Разукрась воспоминаниями

Алекс

В эти выходные я чувствовал себя странно. С одной стороны, появилось больше свободного времени, с другой – оно давило своей пустотой и необходимостью что-то делать. Маркус практически не выходил из своей новой комнаты, предпочитая тишину и уединение, которые, как мне кажется, были ему сейчас необходимы. Закир же, наоборот, наслаждался своей минутой славы, рассказывая всем и каждому о своей встрече с Николасом. Но одно меня радовало больше всего. Отец уехал из Франции обратно в Бельгию, при этом заплатив за аренду нашего дома. Сестра упомянула, что ему кто-то позвонил и срочно вызвал его. Как я понял, его не будет целый месяц.

Прошло две недели после случившегося бунта. Сегодня у школы, как и у всех нас, новые заботы. Сэм, Маркус и я записались на кружок рисования, помогая Ясмине возродить его из пепла. Самым ироничным декором стали развешанные на стенах мемы – своеобразный юмористический протест против случившегося.

Привезли новые краски, дорогие кисти, холсты и листы бумаги. После трех дней работы кружок преобразился. Все возвращалось на круги своя. Единственное, чего не хватало, – Аделины, отсутствовавшей эти две недели из-за болезни матери. Я не видел ее с того самого дня митинга. Надеюсь, и для нее все вернется на свои места.

Приобняв Сэм за плечи, мы рассматривали фотографии кандидаток на звание "Мисс школа" – которая будет поддерживать дух бейсбольной и баскетбольной команд. Это наша давняя традиция.

Сэм была первой в списке, и я почти не сомневался в ее победе над Сюзанной. В прошлом году корона принадлежала Сюзанне, а в позапрошлом – Сэм. По негласному правилу очередь должна сохраняться, хотя для остальных девушек это, безусловно, обидно. Но что поделать, если Сюзанна и Сэм слишком популярны?

— Какие планы на сегодня? — спросил Маркус.

Кстати о нём. Теперь он официально сводный брат Ясмины. Но меня больше возмущала несправедливость, с которой он потерял свое имущество. Его конфисковали за неуплату налогов. Какие налоги могут быть у ребенка? Но Маркус и дядя Хасан не стали спорить с представителями опеки, когда те одобрили опекунство. Вместо этого наняли адвоката, чтобы показать этим коррупционерам, отбирающим имущество у сироты, куда им следует катиться.

— Сегодня ужин у меня дома, с мамой, — ответил я Маркусу.

— Зачем? — нахмурился он.

— Я хочу помириться с ней, — опустил я голову, словно школьник, ожидающий наказания.

— А я иду в качестве группы поддержки, — улыбнулась Сэм, слегка взъерошив мои волосы. Этот жест был слишком милым, чтобы не улыбнуться в ответ.

— Завтра не забудь про встречу с дядей Хасаном, — закатил глаза Маркус, наверное ощущая себя третьим лишним, и, пожелав нам успехов, направился наверх по лестнице.

Странно, но наши отношения с Сэм развивались настолько спонтанно и необычно, что я до сих пор не мог прийти в себя. Раньше я лишь мечтал о том, чтобы она дала нам еще один шанс. Вероятно, ей потребовалось три месяца, чтобы принять решение, потому что сразу после расставания я предложил ей все начать сначала. Возражений по этому поводу у меня нет. Меня это только радует.

Мы еще немного посидели на подоконнике, обсуждая новый фильм с Эмилией Кларк, а затем, увидев Ясмину, направились на наш общий урок. После трех дней хаоса наше расписание вернули в прежнее русло. Вернее, почти. Некоторые уроки поменялись местами, а другие добавились автоматически. "Это для вашего поступления в колледж," – безапелляционно заявила директриса. Больше мы ничего не спрашивали, лишь пожали плечами, принимая новые правила игры.

После трех дней внезапного перерыва директриса вызвала нас с Ясминой к себе и, с натянутой улыбкой, поблагодарила за организацию митинга и привлечение внимания к персоне некоего Габриэля... Кажется. Его фамилию, честно говоря, никто так и не запомнил. Ясмина – тем более.

Прозвенел звонок, вырывая меня из раздумий, и мы направились на первый этаж на урок химии. Там нас, разумеется, уже ждали, но учителя все еще не было. Зато был Тони, сверливший меня косым, недобрым взглядом, будто я чем-то его смертельно обидел. Интересно.

Игнорируя всеобщее напряжение, я двинулся к последней парте. Сэм последовала за мной, и мы придвинули парты вплотную, создав свой маленький островок. Ясмина, закатив глаза с той же грацией, с какой Маркус демонстрировал недовольство нашим присутствием, села за соседнюю парту.

— Здравствуйте, класс! Сегодня мы повторим тему, которая будет ключевой на экзаменах.

— До экзаменов еще целых три месяца! — возмущенно выкрикнул кто-то из класса.

Я усмехнулся, и возражать не стал.

После уроков мы с Сэм, как и планировали, направились ко мне домой. По дороге, спасаясь от удушающей жары, забежали в магазин за прохладительными напитками. Сэм как обычно купила банановый сок. Но дело было в том, что их никто не покупал, только она. Поэтому напиток всегда стоял на верхних полках холодильника. Пришлось помогать ей. А Маркус и Ясмина с Закиром направились домой.

— У вас с ней натянутые отношения, да? — вдруг спросила Сэм, нарушив тишину.

— Типа того. Особенно после того, что случилось с отцом, — ответил я, делая большой глоток гранатового сока.

— Ты сам знаешь, у меня с родителями та же история, поэтому я тебя понимаю как никто другой. Они вечно в разъездах, лишь бы меня не видеть.

— Оставляют тебя с бабушкой...

— Которая критикует даже то, как я дышу, — закатила она глаза. — А что про Тони?

— Что про него? — не понял я.

— Он какой-то странный в последнее время.

— По крайней мере, я рад, что он не липнет к Аделине.

— Не думаю, что он стал бы липнуть, — заявила Сэм и с усмешкой добавила: — Разве что подмигивал бы ей или строил глазки.

— Лучше не стоит. Она эти глазки ему вырвет, — сказал я, вспоминая тот ледяной взгляд Аделины, который прежде так часто был адресован мне.

— Ну вот и пришли, — сказала Сэм, вырывая меня из мрачных мыслей.

Действительно. Мы стояли у порога моего дома. А меня, как и прежде, терзало беспокойство. С мамой мы до сих пор не помирились. Эти две недели обменивались лишь сухими, ничего не значащими фразами, заставляя сестру хмуриться и обижаться на нашу отчужденность.

Едва переступив порог, я ощутил восхитительный аромат свежеиспеченного хлеба и чего-то очень аппетитного. Пригласил Сэм войти. Она зашла, с любопытством оглядываясь. У нас она бывала нечасто. Раньше вся наша компания тусовалась в общаге у Маркуса. Теперь и этого нас лишили. Вернее, Маркуса.

— Мы дома! — крикнул я, сам не понимая зачем.

— Проходите, — слишком приветливо ответила мама, заставив усомниться в реальности происходящего. Обычно она бы просто промолчала.

На кухне я увидел Маркуса, который пришел раньше нас, и Джейн, оживленно болтавшую с ним. Заметив нас, они замолчали и уставились в некотором замешательстве.

— Привет, — неловко поздоровалась Сэм.

— Проходи, дорогая, — мама подошла к ней и поцеловала в щеку.

Что здесь происходит? Сэм нравится маме? Когда такое было?

Она подошла, чтобы обнять и меня.

— Маркус рассказал, что ты давно хотел помириться со мной. А я почувствовала себя плохой матерью.

— Думаю, ты просто приходишь в себя после присутствия отца, — смирился я с положением и бросил хитрый взгляд на Маркуса.

Маме всегда приходилось притворяться равнодушной, чтобы отец не нашел ее "слабое место". То есть нас. Но даже несмотря на это, он продолжал меня избивать. Как бы унизительно это ни звучало.

— Садитесь уже, — пригласила нас мама за стол, проигнорировав мои слова.

Сэм тем временем поздоровалась с Джейн, а та бросила на нее взгляд, полный неприязни. Они с самого начала не ладили, так что это было неудивительно.

— Я приготовила запеченного индюка.

— Если бы я знал, пригласил бы Ясмину, — пошутил я.

Маркус улыбнулся, вспомнив о ней. Его лицо выражало такие же эмоции, как когда утром вспоминаешь о кусочке торта, оставшемся со вчерашнего дня. Будто его холодильник забит этими самыми тортами.

— Она была бы рада отомстить, — добавила Сэм, садясь рядом с моим местом.

Я последовал ее примеру и присел тоже.

— Как обстоят дела в школе? — спросила мама, нарезая для всех сочные куски индейки.

— Отлично, я получила двойку по математике, — отозвалась Джейн.

— Что? — возмутилась мама.

— Меня взяли на слабо. Я не хотела быть слабачкой. К тому же у меня все пятерки, это не так уж и страшно.

— Вот если бы Алекс так сделал... — начал Маркус, а я продолжил:

— Получил бы подзатыльники.

— Думаю, не только это, — усмехнулась Сэм.

— Верно, — подмигнула ей мама, заставив ее тепло улыбнуться.

Раньше Сэм ей не нравилась, а теперь, кажется, ее мнение изменилось, что не могло не радовать, потому что дальнейшее будущее я планировал с ней. Наверное...

Я прочистил горло, чтобы отвлечься от своих мыслей, и протянулся за своим кусочком индейки.

— Кстати как ты, Маркус? — спросила мама, обращаясь к нему. — Как обживаешься в новом доме, с новыми людьми?

— Все хорошо, они очень радушные, — улыбнулся он. — Думаю, поживу у них до совершеннолетия, а потом начну сам зарабатывать на жизнь.

— Правильно. И висеть на шее у таких людей не стоит.

— Каких людей? — нахмурился он.

Мама сомнительно поджала губы, будто размышляя: делиться своими мыслями или нет. В конце концов, она все-таки сказала:

— Такие люди мелочные. Они будут считать каждую копейку, — пожала плечами мама.

— Но они хорошие, — вмешался я, когда понял, что Маркус не намерен спорить с ней. — Они приютили Маркуса.

— После того как сбили ребенка? Или до этого планировали? Откуда нам знать, что это не они специально сдали его, чтобы приобрести его имущество. Поэтому они так яростно хотят вернуть его.

— Откуда вы знаете про аварию? — нахмурился Маркус. — Об этом почти никто не знал.

— Я ни при чём, — оправдался я.

— Я рассказала. Не думала, что это секрет, — невинно ответила Сэм.

— И с каких это пор вы стали так близки? — подозрительно прищурился я.

— Как только мы начали встречаться.

Наступила тишина, которую тут же нарушил Маркус.

— Не хочу вас обидеть, — обратился он к моей матери. — Но дядя говорил, что всё моё имущество принадлежит мне по праву, и обещал вернуть его. Красть у сироты для них – несмываемый позор.

— Как и девушкам одеваться вызывающе, — вставила мать.

Что за...

Хотя маму я могу понять. Она всю жизнь провела под гнетом отца, и все ее привычки, мысли, даже речь – отражение его воли. Попытка высказать собственное мнение каралась руганью и побоями. Она давно разучилась чувствовать, думать, рассуждать самостоятельно.

— Этого я тоже не понимаю. Женщины прекрасны сами по себе и не должны скрывать свою красоту ради мужчин, — ответила Сэм, в ее голосе звучал комплимент, смешанный с раздражением.

Меня затошнило от перспективы продолжать этот семейный ужин. Хотелось вскочить, запереться в своей комнате и перестать думать о том, насколько отвратительны мне взгляды моих близких.

— Давайте лучше поговорим о другом, — предложил я, переводя тему. — Я хочу поступить в Парижский университет Пантеон-Сорбонна.

— Будешь адвокатом? — улыбнулась Сэм.

— Это моя мечта.

— А ты, Сэм? Кем хочешь стать? — с едкой насмешкой спросила Джейн. — Ты ведь говорила, что женщина прекрасна и должна являть свою красоту миру. Пойдешь работать в бордель?

Я покачал головой, мысленно упрекая и сестру, и себя за то, что не смог предотвратить эту перепалку.

— Джейн, — строго одернула ее мать.

— Я просто поинтересовалась, — пожала плечами сестра.

Сэм не сводила с Джейн взгляда, в котором читалась неприкрытая угроза. Я потянулся и сжал ее ладонь под столом, надеясь хоть немного успокоить. Она была в ярости. В настоящей ярости.

— Простите меня, миссис Рози. Я вынуждена откланяться. Спасибо за ужин и гостеприимство, — она резко поднялась из-за стола и направилась к выходу.

Я бросил на сестру гневный взгляд, заставив ее невинно захлопать ресницами.

— Сэм, подожди, — сказал я.

Выбежав на улицу, я догнал ее и, схватив за локоть, развернул к себе.

— Прости... я не могу терпеть такое отношение к себе.

— Знаю, Джейн тебя не любит, но то, что мама к тебе так относится, уже какой-то результат, — я попытался успокоить ее.

Она едва заметно улыбнулась, и ее порозовевшие щеки наконец остыли. Я ласково провел ладонью по ее щеке, вызвав лукавую улыбку, затем нежно поцеловал ее.

— Она тебя полюбит, ей все равно некуда деваться, — усмехнулся я, отпуская ее.

Теперь она успокоилась. Мои напряженные плечи тоже расслабились.

— Я позвоню тебе позже, а теперь я правда пойду, — сказала она и, привстав на цыпочки, поцеловала меня в щеку.

Это конечно мило, но меня не покидало тревожное предчувствие.

Чёрт. Я понял. Завтра обязательно нужно проведать Аделину. Кажется, я совсем забыл о ней после всего, что мы втроем пережили. Вчетвером, я имею в виду.