчисленное количество картин, портретов в золотых рамках. На некоторых я увидела знакомые лица. Ева и Вадим в крепких объятиях, на следующих они, но в компании со своими родителями, смотрят прямо в объектив камеры, сидя за круглым столом. Различные фотосессии, где зачастую мелькала именно Ева. Эту девочку считали здесь принцессой, ангелочком. Неудивительно, судя по тому, как пёкся о ней Вадим и как много картин было посвящено ей. Она была в центре внимания.
Я пошла по коридору и завернула на право, согласно Евеным словам. Скорее схватила ручку, и ворвалась в комнату.
Но каково было мое разочарование, когда я поняла, что даже не постучала прежде, чем войти. В душевой громко лилась вода, влажность в ванной крайне повышенная и не издавая ни единого звука, я обернулась к двери, чтобы выйти, не попав в неудобное положение.
- Заходи, медсестричка, - услышала я смешок и замерзла напротив двери. Меня заметили, и обратной дороги не было. И хоть я могла сбежать прямо сейчас, но отчего-то встала как вкопанная, не ступая и шагу, будто фильм поставили на паузу. Кажется, я даже не дышала.
- Я прошу прощения. Это было не нарочно, - я покраснела, как спелый яркий помидор.
- Не извиняйся. Ты скучала? - открылась дверь душевой и Вадим ступил на белый бархатный ковер. - Не повернешься?
- Нет, - четко выговорила я.
- А ведь хотела бы, - подкалывал Вадим.
- Нет.
Я слышала, как с металического крючка сорвали полотенце и, подождав минуту, обернулась, полагая, что он уже прикрыл все, на что бы мне не стоило лицезреть.
И хотя бы в этом я попала в точку, или он был сегодня хоть на грамм более адекватным человеком, выкидывая только несуразные фразочки.
Вадим был как всегда сексуальным. С волос капали капли на мускулистое тело, скатываясь все ниже и ниже, пока не впитывались в полотенце, обернутое вокруг талии. Конструкция из махрового полотенца сидела чертовски ненадежно, толкая на мысли, что же произойдет, если оно в секунду свалится на пол. Как он схватит меня за волосы, наматывая пряди на кулак, и прижмет с стене душевой кабины. Как пройдет языком от ключицы до мочки уха, провоцируя мурашки. И как с моих губ сойдет надрывный, сладострастный стон.
- Не замечталась? - окликнул меня Вадим.
Меня вновь бросило в краску и мои глаза судорожно искали, где можно спрятаться. Найдя спасение в красивой, стеклянной, рифлёной вазе, стоящей на тумбе с раковиной. Я выдохнула. Посчитала до десяти, сгоняя смущение со своего лица и приготовившись, вернула настырный взгляд на Вадима.
Я была в полной боевой готовности, подготовленной к отражению атаки. Я должна была остановить сексуального противника, в случае чего нанести урон и ни при каких условиях не допустить прорыва обороны. Но, возможно, я была больше похожа на городскую сумасшедшую, яростно просверливающую дырку в простом смертном.
Он облизнул губы и прикусил нижнюю, по всей видимости в попытке соблазнения. Но этим лишь вызвал несдержанный смешок.
- Ты не настолько крут, парень, - усмехнулась я. - Твоя корона дает тебе спать по ночам или ты спускаешь ее на свой пенис?
Он быстро сократил расстояние между нами и остановился в паре сантиметров, утыкаясь своей мощной грудиной в мою грудь. Брови сошлись на переносице. И я была готова поспорить, сейчас он обдумывает следующую контратаку. Я задавала себе лишь один вопрос: И кто теперь агрессор, а кто жертва?
- Вероника, - с нажимом произнёс он.
- Что? Почему Вероника? Ты постоянно так говоришь. Я же сказала, что меня зовут Ника. Ника! - чуть повысила голос я.
Конечно, полное имя мое Вероника. Но я привыкла за многие годы к сокращённому имени и отчасти мне резало по ушам, когда я слышала своё полное имя.
Он, будто по уже выработанной привычке, захватил прядь моих волос и закрутил в спиральку. На самом деле я заметила, что он делает так, когда чувствует себя выше и сильнее своей добычи, то есть меня. И следующим его оружием будет какая-нибудь язвительная парочка слов, которая нацелена на унижение или совращение.
Но прежде, чем он отпустит мои волосы, я перехватила его руку и схватила за запястье, заставляя остановиться. Вадим взглянул прямо мне в глаза и тщательно пытался отыскать что-то необходимое ему. Этот момент ощущался слишком интимно, даже более чем, когда он касался губами моей шеи. И вновь внутри заиграли картинки из воспоминаний о той ночи, навеивая чувство стыда, который я испытала после.
- Вообще-то, мисс сдержанность, у меня есть к тебе пара вопросов, - говорил мой собеседник, параллельно игнорируя мое действие и наматывая спираль волос на палец.
- Ты не ответил, - перебила я.
- Я обязательно поведаю тебе, почему мне так нравится называть тебя Вероника, но это случится не сегодня, - Вадим пожал плечами и продолжил. - Так, вот. Вопрос номер один. Тебе не надоедает быть такой... Нормальной?
Воздух вышел из моих легких, как сдувающиеся шарики на детском празднике. Нормальной? Его слова показались хлесткой пощёчиной, но я не могла ответить, почему меня это так задело.
- А какой я должна быть?
Он протянул указательный палец, и зацепив ворот моей футболки стянул его вниз, вынуждая тонкую ткань затрещать. Чуть выше моей груди демонстрировалась татуировка, оголенная Вадимом.
Я набила ее на своей восемнадцатилетие, будучи пьяной в стельку со своей школьной подругой.
- Будь собой, - прочитал он в слух. - Ты не та, кем кажешься, Вероника.
Он говорил это с интонацией наполненной серьезностью и требовательностью.
В моей жизни все пытались изменить меня. Но ведь всем не угодишь. Одни требовали быть спокойнее и рассудительнее, другие легче и жизнерадостней. Кто-то говорил, что я слишком легкомыслена и глупа, а кто-то, что слишком все принимаю к сердцу. Все имели свое мнение и я уважала его, но и они должны были отвечать мне взаимностью. Лишь одни слова застревали в моей голове, будто отвратительная давящая песня на репите.
"Ты эгоистка, Вероника, смирись" - говорила моя мама.
В одно время мне так надоело под всех подстраиваться, что я решила, что нет ничего прекраснее, чем просто быть собой. И в качестве напоминания, набила тату в каком-то дешевом прокуренном салоне в отдаленной части области от города, заливая в горло обжигающий виски, пока в меня вонзалась острая игла с краской.
- Второй вопрос, вернее даже просьба, - Вадим изобразил кавычки в воздухе на последнем слове, - мне нужна информация. Максим. Чем он живет, как много работает, что ест на завтрак, и даже как часто ходит в туалет. Мне нужно все, Вероника. Каждая секунда его жизни. И ты мне в этом поможешь.
- С чего ты взял, что я стану сдавать своего мужа?
Мне осточертело играть в кошки мышки. А он все забавлялся. Чем ему не угодил мой муж? Вернее, чем может обычный врач, хоть и известный в городе, помешать главе города? Я понимала, что он может раздавить Максима в щепки за один щелчок пальцев, но зачем тогда действовать такому человеку, имеющему влиятельную силу, исподтишка...
- Потому что ты согласилась делать все, ради того, чтобы я не тронул твоего муженька. Но, дорогая, пока ты будешь копаться в его грязном бельё, сама узнаешь много нового и весьма полезного, - холодно улыбался он. - Ну, а теперь, если у тебя вспыхнуло желание отсосать мой член, то можешь приступать.
Вадим оскалился глядя на меня, в подобии страстной улыбки, но вместо того, чтобы почувствовать призыв к действию, я почувствовала, как сверкают мои пятки вон из этой комнаты. Маньяк.