Останься
С того рокового дня прошёл месяц. Всё, как и всегда, шло своим чередом. Замок в запустелой вселенной жил своей обычной, неизменной жизнью. Утром распахивались и, наоборот, запирались некоторые окна, из которых иногда доносился запах чего-то съестного и явно вкусного; днём дворец мрака покидали то одна, то несколько фигур; вечером эти фигуры возвращались и сливались со своей обителью воедино, и эта обитель зажигалась изнутри несколькими желтоватыми прямоугольниками окон... А ночью чёрнокаменное произведение архитектурного искусства умирало, но только для того, чтобы утром вновь извергнуть из себя, хоть и очень скудные, потоки жизни. И только небо над этим произведением никогда не менялось, в любое время суток представляя из себя ровную красно-серую массу плотных облаков.
Элери исполняла приказ Найтмера точно, чётко и безукоризненно. Каждый вечер, чуть раньше шести часов, Вайт стучалась в дверь его кабинета, проходила вовнутрь и представала перед хозяином в полном "дресс-коде" - её обычной, но покрытой бордовыми шелушащимися пятнами одежде. Пятна эти зачастую красовались и на лице девушки, и на руках (только выше кистей), и даже на шее. Хранитель негативных эмоций месяц тому назад нисколько не слукавил, сказав, что такой вид Элери очень идёт. Он действительно шёл её неизменной лёгкой улыбке и спокойным серебряным глазам. Да, спокойствие стало неизменным спутником Вайт - с тех пор, как девушка, наконец-то, приняла своё положение и свои обязанности, жить действительно стало немного легче. И всё, что её теперь, по прошествии этого месяца беспокоило, укладывалось в одно слово - чертежи. И если намеренно испачкать себя во внутренностях других людей, особенно когда с ней работал Киллер, было проще простого, то с бумажной волокитой всё было немного сложнее. Хотя Найтмер не жаловался, а Элери знала - уж кто-кто, а Кошмар сделает ей замечание сразу же, как только найдёт какой-либо недочёт.
Так и жили. Утром Вайт работала на кухне, иногда готовила какое-нибудь лёгкое в создании блюдо ресторанного уровня и для себя (надо сказать, девушка была просто кладезью самых различных рецептов от простой яичницы до рыбы фугу, и первую неделю её пребывания в замке Хоррор даже называл её "поваренной книгой", а уж для своих коллег она старалась так, что запах, выходя из вытяжной трубы на улицу, окутывал весь чёрнокаменный Алькасар будто огромной шёлковой лентой. Да, на это иногда могли уйти часы и даже всё утро, но чего не сделаешь для тех, кто тебя принял, обучил и вообще взял под крыло); днём она вычищала замок до матового блеска, благо все до одного в нём проживающие были закоренелыми последователями идеи "наследил - убрал", вследствие чего и грязи на этажах было мизерное количество; где-то после обеда Вайт кооперировалась с каким-либо жителем обители мрака (помимо хозяина) и шла зарабатывать на хлеб и создавать себе приличный в глазах Найтмера вид - да, после того, как она узнала, что за её собственные убийства и людей, и монстров ей тоже полагались от двух до ста пятидесяти монет, убивать стало ещё проще, как бы цинично это не звучало; вечером же Элери в полном, как говорится, обмундировании приходила к своему работодателю и выполняла любые его поручения, внутренне страшно гордясь собой, а внешне извергая из своей души тонны негатива. А гордиться было чем - у девушки был уже 16-й LV. И она понятия не имела, что с ней сделают обитатели других вселенных, в частности Fell!Санс, если вдруг они начнут с ней битву и увидят эту страшную цифру. Выход был только один - никому не давать повода с собой эту битву начинать. А уж это она умела.
В таком темпе и прошёл не раз оговоренный выше месяц. Изо дня в день менялись только компаньоны Вайт, всё остальное оставалось статичным и привычным. А Элери и не думала жаловаться на скуку, как любил это делать Киллер - стабильность в жизни была ею так же любима, как и сам этот готический замок в стиле Барокко. И ничего для девушки не было так же желанно, как отсутствие каких-либо проблем и "приключений". Ну, разве что одобрение со стороны окружающих, но это она, к её великому счастью, получала теперь сполна. Жизнь, казалось, не могла быть лучше - этот замок со всеми его колоннадами, сводчатыми потолками, расписными стенами, гостиными в стиле 1730-х годов, античной мебелью, раритетными произведениями из хрусталя и фарфора, в общем, всем, что мог иметь французский герцог в 18-м веке, всецело принадлежал ей. Она могла заглядывать в любую свободную комнату, могла брать всё, что ей вздумается, могла пить из серебра и есть на золоте, могла до одурения воображать себя незамужней французской принцессой, тем более, что в гардеробной одной из многочисленных спальных комнат ею были обнаружены десятки платьев той эпохи. Правда, некоторые из них надеть без помощи девушка не могла, а потому присвоила себе только некоторые, в особенности сильно приталенные и с узкой юбкой. Ну, как присвоила - в её собственной комнатке не было даже вешалки, не то что шкафа, а потому Вайт считала их своими чисто символически.
Единственным, чего у Элери не было по сравнению с той французской принцессой с утраченным именем, была власть. Однако этот недочёт она очень быстро и, надо сказать, неожиданно даже для самой себя компенсировала. Да, у неё не было власти над всем тем роскошным замком со всеми-всеми его комнатами, кабинетами и так далее и тому подобное, но у неё была полная, неоспоримая, абсолютная власть над чужими жизнями. И если бы она в действительности являлась той пресловутой принцессой со всеми "принцесскими" привилегиями, то господство над кнопками "Убить" и "Пощадить" всё равно доставляло бы ей большее удовольствие. И девушке совершенно не было стыдно. В самом деле, почему ей должно быть стыдно за то, что она работает? Почему она должна стыдиться того, что на её руках было уже столько крови, что ею можно было бы заполнить десять ванн по 240 литров вместимости каждая? Потому что человека человеком делает сострадание и любовь к людям и Богу? К чёрту любовь. К чёрту людей. К чёрту Бога. Пусть другие любят этих мерзких слабоумных обезьян, у которых одна извилина в мозгу, и то от шапки. Чёртовы ментальные нищеброды. Она будет делать то, что ей нужно и нравится, и никто, ни Господь, ни Дьявол, ни даже Seraphim!Санс её не остановит. Просто потому что им всем плевать на то, что делает один-единственный человек. Иначе бы её уже давно поразила молния. Хах. Это даже веселит.
Что же касается тех, с кем Вайт сохраняла дружеские отношения... Они ничего не знали. Потому что в их таймлайны Элери никогда не заходила с винтовкой наперевес или с ножом за поясом. С ними девушка всегда была мила, скромна, отзывчива и вообще представляла из себя эдакую пародию на мать Терезу, которая как была, так и померла двуличной любительницей страданий (боже, какое прелестное сходство). С Феллом Вайт всегда вела себя как кроткая белая овечка и нисколько не смущалась его теперь извечного подозрительного взгляда, который появился как раз после того, как она выдала ему ложную информацию о своей вселенной; с Бёрдом она всегда улыбалась, делала мечтательные глаза и вообще старалась выглядеть так, будто небо для неё - нечто недосягаемо святое, хотя за её спиной во время их встреч всегда висели бежевые крылья горлицы; с Афтером, читай Гено (она его никогда так не называла), она напускала на себя такой вид, будто для неё всё хорошее в жизни вместе с самой жизнью уже давно кончилось - оно и понятно, для первой встречи с Расплавленным пришлось соорудить весьма убедительную легенду о кодовой ошибке и блуждающих душах, что прекрасно объясняло то, что девушка появлялась и исчезала в облаке единиц и ноликов (браслет ему Элери видеть не позволяла); с Ластом она могла себе позволить пропустить пару стаканчиков джина и при этом не волноваться насчёт своей ещё никем не тронутой чести, так как асексуалам, кем она и являлась в Underlust, монстры этой вселенной почему-то выказывали почтение; а с Эпиком девушке вообще почти не приходилось притворяться - достаточно было только терпеть это извечное "сеструха" и ежесекундный писк резиновой курочки.
И всё же было в этой, казалось бы, ничем не омрачённой жизни одно "но". Совесть. Она без конца давила на рассудок Вайт, в самые неподходящие моменты подсовывала картинки-воспоминания, на которых не было ничего, кроме крови, открытых мёртвых глаз и дёргающихся культей на месте оторванных конечностей, включала в расстроенном девичьем мозгу аудиозаписи к этим картинкам, и тогда Элери, за этот месяц привыкшая получать эстетическое удовольствие от ощущения брызг крови на своём лице, от фантастической тишины вымерших за полчаса городов, забивалась в свою каморку и плакала, насильно давя в себе воспоминания о Haventale. И это помогало - через час или полтора такого плача организм девушки словно обновлялся, и та на время забывала обо всех своих грехах перед человечеством, о неправильности своей работы и о бывших товарищах, от которых она так более и не получала вестей.
Но это было единственное "но", что мозолило ей её исколотую психоделическими ужасами голову. Никакого желания уйти из Bad Guys, вернуться к Звёздным или, того хуже, расстаться с именем "Вайт" она не чувствовала. Здесь, среди маньяков и убийц она чувствовала себя собой и своей - по крайней мере, здесь ей не нужно было прятать свою постыдную и осуждаемую всеми нормальными людьми жажду насилия. Здесь она имела дело с любимой работой - строила, проектировала, чертила, организовывала, зонировала, интерполировала, разграничивала, классифицировала... Не работа, а мечта. Правда, за свои труды она не получала ни копейки, но если учесть, что ей дозволялось ходить везде и всюду, что в её распоряжении были все продовольственные запасы замка и что за "полевую" работу она в день получала от 300 до 700 G, которыми она распоряжалась всецело самостоятельно, то официальной оплаты её труда как инженера и не требовалось. Так что Элери постоянно находилась в плюсе. Чёрт возьми, да она даже с Киллером наладила отношения - с того дня, как Убийца впервые увидел свою сожительницу, что называется, в деле, он не то что по графику, и вне его стал напрашиваться на совместные походы в другие вселенные, что, безусловно, стало для Вайт абсолютно шокирующим открытием.
Словом, месяц прошёл незаметно. И сейчас, ранним днём двенадцатого числа выдавшегося тёплым марта, Элери, направляясь на кухню готовить на всех своих коллег что-то вроде обеда (то, что она обычно готовила, походило скорее на целое банкетное меню, чем на среднестатистический обед), думала о том, что этот день ничем не будет отличаться от других тридцати своих собратьев. Но что-то всё же сосало её сердце. Какое-то дурное предчувствие тянуло её нутро вниз, заволакивало туманной дымкой разум, и это девушку очень напрягало - редко когда у неё бывало настолько сильное проявление интуиции, которая была у неё не очень-то и развита. А появилось оно ещё ранним утром, в седьмом часу, и очень упорно держалось аж до этого момента, что нервировало Вайт ещё больше. На ходу теребя пальцами кончик шейного платка, Элери тоскливо оглядывалась в попытках найти то, что сдавливало её грудь тягучим ощущением чего-то неизбежного и страшного, но не находила ровным счётом ничего.
Когда Вайт была уже на самом пороге кухни и уже даже заглянула в неё в надежде найти там Хоррора, который уже должен был вернуться из Underworld с Дастом, за её спиной раздался лёгкий шум открывшегося портала. Увидев на каменной стене фиолетовый отблеск его каймы, девушка легко улыбнулась, повернулась и уже хотела было осведомиться у Пыльного, как всё прошло, но подготовленные слова моментально встали ей поперёк горла. Даст был весь в смеси какой-то серовато-белой жижи, пыли, крови и почему-то земли. С головы до ног покрытый этой смесью, Пыль стоял, опираясь на стену одной трясущейся рукой, а другой прижимал к себе скелета с пробитым черепом, которому, судя по отсутствию зрачка в глазнице и многочисленным ранениям в области груди и конечностей, было очень плохо, больно и тяжело. У Элери затряслись колени.
- Дальше по коридору есть свободная гостевая комната, - едва проговорила Вайт, сжимая руку в кулак и тем самым заставляя острые ногти впиваться в мягкую плоть ладони, болью отталкивая от себя приближающийся обморок.
Через несколько минут двое представителей разных рас, теперь уже оба в этой странной жиже, уже вводили в выше обозначенную комнату своего неудачливого коллегу. Хоррору надо было отдать должное - при стольких ранениях, некоторые из которых были сквозными, а одно поразительно походило на ту глубокую рану поперёк всей груди, которую получали едва ли не все Сансы на пути геноцида, Ужас, превозмогая всю ту боль, что эти ранения ему причиняли, держался молодцом, передвигал ноги, хоть и с огромным трудом, и даже звуков никаких почти не издавал, только изредка покашливая и постанывая сквозь зубы. Это было не только результатом регулярных полевых тренировок и мощного развития выносливости. Если раньше, далёких восемь лет назад Хоррора, читай Санса, можно было смертельно ранить одним ударом, то сейчас не хватит, казалось, и ядерного взрыва, чтобы убить закалённого в бесчисленных боях монстра. И всё благодаря накопленному LV. Да. Иногда он прямо-таки спасал.
Тем временем Элери, наряду с Дастом держа раненого под руки, медленно и осторожно подвела алоглазого к какому-то гостевому дивану неопределённого тёмного цвета (какого именно, она не разобрала), после чего так же медленно и осторожно помогла ему опуститься на него и впоследствии лечь на спину. Почти сразу же из сжатого судорогами по всему телу горла Хоррора вырвался страдальческий выкрик, и Вайт зажмурилась, почти физически ощущая, как болят и ноют её кости вместе с костями её друга, как разрывается её плоть и как в разные места организма вонзаются одна за другой иглы-судороги.
- Бывает и так, - тихо произнёс чуть менее помятый монстр, сокрушённо поглядывая на едва удерживающего себя от болевой истерики друга, - Иногда нам оказывают достойное сопротивление.
- Ты ранен? - тихо прохрипела девушка, обращаясь к Пыльному.
- Почти нет, - ответил Даст, чуть-чуть поворачиваясь боком к приятельнице и не совсем удачно скрывая свою явно сломанную руку.
- Иди займись собой, - уже почти без хрипоты всё так же тихо проговорила Вайт, берясь за свой браслет.
- А ты?
- А я в Clinictale за всем необходимым.
- Подожди, давай я сам-..
- Иди займись собой, - по слогам повторила свою недавнюю речь Элери, в упор глядя на приятеля тяжёлым стальным взором, в котором читался лишь зарождающийся гнев бессилия.
Пыль спорить не решился. Уже через секунду Вайт осталась один на один с корчившимся на уже наполовину пропитанном кровью диване скелетом, и ей нужно было как можно скорее перенестись в Clinictale за промедолом, морфием, может, даже опиумом и кучей-кучей кровоостанавливающих средств, но она почему-то не двигалась. Ноги её будто пронзили два металлических шеста, которые по ощущениям ещё и вибрировали. Всё тело била крупная дрожь. Однако очередной душераздирающий выкрик Хоррора выпнул девушку из состояния анабиоза, и та так резко крутанула свой браслет, что скрутила в спираль кожу на запястье. Четыре минуты ушло у Элери на то, чтобы количеством чужой крови на одежде, угрозами и отчаянными мольбами убедить ошалевшую от столь неожиданного появления клиента ящерку-медсестру в крайней необходимости сильных, ещё и наркотических обезболивающих средств. Когда же всё, что было нужно, оказалось в руках человека(!), все присутствовавшие на тот момент в аптеке просто ахнули от того, что он не только появился из ниоткуда, но и исчез в никуда вместе со всем, к слову, оплаченным ассортиментом веществ, которыми в совокупности можно было убить пятерых взрослых людей.
Когда же Вайт вернулась назад, в гостевую комнату, и выбросила из рук всё в них лежавшее на письменный стол, Хоррор уже был на грани потери сознания. Быстро разобравшись с порядком применения и дозами препаратов, девушка начала накачивать ими монстра, что очень быстро дало, хвала звёздам, положительный результат. Алоглазый перестал вскрикивать, раненные его конечности перестали дёргаться в болезненных судорогах, а в глазнице вновь вспыхнул гранатовым, правда, очень тусклым цветом глаз. Однако была у этого наркотического лечения и другая, более печальная сторона.
- Ализа...
Элери, в это время уже начавшая перематывать смоченными в какой-то пахнущей эфиром и корвалолом желтоватой воде бинтами раздробленную грудь друга, вздрогнула и вздёрнула на того глаза.
- Ализа, почему мне так больно... - вновь раздался тихий, донельзя хриплый басистый голос.
Боже. Он принял её за эту несчастную, безвременно почившую девочку, которая для него значила куда больше, чем родной брат. Святые звёзды...
- Хоррор, извини, но больше обезболивающего я дать тебе не могу, - дрожащим голосом отозвалась Вайт, возобновив процесс перематывания раскрошенных рёбер своего наставника.
Дальнейшие полчаса прошли в тишине. Ужас вроде бы успокоился, перестал бредить и теперь, казалось, просто спокойно дремал, лишь иногда вздрагивая, когда Элери промакивала щиплющими жидкостями очередную его рану, за что каждый раз шёпотом извинялась. После перебинтовывания последней травмы раненого девушка вздохнула, поднялась с пододвинутого к дивану табурета и оглядела дырявоголового цельным взглядом. Вроде ничего не упустила. Тяжело вздохнув, Вайт отошла к столу и стала складывать все распакованные тюбики, ампулы, коробочки, баночки и прочие сосуды в их родные упаковки, однако тут её снова прервали.
- Ализа... - вновь подал едва слышный голос Хоррор, которому вколотый опиум до сих пор мутил мозги, - Ализа, не уходи... Снова...
В девушке что-то надломилось. Душу сжала давно позабытая рука сострадания и сильнейшей эмпатии, и ноги сами вернули Элери на табурет, который та пододвинула поближе к середине дивана. Сейчас она чувствовала себя как никогда ужасно и одновременно легко. Как цинично и жестоко с её стороны было сейчас, после всего, что она натворила, после страшных символов "16 LV" и абсолютно ужасных событий с её участием в самых разных вселенных, проявлять заботу и чистейшее сердоболие к тому, кто научил её всему, что случилось за прожитый обителью негатива месяц. Как бесчеловечно сейчас выглядело её сложенное в маску сопереживания лицо. Как безжалостно она, оказывается, умела отсеивать людей.
Думая обо всём своём жесточайшем эгоизме молча и незаметно со стороны, девушка взяла в свои прохладные руки ледяную кисть друга и легонько сжала её, привлекая к себе внимание.
- Ализа... - вновь позвал Хоррор, тяжело вдыхая перебинтованной грудью пахнущий камфорой воздух.
- Я здесь, - тихонько отозвалась Элери, после чего протянула одну руку к давным-давно травмированному черепу и мягко прошлась пальцами по виску алоглазого, что побудило того чуть повернуть в сторону этого почти что невесомого касания голову, - Я рядом.
- Ализа... - начал было снова Ужас, но запнулся, видимо, от очередной иглы-судороги, которая, как было видно, прошлась по правой его руке от локтя до самых пальцев, - Чёрт подери... Ализа, бога ради, не оставляй меня... Я не... Это больно... Так больно...
- Я прогоню её, эту боль, - с тихой улыбкой ответствовала Вайт, продолжая одной рукой мягко сжимать костлявую ладонь, а другой беря с пододвинутого поближе стола очередную баночку, - А ты можешь спать спокойно. Я буду здесь столько, сколько ты скажешь.
И она сдержала негласное обещание. Она была рядом и весь оставшийся день, и всю ночь, и даже утро следующего дня. Она не смыкала глаз, не отводила от коматозного взгляд, а когда тому становилось хуже, вкалывала ему дозу необходимого препарата. Она отлучалась только к Найтмеру на чертежи, и тогда её заменял Даст, если не был в это время занят. Его рука срослась куда быстрее, чем ожидалось, и оказывать помощь своему приятелю он теперь мог всецело и во всех отношениях. Что же касается потерянной дееспособности дырявоголового, то Вайт и об этом позаботилась - выпускала из своей души удвоенный поток катализированного негатива, когда Кошмар изъявлял желание избавиться от "балласта".
Да, правду сказал Пыльный. Бывали иногда случаи, когда члены Bad Guys, сколь бы сильными они ни были и как бы хорошо не обращались с оружием, возвращались в дворец мрака сильно помятыми, а иногда и, что называется, на щите. В основном вселенными, вызывающими столь тягостные последствия, были те миры, в которых монстры либо лишились рассудка, либо вовсе превратились в тени тех, кем они когда-то были. Одним из таких миров являлась и Underworld, и Элери искренне не понимала, какие негативные эмоции можно было вытянуть из существ, которые даже разговаривать не могли. А спросить у Найтмера не решалась - ещё, чего доброго, подумает, что она опять растеряла всё своё серое вещество.
После двух дней своеобразного постельного режима, бесконечных вводов в костную ткань каких-то жидкостей, суспензий и растворов, нескольких десятков замен бинтов и консультаций у лучших врачей Clinictale Хоррор начал приходить в себя. Он перестал обращаться к Вайт как к Ализе (за эти обращения ему было очень стыдно, а Элери ни разу не подняла эту тему с ним на обсуждение - она и так всё понимала и нисколько друга не осуждала), начал понемногу шевелиться, а ещё через день встал на ноги. Первое, что он сделал после того, как с небольшой хромотой и помощью подруги прошёлся по комнате, в которой пребывал последние полнедели, было тем, что Ужас крепко и очень красноречиво пожал девушке руку, а после и вовсе обнял так, будто она его с того света вытащила, хотя недавние обстоятельства были гораздо мягче - в худшем случае алоглазый мог остаться без ноги или потерять несколько рёбер из разных мест грудной клетки, но никак не умереть. "Мы можем умереть только по приказу", - пошутила тогда Вайт, на что алоглазый рассмеялся так, что чуть было не раскроил свежесросшиеся раны.
И замок вновь зажил своей обычной жизнью. Подъём, готовка, уборка, походы, общение, чертежи, чтение, отбой - всё это текло в строгом порядке, и девушку это очень радовало. Радовало её и то, что Хоррор полностью оправился, перестал хромать и вновь стал полностью дееспособным и профпригодным, и единственным, что напоминало о недавнем инциденте, был отчётливый длинный шрам через всю его грудь.
Прошла ещё неделя. И в пятничное серое утро Вайт столкнулась с некоторым разнообразием - все её коллеги оказались натурально заняты. Хоррор опять ушёл с Дастом в Luckytale, Киллер в одиночестве направился в Undertop, а Найтмер вообще не представлял из себя кандидатуру на должность компаньона, однако заверил пришедшую в его кабинет по этому вопросу девушку в том, что та не только пойдёт в Fifthtale одна, но и сделает свою работу так, будто вместе с ней будет Прицел. Элери это несколько опечалило и даже поднапрягло, однако спорить с Кошмаром она не стала - себе дороже.
И вот она здесь. В лесу Сноудина. Всё почти так же, как и в оригинальной вселенной, за исключением того, что роль Фриск здесь играл другой человек, а Папирус был несколько помоложе. Вайт взяла с собой только нож в надежде на то, что ей и без винтовки удастся сотворить порядочное количество негативных эмоций, и теперь несколько жалела, что не захватила огнестрел - самоуверенность была губительной вещью. Плюсом ко всему являлось ещё и то отвратительное и пугающее предчувствие чего-то страшного, которое не появлялось у девушки с того дня, как ей пришлось заделаться медсестрой. И это её пугало. Однако везде была тишь да гладь: в ветвях шумел прохладный ветерок, облака были похожи на плотный поток белоснежной ваты, а где-то далеко-далеко шумел и сам город. И Элери подавила в себе свою интуицию.
И только она подошла к мосту, соединяющему лес со Сноудином, в честь которого этот лес и был назван, её плечо пронзила острая, жгучая боль. От неожиданности отшатнувшись в сторону, Вайт ухватилась за раненный участок тела и поняла, что в нём что-то торчит. Это что-то вибрировало и светилось голубым цветом, и девушка с ужасом поняла, что то была стрела из позитивных эмоций.
- Прости, Элери, - прозвучало где-то за спиной, но увидеть говорящего Вайт уже не смогла - на её голову обрушился поднятый в воздух синей магией булыжник.
- Это для твоего же блага... - прозвучал рядом грустный голос Блуберри, и эти слова были последним, что девушка услышала перед тем, как померкли облака, обвалился в пустоту лес и развалились на куски все остальные звуки.
Элери, безвольной куклой упав в снег, потеряла сознание.