Часть 29
Утром на следующий день адвокат добился освобождения Дазая, представ перед ним ровно в восемь утра.
— Просыпайся, узник, — сказал он, когда один из полицейских открыл дверь его камеры.
— Что? — сонно переспросил Осаму, пытаясь сфокусировать взгляд на вошедшем.
— Ты свободен, — проговорил тот, и Дазай вышел из камеры.
— Сантока-сан, — обратился к юристу Дазай. — Как вам это удалось?
— Очень легко, — сказал адвокат. — Есть у меня кое-что на этого твоего инспектора Утагаву Казума. Он решил, что связываться со мной себе дороже и закрыл дело.
— Сколько я вам должен? — спросил Дазай.
— Нисколько, — ответил мужчина. — Всё оплачено.
— Кем?
— Моим племянником. Пойдём уже.
Выйдя из кобана, Дазай, не теряя времени, отправился в больницу. Немного опоздав на работу, Осаму всё же заступил на смену, соврав начальству о том, что у него по дороге сломалась машина и пришлось добираться на общественном транспорте. Решив заглянуть к Чуе, Осаму столкнулся у его палаты с Анго.
— О, Дазай! — радостно воскликнул тот. — Рад, что тебя отпустили. Ода говорил, что Сантока-сан прекрасный адвокат и непременно тебя вытащит, но я, если честно, сомневался. Ведь против тебя были выдвинуты серьёзные обвинения.
— Да уж, сволочь одна постаралась, — Дазай улыбнулся. — Спасибо вам с Одой за помощь. Не знаю, что бы я без вас делал? — сказал Осаму, подумав о том, что в противном случае, он бы действительно всё ещё сидел в тюрьме, ведь ему не позволили сделать положенный звонок и связаться с адвокатом.
— Ой, да ерунда, — произнёс Анго. — Ты ведь тоже выручил меня, и это моя вина, что ты попал в эту историю.
— Да нет, — возразил Дазай. — Тот, кто меня подставил, нашёл бы и другой способ это сделать. Так что, ты тут не при чём. Кстати, как у тебя дела с Одой, ты рассказал ему о муже и сыне?
— Да, и я так рад, что Ода теперь знает обо всём. Я наконец-то получил свободу от этого тирана, я имею в виду своего мужа, надеюсь, что в скором времени он станет бывшим. Ода ему так хлебальник начистил и за меня, и за тебя. Ты бы его видел!
— Ну вот. Теперь я в неоплатном долгу перед Одой, а ты говоришь: ерунда. Не знаю, как мне его отблагодарить.
— Да, ерунда, — повторил Анго. — Не нужно никого благодарить.
— Ладно, я подумаю, что можно сделать, но сейчас мне нужно к Чуе.
— Кстати, о Чуе, — Анго схватил Осаму за руку.
Дазай удивлённо посмотрел на Сакагучи, а тот тихо произнёс:
— Он не в духе.
— Ничего. Наверное, злится из-за того, что меня с четверга не было. Сейчас я ему настроение подниму.
— Не думаю, что у тебя получится, — сказал Сакагучи. — Кто-то передал ему фотографии.
— Какие ещё фотографии? — спросил Осаму, с непониманием глядя на Анго.
— Кто-то нас с тобой сфотографировал возле твоего дома. И поймали такие моменты, которые можно истолковать двусмысленно. Твой парень действительно очень ревнивый. Когда я зашёл к нему в палату, он чуть ли матом меня не покрыл. Теперь он думает, что мы с тобой любовники.
— Чего? — Дазай смотрел на Анго широко распахнутыми глазами. — Вот же гад, и тут подосрал.
— Ты о ком?
— О том, кто упрятал меня за решётку. Значит, он приходил вчера. Ладно, Анго. Так или иначе, мне придётся идти к Чуе, но спасибо за предупреждение. Я хотя бы теперь знаю, чего мне ожидать, — с этими словами Осаму сделал несколько шагов по направлению к палате, а Анго сказал:
— Удачи.
— Спасибо.
Открыв дверь, Дазай тут же закрыл её, прикрываясь от летящего в голову «снаряда». Осаму толком не рассмотрел, что это было, но что-то круглое и красное, оно с грохотом ударилось об дверь, а затем со стуком покатилось по полу. Выждав минуты полторы, Осаму рискнул вновь приоткрыть дверь и тут же прикрылся ею, словно щитом, от летящего в голову нового «снаряда», которым оказалось яблоко.
— Чуя, — слегка приоткрывая дверь, обратился к возлюбленному Дазай. — Давай поговорим.
— Ну давай, — последовал ответ. — Заходи.
Дазай рискнул приоткрыть дверь чуть шире, «снаряды» в него больше не летели, однако выражение лица Накахары не предвещало ничего хорошего. Сделав неуверенный шаг вперёд, Осаму остановился, выжидая — ничего, лишь глаза возлюбленного метали молнии. С бешено колотящимся сердцем (ведь мало кому хочется получить огромным яблоком по голове), Дазай сделал ещё шаг, затем следующий, произнеся:
— Чуя, это всё ложь. Мори всё подстроил.
— Мори, значит, подстроил? — яростно прошипел Накахара. — Тогда где ты был, кобелина, с четверга?
В голову Осаму полетел очередной «снаряд», видимо, Чуя заранее готовился к встрече и положил боеприпасы к себе на кровать, прикрыв их простынёй. Дазаю чудом удалось уклониться от летящего прямо в лоб яблока, однако следующее достигло цели, больно стукнув Осаму по щеке.
— Чуя, прекрати! Я всё объясню, — пытался увещевать любовника Дазай, прикрываясь руками, однако напрасно: обстрел продолжался, и Осаму не оставалось ничего другого, кроме как прыгать из стороны в сторону, чтобы избежать прямых попаданий в голову. — Да сколько же их у тебя?
— Тебе хватит, не переживай, сволочь! — выкрикнул Чуя, бросая очередной «снаряд».
— Да где ты их взял столько? — спросил Дазай, между делом уклоняясь в сторону.
— Мори принёс, а потом ещё Анго твоего попросил купить, — безразлично ответил Накахара, выхватывая из-под простыни ещё одно яблоко и бросая его в Дазая.
— Вот ещё Анго, спасибо тебе! Ай! — вскрикнул Осаму, когда яблоко больно стукнуло его по колену. — Чуя! Ну прекрати! Выслушай меня пожалуйста.
— Непременно выслушаю, но прежде расстреляю всю обойму.
— Чуя, ну хватит, — взмолился Дазай, когда новое яблоко прилетело ему в лоб, и Дазай пожалел о том, что оставил Чуе пистолет.
«А вдруг, он возьмётся за оружие, когда у него закончатся яблоки? — пронеслась мысль в голове. — Надо что-то делать. Предпринять контрнаступление?»
Решив действовать, но при этом так, чтобы не вызвать подозрения у противника, Осаму, по-прежнему уклоняясь от яблок, стал продвигаться к постели Чуи. Заметив это, Накахара усилил обстрел, и Дазай ещё пару раз поймал «снаряды» своим телом и лицом, после чего в один прыжок преодолел расстояние, отделяющее его от Чуи и, упав на колени возле кровати, схватил возлюбленного за руки. Накахара стал вырываться, обложив Дазая трёхэтажным матом, но тот, навалился на него всем весом в районе паха и крепко прижал к кровати.
— Нужно было пристрелить тебя, как только ты вошёл, — прошипел Чуя.
— Да за что? — возмутился Дазай. — Я ничего не сделал!
— Ага, не сделал! Отпусти меня, сволочь! — орал Накахара.
— Нет. Пока ты не успокоишься, я тебя не отпущу, Чуя. Мне вообще и так досталось. Я эту ночь в тюрьме провёл на жёсткой кушетке, глаз не сомкнул ни разу, а тут ещё ты со своими идиотскими яблоками.
— Чего? — переспросил Чуя, прекратив вырываться. — В тюрьме? Что ты там делал, придурок?
— Как это «что»? — с усмешкой спросил Дазай. — Решил познать все прелести тюремной жизни. Полез в драку и попросил оформить мне путёвку в места не столь отдалённые. Но мне сказали, что я жру за троих и, вообще, со мной слишком много хлопот, поэтому с утра пораньше выставили за ворота и посоветовали больше не попадаться им на глаза.
— Идиот, — буркнул Чуя. — Давай рассказывай. А хотя нет! Мне похрен, почему ты оказался в тюрьме. Лучше объясни мне вот это, — Накахара кивнул на тумбочку, на которой лежали фотографии, поднятые с пола сегодня утром Анго Сакагучи.
— Ты успокоился? — спросил Дазай.
— Да, — последовал ответ.
На всякий случай Дазай сбросил с постели Чуи яблоки и вытащил из-под подушки пистолет, отложив его на дальний край тумбочки, чтобы Чуя точно не смог до него дотянуться.
— Я тебя слушаю, — прорычал Накахара, отталкивая от себя Давая, так как тому пришлось отвлечься на яблоки и пистолет, и он волей не волей освободил Чую от тяжести своего веса.
Дазай взял с тумбочки фотографии и, быстро перебирая их в руках, заговорил:
— Ну и что в них такого-то?
— Что такого? Ты издеваешься? Ты привёл омегу к себе на ночь домой, вы зажимались у подъезда, почти целовались, и ты хочешь мне сказать, что у вас ничего не было?
— Не было. И, вообще, мы не зажимались, фотограф талантливый гад, выцепил такие моменты, которые можно истолковать двусмысленно. Анго не в моём вкусе, да и у него есть любимый человек, он бы ни за что не стал ему изменять.
— Ну да, конечно. Вы, наверное, всю ночь до утра телевизор смотрели?
— Я смотрел, не буду отрицать, а Анго спал вместе с сыном в другой комнате.
— Ты меня за идиота держишь? — спросил Чуя, сверкнув на Дазая злобным взглядом.
— Нет, Чуя. Я говорю правду.
— Правду, значит. Правду говорил Мори, когда сказал, что ты всю жизнь будешь мне изменять, а я ещё сомневался, идиот. Сколько ж можно наступать на одни и те же грабли? — сам на себя посетовал Накахара.
— Мори тебе ещё не то расскажет. Это он, кстати, упёк меня за решётку.
— Зачем ему это?
— А это было предупреждение, чтобы я перестал копать под него, как он выразился. И визит к тебе, и эти фотки — всё это было сделано для того, чтобы доказать мне серьёзность его намерений.
— Вот как? Смешно, — Накахара расхохотался, но получилось у него это довольно фальшиво. — А это, наверное, вообще подделка? — Чуя взял в руки какой-то листок с печатью, который лежал на краю его постели с другой от Дазая стороны, и протянул Осаму.
— Что это? — спросил тот.
— А ты посмотри.
Дазай пробежал листок глазами, затем поднялся на ноги и подошёл к окну, задумчиво глядя на улицу.
— Ну, что скажешь? — услышал он будто издалека голос возлюбленного. — Сейчас ты будешь меня уверять, что Мори известный врач, у него есть связи, и он купил эту выписку.
— Нет, не буду, — произнёс Дазай, подходя к постели Чуи и присаживаясь на стул.
— Что? — переспросил тот, не поверив своим ушам. — Она настоящая?
— Можно сказать и так, — последовал ответ.
— Что значит «можно сказать и так»? Так она настоящая или нет?
Дазай взял Чую за руку, тот смотрел в его глаза, ожидая ответа, и Осаму произнёс:
— Выписка настоящая, только вот болезнь фальшивая.
— Что это значит? — Накахара отдёрнул руку. — Ты можешь мне нормально всё объяснить?
— Наверное, Мори тебе говорил, почему начал водить меня по врачам? — спросил Осаму.
— Он сказал, что ты был трудным подростком: прогуливал школу, воровал, устраивал поджоги, в одном из которых погиб человек, и довёл одноклассника до самоубийства.
— Да, именно поэтому отец и начал таскать меня по врачам, хотя началось всё задолго до этого. После смерти моего отца.
— Подожди, я ничего не понимаю. Так он сказал правду? Ты всё это совершил?
— Да, совершил. Почему? Я объясняю тебе позже. Сейчас речь не об этом.
— Тогда о чём?
— О фальшивом диагнозе.
Чуя тяжело вздохнул, затем произнёс:
— Ну говори тогда, как так вышло, что тебе поставили этот диагноз.
— Мори таскал меня по врачам два года. И ни один из них не обнаружил у меня психических отклонений. Однако ему было просто необходимо, чтобы такое отклонение у меня нашли, и выискался один «специалист», который такое отклонение у меня обнаружил, вытянув из отца при этом огромную сумму денег, но тот был даже рад заплатить.
— Зачем Мори это понадобилось в то время? Он ведь не мог знать, что будет через несколько лет.
— Не мог, — Дазай снова взял руку Чуи в свою. — Но ему это нужно было для того, чтобы оправдать свою холодность и безответственность по отношению ко мне. Ему необходимо было переложить собственную вину за недостаток внимания к сыну, недостаток воспитания, которое он пустил на самотёк, решив, что всё это можно заменить деньгами, на какое-то мифическое отклонение в моей психике. Всё для того, чтобы иметь оправдание перед самим собой. Ты бы видел его довольную рожу и счастливую улыбку, когда этот псевдо-врач ставил мне диагноз. С десяток других врачей ничего не нашли, а этот «великий специалист» нашёл.
— Подожди, но ведь при этой болезни выписывают серьёзные препараты.
— Ага, только я ни разу их не принимал. Делал вид, что принимаю, но беседы с этим «светилой медицины», называемые терапией, были довольно утомительными.
— И тебе не мешает в жизни такой диагноз? — спросил Накахара.
— А чем он мне может помешать? Это же не шизофрения какая-нибудь. Хорошо хоть так, а то и правда поставил бы какой-то другой диагноз, что и на работу хер устроишься, — посетовал Дазай и усмехнулся.
— Тебе смешно? — Чуя посмотрел на него удивлённо.
— Но не плакать же.
— И всё объясняется так просто? — спросил Накахара. — Всего лишь эгоистичным желанием Мори оправдать себя, как нерадивого родителя?
— Именно так.
— Допустим, но я так и не понял по поводу Анго. Что он у тебя делал дома? Он что-то лепетал про мужа-тирана, который его избивал, правда я так ничего толком и не смог понять.
— У Анго сложная ситуация в семье. Муж систематически его избивает. Может заметил у него разбитую губу?
Чуя кивнул, а Осаму продолжил:
— В тот день он забрал ребёнка и ушёл от мужа-садиста. Не смог дозвониться своему парню, кстати, это он делал тебе операцию на бедре, и Анго позвонил мне. Я оставил его у себя на ночь, а утром собирался отвезти к Одасаку, но тут появился его муж, мой адрес, к слову, ему слил Мори. Мы с ним подрались, и нас обоих забрали в полицию, это было вчера утром. Потом этот кретин написал на меня заявление об избиении, а позже в моём доме провели обыск и обнаружили полкилограмма героина и с десяток стволов. Мне грозил серьёзный срок, но тут подсуетился адвокат Одасаку и доказал, что обыск был произведён с нарушениями, а оружие и наркотики мне подбросили. Дело быстро закрыли, так как инспектору, который его вёл, самому мог грозить тюремный срок за фальсификацию улик и взяточничество, меня выпустили сегодня утром.
— Чего? — Чуя ошарашено смотрел на Дазая, не понимая, серьёзно тот говорит или шутит. — Ты долго думал?
— В смысле?
— Ты долго думал? Спрашиваю. Хотя зачем спрашивать? Наверное, недолго, раз придумал такую чушь.
— Это не чушь, а чистая правда.
Чуя смотрел на Дазая с недоверием и тот спросил:
— Ну хочешь к тебе заглянет сегодня Ода, и сам всё расскажет?
— С чего я должен ему верить?
— А с чего бы он стал тебе врать?
— Не знаю. Слушай, Дазай, у меня что-то от твоих россказней голова разболелась.
— А у меня от твоих яблок.
— Видимо мало. Я хочу спать.
— Спи, я же тебе не мешаю?
— Мешаешь.
— Нет. Я не уйду, милый. Спи, если устал, а позже продолжим разговор.
— Вали работай, — буркнул Накахара, а Дазай ответил:
— Сейчас у меня нет работы. Так что я останусь здесь.
Чуя фыркнул, но всё же прикрыл глаза, попытавшись уснуть, чувствуя лёгкие поглаживания пальцев на своей руке.