Паутина

Жизнь Лорана Кробса нельзя было назвать выдающейся, насыщенной или полной бурных подводных течений. В ней практически не происходило экстраординарных, способных нарушить привычный уклад событий — и даже любопытные журналисты не совали нос на их личную с матерью территорию, что позволяло сохранить их повседневное спокойствие. Во многом это являлось заслугой его дяди, приложившего немало усилий, чтобы сберечь неприкосновенность семьи. Он был своего рода стражем и ангелом-хранителем в одном лице, готовым тратить сколько угодно времени и денег, для защиты приватности тех, кто занимал особое место в его сердце. Для Уильяма Кробса семья в принципе была самым важным в мире. Потребуй того обстоятельства, он легко пожертвовал бы карьерой, компанией и успехом в обществе ради любимых.

Уильям Кробс едва достиг совершеннолетия, когда у них с сестрой Вивиан не осталось никого. В один из самых обычных, ничем не примечательных дней зазвонил его телефон, и бесцветный, лишенный всяких эмоций голос полицейского сообщил: их с Вивиан родители попали в автокатастрофу и погибли на месте. Для офицера полиции это был рядовой несчастный случай, коих он уже насмотрелся немало, — а для юноши по фамилии Кробс это стало событием, окончательно ознаменовавшим вступление во взрослую жизнь. Его отец раньше часто говорил: «Мой мальчик совсем вырос». Особенно когда Уильям сам вызывался помогать в их маленькой фирме. Но именно день, когда брат и сестра Кробса остались сиротами, превратил Уильяма в мужчину.

У них не нашлось взрослых родственников, на которых можно было опереться. О родителях отца — Джейсона Кробса, — Вивиан и Уильям не знали почти ничего. Кроме того, что старшие Кробсы работали на фармацевтическом заводе, всю жизнь прожили на одном месте и не интересовались делами сына после того, как он покинул отчий дом. Любые попытки разузнать у отца чуть больше заканчивались шутками, отговорками и сменой темы. Что касается родни по материнской линии, то и в этом случае все обстояло непросто. Семья будущей мадам Кробс, тогда еще Николь Эмисон, с самого начала не одобряла сделанный девушкой выбор. Джейсона они воспринимали исключительно как «деревенского дурачка», для которого их дочь была шансом подняться по социальной лестнице. В глазах четы Эмисон, считавшей себя интеллектуальной и научной элитой, Джейсон Кробс никак не мог считаться удачной партией. Всеми силами они пытались заставить Николь прекратить эти отношения, то и дело доводя девушку до слез. Когда она категорично заявила, что намеревается выйти за возлюбленного замуж, ее мать презрительно бросила: «Какой омерзительный мезальянс». После чего и отец, и мать заявили, что дочери у них никогда не существовало, и отвернулись от Николь. Ради любви она отказалась от жизни в просторном, богато обставленном доме, от перспектив выгодного брака и возможности общаться с семьей. Но даже если она когда-то и жалела о сделанном выборе, то ни разу об этом не обмолвилась. Все те годы, что Николь и Джейсон были женаты, она была для супруга поддержкой и опорой, окружала уютом и заботой, поддерживала во всех начинаниях. Со временем пара перебралась из скромного жилища в просторный дом, у них появилось двое очаровательных ребятишек, а вскоре Джейсон решился потратить накопления на открытие небольшой компании по грузоперевозкам. Семья Кробсов часто выбиралась в походы, они устраивали шумные барбекю во дворе дома, у них было множество друзей — как у детей, так и у взрослых. Мирная жизнь четырех любящих друг друга людей текла своим чередом, не омраченная ссорами, кризисами и бурями.

Со звонком из участка она закончилась. Уильяму Кробсу пришлось стать опорой самому себе, семейному бизнесу и сестре. Он учился и работал, заботился о Вивиан и копил для нее деньги на колледж. Пусть на душе у него было невероятно тяжело, Уильям этого не показывал. Он спал по несколько часов в сутки, искал способы расширить фирму отца и со временем пять небольших грузовичков превратились во внушительный автомобильный парк. Небольшая контора с неброским названием «Ласточка» стала «Кробс Логистик», у нее появилось несколько первых филиалов, а предприимчивый Уильям заключал все новые и новые выгодные контракты.

Еще одно событие, оказавшее значительное влияние на жизнь сиблингов Кробс, пришлось на период, когда Уильям торжественно открыл пятидесятый филиал своей фирмы, а Вивиан заканчивала последний курс педагогического колледжа.

Заикаясь, причитая и плача Вивиан Кробс призналась брату: она беременна. Девушка наотрез отказалась называть имя отца ребенка и упрямо стояла на отказе от аборта. «Малыш не виноват в том, что я не умею разбираться в мужиках», — заявила девушка и упрямо поджала губы. Уильям лишь покачал головой, крепко обнял сестру и заверил, что не оставит ее ни при каких обстоятельствах.

Он день за днем оставался верен обещанию. От няни для ребенка до элитной недвижимости: Вивиан и новорожденный малыш Лоран ни в чем не испытывали нужды, а мальчику Уильям в полной мере заменил второго родителя. Он сделал все, чтобы племянник рос в достатке, комфорте и любви, — а Лоран наполнял каждую минуту его жизни особой радостью.

Самый младший из Кробсов рос любознательным, ласковым и удивительно спокойным малышом. Он с почтительной вежливостью принимал любые подарки и подолгу мог сосредоточенно возиться с очередным конструктором, терпеливо собирая детали воедино. Он прилежно учился и проявлял искренний интерес к совершенно разным занятиям, от коллекционирования ретро-марок до истории ювелирных украшений.

Лишь одна черта характера племянника заставляла Уильяма Кробса беспокоиться: Лорану было совершенно не свойственно ярко проявлять эмоции. Будучи совсем маленьким, он не плакал, разбивая коленки. В парках развлечений он не кричал и не смеялся, каким бы захватывающим не оказывался аттракцион. Лоран не влюблялся, не устраивал подростковых бунтов, не жаловался на чрезмерную нагрузку в школе. Когда Уильям Кробс обстоятельно рассказывал ему обо всех нюансах ведения бизнеса, Лоран не выказывал особого рвения, но и безразличия не демонстрировал. У Кробса-старшего то и дело мелькала мысль, что племянник похож на достигшего просветления, отринувшего мирскую суету монаха. Даже когда Вивиан Кробс неожиданно скончалась от кровоизлияния в мозг, на лице Лорана не дрогнул ни единый мускул. Ни столкновение со смертью в целом, ни тот факт, что в гробу лежит его собственная мать, не растопили ледяную маску на лице Лорана.

Он стал более молчаливым и задумчивым, отстраненным и безразличным к внешним раздражителям. С согласия дяди продал их с матерью особняк, поступил в университет на факультет дизайна, купил двухкомнатную квартиру в удобном районе, минималистично ее обставил и стал жить так, будто ничего особенного не произошло. Изменился разве что его взгляд: ясные глаза теперь больше напоминали затянутые туманом озера. Из всех явлений и занятий в мире только изготовление ювелирных украшений, которым он увлекся на первом курсе, зажигало в них подобие блеска.

Его сменили отчаяние и растерянность, стоило Уильяму Кробсу попасть в «Сильвер Хиллс» с сильнейшим нервным срывом. Усталость, напряжение и стресс, что копились на протяжении многих лет, в конце концов дали о себе знать и подкосили здоровье бизнесмена. Он провел в клинике несколько месяцев, а вернулся оттуда не похожим на себя. Лоран допытывался, наблюдал, расспрашивал — но Уильям вместо честных ответов молчал и глубоко погружался в размышления. В полуживом-полумертвом состоянии он просуществовал несколько месяцев — а затем Лоран Кробс обнаружил дядю на диване его гостиной с пустой упаковкой снотворного в руках.

Лоран получил в наследство внушительные суммы на счетах, компанию и полное одиночество. Большую часть денег он отдал на благотворительность, а управление «Кробс Логистик» почти полностью перешло в руки совета директоров. Лоран номинально все еще числился генеральным директором компании, но принятие важных решений, общение с прессой, проведение презентаций и участие в светских мероприятиях он доверил тем, кто разбирался в данных вопросах гораздо лучше. От Лорана требовалось только вовремя расписываться на нужных документах. Также он оставил за собой право решающего голоса на случай непредвиденных ситуаций.

Она случилась куда быстрее, чем кто бы то ни было мог предположить.

Лоран навсегда запомнил день, когда среди доставленных ему документов, рекламных проспектов и приглашений он обнаружил неприметный, подписанный от руки конверт. Внутрь была вложена записка:

«Ваш дядя покончил с собой не просто так. Приезжайте, я расскажу вам правду и предоставлю доказательства».

Ниже были указаны дата, время, адрес и подпись.

— Миссис Хантер, — прочел вслух Лоран.

Естественно, он сразу вспомнил, кем являлась эта женщина — старшей медицинской сестрой в команде персонала, приставленной к его дяде. Кробс-младший неоднократно встречался с ней — и часто именно она, а не доктор Спитцер, посвящала его в подробности лечения и проведения процедур, рассказывала об их эффективности и перспективах выздоровления Уильяма Кробса. Она же стала человеком, открывшим Лорану истину.

Миссис Хантер не стала ходить вокруг да около. Пристально глядя на Лорана, она разложила перед ним фотографии и документы — молчаливые, но от этого не менее ужасающие свидетельства истинного обращения с пациентами «Сильвер Хиллс». На снимках, распечатках с видео был запечатлен не только Уильям Кробс, но и другие пациенты. Однако, зрение Лорана будто наложило на них непроглядно-черный фильтр, не позволяя изучить этих людей в деталях.

— После этого... Даже увольнение не станет для меня выходом, — прокомментировала миссис Хантер. — Но я больше не в состоянии скрывать это. Вряд ли мои слова о том, что у меня не было выбора, послужат для вас аргументом, юный господин Кробс. Но его не дали ни мне, ни Томасу, ни доктору Спитцеру.

Миссии Хантер говорила неторопливо, обстоятельно, без утайки посвящая Лорана в неприглядные, мрачные и отвратительные тайны «Сильвер Хиллс». Бесцветным голосом она рассказала, что несколько лет назад директор Брукс отдал пятнадцати сотрудникам приватное распоряжение. В документе фигурировала формулировка «испытания в целях развития и совершенствования психиатрической науки в стране». Для «избранного», как они сами считали, медицинского персонала и врачей такие слова были весомым аргументом присоединиться к исследованию, способному повлиять на их карьеру. На деле же «испытание» представляло из себя извращенные пытки, включающие эмоциональное, психологическое и физическое насилие. Вскоре основная часть задействованной в этом кошмаре команды в полной мере осознала, к чему они причастны на самом деле, но отступать было поздно. Ранее каждый из них подписал дополнительное соглашение о неразглашении, а также добровольный отказ от претензий по отношению к действиям руководства. Соглашение больше напоминало добровольную сдачу в рабство — и никто мог разорвать эту кабальную сделку.

Пациентов для прохождения «испытания» Брукс отбирал сам. Состояние, количество родственников, серьезность текущего заболевания: Брукс анализировал каждую деталь и, подчиняясь безумному алгоритму, определял нужных персон. К сожалению, Уильям Кробс подходил по всем параметрам. На его долю выпали пытки отсутствием сна и долгим нахождением в камере гидротерапии. Поскольку все пациенты по правилам «Сильвер Хиллс» лишались средств связи с внешним миром, он не мог сообщить племяннику о том, что происходит — а в дальнейшем этому мешали щедрые порции транквилизаторов. Объем препаратов был таким, что после выхода из лечебницы господин Кробс все еще пребывал в состоянии, которому больше всего на свете подходило состояние «вегетативное». Он отошел от дел компании и постепенно дошел до точки невозврата. Несгибаемый Уильям Кробс, вырастивший из небольшой компании логистическую империю, не смог справиться с воспоминаниями о пребывании в «Сильвер Хиллс», то и дело резавшими его сердце огненными всполохами, и решил уйти из жизни.

Когда миссис Хантер закончила свой рассказ, она надолго замолчала. Лоран Кробс тоже не находил слов. Если бы на него сейчас рухнули все горы мира разом, дышать ему было бы точно легче. Душа Лорана разом лишилась всех жизненных сил разом, ссохлась до состояния погибшего в смертельном урагане дерева. Он пристально смотрел на миссис Хантер, пока женщина не протянула ему маленький пузырек и визитку.

— Как я уже сказала, Лоран, увольнение в этой ситуации мне никак не поможет. Так или иначе, меня все равно найдет служба безопасности «Сильвер Хиллс». Одному дьяволу известно, что они со мной сотворят. Я предпочитаю уйти из жизни с достоинством и чистым сердцем. Теперь, когда я все тебе рассказала, я чувствую облегчение. Это не искупит моих грехов, не вернет к жизни вашего дядю, не смоет кровь с нескольких пар рук. Но теперь, юный господин, ты все знаешь.

Лоран кивнул подбородком на предметы в ладонях миссис Хантер. Выражение лица и глаз молодого человека оставались прежними.

— Допустим, ваш откровенный рассказ меня впечатлил. Но имеете ли вы право упоминать такое явление, как «достоинство»? После всего, что сотворили с живыми людьми? Их ждали, любили, за них переживали. Я не слишком разбираюсь в таких чувствах, но будучи самым глупым человеком в мире и то бы понял, насколько они важны. Вы, будучи пешками Брукса, так легко разрушили множество судеб, и теперь хотите искупить вину банальными словами?

Миссис Хантер покачала головой.

— Нет. Болтовня не нужна ни мне, ни тебе. Я предлагаю более изящный и эффективный способ хоть немного восстановить справедливость. Смотри, здесь — способ наказать тех, кто издевался над господином Кробсом. Оставшись в тени и безопасности, — она подняла левую руку и покачала пузырьком. Затем протянула Лорану визитку. — Это контакты человека, способного помочь решить любой вопрос, а потом спрятаться. Это он посоветовал мне все честно рассказать. И придумал, как как в моем случае правильнее всего будет поставить точку в данной истории. Но моя — всего лишь первая в многоточии. Его авторство может принадлежать только тебе, Лоран. Окажется ли твоя рука достаточно сильной для этого?

На ответ у Лорана ушло меньше секунды.

— Да.

Миссис Хантер одобрительно кивнула и слабо улыбнулась. На ее лице читалась покорная готовность к неминуемой смерти. Она потянулась к стоящей на столе шкатулке, благоговейно ее открыла, извлекла оттуда карту и огладила ее кончиками пальцев, прежде чем передать Лорану.

— Это Старший Аркан Таро, «Повешенный». Когда у тебя будет время, почитай о его значении. Я только попрошу оставить ее на моем теле. Закрепи, как тебе вздумается. Способ не важен, главное — смысл карты. Воспринимай его, как послание для «Сильвер Хиллс» и директора Брукса. Но помни: как только ты его оставишь, дороги назад уже не будет. В том числе для клиники. Когда ты разберешься со всеми, кто был непосредственно причастен к пыткам господина Кробса, от репутации клиники останется пыль.

Лоран склонил голову набок и ехидно ухмыльнулся.

— Ты хочешь моими руками свершить месть?

— Я хочу, чтобы шанс отомстить был у тебя.

Свою порцию яда миссис Хантер приняла сама. Лоран Кробс со свойственным ему хладнокровным равнодушием наблюдал, что происходит с телом этой женщины средних лет. Смена цвета лица, конвульсии, падение на пол, смерть. Ничего интересного, интригующего или будоражащего кровь. Лишь скука и окончательное разочарование от нелепого зрелища.

В допросной комнате Лоран Кробс продолжал свой рассказ.

— Остальное стало вопросом терпения, времени и готовности выждать нужный момент. Подобраться к Томасу Уоллету мне помогла его жена. Знаете, я всегда считал «любовь» не более, чем пустым словом. Все эти дурацкие клятвы в верности, обещания вместе состариться и жить душа в душу до конца своих дней. Благодаря миссис Уоллет я в очередной раз убедился, насколько верно мое мнение. Супружеская верность имела конкретную цену. Стоило мне перевести ее на счет госпожи Стефани, как она выложила о своем муже все, что знала. Поэтому мне было так легко подгадать время, выбрать место в его вкусе и свершить наказание. Ну а что касается Спитцера... Все то же самое. Я не вижу в них различий. Просто кто-то был исполнителем, а кто-то — наблюдателем. Но все эти так называемые врачи, медсестры, медбратья представляли из себя не больше, чем мусор. Они так боялись за собственную шкуру и карьеру, что принесли в жертву многих людей. Вы ведь понимаете, офицер, что и Спитцер, и Уоллет, и Хантер.... Все они могли заявить в полицию, но так этого и не сделали. А когда не работает государственный закон, начинает работать закон совести.

Вице-капитан Оболенски, который вел допрос, сурово нахмурился.На своем веку он повидал многих преступников, и Лоран Кробс относился к самой раздражающей из всех категорий: к тем, кто легко и беспечно мог рассказывать о том, как мучал, издевался, убивал. В глазах Яна Лоран Кробс ничем не отличался от персонала, принимавшего участие в «эксперименте» Брукса. С плохо скрываемым отвращением в голосе Ян спросил:

— Чьи контакты вам дала миссис Хантер?

— Он зовет себя «Ассистент». Я не встречался с ним лично, все наше общение происходило через почту и мессенджеры. Но этого было достаточно, чтобы я... Получил от него квалифицированную помощь, назовем это так.

— В чем она заключалась?

— Он давал мне профессиональные советы. О том, что и в каком порядке делать на месте убийства, как прибрать его так, чтобы не оставить следов. Он же подкинул мне идею продажи компании. Видели бы вы лица этих старых хрычей, когда я напомнил им о праве решающей подписи и продал их вместе с конторой! Впервые за все годы жизни я так смеялся.

— Вы сказали о следах. Но разве выбранные вами карты не относятся к этой категории?

— Что вы, — Лоран Кробс хмыкнул. — Карты это не след, а мой прощальный подарок. И этим чудовищам в человеческом обличье, и вам. Вы же поняли, какое значение несут выбранные мной Арканы? Согласитесь, они идеально описывают те отходы, что мне пришлось убрать.

— Вы жалеете о содеянном, господин Кробс? — Ян Оболенски с трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть ладонью по столу. Лоран Кробс раздражал его все сильнее. — Опираясь на вашу логику, напомню, что со всей имеющейся информацией вы могли обратиться в полицию.

— Мог. Но мне нужно было не правосудие, а наказание. Это последняя дань уважения, которую я мог преподнести дяде. Я слишком мало сделал для него, пока он был рядом. Стереть из мира тех, кто причинил ему вред, — меньшее, что мне осталось после его смерти. Предоставить полиции право первыми судить эту омерзительную компашку было бы слишком низко и неуважительно с моей стороны.

Марк, вместе с Адрианом слушавший допрос в комнате для наблюдения, отключил звук и повернулся к консультанту Мерфи.

— Похоже, я понял, что ты имел в виду, говоря о «чувстве вины». Он ведь не принимал участие в развитии бизнеса старшего Кробса, хотя яылялся прямым и единственным наследником. Как я понял, перспектива встать у руля компании его никогда не интересовала, несмотря на все попытки господина Кробса привлечь его к процессу. При этом именно компания дяди обеспечила Лорана всем, что у него есть. Предполагаю, что после смерти Уильяма Кробса Лоран почувствовал себя виноватым за пассивность и равнодушие. Он не смог воздать дяде должное при жизни, но благодаря медсестре получил шанс на искупление.

— Все верно, — Адриан кивнул. — Господин Кробс не говорит о своих чувствах напрямую, и я думаю, что он в принципе не может дать им характеристику их из-за низкого эмоционального интеллекта. Его вина носит исключительно бессознательный характер. Лоран не способен ее признать, но часть слов в его показаниях несет скрытый упрек самому себе, а также обществу в целом. Он не считает полицию способной добиться нужного уровня правосудия, и это в том числе укрепляет чувство вины, на этот раз перед всеми обиженными и пострадавшими. Роль палача для Лорана — способ избавиться от него. И чувство настолько сильное, что свело почти к нулю умение испытывать страх. Вероятно, это стало одним из факторов, повлиявших на то, как неряшливо было совершено последнее убийство.

— А что по поводу стыда?

— Однозначно нет. Ему не то что не стыдно за совершенные поступки — он гордится тем, что смог воплотить свою задумку в жизнь. И этот «ассистент»... Его фигура размыта, но можно утверждать, что он оказал на Лорана серьезное влияние. Кем бы не являлся данный человек, он не просто помогал Лорану. Он вдохновлял и направлял. Не удивлюсь, если его образ будет служить Лорану опорой, источником сил, пока он будет отбывать наказание.

Марк еще раз пристально посмотрел на Лорана Кробса. Расслабленного, если не сказать умиротворенного. Он с легкостью смирился с фактом ареста и перспективой немалого тюремного срока. Убийства, месть, сытая жизнь обеспеченного наследника, попытка побега, задержание: для Кробса-младшего словно не существовало различий между ними. Что бы не происходило, Лоран воспринимал это с одинаковым равнодушием. Марк пришел к выводу, что явно недооценил этого парня — Лоран был куда чудовищнее, чем казался на первый взгляд. Равно как и скрывающийся в тени «ассистент», чью личность предстояло выяснить.

Что ж, интуиция Марка в очередной раз его не подвела. С той минуты, когда сержант Шайнер разбудил его своим звонком, капитан Аддамс уже знал, что с делом Арканов все не так уж и просто. Теперь, когда выяснилось несколько важных подробностей, а одной из причастных сторон грозил грандиозный скандал и полное уничтожение репутации, полицейское чутье Марка и вовсе вывесило огромный красный флаг, предупреждающий о грядущих неприятностях.

Мысль о них заставила Марка повернуться к Адриану. В ответ он встретил нежную улыбку и почему-то почувствовал себя так, словно решил совершить прыжок с парашютом — но забыл взять сам парашют.