Часть 22
Позже один из медбратьев в больнице провёл для него экскурсию по отделению и показал ему, где, что находится. После вечернего обхода Дазаю предстояло учиться делать пациентам уколы и ставить капельницы. Это его не пугало, так как подобная практика уже у него была. Первому пациенту делал инъекцию старший медбрат, рассказывая Осаму, как правильно ввести иглу в мышцу, и что прежде, чем колоть, необходимо убедиться в том, что воздуха в шприце не осталось.
— В вену колоть сложнее, — говорил омега. — Важно попасть иглой туда, куда нужно и не проткнуть вену насквозь, в противном случае у пациента пойдёт отёк, синяк, останутся болевые ощущения, и даже возможно развитие некроза, если препарат опасный, в случае попадания его под кожу. Также нельзя вводить лекарство слишком быстро, иначе возможны следующие осложнения: обморок, снижение давления или нарушение кровообращения. Если так произойдёт, пациент может написать на тебя жалобу, и ты лишишься премии, это в том случае, если последствия несерьёзные, а может и до суда дойти. У нас уже были подобные случаи в отделении с новичками. Так что нужно быть очень внимательным. То же самое касается установки в вену катетера. Позже я покажу тебе как это делается.
— Хорошо, — проронил Дазай, а медбрат поставил больному капельницу, сопровождая свои действия подробными объяснениями. Дазай слушал молча, хотя ничего нового коллега ему не сказал. А следующему пациенту он уже делал укол самостоятельно, правда под надзором всё того же медбрата, а также поставил ему капельницу. Медбрат хмыкнул, сказав:
— Ты всё делаешь правильно, но первую неделю мне придётся за тобой ходить и присматривать, таковы правила. Я вижу, что для тебя это уже не впервые. Ты где-то работал раньше?
— Нет, — ответил Осаму. — Учусь в медицинском на шестом курсе, была небольшая практика в больнице.
— О-о-о-о-о, — восхищённо протянул медбрат. — Молодец. И кем планируешь работать потом?
— Хирургом.
— О-о-о-о-о, — снова протянул парень, и они с Осаму направились к следующему пациенту.
Когда подошла очередь Чуи, Дазай вошёл в палату, где лежал Накахара, катя перед собой металлический столик на колёсиках.
Чуя не спал, а увидев Дазая, раздражённо фыркнул, сказав:
— Я думал, что ты пошутил по поводу работы.
— С чего бы мне шутить такими вещами, Чуя? — спросил Осаму, подходя к парню и слегка поворачивая его на бок.
— Эй! — возмутился тот. — Что ты делаешь?
— Как это что? — искренне удивился Дазай. — Собираюсь поставить тебе укол.
— Нет! — запротестовал тот. — Убирайся! Пусть твой коллега сделает мне укол.
— Извините, но у Дазай-сана стажировка. Я здесь только для того, чтобы убедиться в том, что он делает всё правильно, — произнёс старший медбрат.
— Я не буду подопытной крысой! — вновь запротестовал Накахара.
— Не волнуйтесь, у Дазай-сана отлично получается, — заверил Чую омега, а затем будто о чём-то задумался ненадолго и, посмотрев на Дазая, вдруг выпалил: — Так это же ты!
— Что «я»? — не понял Осаму.
— Это же твой парень, верно?
— Да, — ответил Дазай.
— Нет, — буркнул Чуя.
— Я о тебе слышал, только не понял сначала, что это ты, — возбуждённо затараторил старший медбрат. — Просто за последние несколько дней к нам в отделение пришли ещё двое новеньких, так как отделение расширяется, ты третий, и я не сообразил, что это именно ты.
— О чём ты говоришь? — спросил Осаму, глядя на медбрата.
— Ну как? Это же ты спас своего парня, когда его сбила машина в позапрошлую субботу. Ты вставил ему трубку в гортань, когда он перестал дышать и запустил сердце. Если бы не ты, он бы не дожил до того момента, когда приехали врачи. Дзиро-сан говорит, что у тебя талант. Ведь ты ещё не врач, и подобной практики у тебя не было, он не слышал о таких случаях, чтобы студент медицинского сделал нечто подобное, основываясь только на своих теоретических знаниях.
Накахара смотрел на этих двоих удивлённо и вдруг закашлялся, поперхнувшись собственной слюной.
— Что с тобой, Чуя? — обеспокоенно спросил Дазай, глядя на возлюбленного.
— Всё нормально, — прочистив горло, выдавил он.
— Что ж, — с улыбкой произнёс Осаму и, отломив кончик ампулы, которую держал в руке, наполнил её содержимым шприц. Выпустив из него воздух, он добавил: — Тогда приступим.
Оголив правую ягодицу Чуи, Дазай протёр её спиртовой салфеткой, после чего ввёл внутрь иглу, впрыснув препарат в тело больного. Чуя слегка поморщился, но не проронил ни звука, а затем Осаму поставил ему ещё два укола и в конце капельницу. Накахара не протестовал, так как его голова сейчас была занята совсем другими мыслями. Он и не представлял, что это именно Дазай спас ему жизнь. И сейчас не знал, как на это реагировать, потому просто решил промолчать и обдумать всё позже.
Осаму тем временем бросил на столик использованные шприцы, как до этого ампулы и, чмокнув Чую в щёку, проронил:
— Выздоравливай.
Дазай вместе с медбратом покинули палату, и Накахара услышал слова последнего:
— Я очень рад, что ты согласился работать в нашем отделении, это мне надо у тебя поучиться, а не наоборот.
— Веришь? — произнёс Дазай. — Я не хотел идти в медицинский, это отец настоял. Но сейчас я рад, что он это сделал.
— Да-а-а, — протянул медбрат. — Это просто чудо, что твой парень и ребёнок выжили, с такими-то травмами. Если бы ты не оказался поблизости, его бы и до больницы не довезли. У нас хорошие врачи, но и они не давали гарантий, пока делали операцию в первый день, я присутствовал на ней. Не помнишь меня?
— Чего? — пробормотал Чуя, когда голоса за дверью стихли. — Дазай меня спас? Но всё равно он подлец и предатель, и если даже он правда меня спас, это не оправдывает его измены. Если бы не она, со мной бы, вообще, ничего такого не случилось.
Обойдя всех больных вместе с старшим медбратом, Осаму получил предложение от коллеги выпить по чашечке чая. У того был свой отдельный кабинет, куда он и пригласил Дазая.
— Ну как тебе? — спросил омега, дождавшись, когда закипит вода в электрическом чайнике и наполняя две чашки с пакетиками чая кипятком. — Я имею ввиду твой первый рабочий день.
— Неплохо, — ответил Осаму, взяв в руки свою и присаживаясь на диван.
— А как вы с ним познакомились? — спросил парень.
«Он был мужем моего отца», — про себя подумал Дазай, но вслух, понятое дело, ничего подобного не озвучил.
— У нас всё как-то быстро закрутилось, — туманно проговорил он. — Мы встретились этим летом и безумно влюбились друг в друга. Оказалось, что Чуя мой истинный.
— Ничего себе! Не каждому может так повезти в жизни, чтобы он встретил свою истинную пару. Но мне показалось, что Чуя зол на тебя. Вы поссорились, что произошло, если это не тайна?
— Не тайна, — буркнул Дазай, а про себя проговорил: «Я всего лишь навсего предал его: изменил, а он стал свидетелем этой измены».
— Расскажи.
— Мы поругались, причиной стала необоснованная ревность. Дело в том, что Чуя ужасно ревнивый, он увидел меня с омегой и приревновал, а потом выскочил на дорогу, и его сбила машина. И теперь я не могу не винить себя за это.
— Ты не виноват. Всё будет хорошо. Ведь ты же не изменял ему с этим омегой?
— Конечно нет! — соврал Осаму: не посвящать же первого встречного в их с Чуей дела.
— Ну вот и отлично. Позлится немного и забудет об этом.
— Эх, твои бы слова, да Богу в уши. У Чуи вредный характер. Он буквально, как спичка, вспыхивает из-за каждой ерунды. А ещё он несдержан в гневе, знал бы ты сколько раз я получал от него по лицу, — Дазай улыбнулся и сделал глоток чая.
— И что, больно бил?
— Очень.
— А ты?
— А что я?
— Ну... как ты реагировал на это?
— Да никак. Если только словесно.
— Повезло же Чуе с тобой, — с грустью сказал омега.
— Почему? — спросил Осаму.
— Мы омеги — слабые существа, конечно, наверное, бывают некоторые исключения, но не в моём случае, — медбрат грустно усмехнулся, отпивая несколько глотков из своей чашки, — мне жаль это признавать, но это так — я слабый, и мой муж частенько поднимает на меня руку. — Как будто немного смутившись, медбрат добавил: — Не знаю, зачем я тебе это говорю.
— Ни один уважающий себя альфа не должен поднимать на омегу руку, что бы он не сделал, и каким бы вредным ни был у него характер, — проговорил Дазай. — Ты его любишь?
— Даже не знаю, — ответил тот. — Сначала любил, а потом, когда родился ребёнок, его словно подменили: денег стало катастрофически не хватать, он постоянно где-то пропадал по ночам, не считая нужным посвящать меня в свои дела, часто приходил в нетрезвом виде, а потом, когда я высказывал ему своё недовольство, он мог ударить меня. Правда на утро молил о прощении, и я прощал, но мне надоело. Я чуть работы не лишился из-за него. Дзиро-сан сказал, что если я снова уйду на больничный в ближайший месяц, он меня уволит. А я не могу прийти на работу с синяками, понимаешь?
— Конечно, Анго, понимаю, — Дазай слегка улыбнулся парню, похлопав его по руке. — Хочешь, я поговорю с твоим мужем и объясню ему, что так делать нельзя?
— Нет, не нужно, — ответил тот, снова смутившись. — Я собираюсь с ним развестись. Полгода назад я встретил альфу, и мы с ним полюбили друг друга. Нет, ты не подумай, — поспешил заверить Осаму омега, — я раньше не изменял мужу. Его доёбы до меня были необоснованны, он сам выдумывал мои измены, лишь бы избить меня в очередной раз и показать насколько он крут. Я встретил Оду здесь в клинике, и он хочет, чтобы мы жили вместе, но я боюсь, что мой муж убьёт его, когда узнает.
— Ты должен ему рассказать о своём муже и о том, что он избивает тебя.
— Я не знаю, я боюсь.
— Не нужно бояться, Анго. Тот, кто тебя любит, всегда поймёт и сделает всё, чтобы защитить. Расскажи ему правду, он имеет право знать. Тем более, что у тебя ребёнок, а вдруг твой муж причинит и ему вред?
Анго поёжился, затем произнёс:
— Ода не знает о ребёнке. Я боялся, что он не захочет со мной быть, если узнает.
— Если он тебя любит, ему будет плевать сколько у тебя детей: один, два, три или четверо. А если нет, то, сказав ему правду, ты ничего не потеряешь, просто будешь знать, нужен ли тебе такой человек.
— Может ты и прав, Дазай, — произнёс Анго. — Я обязательно с ним поговорю.
— Вот отлично. А где твой Ода? Он здесь работает?
— Да, только в травматологии, это он делал твоему парню операцию на бедре.
— О-о-о-о-о, — протянул Осаму. — Тогда я просто обязан с ним пообщаться. Познакомишь?
— Конечно, но у него сегодня выходной, завтра с утра должен выйти на работу. Сдадим смену, и я тебя к нему отведу.
— Прекрасно, — сказал Дазай, залпом выпивая чай из чашки. — Я пойду к Чуе загляну.
— Конечно, — кивнул Анго, и Осаму покинул его кабинет.
Дазай прошёл в палату возлюбленного, но тот сделал вид что спит. Осаму подошёл к его постели и произнёс:
— Я знаю, что ты не спишь, Чуя.
Накахара ничего не ответил, продолжая притворяться спящим, а Дазай присел на стул рядом с его кроватью и провёл ладонью по лицу омеги. Чуя фыркнул и отвернулся, а Осаму проговорил:
— Вижу, что ты идёшь на поправку. Как себя чувствуешь?
— Всё было отлично, пока ты не пришёл.
— Да ладно, — Дазай слегка улыбнулся и накрыл руку Чуи своей ладонью. — Не будь таким вредным, Чуя.
— Я просто поражаюсь твоей наглости и настырности, Дазай, — зло прошипел тот. — Я же тебе миллион раз говорил, что не хочу тебя видеть. Будь добр, покинуть мою палату и не заявляться сюда без крайней на то необходимости.
— Чуя, — Дазай тяжело вздохнул. — Я знаю, что виноват перед тобой, и мне очень жаль, что так вышло. Если бы можно было вернуть всё назад, я бы это сделал и никогда не допустил повторения истории. Я люблю тебя.
— А я тебя ненавижу. Ты лживый ублюдок! И я больше никогда не смогу тебе доверять. Я ведь знал, что ты сволочь. Какой же я идиот, что связался с тобой и поверил в твою любовь.
— Не говори так. Я действительно тебя люблю. Ты же мой истинный, как может быть иначе? Я обещаю, что больше никогда тебя не предам. Поверь мне, Чуя.
— Ты уже обещал. Мори был прав, когда сказал, что ты не из тех, кто умеет хранить верность, а ещё он сказал, что я скоро узнаю, каково это, когда самый близкий человек наносит тебе удар ножом в спину. Как же он всё-таки был прав. И это неудивительно, ведь он хорошо тебя знает, намного лучше, чем я.
— Мори? — переспросил Дазай. — И когда он тебе об этом сказал?
— Перед моим уходом, — ответил Чуя.
— Вот как! Интересно.
— Что интересно?
— Как всё сложилось. Я не собирался тебе изменять, Чуя, и расстался с этим омегой в первый же день, когда увидел его в университете. Он как-то приходил ко мне и пытался вернуть, но я его выгнал. Не думал, что он снова заявится ко мне в тот день. Я собирался выйти в аптеку и купить ослабители, но, открыв дверь, столкнулся с ним нос к носу. Странно, что всё так совпало: гон у меня, течка у него.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Накахара, посмотрев в карие глаза. — Что он всё подстроил?
— Я не знаю. Возможно.
— Всё равно это тебя не оправдывает, Дазай. Ты можешь пытаться переложить свою вину на другого, но ты взрослый человек и должен был понимать последствия своих поступков и позаботиться о таблетках заранее.
— Я знаю, прости. Но я никогда не принимал ослабители, поэтому просто забыл. Прости меня, Чуя. Я хочу быть с тобой и хочу, чтобы у нас был ребёнок, чтобы мы с тобой стали настоящей семьёй. Поверь, я никогда не сделаю тебе больно. Ты будешь счастлив со мной.
Осаму прикоснулся губами к руке Чуи, затем снова и снова, но тот попытался высвободить свою ладонь, проговорив:
— Прекрати, хватит. Уйди, пожалуйста. Оставь меня в покое, — Накахаре, наконец, удалось вырвать руку, и он отвернулся от Осаму. — Я устал и хочу спать. Уходи.
— Ладно. Я уйду. Но ты же знаешь, что не оставлю тебя в покое. Отдыхай, — с этими словами Дазай поднялся со стула и покинул палату.
Пройдя в кабинет, где обычно находились медбратья, Дазай заварил себе чай и уселся на диван, размышляя о том, что услышал от Чуи:
«Значит Мори сказал Чуе, что я не из тех, кто умеет хранить верность и скоро он узнает, каково это, когда самый близкий человек наносит тебе удар ножом в спину. Да, отец хорошо меня знает и, возможно, он предполагал, что я могу изменить Чуе. Но как же «удачно» всё сложилось. А ещё Сигма. Какого хрена он припёрся ко мне именно в то утро? И два дня в универе он будто меня избегал. Узнал о произошедшем с Чуей и боится, что я буду винить его? Но это глупо. Или нет? Завтра непременно поговорю с ним».
Ночное дежурство прошло спокойно, и Дазаю удалось поспать несколько часов. Утром, перед тем, как сдать смену, он вместе со старшим медбратом снова обошёл пациентов на этаже: ставил уколы и капельницы, а тот стоял рядом и одобрительно хмыкал. Когда подошла очередь делать уколы Чуе, тот, ожидаемо, начал ворчать, но потом был вынужден смириться с ситуацией.
Перед тем, как уйти на занятия в университет, Дазай снова зашёл к нему, на что в очередной раз натолкнулся на холодный приём. Накахара не сказал Осаму ни слова, лишь бросал на него злые взгляды и сопел.
— Мне в универ пора, увидимся вечером, — как ни в чём не бывало проговорил Осаму, чмокнув Чую в губы, и покинул палату.
Накахара прикрыл глаза, подумав о том, что опять ощутил от Дазая странный, будто бы чужой, запах. Вчера он его не чувствовал, так как от Осаму довольно сильно пахло парфюмом, а к утру аромат почти выветрился, и запах стал более ощутим.
«Интересно, что бы это могло означать? — подумал про себя парень. Потом в его голову начали настойчиво лезть другие мысли: перед глазами стояла яркая картинка обнажённого омеги и Дазая, лежавшего на нём сверху. Боль, ярость и злость с новой силой захлестнули парня, и даже то обстоятельство, что Осаму спас ему жизнь, не могло облегчить его состояние и заставить забыть. Потом в голову стали приходить мысли об Акутагаве: Чуя помнил, как увидел их в гостиной и теперь не мог быть уверен в том, что даже когда у них Дазаем начались отношения, тот окончательно порвал с Акутагавой. Накахара вспомнил, как Осаму куда-то уехал на целый день, и он не мог ему дозвониться. — Наверняка в тот день он подцепил какого-нибудь омегу, а мне соврал, что встретил знакомого альфу и сидел с ним в баре. Я не могу ему больше доверять. И даже тот факт, что он мой истинный ничего не меняет. Мори был прав: Дазай не из тех, кто умеет хранить верность. Лучше бы я с ним не связывался. Какой же я идиот! Как я мог поверить ему, как мог подумать, что он способен измениться ради меня? Нет, мы не можем быть вместе. И больше не будем. Я не хочу всю жизнь страдать из-за его измен. Даже сейчас я не знаю с кем он проводит ночи. Может быть, Дазай и любит меня, но я знаю, что рано или поздно он снова меня предаст. А ещё эта беременность. Что мне делать с ребёнком?»
Размышления Чуи прервал приход полицейского. Тот без стука вошёл в палату, и Накахара перевёл на него взгляд.
— Старший инспектор полиции Эдогава Рампо, — представился мужчина, подходя к постели Чуи и присаживаясь на стул. — Я хочу задать вам несколько вопросов в связи с наездом на вас неизвестного в позапрошлую субботу.
— Я вас слушаю, — произнёс Накахара, глядя в зелёные глаза детектива.
— У вас есть враги? — сходу спросил лейтенант.
— Враги? — переспросил Чуя, задумавшись на какое-то время. — Нет, у меня нет врагов. А почему вы об этом спрашиваете?
— У меня есть основания полагать, что наезд на вас был совершён намеренно. Вас пытались убить.
— Да ну, вряд ли. Я был расстроен и не видел куда бегу, вот и угодил под машину. Это просто несчастный случай.
Рампо покачал головой, произнеся:
— Это было покушение на убийство, что доказывают показания свидетелей, оказавшихся на месте происшествия, в том числе и вашего парня, а также видеосъёмка с регистраторов нескольких автомобилей, проезжавших мимо. Чёрный Лексус стоял неподалёку от дома, где проживает ваш парень, а когда вы оттуда выбежали, он тут же поехал за вами, набирая скорость, и сбил вас намеренно. Номера на автомобиле были заляпаны грязью, что косвенно лишь подтверждает мою теорию.
— Не может быть, — проговорил Чуя. — Я не представляю кому это могло понадобиться. У меня нет врагов и недоброжелателей.
— А ваш муж? — задал вопрос детектив. — Насколько я знаю, он узнал о том, что вы ему изменяли с его собственным сыном.
— Да, но... Я не верю, что Мори из-за этого мог желать мне смерти. Он всегда хорошо ко мне относился, и хотел от меня ребёнка.
— Точно, — Рампо слегка улыбнулся одними уголками губ и поднял указательный палец правой руки вверх. — Но вы забеременели не от него. Это могло стать достаточной причиной для того, чтобы попытаться убить вас, таким образом отомстив. Насколько мне известно, он ни разу не посещал вас в больнице, более того, главврач утверждает, что ваше лечение оплачивал не ваш муж, а ваш парень Дазай Осаму, насколько мне известно, он провёл в Йокогаме несколько дней вскоре после того, что с вами произошло. Возможно, искал деньги на ваше лечение, так как страховки у вас не было. Главврач также сказал, что лечение было оплачено не сразу, да и ваш парень что-то говорил мне о том, что Мори Огай заблокировал его счета. Сегодня мне удалось перекинуться с Дазаем Осаму парой слов. О своём отце он говорит неохотно, но всё же я смог выяснить, что денег на ваше лечение Мори Огай не выделил, а также сказал, что у него нет вашей страховки, но и при вас её не оказалось. А следовательно, ваш супруг оставил вас умирать в больнице, хотя ему было известно в каком вы состоянии. Конечно, я могу понять его чувства: муж изменяет ему с его собственным сыном, да ещё и беременеет от него, после этого он не считает себя обязанным спасать жизнь супруга, но мог и обязан был отдать страховку. Если она действительно была у него, и он её не отдал намеренно, следовательно, уже имеются основания завести против него уголовное дело.
Слова полицейского шокировали Чую. С того момента, как пришёл в себя, он ни разу не задумался о то том, кто оплатил его лечение, и о том, что Мори действительно ни разу не появился в больнице. У Накахары до сих пор ужасно болело всё тело и голова, а сейчас она разболелась ещё сильнее. Чуя пытался собрать мысли в кучу и осмыслить слова полицейского, но у него это плохо получалось, а детектив тем временем продолжал:
— Подумайте хорошо: ваш муж способен на убийство?
— Я не знаю, — пробормотал Чуя. — Он всегда хорошо ко мне относился, хотя с другими мог быть жёстким.
— Вы забирали свою страховку, когда уходили от него?
— Нет.
— Он мог подумать о том, что вы её забрали, не сказав ему об этом?
— Вряд ли. Она была у него с прочими документами. Паспорт он мне отдал, а страховку нет, а я и не подумал о том, что она мне может понадобиться.
— Что ж, пока идёт расследование, у вашей палаты будет дежурить полицейский, я не стану снимать охрану до тех пор, пока мы не убедимся в том, что вам ничего не угрожает. Выздоравливайте, — с этими словами старший инспектор ушёл, а Чуя тихо прошептал:
— Не может быть. Неужели Мори хотел меня убить? А Дазай и слова мне об этом не сказал. И где он взял деньги на лечение? Без страховки оно должно было обойтись недёшево.
Все эти мысли вертелись в его голове, не давая уснуть, хотя Чуя ощущал ужасную слабость и с радостью бы отрубился, но не мог, снова и снова прокручивая в мозгу слова полицейского о покушении, о Мори, о Дазае. Огай не дал ни копейки на лечение Чуи, и его вполне можно было понять, но с другой стороны: таким образом он обрекал Накахару на смерть, и лишь Дазаю его судьба была небезразлична. Позже, поговорив с врачом, Чуя удостоверился в том, что его лечение действительно оплатил Дазай, и что оно обошлось ему в четыре миллиона йен. Накахару одолевали смешаные чувства: он и злился на Дазая, и в то же время был ему благодарен за спасение жизни, при том уже дважды. Осаму причинил ему ужасную боль, и Чуя понимал, что если простит его, то никогда не сможет ему доверять, каждый раз, когда Дазай будет задерживаться на работе или не ответит на его звонок, Чуя будет думать, что он с кем-то другим, и это, как яд, будет отравлять их совместную жизнь, они начнут скандалить по поводу и без и, в конце концов, возненавидят друг друга. Мысли об этом пугали Накахару, стоило ему представить, как это будет. Он не хотел такой жизни ни для себя, ни для ребёнка. Хотя что делать дальше тоже не знал. Позже он намеревался поговорить с врачом насчёт аборта и узнать, возможно ли провести процедуру в ближайшие несколько недель, а потом мысли начали путаться, а глаза закрываться, и Чуя провалился в сон.