О бубнах
Иногда с головой накрывает такое чувство, будто еще секунда и кто-то получит в бубен. Причем не редко в бубен получает совершенно левый, проходящий по своим делам, человек; тот, кто не имеет ни малейшего понятия о том, за что, собственно, получил.
Еще чаще бывает чувство, что если не дать в бубен виновнику, а, скажем, себе, то все проблемы и невзгоды помашут нам на прощание белым платочком, оставляя в душе покой и порядок. Но бить себя сегодня в планы Питера не входило, вот совсем не входило. А Дедпула - этого наглого засранца с растроением личности, обожжённой, но не менее любимой, рожей - запросто. Бить Уэйда вообще было занятием интересным, особенно когда у наемника, невзначай и совершенно - Питер гадко усмехается - случайно отваливаются конечности, или, к примеру, голова, любимым и единственным занятием Паркера становится детальное конспектирование, наблюдение и усвоение процесса регенерации клеток наемника.
Дать тому в бубен хотелось прямо пропорционально тому, как словестный поток этой самой отрезанной головы не прекращался, а наоборот, послав в задницу все законы природы, физики и анатомии, увеличивался практически в геометрической прогрессии.
Раньше Питер думал, что если отрезать несчастному, побитому жизнью и его, Паука, кулаками наемнику язык, то тот замолчит. Сначала даже лелеял надежду на оправданность действий, ссылаясь на здравый смысл и логику.
Средний палец, показанный самой госпожой Судьбой Питеру в тот момент, когда Уилсон отморозил - и черт его знает каким образом! - язык о трубу до обморожения, да так, что пришлось отрезать, - Паркер искренне надеялся прожить без болтовни Пула хотя бы пять минут, что займет регенерация, - но Судьба в ответ на надежды Паука лишь подняла средний палец на второй руке и хмыкнула, вальяжно развалившись на кожаном диване. Уэйд умудрился говорить без языка, используя остальные гортанные звуки, мычания и голосовое воспроизведение на новеньком смартфоне. Те пять минут Питер искренне желал придать ускорение и так не дремавшему исцеляющему фактору.
Но апогеем желания дать в бубен Дедпулу, желательно роялем, наступил у новоявленного мстителя в момент совершенно неожиданный. Питер, ничего не подозревающий Питер, преспокойно мылся в ванной, наслаждаясь теплыми потоками живительной влаги и благоуханным гелем, клятвенно обещавшим нежную и упругую кожу во всех зонах. (Для справедливости стоит уточнить, что Уэйд скромненько называет часть тела ниже спины Питера ахуенно-упругой сладкой попкой - за что уже один раз огрёб в бубен).
Когда вода в душе пропала совершенно неожиданно, и совершенно в тот момент, когда Паркер намылил благоухающий гель на все тело, закрывая тем самым себя в пенную броню, Питер вдруг почуял неладное. Паучье чутьё тактично помалкивало, лишь изредка, будто издеваясь, вопило пару секунд и тут же затихало. Интуиция советовала остаться в душе и не высовываться, но многострадальная часть ниже спины неумолимо тянула в сторону кухни, подальше от ванной.
Второй тревожный звоночек прозвенел в момент полного осознания безысходности и очевидного наеба со стороны все той же Судьбы: полотенца, как и другой тряпки для прикрытия нагого мокрого тела, не считая брони из пены, не было. Питер, опасливо передвигаясь по скользкому холодному кафелю, поспешил в сторону спальни. Момент, когда все пошло не по плану, наступил ровно семь секунд спустя.
Уэйд, методично пряча все тряпки и полотенца в красный мешок за спиной и периодически переругиваясь с голосами в голове, спешил уложиться в срок. Питер мылся ровно двадцать три минуты и времени для воплощения гениального плана в жизнь оставалось все меньше. На исходе семнадцатой и тридцати трех секунд минуте мешок был полон, Уэйд доволен, а бензин подготовлен. Железный пласт пять на пять метров гордо раскинулся в гостиной, практически полностью ее и занимая, а сам Уилсон, не церемонясь, вышвырнул все шмотки, включая нижнее белье, Паркера на металлическую поверхность. Всплеск горючего, пару движений спичкой и новенький костюм Человека Паука, а так же и все шмотки, горят алым пламенем.
Уэйд, с довольным видом окрестив кучу горящих тряпок «Костром Свободы и Независимости», похвалил второй голос в голове и собрался покинуть место преступление, как хозяин квартиры, а ныне и ПеноМэн в лице Питера Паркера, выскользнул из-за двери и с совершенно обалдевшим видом уставился на происходящее: тёмная комната, освещенная интимным светом горящего костра, Дедпул в красном трико и он, Питер, в костюме из одной пены. Картина маслом. Желание двинуть в бубен жертве акушера возросло в тысячу раз.
- Уэйд...
- С рождеством, Питти, детка!
И, не дав Паркеру и слова вымолвить, Уилсон отсалютовал двумя пальцами и нырнул в окно. Питер, стараясь вернуть челюсть на место, лишь потерянно огляделся.
- И не ебёт, что сейчас август и три часа ночи.
На полу мирно догорали счастливые боксеры, подаренные Уилсоном на прошлую годовщину, с веселым принтом «Дедпул отжарит». Питер чертыхнулся.